Аннотация: Два ветерана современных войн беседуют...
Все герои имеют реальных прототипов, описанные события происходили в период обеих чеченских компаний...
"Эййо! Срезаны ветром горные пики, - В вое ветров мы слышали песнь последних валькирий!..."
"На Север" Мельница
Крест на изорванной, штопаной коже
Под тельняшкою рвется и плачет душа,
Я смотрю живые и грязные рожи, -
Дорогие мои, кореша...
"Звезда" ДДТ
МЫ...
Май выдался в Москве не слишком теплым, еще на каждодневных репетициях и тренировках перед парадом в составе парадного полка морской пехоты мы маршировали на Ходынке под хлесткими струями дождя и порывами северного ветра. Но парад отгремел и теперь в отпуске, я сижу в небольшом уютном ирландском пабе, расположенном в центе города, на Пятницкой, знаменитой улице старой купеческой Москвы. За окном капает мелкий дождик ,а здесь в полутьме и тепле удаленного от основного зала уголка ,приспособленного для привечания особых и важных клиентов, из тех что любят отдохнуть и особо не светиться, все напоминает об уюте и неспешности, мы сидим с Петровичем и понемногу пьем крепкий темный "Гиннес", иногда закусываем, Петрович все время нервно курит, - так он сглаживает душевные переживания, которые пронимают его до самого сердца, рождаясь из нашего разговора и милая девушка в ослепительно белой сорочке и изумрудной, под цвет ирландского клевера, юбочке периодически обновляет пепельницу... Петрович огромный, широкоплечий пятидесятилетний мужик, десантник-отставник и московский предприниматель, а по простому бандит, с абсолютно белой, как снег головой говорит неспешно, кажется продумывая и переживая каждое произнесенное слово. Я отвечаю ему, он вздыхает и немного покачивает головой, выражая смесь согласия и глубочайшего сожаления. Петровичу есть чем поделиться, он воюет еще с Афгана, себя он полушутя-полусерьезно, подобно генералу Востротину, именует не иначе как "первый и последний оккупант Афганистана" - и он имеет на это право. Он входил в туда с нашими первыми частями в конце 1979-го года, а вышел позже, чем генерал Громов прошедший по мосту в Термез и сказавший журналистам и миру, что за его спиной нет советских военнослужащих, генерал сказал неправду, ибо за его спиной еще месяц выходили наши пограничники и Петрович... потом стандартно: начался развал великой страны и был обезумевший, бунтующий зимний Вильнюс, куда десантников Петровича и ребят из группы КГБ "А" (чаще именуемую Альфой) бросили восстанавливать порядок, а потом цинично предали и оплевали... потом был горящий в пламени гражданской войны и залитый кровью Таджикистан, где еще недавние советские люди резали друг друга с озверением башибузуков и сводный отряд Петровича выполнял "особые задачи Правительства РФ", была, наконец и страшная первая чеченская компания, после крови и позорной капитуляции Лебедя перед духами, Петрович откровенно проклял и возненавидел государство, предавшее его ребят полегших в превращенном в руины Грозном, Гудермесе, Шали, Бамуте... Он до сих пор без содрогания не может говорить о том страшном августе 96-го...
"- Продали и предали не просто нас, предали всю страну, Россию предали, ты понимаешь меня молодой?! - Россию предали! - предали ребят с погибших блокпостов и комендатур, которые раненными попали в плен, на горящих грозненских улицах, и которых духи резали у нас на глазах перед нашими позициями, в то время как Лебедь жал руку Масхадову и вещал о мире, а нам запрещено было открывать огонь и мальчишки агонизировали в сотне метров от нас, а мы молча стояли, и духи смеялись нам в лицо, а мой сержант-контрактник рвался из рук державших его солдат к своему РПК и истошно срываясь, кричал мне, обливаясь слезами - "добей их Петрович, добей!!!", предали и бросили на поругание мрази оставшихся немногих русских людей и тех ребят из грозненского ОМОНа, что честно бились за Россию..." у Петровича немного подрагивает правое веко и белеет глубокий рубец шрама на щеке, он снова там, на улицах Грозного в страшном августе, я подзываю девушку и прошу принести графинчик водки...
Мы выпиваем по стопке, сотворить "ерша" в желудке мы небоимся, сейчас мы находимся в таком состоянии, что спиртное является антидепрессантом, хмель придет намного позже, когда нас отпустит то напряженное состояние, в котором мы пребываем.
