Одинокий путник, покачиваясь, шел вдоль барханов. Его длинное, в две трети роста, одеяние из светлого материала, висело на нем угловатым мешком. Тяжелые ботинки поднимали облака пыли, с каждым шагом все тяжелей опускаясь на красно-желтый песок. Вода в бурдюке закончилась еще до полудня, но, тем не менее, он продолжал идти в одном направлении, с упрямством цепляющегося за жизнь заключенного-смертника.
Мысли в голове пересохли, как слюна в горле, возникая беспорядочными обрывками воспоминаний. Раз за разом он возвращался к началу пути, чтобы опять без оглядки гордо скакать на коне, а потом бежать в неизвестность, обезумев от страха и запаха крови. Каждый раз он хотел сказать себе "Стой" и вернуться, но память равнодушно показывала только реальность.
- Я не мог по-другому, - шептали его сухие, в трещинах, губы. - Не мог... Не мог ведь...
Он хотел плакать, но слезы - роскошь в пустыне, особенно для обреченного умереть от жажды, поэтому путник шел, терпеливо ожидая солнечного удара, который принесет прохладу забытья для измученной совести и души.
Взбираясь на пологий бархан, он упал. Нога соскользнула, утягивая за собой тело. Песок тут же содрал кожу на лбу и щеках, набился в рот, в нос, вызывая приступ дерущего кашля.
"Все, теперь все", - пронеслась спокойная, как пилюля снотворного, мысль. Путник зажмурил глаза, расслабил тело и приготовился к переходу в мир мертвых.
- Эй, а ну вставай, сукин сын, - послышался знакомый голос над головой, услышав который, путник вздрогнул. - Я тебя предупреждаю - не встанешь по-хорошему, будешь жрать гуталин с моих сапог, солдат.
Тот, кого голос назвал солдатом, нашел в себе силы, чтобы повернуть голову к говорящему. Он без труда узнал хрипловатый тембр капитана Хакказа, прозванного среди новобранцев Господин Ужас. Так же легко он узнал остроконечные сапоги с задранными носами, на манер американских ковбоев. Путник приложил еще усилие, перевалив тело на бок. Теперь он хорошо видел затертую форму, цвета утреннего песка и недовольное лицо своего командира.
- Забылся что ли, щенок? - сказал Хакказ, понижая голос до угрожающего шипения.
- Нет... Нет... - солдат рефлекторно пытался сказать "Никак нет". - "Это только мираж, а меня вот-вот выключит, - думал он. - Нет здесь никакого Хакказа... И Орсы нет... Вообще никого нет, потому что они все там".
В следующую секунду путник скрючился пополам, выплевывая сгусток крови на горячий песок. Удар ковбойским ботинком пришелся чуть ниже солнечного сплетения. Боль пронзила каждую клеточку, притупляя желание думать, пить, есть и вообще делать хоть что-нибудь, кроме того, чтобы выть. И он взвыл: тихо, сквозь пожелтевшие зубы, как запуганный пьяным хозяином пес. Капитан Хакказ знал куда бить, чтобы его подчиненный не скрылся от боли потерей сознания.
- Встать, я сказал, дерьма кусок! - рявкнул призрачный капитан, или капитан призрак - солдат не мог долго думать, опасаясь следующего удара, который обязательно будет еще сильнее. Он оттолкнулся руками и встал на колени. К голове подступила темнота, но он устоял в таком положении. - Из-за таких говнюков, как ты, салага, пустыня завалена трупами наших ребят. Поднимай жопу!
Он напрягся, рывком поднимаясь с колен. Ослабевшее тело шатало, но усталость прошла, подавленная силой воли солдата-пустынника. Стискивая зубы, он выпрямился, по привычке делая пол-оборота на каблуке правой ноги, чтобы встать смирно перед лицом командира.
Несколько секунд солдат смотрел на синее небо и черную линию, которая отделяла его от песка, пока не сообразил, что капитана поблизости нет - исчез, как мираж.
