Встреча произошла в подмосковном доме отдыха. Утром, когда мы с женой шли по аллее к административному зданию, нам встретилась пара, мужчина и женщина, спешившие навстречу.
Мужчина, возрастом около шестидесяти, поджарый, подтянутый, среднего роста, с густой седой шевелюрой, мог сойти за военного в отставке.
Женщина, яркая шатенка с белесоватым оттенком, на вид моложе пятидесяти, может быть, чуточку полноватая, внешне походила на мужа.
Одетые в добротные спортивные костюмы и кроссовки напоминали они спортсменов-ветеранов, готовящихся к кроссу.
Мы сдали путёвки, получили ключи от номера, разъяснения по распорядку дня, заполнили карточки и направились устраиваться.
Каково же было наше удивление, когда во время обеда мы оказались с ними за одним столиком. Моментально познакомились. Женщину звали Людмила Петровна, мужчину - Сергей Сергеевич.
Людмила Петровна руководила центром реабилитации больных сахарным диабетом, Сергей Сергеевич был полковником запаса.
После обеда они провели нас по территории дома отдыха, показали достопримечательности, объяснили, чем здесь занимаются на досуге.
Отужинав, мы были приглашены к ним в номер, так сказать, для более детального знакомства. Взятые с собой коробка трюфелей и бутылка армянского коньяка вызвали улыбку хозяйки и одобрение хозяина.
Людмила Петровна порезала лимон, принесла бутылочку женского рома, пирожные, бокалы и салфетки. Ловко сервировала столик.
Женщины быстро нашли общую тему, а мы с Сергеем Сергеевичем принялись вспоминать военную службу, места, где приходилось служить, и командиров, с которыми доводилось общаться.
Когда коньяка осталось на треть бутылки, обращаться стали друг к другу на ты, а разговор приобрёл оттенок фамильярности и доверительности.
Мы вышли с Сергеем Сергеевичем на балкон, он похлопал себя по карманам, словно собирался закурить, но вдруг, будто вспомнив что-то, чертыхнулся и произнёс:
-Вот ведь, уже почти два года не курю, а привычка осталась.
Он поймал мой вопросительный взгляд и продолжил:
-Да, такое вот дело, врачи строго настрого запретили. Два года назад дедушка Кондратий за мной приходил, да вот Людмила не отдала, за шкирку, можно сказать, с того света вытащила.
Я удивлённо поглядел на Сергея Сергеевича. Он воспринял удивление моё как должное и охотно добавил:
-Да, Саша, именно она и вытащила. Это целая история, если вам интересно будет послушать, Людмила расскажет.
Получасом позднее Людмила Петровна рассказывала историю своей и совместной с мужем жизни...
1
Знаете, жизнь мою и нашу с Серёжей нельзя рассказать, не начав с истории моей мамы. Если мамину историю не затронуть, то трудно будет понять, что мне самой довелось испытать в жизни.
Мама моя в Воронежской области родилась. В тридцать первом году, в самое разорное для крестьянства время, приехала в Ленинград, к братьям - Николаю и Дмитрию. Они в это время в Ленинграде индустриализацию осуществляли.
В день похорон Кирова мама попала под трамвай, и очень неудачно. Зацепило её и тащило следом, пока трамвай не остановили. Очень сильно кожу ободрало с одной ноги. Да к тому же врач в больнице, куда привезли на скорой, раны обрабатывать не стал, а почти всю кожу с ноги удалил.
Вы себе представить не можете, что это такое было. Это сейчас и донорскую кожу пересадить могут и твою собственную небольшими лоскуточками. И заживители, и антисептики самые разные есть, а в то время ни пенициллина, ни других необходимых лекарств. Нога без кожи - сплошная рана, которую перевязывали после обработки слабым раствором марганцовки да мазями какими-то примитивными смазывали. Одним словом - постоянная мУка.
С работы, как вы понимаете, маму турнули, инвалиды на строительстве социализма не нужны. Братья кое-как года два сестрёнку поддерживали.
Году, наверное, в тридцать восьмом, мама неожиданно вышла замуж за Петра. Не могу сказать, пожалел её Пётр, или как уж там вышло, но вполне нормальная семья получилась. Перед войной старший брат, Юрик, родился.
Когда война началась, Петра в армию забрали. Уже к сентябрю Павловск, где мама жила с родителями Петровыми, оказался в оккупации.