Петрович когда-то служил вместе с моим отцом, теперь он закаленный прошедший огонь старый ветеран беседует со мной - "молодым" так он меня называет, так иногда зовет меня и отец... беседует на ты, как с равным, как с воином, хотя знает меня с первого дня моей жизни потому что и я был ТАМ, ходил в атаки и наводил батареи... Я знаю и то, что будучи уже гражданским человеком и руководителем налаженного охранного бизнеса, Петрович, когда войска вновь осенью 99-го пошли в Чечню отправился воевать снова... Это было грамотное и в тоже время во многом вынужденное решение командующего ВДВ, в 45-м разведывательном полку появилось подразделение бывшее тайной для всех кроме командующего, комполка и бойцов в что в нем воевали, его просто несуществовало ни в каких документах... нашли и переговорили со многими ветеранами и "спецами" уже оставившими службу и имевших очень "нормальные" места на гражданке, но так же имевших честь воинов - и они вернулись, вернулись потому что так БЫЛО НУЖНО ИХ РОДИНЕ, вернулись потому что не хотели гибели молодых необстрелянных "пацанят-желторотиков", потому что девиз ВДВ "никто кроме нас"... И полгода они крошили духов, полгода пока не истек срок их добровольного тайного отчуждения для службы Отечества пылали погребальными кострами духовские караваны на горных колеях, полгода они вели тайную и жестокую войну с бандитской нечестью, не беря пленных и уничтожая всех кто пробовал встать у них на пути, и не понесли ни одной потери...
Он сделал все, что мог этот "последний солдат империи", так их называю я, но враг хитер и коварен... и вновь армия наступала на старые грабли, вновь духи почему-то буквально знали каждый наш шаг и в разбитых базах и горных схронах среди трофеев оказывались российские военные карты с генштабовским печатями и отметками...полегла в феврале 2000-го не отступив ни шагу 6-я рота псковских десантников, почему-то в одиночестве оказавшаяся на острие удара основных сил "Черного Араба"...
"- Сдали гниды ребят, сдали.... -тяжело произносит Петрович, - мне довелось беседовать с мужиками, с пехоты - продолжает он,- их целый бат буквально стоял на сопках рядом с тем проклятым ущельем, они слышали тот бой, но ни один солдат не был двинут с места на помощь, ни один..." Петрович вновь замолкает, он знает, что нарушая приказ к десантникам пыталась пробиться мобильная группа ВВ, попавшая в засаду и пробившаяся только к утру на место побоища, знает как шли к погибавшим группы десантников из полкового лагеря...он знает все это и не может понять и простить предательства старый воин, многозвездным генералам бросивших "десантуру" на верную гибель, политикам спокойно спекулировавших на гибели ребят и наживавших себе липовые "рейтинги" прессе устроившей пляску на костях...
"- Да что я ,ты и сам знаешь, у вас тоже рота той зимой легла, куда ни глянь у нас везде, на каждой войне распроклятой роты геройские..." Петрович медленно разливает водку по стопкам...
Я знаю, знаю... о них не писали газеты, не вопило обуянное "праведным" гневом телевидение... они просто погибли, выполнив мужественно и до конца свой воинский долг - 31 декабря 1999 г в последний день уходящего тысячелетия на высоте 1406 между Чечней и Дагестаном приняла свой последний бой 2-я дшр 67-отдельной бригады морской пехоты Северного флота... в Нью-Йорке под ликующие крики толпы опускался "шар тысячелетия", а кавказких горах "Карабин" (их позывной) рубился с духами саперными лопатками и подрывал себя и врага гранатами, от них осталось меньше отделения и их старлей стал Героем России, а еще больше домой вернулось посмертных Героев и их матери заглушали рыданием залпы последних салютов... я знаю... в декабре мы были на той высоте и мой "замок" осторожно положил между камнями иконку Богородицы... "Ве-е-ч-на-я па-а-мять..." о них не говорило телевидение...
Мы встаем, это "третий" стоя и нечокаясь - за ребят, за тех, кто не вышел из своего боя, не долюбил, не прожил положенный ему срок, за тех, чья душа белым голубем с поля брани вспорхнула к Господу в небеса... "Ве-е-ч-на-я па-а-мять..." вновь всплывает в мозгу...
Мы долго сидим молча, а потом каждый думает уже о своем...Вечер, в пабе уже полно народу, много молодежи, народ отдыхает, смеется, болтает, пьет пиво и поглощает ароматные блюда европейской кухни...Петрович неоглядываясь, бросает как бы в сторону: "- им не понять..."
Мы выходим на улицу уже затемно, воздух наполнен дождевой влагой и со стороны Болотной площади от Москвы реки тянет ветерком... старинная улица залита мерцающими огнями новых ресторанов, кафе, клубов, офисов, магазинов... тротуары заставлены припаркованными машинами и люди спешащие от метро Новокузнецкая. Петрович открывает дверь свого "мерина" кивком показывая, садись мол... и произносит куда-то в пустоту: "блажен тот, кто положит живот свой за други своя"... " я пастырь добрый, добрый пастырь полагает жизнь свою за овец"...