"Он мертв, - сказал внутри путник, нервно хихикая. - Его тело похоронено ветром в песке, а пустынные падальщики сейчас жрут его внутренности. Где-то рядом лежит сержант Орса и угрюмый индус Пекхенг, и толстяк Ханрад".
"Заткнись", - коротко оборвал солдат.
Грудь ниже солнечного сплетения жестоко болела. Путник мог болтать все, что угодно, но солдат доверял своим чувствам. Может быть, капитан Хакказ привиделся, но удар был реальный и отрезвляющий. Он разбудил заторможенный мозг, принося вместе с болью всплеск адреналиновой бодрости. "Спасибо, - подумал солдат. - Я не заслужил, но спасибо тебе... Вам". Он вдохнул полной грудью, чувствуя горьковатый запах песка и, кажется, свежего гуталина. Тряхнув головой, солдат пошел вверх по склону.
***
Он крепко спал, прислонившись усталой спиной к вещмешку. Скрещенные на груди руки не давали упасть в сторону, а полы длинной одежды укрывали от ночной прохлады лучше всякого одеяла.
Ему снилось большое озеро возле дома. Вода, чистая и прозрачная, дышала свежестью и прохладой. Хотелось с разбегу нырнуть, разрывая тихую гладь, и не выныривать как можно дольше... Лучше бы никогда не выныривать.
Внутренний голос шептал что-то о долге и обязанностях, но он не слушал, сосредоточив внимание на живительной влаге.
Патрульный спал, возбужденно ворочаясь.
***
Он поднялся на пологий хребет и только тогда оторвал взгляд от песка. Пустыня стелилась во все стороны багряным ковром с темными складками барханов и вкраплением редких кустарников. Местность казалась смутно знакомой, хотя пейзаж почти не изменился. Солдат начал спуск, осторожно скользя на ботинках по рыхлой поверхности, балансируя как канатоходец.
- Эй, баклан, ты перегрелся, что ли? - раздался голос рядом. Солдат повернул голову, и чуть не потерял равновесие, узнавая в крупной фигуре закадычного друга Орсу. Орса скатывался по песку, широко расставив ноги. Половину его лица скрывала маска запекшейся крови, но он улыбался, азартно высунув язык. Солдат хорошо помнил, как осколок гранаты вмял череп сержанта, превращая лицо в кровавое месиво. Сержант Орса весело подмигнул ему уцелевшим глазом.
- Ну, ты че тормозишь, в самом деле? - окликнул еще один знакомый голос. "Я спятил, - подумал путник. - Я валяюсь где-нибудь рядом с ними, покрытый песком, а мозг воспален предсмертными образами". - Ну, эй! Посмотри, как я могу! - Солдат повернул голову и увидел Пекхенга. Индус лежал на спине, заложив руки за голову. Песок под ним расступался волнами, а следом тянулся шлейф окровавленных внутренностей. - Не хватает шезлонга, да, друг?
Склон заканчивался, упираясь в поперечный песчаный холм. Пекхенг издал радостный возглас и повернулся на грудь. Его тело ускорилось, а через секунду он подскочил на песчаном холме, как на трамплине, разведя руки в стороны и оглашая окрестности смехом. Солдат успел разглядеть солнечный свет через сквозную дыру на теле индуса. Орса куда-то пропал. Исчез, как и Хакказ незадолго до этого.
Впереди из песка поднялся толстяк. Он встал с таким видом, будто валялся на пляже. В его руках блестела баночка пива. Завидев солдата, Ханрад помахал рукой, глотая пиво из банки. Путник изумленно смотрел на двойной подбородок, под которым чернело пулевое отверстие. Пиво струилось из пробитого горла, теряясь под воротником, и проступало темным пятном над необъятным пузом.
Солдат перешел через холмик, запоздало заметив на нем присыпанный пулемет. Справа от холмика он увидел кострище - след от ночной стоянки. Рядом валялись тюки с провизией и снаряжением. Возле кострища сидел капитан. Он опустил голову, смотря на невидимый огонь. В стороне донеслось ржание лошадей. Они паслись там же, где ночью. Бок одной из них скалился оголенными ребрами.
