Аннотация: Небольшая юмористическая зарисовка. Был такой старый советский фильм с таким же названием: "Какая у вас улыбка". О молодом человеке, который выбирал профессию, а в финале понял, что его хобби-фотография и есть его призвание.
Какая у вас улыбка
- Это не город, а сумасшедший дом, - кричала Татка. - Все эти люди больные на голову, они все ку-ку. - В доказательство своих слов Татка оторвала одну руку от руля, и покрутила пальцем у виска. - Кукушка слетела начисто!
"На себе не надо показывать", - подумал Алекс, сидевший с ней рядом.
- Нет, ты посмотри, куда этот козёл прётся! - еще громче завопила Татка. - Куда это он повернуть пытается, хотелось бы знать! Что ты мне подмигиваешь, урод, я тебе подмигну! Проезжай давай, проезжай. Боже мой, как же можно так парковаться, полжопы наружу. А этот куда заворачивает, весь ряд перегородил. Нет, ты смотри, фигли его на встречку понесло. Ой, а вот еще парочка стоит на эвакуаторе. Оооо... весь перед расколбашенный. Весны еще в помине нету, а весеннее обострение у всех. Нет, они точно все ку-ку. Ой-ой, я еду - всем боятся. Или их вообще давно прав лишили на двадцать лет, а они так и ездят, а для гайцев у них всегда по пятнадцать косарей в кармане. Мамочки, да они же тут пьяные все... Алекс, солнышко, а куда нам сейчас сворачивать: налево или направо?
Алекс лениво махнул левой рукой. Машина у Татки была недавно, и поэтому она самую-самую капельку нервничала за рулем. Алекс, как всегда, выполнял роль штурмана.
- Аааа! Полный писец! Ёёё... - Татка едва успела нажать на тормоза перед старушкой, которая резво лавировала в потоке машин, перебегая дорогу. - Нет, да ты посмотри на этих людей, ты только посмотри на них... Старые перечницы, занимайте очередь на тот свет! Нет, ну они вообще нормальные, а? Нормальные, нет, ты мне скажи, а? - Ты посмотри, посмотри только, а вот это чего такое? - Татка дернула Алекса за руку и показала за окно, где у подъезда какого-то здания штук двадцать здоровых мужиков в чёрных куртках и без шапок, держа в руках какие-то папки с бумагами, стояли в угрожающих позах, и громко орали друг на друга. Изо ртов шел пар.
"Я живу как бомж, - грустно подумал Алекс. - Ем на обед лапшу "Доширак". Как же всё задолбало".
Алекс не мог назвать себя счастливым человеком, хотя ему очень повезло в жизни - маме удалось отмазать его от армии. Одно время Алекс мечтал переехать жить в "какую-нибудь нормальную страну". В Израиль, например, благо, бабушка у него была еврейка. Однако, пообщавшись с теми, кто уже там, и сравнив их рассказы с разговорами тех, кто еще тут, Алекс пришел к выводу, что Израиль всё-таки не является нормальной страной. Как говорится, хорошо там, где нас нет. Как ни странно, именно поэтому там и хорошо.
- Я есть хочу, - сказал Алекс Татке. - Давай остановимся, и поедим в кафе.
- Слушай, дурак, а нафига тебе есть в кафе? - возмутилась Татка. - Мы же к Силантьевым едем, ты не забыл? Что, думаешь, они тебя не накормят? Алекс, ты дурачок. - Татка повернулась к Алексу, снисходительно улыбнулась, сверкнув ровными зубками, и показала ему язык.
Алекс никогда не устраивался на работу самостоятельно - только через родственников и знакомых. Правда, возможно, что родственники и знакомые у него были какие-то не те... потому что места, куда Алекса брали по знакомству, оказывались не совсем шоколадными. После пары-тройки месяцев (а дольше Алекс нигде и не проработал), отношения с родственниками и знакомыми по непонятной причине начинали портиться. Алексу как-то раз объяснили, что теплые места, где можно получать много денег и ничего особенно не делать, распределяются между людьми, когда дети еще ходят в предпоследний класс или, в крайнем случае, только-только выбирают институт.
