Аннотация: Церковь в Олеши. Фрески. Злые ангелы. Василисе снится странный сон.
Навью станет Явь, а Явью - Навь
Памятуя о том, что случилось с ней на Затоке, Лиса сразу, как только они вошли под своды заброшенного храма, начала мурлыкать себе под нос первую песенку, какая пришла ей на ум. Это оказалась наивная и совсем уж детская песенка из мультика "Шелковая кисточка":
...Есть на свете цветок алый-алый
Яркий, пламенный, будто заря.
Самый солнечный и небывалый
Он мечтою зовется не зря...
Димка хотел было ее одернуть, но сдержался в последний момент. Понял, что это делается вовсе не прихоти ради.
Здесь было менее страшно, чем на Затоке. Может быть, потому, что вокруг все еще жили люди. Храм питался их чувствами, пусть и простыми, как правило, исчерпывающимися желанием выпить и забыться, но все равно это были живые люди. Люди, а не призраки былого.
Колокольня, потом вход в храм. Остатки фресок, почти стертые и содранные. Чуть подальше - пустые проемы иконостаса и опять небольшой зальчик. Дети уже знали, что в былые времена там находился алтарь.
Переступив через порог, Василиса ахнула. На нее с купола глядел мудрыми, понимающими и невыразимо красивыми глазами грозный старик. Так мог бы смотреть на глупых детей уставший древний воин. Его белоснежная борода ниспадала на грудь, словно образуя очертания птицы. Чуть приглядевшись, Лиса с удивлением поняла, что это и впрямь птица - голубь. Такой же белый, как и борода старца.
Просторные одеяния напоминали летние пушистые облака. Создавалось ощущение, что старик, широко раскинув руки, смотрит прямо с небес, укутанный белесой дымкой, словно одеждой.
Девочка опомнилась и посмотрела назад. За ее спиной стоял Димка и с любопытством рассматривал фрески. Он куда более спокойно, чем сестра, отреагировал на роспись, а потому раньше нее увидел две странные фигуры, которые не разглядела Василиса.
Первый загадочный силуэт виднелся у старика на уровне груди. Вероятно, раньше там был изображен кто-то небольшого роста, но ныне от него остался лишь овал лица и два черных злобных глаза. Низкий лоб, асимметричный разрез глаз, словно один больше, другой - меньше. И в самом облике угадывалось что-то птичье.
Второй была фигурка девочки в старинном длинном платье. Она стояла уровнем ниже. Издалека ее можно было бы принять за складки на одежде старца, но вблизи отчетливо проступало изображение девочки. Белый завитый парик, тонкая талия, длинное платье...
- Лиса, ты тоже их видишь? - спросил Димка, указывая на оба изображения.
- Кого? - не поняла Василиса.
- Девочку и карлика, - пояснил мальчик и ладонью обрисовал силуэты.
Лиса зажала рот, чтобы не вскрикнуть. Теперь она явственно увидела тех двух, о которых говорил ей брат. Карлик напугал ее, а от белой девочки веяло грустью. Захотелось бежать со всех ног из оскверненного храма. И только взгляд старого воина обещал защиту. Василиса поверила ему и не ушла. Переведя взгляд на стены, девочка обратила внимание на два сохранившихся изображения. В центре на стене был изображен коленопреклоненный мужчина. На месте его глаз виднелась белая дырка. Зато очень хорошо сохранилась прическа, усы и борода. Лицо мужчины выражало отчаянье. Он словно просил старика о защите. Лиса припомнила, что когда они с родителями ходили на экскурсию в церковь, им с братом объясняли, что примерно так изображают сына христианского бога - Иисуса Христа. Правда, его чаще все же рисуют на кресте, где его распяли римские власти. За что - Василиса так и не поняла.
Справа на стене были изображены трое: красивый молодой мужчина в белых одеждах, судя по всему, это тоже был Иисус, а кроме него - ангел и римский легионер. Иисус поднимал свою правую руку в приветствии, а левой будто пытался успокоить двух своих спутников, изображенных по обе стороны от него. Во лбу у божьего сына было пулевое отверстие. Василиса видела много таких выбоин в стенах домов в Ленинграде, куда их с братом однажды возила бабушка. Еще пять отверстий виднелись справа, около лица. Тем не менее, ни следы пуль, ни облупившаяся краска, не смогли скрыть благородство и достоинство изображенного на стене богочеловека. Огромные синие глаза смотрели прямо на детей, а бородка и ухоженные узкие усы напомнили Лисе кардинала Ришелье из фильма "Три мушкетера".