На плечо легла чья-то рука.
- Пойдем, друг. Привал скоро кончится.
Путник внутри что-то кричал, но солдат не слушал. Он приобнял Орсу в ответ и они вместе пошли к головешкам костра. Сержант плюхнулся рядом с Хакказом, доставая из песка банку пива.
***
Босые ноги проваливались в мокрый песок по самую щиколотку. Лицо обдувал теплый ветер. Он стоял перед озером, наслаждаясь видом на покрытую рябью водную гладь. За спиной скрипнула дверь дома.
- Папа, папа! - окликнул его голос дочки. Темноволосая девочка бежала к нему, неуклюже покачиваясь на пухлых ножках. Он присел на корточки, протягивая к ней руки, чтобы обнять.
На крыльцо вышла женщина в коротеньком платье узором. Глядя на ребенка и мужа, она улыбалась.
***
- Будешь? - спросил Орса, протягивая банку без этикетки солдату. - Холодненькое.
Солдат молча взял пиво, сел рядом, наблюдая, как неподалеку из песка, словно на бортик бассейна, вылезает Пекхенг. Индус выпрямился, попрыгал на одной, потом на другой ноге, вытряхивая песок из ушей. Его внутренности болтались, как декоративные ленточки на каком-нибудь празднике. Закончив, Пекхенг помог вылезти Ханраду. Песок стекался по длинной одежде, как струйки воды.
Они шли к костру. Толстяк звучно хохотал, пока Пекхенг ему объяснял что-то жестами. Глядя на них, солдат откупорил банку и сделал глоток. Соленая, теплая жидкость, по вкусу как кровь, потекла на язык, вызывая рвотный позыв. Он сплюнул в песок красноватый комок и передернулся.
- Э-э, друг, да ты перебрал! - Хохотнул рядом Орса, хлопая товарища по спине. Он сделал большой глоток из своей банки, с удовольствием чмокая. В нос ударил хлебный запах хорошего пива.
Пекхенг и Ханрад уселись напротив костра. Солдат обвел собравшихся взглядом. Хакказ молча созерцает огонь. В его глазах, как угли, блестят черные точки зрачков. Пекхенг и Ханрад, улыбаясь, пьют пиво. Орса мурлычит под нос какой-то старенький шлягер.
"Это психоз! Твой мозг не выдерживает жару. Уходи отсюда пока можешь!" - снова взмолился путник.
"Закрой свой рот", - отрезал солдат.
***
- Осторожно, она сейчас упадет! - закричала женщина, и он понял, что не успеет. Ноги вязли в песке, двигаясь как в замедленном фильме. Девочка запнулась о камень, пробежала еще два-три шага и начала падать. Сначала коленки, потом нежные ручки ребенка оказались в песке. Потом с тихим стуком упала головка.
***
Солдат задумчиво вертел в руках теплую банку, не замечая хохота и болтовни призрачных сослуживцев. Какая-то важная мысль вертелась на границе сознания, но в последний момент ускользала.
- Вернулся, значит, салага, - перебил размышления Хакказ, не отрывая глаз от остатков костра.
- Так точно.
Болтовня индуса и толстяка сразу стихла. Орса перестал напевать. Какая-то тягучая пауза возникла между боевыми друзьями. Невысказанные, но очень нужные слова рвались из груди следом за этим "так точно", но солдат колебался, пока его очередь говорить не прошла.
- Пойдешь с нами? - напряженно спросил Орса, сидя спиной.
- Не знаю. Но без вас я теперь не уйду.
Все это время Хакказ смотрел на него долго и пристально. Не отрывая взгляда, он протянул руку за пояс и достал пистолет. Солдат выдержал взгляд, чувствуя, как внутри собирается комок из эмоций: боль, жалость, раскаяние, ненависть, страх и... облегчение. Капитан протянул пистолет рукояткой вперед.
