Я назвался Пришельцевым Мишей и решил, что мне будет четырнадцать лет. Эта миссия была важна для меня, потому что, во-первых, четырнадцать лет земной жизни соответствовали моему тогдашнему состоянию; во-вторых, люди считают подростковые годы наиболее сложным временем в их жизни, а я очень хотел решить трудную задачу; и в-третьих, я чувствовал, что почти каждый четырнадцатилетний человек излучает черно-колючие сигналы SOS, я же готовился стать спасателем. Но для начала надо было научиться наблюдать.
Я пришел в класс февральским утром. Сквозь окно на меня смотрело розовеющее небо, и я впервые не смог сразу понять, улыбается оно или хмурится.
- А он ничего...
- Ты откуда к нам такой?
- Чего встал? Садись, вон место есть.
- Ты в математике сечешь?
- Мальчик, а мальчик, а как тебя зовут?
- Миша.
- Прикинь, его Миша зовут. Мишка-мартышка.
- Молчишь? Ты не молчи, ты разговаривай с людьми.
- Ребята, ну чего вы привязались к человеку?
К человеку... Звонок... Как громко, резко и неприятно. Совсем не думал, что будет так... людно и одиноко.
Они все боялись физики. Я посмотрел учебник: написан несколько сумбурно, но мысль ухватить вполне можно, многие вещи даны толково, хотя слегка наивно.
Учительница вошла в класс, и я понял, чего они боялись. Ирина Александровна была несчастным человеком. И не потому, что была стара и некрасива, не потому, что работа в школе ей давно не нравилась, а скорее потому, что ее единственный сын забыл о ней. Он жил в другом городе и не сообщал о себе уже три месяца. А последний раз, когда звонил, сказал лишь пару ненужных фраз и очень беспокоился о стоимости звонка.
Ирина Александровна смотрела на девятиклассников и в каждом видела предателя. Брезгливо поморщившись, она вызвала к доске Халеева, который никогда не выполнял домашних заданий, потому что родители ежедневно твердили ему: "Пора делать уроки". Халеев, уставившись в пол, молчал.
- Ну, о чем с вами говорить, если вы элементарного не знаете?
Ребята опустили глаза - только бы не вызвала.
- Кныш, к доске.
Кныш бойко отрапортовал параграф почти дословно.
- Решаем задачу номер... Синицына, рот закрой, а то все мысли растеряешь.
Я ощущал, как воздух сгущался и черным прессом давил все сильнее и сильнее. Со звонком все, облегченно вздохнув, ринулись вон из класса, рассыпаясь по многочисленным школьным коридорам.
-Эй, новенький, как тебя, Миша, что ли? Ты знаешь, где у нас столовая? Ты не хочешь угостить меня... компотом? Ты такой милый.
На Лене были стильные джинсы с заниженной линией талии, в пупке блестело серебряное колечко.
-Лена, тебе не холодно?
- Ну что ты! А если холодно, ты согреешь?
Бедная девочка, она так хотела мне понравиться. Зачем? На нее даже старшеклассники заглядываются. Кавалеров, как это здесь говорят, хоть в штабеля укладывай, а она меня в столовую тянет.
- Зря думаешь, Лена, что ты не очень красивая. Это неправда. Ты красивая, даже намного симпатичнее какой-то там Оксаны. Только не это ведь для человека главное...
- С чего ты взял? Я и сама знаю... Да пошел ты!
Лена резко повернулась, так что концы ее волос больно хлестнули меня по лицу, и ушла в противоположную от столовой сторону.
- Эй, пацан, ты с нами или как? Сейчас у нас география будет. Спорим, ты такого еще не видел?
- Географию?..
- Училка такая прикольная. Ты где раньше учился?
- Я...
- Она у нас тоже новенькая. Испытание еще не прошла. Ты смотри, не подкачай, - Изразцов сильно, как будто по-дружески, хлопнул меня по плечу.
Учительница была худенькой трусливой девочкой. Она во всем сомневалась: и в том, хорошо ли она выглядит, и знает ли она материал так, как какая-то Наталья Викторовна, и любят ли ее дети, и встретит ли ее сегодня после работы Костя, и надо ли ей было поступать в пединститут. В общем, и эта учительница была глубоко несчастна.
Класс встретил ее громким гулом, который продолжался весь урок, несмотря на периодические вскрикивания юной Ольги Анатольевны. Под конец урока я забыл, какой предмет она ведет, и увидел в ее тоскливо-огромных глазах слезы.
- Ольга Анатольевна, вы не расстраивайтесь. Вам следует быть построже с ребятами, а еще надо поверить в себя, в свои...
- Твоя фамилия, кажется, Пришельцев? Ты задание записал? Иди учи, на следующем уроке спрошу, - она с трудом сдерживала рыдания.
Тогда я не выяснил, чем ее обидел. Я очень старался понять этих странных людей, но никак не мог. Их действия отличались нелогичностью и шли вразрез с тем, что они думали про себя.
Любимцем класса был Женька Булыгин. Он знал себе цену, считал себя исключительно остроумным человеком, мастером афоризмов, фонтаном красноречия. А чтобы никто в этом не усомнился, вовсю старался. Даже на уроках самых строгих учителей он отпускал свои шуточки. И класс ему был благодарен - кто же откажется лишний раз отдохнуть.
Мне тоже Женя сначала показался веселым человеком, но потом я понял, что за заученными юмор-фразами он прячет свое заикание. Уж лучше быть нарочито потешным, чем не нарочно смешным.
Когда я попытался поделиться с Женькой этими мыслями, он вдруг сделал отвратительную гримасу и произнес пару черных, оскорбительных слов. Другой на моем месте мог бы ударить этого Булыгина. Но ударили меня...
На школьном дворе назревала драка. Противники, как мне показалось, были неравные. Против маленького, щуплого Алеши стоял красавец Русланов и цедил сквозь тонкие губы отборные ругательства. Алешка сопротивлялся и даже ткнул Русланова кулаком в живот. Я испугался и выскочил в круг:
- Ребята, что вы делаете? Опомнитесь! Ведь он же меньше, слабее тебя, Русланов. Не надо оби...
- Кто слабее? Я слабее? Да ты... - Алеша больно ударил меня по переносице. Я упал. А он, брызжа яростью, пинал меня.
Громче всех смеялся Русланов.
Была на исходе уже вторая неделя моего присутствия, а я не только не решил задачку, но как будто не мог даже прочитать ее. Все перепуталось. Мне казалось, я видел проблему, но люди отрицали ее наличие. Я хотел помочь - они сердились. Я помогал - и становился врагом тем, кого хотел любить.
Навсегда запомнились и помогли мне выкарабкаться слова Егора, парня из параллельного класса. Странный он был, говорил редко, держался от всех поодаль, этакий наблюдатель. Для меня он был непроницаемым, поэтому, наверное, я избегал его. Это потом я понял, что он настоящим Наблюдателем был.
Так вот, когда я сидел под лестницей, заглаживая синяки, он подошел, сел рядом и ни с того, ни с сего сказал:
- Твоя ошибка в том, что ты слишком стараешься помочь, лезешь в мысли. Хочешь сделать как лучше, то есть оцениваешь. Ты даже себя стал оценивать. Плохо... Хорошо... Какая разница? Ты просто иной. Ты - наблюдатель. И не надо спасать тех, кто в состоянии справиться сам. Уважай людей, они любят, когда с ними на равных.