Нельзя сказать, что немцы очень уж сильно притесняли, но лиха всё равно хлебнули. Юрик в сорок втором умер от дифтерии. А Пётр погиб в самом конце войны в Венгрии.
После войны мама по-прежнему жила в семье Петра. Свёкор, сам сапожник, обучил скорняжному ремеслу. Устроиться на работу свёкор не разрешал, жалел. Так, по хозяйству помогала да свёкру в сапожном деле.
В середине пятидесятых мама устроилась на работу, на маленькую фабрику в городе Пушкине. Там познакомилась с моим отцом - Петром Григорьевичем. Он после войны тоже инвалидом остался, правой руки не было по локоть. Мама говорит, шустрый был и, несмотря на отсутствие руки, деятельный.
Немного денег у прежнего свёкра призаняли, купили заброшенный участок с садом и полуразвалившимся садовым домиком. Отец за лето домик восстановил, печь выложил, сделал пригодным для житья зимой.
Весной я родилась. После моего рождения родители вместе всего два года прожили. Отец познакомился с молодой женщиной, матерью-одиночкой, и к ней переметнулся. С ней и уехали на Урал, в Нижний Тагил.
В шестьдесят первом году у мамы началась гангрена. Отняли по колено ногу. К протезу с большим трудом привыкла.
Мама под стать отцу была, такая же неугомонная. Купила старый дом. Перевезли его на участок, восстановили, считай, как новый построили.
Отцу с молодухой не пожилось. Бросила она его. Хотел он к нам в семью вернуться, да гордый оказался, не смог себя переломить и прощения у матери попросить. Так всю оставшуюся жизнь и скитался, пока не умер. А мать, когда дом отстроили, официально с ним развелась, чтобы формально лишить мужа наследства.
2
Как вы понимаете, детство у меня не в сладком сиропе проходило, и розами не было усыпано. Жили очень скромно, сказать больше - бедно. Заработок у матери шестьдесят рублей, любая лишняя копейка на дом шла. Садом и огородом пробивались, а когда дом достроили, то и дачниками.
Коренные питерцы с девятнадцатого века в Павловск летом на дачи выезжали. И у нас больше десяти лет семья военного дачу снимала. Отец у них полковник, в штабе округа служил. Мать - утонченная интеллигентка - никогда не работала, только командовала. Дочка, Рита, старше меня на восемь лет.
Дом мама хорошо устроила, очень современно по тем временам. Водопровод провели, отопление, хотя и печное, но титан каждое утро топили, поэтому горячая вода постоянно. Поставили ванную с душем, туалет с унитазом, примитивную канализацию в выгребную яму провели. Получилось почти по-городскому.
С дачников мама деньги брала не очень большие, всего-то двести рублей за сезон. Дачники к нам с радостью ехали: парк рядом, до электрички близко, в Ленинград в любое время можно уехать, условия, как в городе, и сельские продукты дешёвые.
С раннего детства была я самостоятельная. Пока мама на работе, дом и вся ответственность на меня возлагалась. Рано пищу готовить научилась, салаты разные. Мечтала, вырасту - поваром стану, от пуза буду кушать. Тогда, в детстве, так всего вкусненького хотелось попробовать. От бедности это, наверное...
Ухватистая была. В классе, да и в после школьной жизни, мальчишками верховодила. Мальчишки мне тогда инфантильными казались, недоростками какими-то, которыми постоянно руководить нужно. У меня с ними строго было, чуть, что не по мне, в волосы вцеплюсь и таскаю, до слёз довожу. Их матери к моей маме не раз жаловаться приходили.
В школе на уроках труда очень шить понравилось. Занималась в кружке кройки и шитья при кабинете труда. Машинку швейную там же освоила. Класса с седьмого начала не только старых кукол Риты, но и себя обшивать.
После восьмого класса о девятом и не думалось. Надо было срочно в жизни устраиваться, матери помогать. Самый быстрый путь в люди через ПТУ. Правда, тут загвоздка вышла: поваром хотелось быть, а ещё шить к тому времени хорошо научилась, и мечталось к тому же парикмахером-модельером стать.
Вопрос с ПТУ решился просто. Ближним к Витебскому вокзалу и самым удобным оказалось швейное училище.
3
В швейном училище развернулась в полной мере. За год все главные операции освоила полностью. Кроить и верстать тоже научили. Глаз моментально набился.