- Когда кричит совесть, ее нужно слушать, - мягко сказал Пекхенг, почти у самого уха. Его лицо ничего не выражало, а глаза светились мудрым огнем. - Правильно слушать, друг.
Девочка громко рыдала, размазывая по круглому личику комки мокрой грязи. Он подоспел через секунду, хватая ребенка на руки. На маленькой ножке появился синяк.
- Отдай, - крикнула подоспевшая мать. - Вечно ты спишь!
- Не ори! Это всего лишь ссадина, - со злостью ответил он. Она неодобрительно посмотрела, но ничего не сказала - ушла вместе с девочкой в дом.
Патрульный что-то бурчал во сне, то вытягиваясь на холодном песке во весь рост, то поджимая под себя ноги. Походный костер почти догорел, слегка освещая край брезента палатки, в которой спали четыре солдата.
Его разбудил разрывающий перепонки грохот со стороны лагеря. В нос ударил запах дыма и пороха. Патрульный слепо нашарил винтовку, энергичным морганием сбрасывая остатки сна. В лагере началась суматоха: из палатки летели проклятья капитана Хакказа и один за другим выбегали разбуженные солдаты.
В ночи прокатился раскатистый бас пулемета, ему вторили одиночные выстрелы и короткие очереди из винтовок. Пулемет стоял на пригорке, усеивая пространство перед костром глубокими рытвинами. Подгоняемые матом и руганью, солдаты выскакивали из палатки один за другим, разбегаясь в разные стороны и прилипая к песку после каждого выстрела. Все, кроме одного, который беспомощно наблюдал со стороны как они гибнут.
Пулемет внезапно заглох, а через секунду из темноты вылетел какой-то предмет, глухо шлепаясь на песок.
- Граната! - крикнул Орса, тенью бросившись к эпицентру. Ему на встречу мелькнул еще один силуэт, похожий на Пекхенга. - Орса, нет! - крикнул он, перед тем как взрыв отбросил обоих в разные стороны, на мгновение, высвечивая фигуры на фоне черного неба.
"Вечно ты спишь!" - мелькнул в голове патрульного голос жены. Тело била крупная дрожь. Он полз. Не думая, как переживет следующий день, без оружия и снаряжения. "Вечно ты спишь!" Он уползал подальше от взрывов, стрельбы и страшных криков, желая слиться с песком.
Со стороны палаток какое-то время слышались выстрелы и приглушенные голоса. Когда шум стих, его сморил мертвый сон.
***
Четверо бойцов замерли, ожидая решение пятого. Он держал пистолет, ощущая в ладони тепло рукоятки из рифленого дерева. Одноглазый Орса хмуро смотрел себе под ноги. Пекхенг задумчиво проводил пальцем вдоль уродливой раны, а толстяк шептал что-то одними губами. 'Что он делает?' - нервно спросил путник. 'Молится, отвяжись' - ответил солдат.
Капитан сидел с рассеянным видом, потом вдруг зевнул. Сквозь дырку в затылке, во рту мелькнул лучик света.
Солдат задумчиво осмотрел пистолет. Ствол покрывали засохшие капельки крови, словно владелец запихнул его в рот и выстрелил. Застрелился. Он поднял голову, бросая прощальный взгляд на пустыню.
- Есть еще выход, - сказал он, ни к кому не обращаясь. Капитан едва заметно кивнул.
"Что ты задумал? Остановись! Стой! Подожди!" - в панике закричал путник.
"Пошел в жопу", - сказал солдат, прикрывая глаза.
Над пустыней раздался громкий хлопок.
***
- Еще два кубика, - сказал мужчина, протягивая руку за шприцем.
- Есть, пульс...
***
- Просто поговорите с ним. В любой момент глаза могут открыться. Будет лучше, если он увидит вас, а не меня.
- Привет... - знакомый голос жены, как глоток воды в горячей пустыне. - Ты ведь слышишь меня?
- Папа проснется? - перебил ее детский голос.
Его рот наполнила соль. Соленая жидкость скатывалась через нос, текла по ушам, но больше всего ее было под сжатыми веками. Солдат плакал от радости.