Бабушка Татки, ее мама и сестра занимались плетением украшенией из бисера. Хотя они и исходили из традиционных узоров, но рисунки в основном придумывали сами, и каждая вещь из-за этого оказывалась уникальной. У них была своя клиентура, а Таткина мать одно время даже посещала курсы предпринимателей, где, в частности, научилась согласовывать бизнес с древним китайским искусством фэн-шуй. В ближайших планах теперь стояло снять офис в центре города - так что важно было выбрать место не только с точки зрения обычных коммерческих факторов, но и с учетом этого самого фэн-шуя.
Татка семейный бизнес продолжать не собиралась - на бисер у нее никогда не хватало терпения. На шитьё ещё хватало. Татка как-то говорила, что понимание моды вообще, и, в частности, моды на одежду, позволяет лучше узнавать историю и жизнь. В том, чтобы видеть линии будущего, нет ничего сложного, это то же самое, как, глядя за красное закатное небо, знать, что завтра будет ветреный день.
Недавно Татка попросила Алекса: "Алекс, скажи мне что-нибудь приятное". Алекс удивился. По его мнению, их с Таткой устоявшиеся отношения уже давно прошли через тот этап, на котором требовались комплименты. Алекс тогда подумал, и сказал Татке: "Ты, конечно, не красавица, но улыбка у тебя хорошая". Татку это почему-то обидело и взбесило. Вот и говори после этого комплименты женщинам... Высокая, худая, с немного резкими и хищноватыми чертами лица, остроносая и остроглазая Татка, в сущности, не совсем подпадала под общепринятый стандарт красоты. Алекс считал себя почти экспертом в таких вещах.
Вообще-то Алекс любил фотографировать девушек. Особенно на фоне разных живописных мест. Длинноволосые "крысависы", гуляющие по улицам города, обычно относились к этому достаточно доброжелательно, и с удовольствием позировали Алексу. Некоторые потом даже соглашались оставить ему номер телефона. Правда, несколько раз Алекс все-таки схлопотал по морде. Он мгновенно ловил их нежные и сосредоточенные, дерзкие и победительные, смутные и ускользающие улыбки на маленький жидкокристаллический экран. Число мегапикселей и вместимость карты памяти радовали его тщеславие. Но иногда Алексу казалось, что в этих небрежно остановленных мгновениях куда меньше истины, чем в выключенном свете, пластиковых ванночках и хрупких, как прошлогодние листья, лентах пленок в цветные времена отцов и черно-белые времена дедов. Несколько своих работ Алекс однажды выставил на одном из фотосайтов в Интернете, и с нетерпением ожидал хвалебных отзывов. Однако не дождался вообще никаких комментариев.
Цифровой фотоаппарат появился у Алекса, после того, как он съездил в провинциальный город С., где заканчивала школу сестра одной его знакомой. Алекс подошел к стайке смеющихся школьниц в вечерних платьях, которые старались как можно интенсивнее общаться в последние школьные часы, и попросил разрешения их сфотографировать.
Разодетые, тщательно накрашенные, и почти все поголовно рыжие, смешливые школьницы провинциального города С. посмотрели на Алекса с его пленочной "мыльницей" как на какое-то чучело из Ледникового периода.
- Нет, спасибо, не надо, - наконец сказала сестра знакомой, поразив Алекса неподражаемым поворотом плеч, - у вас качество получится не очень. И вообще - у нас есть свои фотографы.
Вадик и Юлька, брат и сестра Силантьевы, в гости к которым сейчас собирались Алекс и Татка, приехали откуда-то с севера области. Это были статные, красивые ребята с волнистыми светлыми волосами. Упругой экономностью движений брат и сестра Силантьевы походили на больших снежных кошек. Казалось, что они способны часами пребывать в неподвижности, лишь иногда слегка прищуривая большие и прозрачные зеленоватые глаза. Чтобы потом неожиданно прыгнуть из засады, одним прицельным движением преодолеть долгий марафон. Вообще-то это были Таткины друзья.
Но Алексу было приятно знать, что где-то в городе есть дом, куда он может придти в любое время дня и ночи, в любой ситуации, и где его ни о чём не спросят, если он не захочет рассказывать сам. Даже если Вадику и Юльке было нечем платить за газ, свет и электричество, у них всегда оказывались припасены для гостей пельмени в морозильнике, копченая рыба, курица с печеной картошкой, колбаса и сыр, и хлеб, и вино, и пиво. А были деньги - так было гораздо больше.