К лету, когда дачники приехали, много чего уже умела. Сначала Риту стала обшивать. Она модный фасончик из иностранного журнала привезёт, на следующий день я ей или платье, или кофточку, или юбку. Первый год по пять-семь рублей за изделие брала. Очень быстро её в модное обшила.
За Ритой стала обшивать её еврейских подружек. К окончанию училища какая-никакая клиентура сформировалась. На шитье прилично приподнялась. Пару сотен в месяц нарабатывала без напряга. Согласитесь, в начале семидесятых для юной девушки весьма приличные деньги.
После училища год отработала бригадиром в ателье. Вот тут-то по-настоящему обросла солидной клиентурой. По деньгам очень сильно прибавила. На Невском многие таксисты меня знали. В обеденный перерыв нужно было иногда двух-трёх заказчиц объехать. Как тут без такси?
В семидесятые евреям выезд за границу разрешили. Они в Израиль потянулись. Стали ценности распродавать. Денег появилось много, и я золотые вещи иногда у них покупала.
Тогда для меня по Невскому пройтись после работы особым шиком было. В магазинах на советские товары поглазеть, в кофейню "Север" зайти, кофе с пирожными попить, по ювелирным золото взглядом полизать. Если уж что-то сильно понравится, то и купить.
Клиентки к тому времени очень серьёзные появились, в том числе и из Смольного. Поэтому и дефициты продуктовые из Смольненских подвалов, конечно же, и из Елисеевского тоже. А тряпками, обувью, парфюмом на Бадаевских складах отоваривалась.
Как сейчас говорят, круто в то время жизнь разворачивалась. Это как бы компенсация за голодное и скудное детство. Но нет, не думайте, голову я не потеряла от всего этого. И маме помогала, и подругам.
Я себе отчёт отдавала, пришла пора личную жизнь устраивать. Поклонников у меня было много, особенно среди гражданских лиц. Да почему-то больше военные нравились: статные, высокие, подтянутые, кавалеры приятные.
Мы с подругой, Надеждой, по всем Ленинградским военным училищам прошлись, и везде дежурных ухажёров завели. К этому времени я работать в родное училище перешла, мастером-наставником. Эх, времечко то сейчас и со смехом, и с ностальгией вспоминается.
Я своих подопечных всего-то на три-четыре года старше. Им по шестнадцать- семнадцать лет, а мне только двадцать. Я для девочек - своего рода звезда, образ для подражания. Они мне в рот заглядывают, каждый новый фасон на себя примеряют, почти все с интересом учатся, азы швейные осваивают.
На танцах за мной шпионят, кавалеров обсуждают, об их похождениях докладывают. Хоть на танцы не ходи или прячься от училищных поклонниц.
Нет, конечно же, не всё и не всегда складно получалось. Были и тяжёлые случаи. Кого-то и ломать приходилось. Один раз схлестнулась с дочкой высокопоставленных родителей. Они её куда только не пристраивали, нигде долго не задерживалась. Наконец, определили в наше училище.
Девица вредная, упрямая, ленивая, но с характером. Сразу с ней в контрах оказались, потому что она не только мне, но и всей группе откровенно гадит.
Вызвала, поговорила по душам - не понимает девка, свою линию гнёт. Ах, ты, думаю, стервоза. Ну да всё равно тебя переломлю.
На моём уроке как-то сидит, сама ничего не записывает, девочек разговорами отвлекает. Ведёт себя вызывающе. В конце занятия подхожу к ней.
-Покажи-ка, Игнатьева. Что ты там записала?
Девица встала, и на моих глазах давай демонстративно тетрадку рвать.
Я усмехаюсь.
-Рвать любишь? - Спрашиваю.
-Очень, - отвечает, - люблю!
-Тогда давай-ка на спор после занятий газету рвать будем. - Говорю я ей. - Но спорим по-взрослому. Условия при всём классе объявляем и жюри выберем, чтобы не голословно было. Согласна?
Глазёнки у неё загорелись.
-А на что спорить будем? - Вопрошает. - Можно, если выиграю, на ваши уроки не ходить? А вы мне всё равно пятёрку по предметам поставите!
-Хорошо, - отвечаю, - замётано. Но и ты, если проспоришь, кардинально отношение к учёбе меняешь. Не прогуливаешь, конспекты пишешь, на уроках ведёшь себя достойно. Так как, согласна?
Согласилась девица. Куда ей деваться, когда самолюбие затронуто.