Справа от Иисуса стоял ангел... Даже несмотря на рыжие волосы и то, что половина его лица уже неизвестно сколько лет валялась на прогнившем полу в виде цветной крошки, Василиса узнала профиль... Ну конечно, он как две капли воды напоминал Ивана. Словно его специально с него рисовали. Девочка даже специально зажмурилась, пытаясь отогнать наваждение. Но оно никуда не исчезло. Чтобы отвлечься, Василиса начала рассматривать человека, изображенного слева. Впрочем, разглядывать было особенно нечего - просто некто с копьем и в одеждах легионера уходил вдаль, тяжело опираясь на свое оружие. Лицо его не сохранилось и оставалось только гадать, каким оно было изначально.
Лиса вздрогнула - слишком уж она погрузилась в свои мысли и впечатления.
- А? Да, да... Очень, - рассеянно ответила она. Теперь, когда на одной и картин, она обнаружила ангела, так похожего на Ивана-царевича, ей стало спокойно, и появилась уверенность, что злобный карлик бессилен перед старым воином и лесным царевичем. Лисе даже показалось, что, когда она это поняла, старик с купола ей одобряюще подмигнул, мол, умница, девочка, сама все сообразила.
Еще немного полюбовавшись фресками, ребята направились во второе здание церкви. Оно состояло из одного единственного зала, правда, очень большого. На стенах не сохранилось никаких рисунков, за исключением аляповатых и вычурных изображений ромашки и кораблика. Инородные картинки смотрелись здесь настолько пошло, что не совсем понятно было, кому вообще пришло в голову рисовать подобное на стенах церкви. Пусть даже и разрушенной.
Только подняв голову наверх, дети нашли последние следы исконных росписей. На самом куполе. Там, куда не смогли забраться даже вандалы, разрушившие все вокруг. Вот только так ли уж это было хорошо: на куполе были изображены злые ангелы. Жестокие, угрюмые лица очень сильно напоминали карлика из первого храма. За тем лишь исключением, что тот был почти стерт временем, ангелы же сохранились почти идеально. Они стояли по парам, а вокруг них летали детские головы с маленькими крылышками. Кто-то из ангелов ехидно и брезгливо улыбался, кто-то разговаривал со своим напарником, кто-то... Им не было дело до мелких людишек. Они их презирали и ненавидели. И, что самое страшное, у них были на то веские основания.
Лиса поежилась.
- Не знаю, кому в этом храме молились, но он явно не был добрым, - сказала она.
- Да уж, а вон те головы - вообще мороз по коже, - поддержал ее Димка.
- Мне здесь не нравится, пойдем отсюда, - попросила Василиса.
Они вышли из церкви и направились домой.
До темноты Лиса просидела с очередной книгой, а после полуночи ее неожиданно сморил сон.
Ей снилось, будто она встает с кровати, одевается и идет по пустынной дороге в сторону Олеши. Было очень холодно и страшно. Темный лес обступал дорогу со всех сторон. Огромные диковинные птицы внимательно смотрели на одинокую девочку, пробирающуюся вперед, к какой-то неизвестной цели. Их зеленые фосфорицирующие глаза светились как болотные огоньки. Василиса не знала, зачем и куда идет. Во сне она ничего не могла изменить, даже проснуться и то не получалось. Помощи ждать было неоткуда.
Вперед, вперед, только вперед. Вот и Олешь, окутанная ночной мглой. Ни огонька в пустых оконных проемах. Пусто... Так же пусто, как во всех остальных покинутых деревнях. И только черный шпиль колокольни окружает россыпь мертвых огней.
"Огни святого Эльма", - вспомнила Василиса. Упоминание об этих огнях часто встречается в книгах про морских разбойников. Говорят, будто они появляются перед грозой. И если загорятся на мачте корабля - он неминуемо утонет. Теперь эти огни горели на шпиле колокольни...
Дорога вела Лису к церкви.
Туда, где спали вечным сном под заросшими травой неприметными холмиками последний сельский священник со своей женой. Туда, где на стене был сын бога с дырой от пули во лбу. Туда, где со сводов ухмылялись злые ангелы. Туда, куда точно не стоило ходить ночью.
- Привет! - незнакомая девочка преградила Василисе дорогу и теперь внимательно ее разглядывала. На ней было длинное белое платье, белые перчатки на руках и такие же белые туфельки. Белоснежные волосы уложены в затейливую прическу. Лиса попыталась вспомнить, где она видела эту девочку, но не смогла. В голове царил такой хаос, что подцепить нужное воспоминание представлялось почти невозможным.
- Привет! - ответила Лиса через силу - голос тоже не желал ее слушаться и звучал хрипло и тихо.
- А как тебя зовут? - спросила девочка, склонив голову на бок.
- Василиса, - сказала Лиса, закашлявшись.
- Ва-си-ли-са, - по слогам повторила незнакомка, словно смакуя названное ей имя. - Хорошее имя. Пойдем играть, Василиса? Со мной давно никто не играл...
- Играть? - растерялась Лиса. - Во что играть?
- В куклы, - предложила странная девочка. - Или в скакалки...