Первое время, чтобы не осложнять жизнь подвыпившим друзьям, Силантьевы даже дверь в квартире не запирали на замок, а к входной двери подъезда Вадик предусмотрительно подставлял здоровенный камень. Из-за чего дверь не закрывалась (сдвинуть этот камень было почти невозможно), и постоянно ломался домофон.
Запасной матрас, плед и подушку у них тоже всегда можно было найти. К Силантьевым вполне можно было приходить без приглашения, предупреждения, и вообще на какое-то время пожить. Они этому не удивлялись.
Кстати, справедливость требует сказать, что за коммунальные услуги Силантьевы платили очень неаккуратно. Перспектива отключения их не пугала - в селе, откуда они были родом, с электричеством и отоплением имелись большие проблемы до середины 80-годов. Потом всё более-менее устаканилось, но к середине девяностых, как по волшебству, вернулись прежние времена. Так что, когда брат и сестра учились в школе, в конце осени и зимой они редко сидели уроках без верхней одежды. Силантьевы были общительны и приветливы, хорошо пели (Вадик еще и играл на гитаре), а в подходящей компании очень оживляли общество искрометными шутками и остроумными замечаниями.
Кстати, спорить о музыке с ними было также бессмысленно, как вступать на улице в перепалки с цыганами. В современной музыке они абсолютно не разбирались, зато очень любили петь песни ВИА 80-х. Даже старая банальная песенка о птице счастья завтрашнего дня звучала у них очень искренне и как-то по-новому, словно была написана специально для этих двух голосов - звонкого Юлькиного сопрано и переливчатого баритона Вадика.
"Песня моя прозвучит... Надёжное сердце любовь сохранит. Сердце любовь сохранит, А птица удачи
Опять прилетит..."
Но деление на своих чужих проявлялось у них очень сильно. Тем, кого они считали чужими, Силантьевы вообще считали ниже своего достоинства что-либо объяснять.
Сегодня у Вадика и Юльки было, как обычно шумно и весело, хотя на этот раз обошлось без участия милиции. Однако во втором часу ночи гости почему-то уже начали расползаться по домам. Они без конца прощались и возвращались обратно, оставляя в силантьевском коридоре, кто телефон, кто коммуникатор, кто шапку, кто шарф, кто перчатки. Остались только Алекс и Татка, которая совершенно неожиданно проявила похвальную осторожность, и заявила, что пьяная за руль не сядет. Пьяному Алексу она свою новенькую машинку тоже доверять не собиралась. Еще ночевать у Силантьевых осталась Машка Крышкина, Таткина подруга детства. За глаза Татка называла ее "эта жирная дура Крышкина", но на самом деле относилась к Машке очень хорошо.
Посреди ночи Алекс проснулся и потащился на кухню, осторожно держась за стеночку. У Силантьевых вещи обычно были раскиданы по всей квартире, а мебель стояла в самых неожиданных местах, так что передвигаться следовало как по минному полю. В этот раз хотя бы пьяные гости под ногами не валялись.
На кухонном подоконнике, сложив ногу на ногу, и сверкая белыми полными ляжками, с сигаретой в руке сидела Маша Крышкина.
- Скучаешь? - призывно улыбнувшись, спросила она Алекса низким грудным голосом. - Что, Татка дрыхнет?
- Ага, - ответил Алекс, облизнув пересохшие губы.
- О, ну тогда ладно... Хватит пялиться, иди сюда... Не бойся, резинки у меня всегда с собой.
...С непонятным полувоплем-полувсхлипом Татка тащила Крышкину за рукав шубы.
- И все почти на моих глазах, да? Другого места и другого времени не нашла? Любовь с первого раза? Ладно, давай тогда, забирай себе это сокровище! Будешь носки вонючие ему стирать. Да-да-да...
- Татка, да ты чё, - вяло оправдывалась Машка, - да мне вообще уже идти пора, меня ждут. Да как ты могла подумать... Да тебе просто показалось, ничего же не было... - За счет преимущества в весе, Машке удалось наконец немного освободить свой рукав из цепких Таткиных пальчиков, и продвинуться по направлению к входной двери. Неожиданно она резко вывернулась, схватила свою сумку и выскочила за порог. В шубе и в огромных Вадиковых тапках. Татка запустила ей вслед сапогами. Один ударил Крышкину по спине, другой по голове.
Вадик и Юлька, проснувшись, зевали, стоя в дверном проеме. Открывшаяся сцена пока что была им непонятна.