После уроков зашли в класс. Каждая себе взяла по газете "Смена". Сели напротив друг друга. Сбоку две ученицы - это судьи. И приступили.
Упорная девица попалась. Около девяти вечера сдалась. У меня к тому времени больше двадцати тысяч кусочков было изорвано. После этого Игнатьева честно держала слово и до выпуска мне не докучала...
4
Да, отвлеклась на Игнатьеву, от основной линии рассказа отбилась.
Так вот, для себя решила, пора замуж выходить.
По весне шила Верусе, знакомой из Павловска. Сразу несколько платьев, сарафанов, кофточек к лету.
У Веруси родители - местные шишки. Отец - директор фабрики, на которой мама работала. Мать - заведующая магазином промтоваров.
Пока Веруська раскрои примеривала, про мужчин трепались. Я и проболталась, мол, военные очень нравятся. Мать у Веруси рядом сидела, очереди на примерку дожидалась. Услышала про военных женихов, встрепенулась. В разговор влезла.
-Есть, Милочка, женишок. Пальчики оближешь. В Подмосковье служит. Старший лейтенант. Племянник мой, Веркин кузен. Высокий, красивый, холостой пока ещё. Родители хорошие. Отец - бывший военный. Сейчас председатель поселкового совета, в посёлке рядом с Павловском. Мать, это сестра моя, тоже в торговле работает. Старший сын в чекистах служит. Завтра тебе и фото принесу.
На следующий день и фото принесла, и мать Валеркину привела. Они меня давай в два голоса уговаривать.
На фото - действительно парень красивый. И форма ему к лицу. Одно слово - душка, не офицерик. Мне бы сразу задуматься, отчего это высокий, красивый парень, почти четыре года после училища, а не женат. Что-то здесь неладно.
Валерку на выходные родители вызвали, со мной познакомить. Абсолютно всё, как на фотографии. Понравился мне. А я, похоже, ему ещё больше.
Он на второй день чуть ли не предложение мне делает. Гусар. Я, правда, пыл кавалера приохладила, но и не отказала.
Я с детства с мальчиком дружила, с Мишей. Он, этот Миша, при мне, как паж при королеве. Очень в меня влюблён. К этому времени Ленинградский политех заканчивал. Хороший парень, спокойный. На руках был готов меня носить. Один в нём недостаток - не военный.
Мне он тоже нравился, но так как он при мне постоянно, то к серьёзным женихам я его не относила.
Валерка отпуск взял. Прикатил в Ленинград, сватается. Где они с Мишей перехлестнулись, не знаю. Это я потом, позднее, узнала, что наплёл он Мише, будто и спал со мной, и дело решено со свадьбой.
После того разговора устранился Миша. Отошёл в сторону. А я один на один с Валеркой и его роднёй осталась.
А тут ещё мама моя лепту внесла.
-И чего ты, Людка, думаешь? - Говорит. - Выходи замуж за Валерия. Смотри, какие у него родители уважаемые, не нам чета.
Одним словом, уломали меня.
Первый день свадьбы в местном кафе отмечали, второй - дома у жениха. Я на свадьбу напряглась, деликатесов из Смольненских подвалов заготовила. Колбаса, нарезки мясные - это так себе. Икра, балычок, естественно, фрукты экзотические, торты и пирожные из "Севера".
На второй день родня Валеркина очень уж мне не понравилась. Его родители всё в таком свете представили, будто это они сыну такую шикарную свадьбу организовали, а мы с мамой, как бы не при чём получились, словно бедные родственники, которым неслыханное уважение оказано.
Не понравилось мне тогда всё это. Неприятно насторожило. К тому же мать Валеркина меня в Подмосковье чуть не насильно гонит. У меня группа выпускается, девочек в жизнь определить хочется, кто победнее, помочь получше устроиться. Но свёкор со свекровью наседают, мол, езжай, и всё тут.
Всё бросила, поехала.
5
Утро солнечное, майское. Москва цветом яблонь и вишен украшена, как невестушка.
На Ленинградском суета непривычная. Поезда из Питера один за другим подходят.
Вышла, огляделась по сторонам. Что-то муженёк ни с цветами, ни без цветов не встречает. Удивилась, конечно. Вроде бы вчера днём обо всём договорились по телефону.
Взяла такси. За четвертной водитель без раздумий согласился меня до Кубинки довезти.
Добралась. В городке и дом отыскала, и квартиру. Входная дверь не заперта. Вошла в коридор. Две комнаты закрыты, третья поддалась.