- Ты играешь в куклы? - переспросила ее Василиса. - Сколько же тебе лет?
На вид девочке в белом можно было дать лет двенадцать-тринадцать. В представлении Лисы, в этом возрасте в куклы играть уже не полагается, да и скакалки будут выглядеть глуповато.
- Не знаю, - пожала плечами незнакомка.
- Ты не знаешь, сколько тебе лет?!
- Не знаю, а что? Давай лучше играть! - она схватила Василису за руку и потащила в сторону церкви.
- Куда мы идем? - спросила Лиса.
- Ко мне домой, конечно!
- Ты живешь в церкви? - удивилась Василиса.
- Дома! - сообщила девочка и продолжила упорно тащить новую свою подружку к разрушенному темному зданию.
- Я не хочу туда идти! - попыталась отказаться от навязанной прогулки Лиса, но ноги сами несли ее вслед за навязчивой девчонкой. - Я не хочу играть, я хочу домой! - жалобно добавила она, видя, что все ее попытки сопротивления не возымели никакого эффекта.
- А мы сейчас и идем домой! - не сдавалась ее похитительница.
Теперь у Василисы не было ни малейших сомнений в том, кто является организатором ее похищения.
Черный провал - вход в храм...
- Там темно! Я ничего не увижу! Как же мы играть будем?! - Лиса почти плакала.
- Привыкнешь! - судя по голосу, девочка улыбнулась. - Там все привыкают!
- Отпусти меня немедленно! Я не хочу ни к чему привыкать! Меня все равно Иван-царевич спасет! - почти выкрикнула Василиса и еще раз попыталась выдернуть руку из ставшей почти железной ладошки похитительницы. Та, услышав про лесного царевича, споткнулась и остановилась.
- Царевич, - прошипела она как разгневанная гадюка. Ее нежное лицо исказилось, превратившись в злобную маску. - Не придет сюда твой царевич. Он сейчас в берлоге своей лежит, раны зализывает. И лесной хозяин за тебя не заступится - нет ему сюда хода: не лес здесь, не поле, и даже не речной омут. А мне твою жизнь подарили. Теперь ты моя, и тело твое принадлежит мне, а ты ступай туда, где я столько лет ожидала своего часа!
- Подожди, пожалуйста, подожди! Ты ошибаешься, мою жизнь никто не мог подарить тебе. Никто не может этого сделать! - Лиса из последних сил тянула время.
- Русальим гребешком расчесывалась? - ехидно сказала девочка. - На русальей неделе? Можешь не отвечать - я и так все знаю. Ты сама свою жизнь отдала русалкам. По своей воле. Пусть даже Водяной царь отказался от своего права, но это не значит, что твоя настоящая хозяйка про все забыла. Не забыла. А из Ирия сюда рукой подать. Вот мы с Аленушкой и договорились. Мне - твое тело и имя, а ей... впрочем, это как раз не важно, - похитительница толкнула Василису вперед. Протащила ее по большому залу и швырнула на пол. - Сиди здесь! Жди!
Лиса при падении сильно ударилась коленкой о камень, валявшийся на полу, но даже не почувствовала боли. Она ничего не видела. Вокруг нее была только невозможная, нереальная чернота. Девочка попыталась отползти обратно к выходу, но ее тут же кто-то ухватил за волосы.
- Сидеть, - прорычал незнакомый хриплый голос. От ужаса Василиса лишилась дара речи. Словно во сне она стояла на коленях, чувствуя, как острый камень впивается ей в ногу, как болят, захваченные жестокой рукой волосы, как холод проникает все больше и больше в ее тело.
- Пожалуйста... - из последних сил прошептала девочка, уже понимая, что теперь ее никто не спасет.
Ее схватили за руку, и почти сразу Лиса почувствовала резкую боль на запястье. Не удержалась - вскрикнула. Затем кто-то, судя по голосу, ее похитительница, начал нараспев читать странные стихи:
- Кровь к крови, мертвое к живому, живое к мертвому, Навь к Яви, а Явь к Нави... - за этими словами к порезанной руке прижали что-то, и Лиса почувствовала, как ужасный, могильный холод проникает в ее тело и поднимается все выше и выше. - Станет Навью Явь, а Явью - Навь. Имя твое станет моим, моя пустота - именем твоим. Как ночь темна моя цена, пусть оплатит сполна кровная сестра. Словом мое крепко! Ступай же, сестрица, в Навь, а я пойду в Явь!
Василиса закричала от ужаса и боли. Ей казалось, что в этот момент вся кровь в ее венах замерзла, превратившись в колючий лед. Неведомая сила протащила ее по пыльному жесткому полу и, приподняв, отшвырнула к стене. Только почему-то удар о камень так и не последовал. Тело стало невесомым, а полет все длился и длился... Спустя несколько десятков секунд, голова закружилась, и Лиса потеряла сознание.