- Ты ведь могла ей от шубы рукав оторвать, - задумчиво сказала Юлька. - Она бы тебя же потом и попросила его пришить.
- Нет, она бы не оторвала, - возразил Вадик. - Солидная шуба, хорошо сделана. Но я помню, у одной такой как-то сразу оба рукава оторвал...
- Даа? - Юлька прищурила прозрачные зеленоватые глаза. - Что-то не припоминаю этого. Хотя где мне помнить всех твоих девчонок.
- И это Маша Крышкина! - рыдала Татка на кухне у Силантьевых, вытирая слёзы и сопли длинным вафельным полотенцем, которое Силантьевы, судя по фиолетовому штемпелю на вышеупомянутом предмете, утащили из какой-то общаги. - Да как она могла! Спасибо Вадик... - Татка глотнула из протянутой ей оранжевой кружки с отбитым краем, и тут же скривилась. - Тьфу, какая же гадость этот ваш клюквенный морс! Кто ее вытаскивал из депресняка после третьего аборта, а? Да я ее сто лет знаю, с детского сада, мы были две подружки с нейтральной улицы и никогда друг друга не подставляли, невзирая ни на каких мужиков. А... Алекс козёл, да как он мог. Как ему не противно было... Господи, да ведь это же Крышкина! Она же в душ ходит раз в две недели! Тоже мне, секси-шмекси! Она ведь стояла на подоконнике пьяная, в одной ночнушке, и орала: Эй, мужики, где вы? Трахните меня немедленно, а то я прыгну вниз!" Прихожу я как-то к ней... а у нее вонь на всю квартиру. Как будто кто-то сдох! Думаю, что такое? А... Банка с тушенкой стоит на столе, тушенка протухла сто лет назад! Говорю: "Маш, выбрось немедленно на помойку!" А она-то... она-то... понюхала эту тушенку и говорит: "О, так она еще ничего". Взяла ложку, и жрать начала прямо из банки... Меня, глядя на нее, чуть не стошнило. Нет, вы можете себе такое представить, а?
Вадик и Юлька, вежливо улыбнувшись, кивнули Алексу на прощанье. Никакого: "Алекс, выйдем, поговорим!" от Вадика. Никакого: "Саня, а тебе обязательно было делать это в нашем доме?" от Юльки. И Алекс понял, что этой улыбкой - небрежной и слегка насмешливой, как короткое северное лето, брат и сестра просто вычеркнули его из круга своих - одним коротким движением губ.
Выйдя во двор, Алекс увидел Крышкину в расстегнутой шубе, которая курила, и одновременно отправляла кому-то эсмэску, рассеянно ковыряя носком белого сапога ноздреватый серый снег.
- Ну? - весело ухмыльнулась Маша Крышкина. - Как настроение? Всё ништяк? Пойдем сегодня вечером куда-нибудь на дискач? Оторвемся...
- Только если за твой счет, - сказал Алекс. - У меня денег нет.
- Не, ну так неинтересно... А хочешь анекдот? Только он старый. Мне мамка рассказывала.
- Гони свой анекдот, - зевнул Алекс. У него было ощущение, что по всей голове стучат какие-то молоточки.
- Так вот, спрашивают, значит одну девку: скажи, ты за деньги отдаешься или по любви? Она подумала и говорит: конечно по любви, три рубля не деньги! Смешно?
- Не очень.
- Да ну тебя... Алекс, а ты вообще где работаешь? Чем увлекаешься по жизни, а?
- Пока нигде не работаю, - поморщился Алекс, который считал, что Крышкина не стоит того, чтобы чего-то ей плести, и поэтому ответил честно. - Ищу себе достойное применение. Ищу крупную компанию с высокой стабильной зарплатой и хорошими социальными условиями. А увлекаюсь... увлекаюсь фотографией. Девушек, например, люблю фотографировать.
- Неинтересно, - подвела итог Крышкина. - И это не увлечение, сейчас все фотографируют, кому не лень. И порно домашнее снимают. Но нужен будет классный перепихон - так звони.
И она, слегка покачивая полными бедрами, пошла по тёмно-серой тропинке между разнокалиберными домами, одинаково синеватыми в предутренней мгле.
"Как же меня все задолбало, - подумал Алекс, рассеянно глядя вслед уходящей Крышкиной. - Пойти, что ли, взять видеокамеру в кредит..."