"Приятная" картина предстала. В центре комнаты стол со следами попойки. Запах совершенно отвратительный: табаком, окурками, кислым пивом, рвотными массами, тухлятиной рыбной и ещё чёрт знает, чем воняет.
В углу на матрасе в одних труселях муженёк - почивают. Сходила на кухню за холодной водой. Окатила его от души, зашевелился.
Оказалось - неделю уже гуляет. На службу, как у них говорят, забил. Посыльных, что из штаба приходят, матом кроет, политработников и командиров тоже. Непонятно, как и до телефона добрался. Такого вот гусарика судьба в мужья назначила.
Что тут делать? Показалось, не безнадёжный пока случай. Взялась я с рвением за перевоспитание мужа.
Комнату прибрала. Мужа привела в чувство. Почистила, погладила форму. На службу отправила.
С соседями перезнакомилась. В трёшке кроме нас ещё две семьи, молодых лейтенантов, проживало. Они-то про быт и гусарские похождения муженька подробно обрисовали. Достал он и их.
Вечером поговорили по душам с Валеркой. Спокойно так, без выкриков и междометий. Обещал завязать с пьянством.
В первую неделю семейное устройство налаживала. Обои переклеили в комнате, потолок побелила, пол, окно и дверь покрасила. Купила и привезла из Кубинки необходимую мебель, солдатики затащить и установить помогли.
Одним словом, создала уют. Через пару недель комнату не узнать было.
Валерка почти месяц держался, не пил. Разве что пивка иногда вечером. Да и, кроме сухого, вина и водки в городке не продавали.
Слетел с катушек неожиданно. Он службу проходил в группе регламентных работ. У них почти постоянно спирт халявный, ну и, сами понимаете...
Друзья принесли, можно сказать, безжизненное тело, помогли на тахту уложить. Раздела, укрыла. Ночью его рвать начало, да так, что скорую пришлось вызывать - отравление техническим спиртом.
Хорошо, госпиталь прямо в городке был. Сразу под капельницу, откачали, спасли.
Теперь, надеюсь, и вы догадались, каков муженёк мне достался. Понятна стала и суета его родителей. Они понадеялись, что под присмотром жены всё-таки образумится, пить перестанет или хотя бы ограничивать себя будет.
Ну, да горбатого могила исправит. После госпиталя месяца не продержался, снова ушёл в раздрай. Правда, на этот раз до чёртиков не упился, основательно его в госпитале напугали.
Три месяца прожили, полгода, год. Не меняется Валерка к лучшему. Приехала его мать в гости, и давай меня обвинять, мол, что я с сыном её сделала. Был пай-мальчик, лапочка, красавчик и душка, а превратился в психоватое чудовище и пьяную образину. Я - женщина прямая. Честно ей поведала, что о Валерке, да и о них самих думаю.
Мамашка Валеркина внимательно выслушала, собрала вещички и вмиг укатила.
Живём дальше. Улучшений не намечается. По службе у Валерки проблемы, того и гляди, из армии за пьянку выгонят. Прошлась я по его начальству. Помогите, говорю, человека спасать нужно, мне одной не под силу.
Попался политработник толковый. Мою историю выслушал, подумал и говорит:
-Вам мужа в другой отдел переводить нужно, туда, где спирта дармового нет.
Еле уговорила Валерку в другой отдел перевестись. Его и брать-то никто не хочет, слава о нём впереди него на лихом коне скачет. Добились, перевели с Божьей помощью.
В городке я за год-другой снова в силу вошла. В военное ателье не стала устраиваться, не интересно. В Кубинку ездить хлопотно. Сначала в надомницы определилась, детские платья шить и ползунки разные. При моём-то опыте норму месячную за три дня делала.
Присмотрелась, поняла - нужно военторг к рукам прибирать. Постепенно познакомилась с ними, обшила. Дальше - больше. Командирские жёны и дочки гуськом потянулись.
Через три года почти весь городок стал подконтрольным. Престижным сделалось шить у меня одежду.
В новом отделе у муженька служба пошла лучше. Халявный спирт закончился. Друзья-собутыльники тут же переметнулись к другой дойной коровке. Пить почти перестал, так, лишь по выходным, по праздникам бутылочку сухонького.
Одним словом, жизнь стала налаживаться. Подкопили деньжат, купили машину. Новую, якобы по очереди, а так, по блату, конечно. Это ещё Валерку от вина отдалило.
Пришло время о квартире отдельной подумать. Это дело посложнее, чем машину купить. В городке жилфонда не хватает, к тому же штаб корпуса к нам переехал. В штабе сплошь полковники и подполковники, считай, каждому трёшку нужно. А строят так себе - один дом пятиэтажный в два года.
Проблем в жилищном вопросе множество. Чтобы однушку получить, состав семьи хотя бы три человека нужен. А ребёнка родить - дело серьёзное.
Я к тому времени уже в своих грёзах-любовях окончательно разочаровалась. Поняла, почём правда жизни. К слову сказать, из Валерки герой-любовник совсем никудышный получился, здоровье пропито.
А ребёночка рожать срочно нужно, иначе с жильём вопрос ну ни как не решить. Вот тут я и призадумалась. Что делать? Как быть? Дальше с Валеркой жить? Так ясно становится, тогда лишь на себя полагаться можно. Какая у нас с ним теперь любовь? Так, привычка к совместному проживанию.
Бросить всё к ляду и в Питер вернуться? Тоже не дело. Получится, что от разбитого корыта возвращаюсь. И совестно, и самолюбие задето.
Решила, в конце концов, здесь, в Подмосковье, пробиваться. Кое-как ребёночка соорудили. Родила, слава Богу, легко. Мальчика. В душе надеялась, в Валерке отцовские чувства проснутся, хотя бы помогать будет.
Только, где там? Эгоист. Испорчен жизнью окончательно. С детских лет приучен, что мамочка конфетку в ротик в нужный момент положит. Работать не горазд, делать ничего не хочет, да и не может, не приучен. Только и способен с машиной ковыряться, да пивка попить.
Пока пива не выпьет, злой ходит, раздражительный. Не подойди, не спроси лишний раз чего. Дома только и слышно: "Людмила, принеси, подай, сходи, достань"! - Аристократ чёртов.
О чём говорить, тяжело жилось с Валеркой, но дело с квартирой очень продвинулось, вот-вот получить должны были. Очередной дом в городке достраивают, нам однокомнатная светит.
Сидели как-то девочки из КЭЧа на примерке.
-Эх, - говорят, - Людмила Петровна, вам бы сейчас забеременеть да справочку представить, так сразу и на двушку можно бы рассчитывать.
Не знаю, что в голову втемяшилось, но так вдруг дочку захотелось, ну и, конечно, квартиру двухкомнатную получить нелишне. Уговорила таки Валерку, вновь забеременела. Вот только Бог дочку не дал. Снова сыном мужа порадовала.
Пока дела со второй беременностью происходили, квартиру нам дали, двухкомнатную. Счастье. В новом доме, третий этаж, кухня огромная - девять квадратов, балкон, полы паркетные. Мечта, одним словом.
Напряглись, отремонтировали. Купили мебель новую: и мягкую, и стенку югославскую. В детской спальню временно организовали.
Полетело времечко, помчалось. Детишки подрастают, в садик уже ходят.
У Валерки, правда, дела так себе. Время подходит майора получать, а он всё ещё в старших лейтенантах топчется. Безынициативен, к службе спустя рукава относится, у начальства в пофигистах ходит, пьянок и былых похождений ему забыть не могут.
Как такое дело исправить? Посовещалась с блатными подругами. Одна говорит - в академию надо, иначе не продвинуть.
Подумали про академию. Отвергли. По нашему профилю, по ПВО, всего две академии: Харьковская - инженерная, Калининская - командная. После инженерной до майора гарантировано дорасти можно, повезёт, до подполковника. Поступить легче. После Калининской подполковник гарантирован, но поступить сложно. Да и в Калинине нет заочного обучения, а отпускать из-под контроля на три года нельзя - сопьётся.
Нет, не подходят нам академии.
Другая подруга советует - вам в Москву переводиться нужно. Там должности и оклады выше. Майор, как подполковник, получает.
Запала мысль в душу. Начала я эту тему прорабатывать, людей нужных подыскивать. Трудная оказалась проблема. У Валерки послужной список - хуже не придумаешь. Неснятых взысканий в служебной карточке больше двадцати, формулировки - одна хуже другой. Еле-еле уговорила по службе дела выправить. С начальством его поговорила, пообещали помочь.
В конце концов, добилась, почти все взыскания поснимали, те, которые в компетенции местного начальства были. Добилась и другого, капитана мужу присвоили. Какая-никакая, дорога в Москву наметилась.
Я тогда жену кадровика из корпуса обшивала. Она с мужем посоветуется и мне передаёт, к кому обратиться можно. Нашли в Москве нужного человека. (Людмила Петровна улыбнулась и на мужа кивнула) Подполковник, дикорастущий. Связи на самый верх уходят.
И денег ему пообещали, если нужно будет на какое проталкивание, и других благ. Взялся он дело решить. Хорошо всё шло, да только в кадрах, в Москве, стопорнулось. Начальство наше как ни старалось, а всё-таки кое-что нелицеприятное в характеристиках отразить пришлось.
В Москве характеристики глянули, за голову схватились. Кого, говорят, к нам двигаете. Подполковник ушлый оказался. Лично сам характеристики переписал, нужных печатей поставил и парой ящиков коньяка дело повернул должным образом.
Перевели мужа. На майорскую должность. Теперь квартиру в Москве получить осталось. С квартирой сложилось даже легче, чем в городке.
На Юге Москвы, прямо рядом с частью, один за другим дома высотные строили. В основном, для Генштаба и для штабов помельче. Конечно же, и для части нашей тоже. Всего и ждали-то года два. Получили трёшку, тут уж я старалась, ни денег, ни способностей своих не жалела.
К тридцати с небольшим обустроила нашу жизнь самым лучшим образом, на какой моей фантазии тогда хватало. Сыночки подросли, в английской школе учатся. Вроде бы живи и радуйся.
Но ведь нет. Не бывает в жизни совсем уж хорошо, да ещё и так, как именно тебе хочется. Валерка после получения квартиры расслабился. Посчитал, что всего уже в жизни добился, да и сам к тому же. А тут, на новом месте службы, снова дармовой спирт появился. Нет бы этот спирт на дело использовать, в это время как раз Горбачёвско-Лигачёвская борьба за трезвость начиналась, так ведь нет. Всё в себя, всё внутрь.
За каких-то пару лет спалил организм. Он у него и так-то не сильно здоровый был, в молодые годы пьянками подорванный. К сорока годам страшный диагноз - необратимый цирроз печени. Никакие лекарства не помогают.
Похоронила мужа в его неполных сорок. Одна осталась с детьми перед жизненной действительностью. Что ж, одна - жизнь начинается с нового листа.
6
Демократия в стране грянула. В Москве я на работу официально не устраивалась, заказов с шитьём достаточно было, материально вполне управлялась.
Пока парнишки мои подрастали, всю свою материнскую любовь на них направляла, на их благополучие. Подросли ребята, по стопам отца пошли, в военное училище поступили. Своя у них жизнь началась.
А мне грусть-тоска. Нестарая я, сорок лишь минуло, а смысл жизни вроде как утерян. В чём он, смысл этот? Мама умерла к тому времени, родственников ближних нет. Дети пристроены к военному кошту. У них в увольнении одна мысль - быстрее к девкам сбежать.
Здоровье тоже не ахти. После рождения младшего, Алёшки, разносить стало: работа сидячая, малоподвижная, после голодного детства вкусно покушать желание всегда присутствует. Опять же, сладенькое очень люблю. Отсюда букет болезней: вес излишний, давление, сердечко слабое, сахарный диабет.
Смотрю на себя в зеркало, поражаюсь. На глазах превращение в старуху происходит. Срочно что-то с собой делать нужно.
По врачам ринулась. Настроение и того хуже стало. Диабет не излечим, с давлением бороться только таблетками можно, сердце на новое заменить нет возможности. Больше прежнего расстроилась.
Погоревала, но взяла себя в руки. Всё равно делать что-то надо.
Год методики разных целителей изучала, на себя примеривала. Мало, что годится, редко, что подходит. Книжек медицинских кучу перечитала, одно поняла - нужно снижать вес и сахар в крови.
Вроде бы всё просто, но какой героизм, какие усилия воли требуются, да что говорить, сами догадываетесь. Разработала для себя диеты. По утрам и вечерам обязательная прогулка в парке, в любую погоду по шесть-десять километров. На свой, семнадцатый, этаж только пешком. Медленно, но пешком.
Со скрипом, с нежеланием начал организм приходить в чувство. Через год с небольшим в другого человека преобразилась. Тридцать килограммов веса согнала, со ста до семидесяти. Сахар в крови нормализовала, управлять им научилась, от инсулиновой зависимости отказалась.
Собрала группу единомышленников, на общественных началах проводила с ними занятия. Успехи и в группе последовали. Методики тренировок разработала, описала их. В переписку с докторами и профессорами вступила. Они в нашу группу приезжают, глазам своим не верят, результатам удивляются. А чего результатам удивляться, если в группе дисциплина, понимание и желание присутствуют.
Одним словом, закрутило, завертело и увлекло это дело меня. Душу в него вкладываю, в ответ полное удовлетворение.
Удалось с помощью инициативных моих товарищей помещение получить, от здравоохранения квоты какие-то выбить. Получился общими усилиями центр реабилитации больных сахарным диабетом. Сейчас от своих клиентов деньги приличные получаем, подумываем в Подмосковье заброшенный санаторий выкупить или взять в долгосрочную аренду, чтобы ещё больше больных можно было подвергать реабилитации. Так вот постепенно и развиваемся.
Людмила Петровна закончила рассказ. Лицо её возбуждённо пунцовело. Вдруг она спохватилась и добавила:
-А, знаете, про наши-то с Серёжей отношения совсем и забыла рассказать. Это тоже отдельного рассказа стоит. И если вам интересно, то вкратце и его изложу.
Приняв наши утвердительные пожелания, как само собой разумеющееся, она продолжила.
7
С Серёжей отношения - это особая история. Наверное, Бог мне его послал, а меня ему.
Помните, про перевод мужа в Москву рассказывала, так тот подполковник Сергей и есть. Теперь-то, полковник запаса.
У него тоже жизнь интересно развивалась. До полковника он быстро дослужился. В Генштабе служивые обычно без проволочек продвигаются, а если к тому же и лапа толкающая есть?
В советские времена всё у него и было. Возможно, и до генерала дослужился бы. Да Союз развалился.
В новой, Российской, действительности лапе пришлось подать в отставку. Сергею засветило в Дальневосточный военный округ, командиром части.
Его жена, конечно же, на дыбы встала, и ехать из Москвы в Хабаровск категорически отказалась.
Прослужил он под Хабаровском около трёх лет. Понял, что выше уже не подняться, да и в Москву по службе вряд ли удастся вернуться. При удобном случае уволился по сокращению.
Вернулся в Москву. У жены другая жизнь, другой поклонник имеется. Хорошо, детей не было, по живому рвать не пришлось.
С женой развелись. Квартиру, двушку, разменяли. Здесь он благородство проявил: жене однокомнатную оставил, а сам в комнату, в коммуналку, переехал.
За три года, что отсутствовал, многое изменилось, связи нарушились окончательно. Военный пенсионер с возрастом к полтиннику кому нужен? Еле в охрану удалось втиснуться к таким же, как он, товарищам.
От беспросветности, от неудовлетворённости жизнью запил. Поймите правильно, многое показалось утраченным. Здоровье резко пошатнулось. На почве здоровья и пьянки с работы охранной погнали. Пенсия тогда даже у полковника двухсот долларов не составляла, а тогда и ещё трёхсот долларов заработка лишился.
Одним словом, встретила я его случайно. Проходила мимо шалмана, из него пьяный мужчина вышел и чуть не в ноги мне повалился. Я наклонилась, присмотрелась, что-то знакомым в лице его показалось. Присела рядом, пульс щупаю, еле улавливается.
Всполошилась, скорую вызвала. Едва до больницы довезти успели - обширный инфаркт миокарда. Как за маленьким за ним ходила. По ночам дежурила, с ложки кормила, судно выносила.
Не знаю, что со мной случилось. До сих пор объяснить не могу. Словно к маленькому ребёночку, к нему сердцем прилепилась. Самое главное, жизнь вдруг смысл приобрела...
Она встала, подошла сзади и поворошила густой седеющий ёжик на голове Сергея Сергеевича. Помолчала немного, и снова продолжила:
-Вот говорят, что любви нет. Не верьте! Есть она - любовь! И даже у немолодых людей она случается. И счастье тоже есть. Только мы, вот, не всегда понимаем и разглядеть его сразу не можем, что вот же оно, вот!
Может быть, мы его в этот самый момент в руках держим, а понять этого не хотим или не умеем! А, иной раз, и поняв, не всегда ценим и лелеем его!
Она улыбнулась лукаво и добавила:
-По всему, похоже, что в счастье вы и сами не хуже нас разбираетесь. Об одном прошу - коль дано оно вам, так и берегите его, как можете...