Зимний театр сверкал светом во всех помещениях, огни горели в фойе, в зале, даже гримерные комнаты освещал легкий неоновый свет. И повсюду кто-то с кем-то переговаривался, спорил, доказывал или рассказывал очередной новый слух. Людей собралось - взглядом не охватить, люди стояли в вестибюле, занимали места в зале. Некоторые, особливо сметливые обзаводились стульями, этакими мобильными сидячими местами, с которыми можно подсесть к любому ряду и старушки из числа блюстителей местного порядка не заметят ровным счетом ни чего. Некоторых все же раскрывали, но происхождение стула не мог определить ни завхоз, ни комендант.
Не смотря на критическую заполненность Зимнего театра гости пребывали без конца, кто на своих двоих, а кто и на четырех: из сверкающих автомобилей появлялись семейные пары, мужчины интеллигентной наружности, да состоятельные одинокие дамы, сверкающие бижутерией на каждой оголенной части тела. Впрочем, дамы сии бальзаковского возраста отличались своей интеллектуальной всеядностью, равно как и гастрономической, и ходили слухи средь богемных трепачей, что одинокие дамы элементарно иссыхают от скуки каждая в своих апартаментах, и приемы, фуршеты, презентации и прочего рода мероприятия для них сравнимы с сериалами для их более бедных ровесниц.
Бижутерия в этот вечер сверкала практически на каждом. У кого пальчик вспыхивал, попади на него лучик света, у кого запонки горели, словно бы их только что вынули из кузнечного горна, а некоторые шейки натурально были из чистого золота, аль серебра. От этого сверкания ослепительного становилось мутно в голове, и не дожидаясь начала презентации, особенно чувствительные гости сопровождались товарищами в буфет, где всей компанией пропадали они у стойки или за столиком.
Толпа у входа в театр заволновалась, подобно косяку рыб начало швырять эту массу из стороны в сторону, кто-то закричал, люди уставились на дорогу, и попятились. Медленно, кабы не задавить зевак, к красной дорожке, убегавшей вслед за лестницей вверх, подъехала черная, машина весьма агрессивной наружности. Толпа завопила, тут же нахрапистые молодцы, поперек себя шире, оттеснили народ от главного входа в Зимний театр, на что зеваки несколько обиделись и стали вопить менее радостно, зато более жалобно, протягивая руки в подъехавшей машине. В руках у них были книги, открытки, календари, а потому нахрапистые парни из службы безопасности им не препятствовали, пусть тянут, мол, не бомба и ладно.
Дверь черной машины медленно открылась, показалась нога в черном ботинке, ступила на праздничную дорожку, а уж затем показался и сам ее обладатель. Сию же секунду навалились репортеры, защелкали объективы фотокамер; мужчина закрылся руками, слишком уж слепили вспышки, перемахнул сразу пару ступенек, а дальше бодро пробежался до самого верха и остановился. Народ внизу загудел, явно ощущалось недовольство, дескать, пробежал и не заметил, рукой бы хоть помахал... Мужчина в черном костюме, белой как снег рубашке, правда, без галстука улыбнулся, помахал рукой, но неуверенно и попытался скрыться за дверьми Зимнего театра. Необъяснимым образом пред ним возник молодой парень, каких сотни тысяч в каждом городе, ничем не примечательный... Он протянул мужчине белую с черными полосами ручку и книгу:
--
Можно автограф? - с надеждой спросил парень, жилистые руки охранников уже вцепились ему в плечи.
--
Оставьте... - жестом мужчина дал охранникам понять, что все нормально. Затем взял ручку, открыл книгу и расписался под заголовком на первой странице. - Держи.
--
Спасибо...
Мужчина постарался как можно быстрее войти в здание театра, ибо желающих получить автограф стало существенно больше. Дверь перед ним услужливо открыли, пропустили вперед, вокруг мелькали незнакомые лица, но в фойе руки уже не протягивали, закорючку поставить не рвались.
"Надо же", - подумал мужчина, рассматривая лежащую на ладони белую с черными полосами ручку, - "забыл отдать". Сунул в карман пиджака, огляделся, прислушался... Стеклянные двери с разноцветными витражами закрывали собой просторный холл, из которого был прямой вход в зал. Мужчина остановился, консьержи стояли на изготовке, он подозвал одного, пожилого, седоусого, обратился:
--
Там народу много? - спросил и указал взглядом на стеклянные двери.
--
А то! Как сельдей в бочку набились... - усмехнулся консьерж.
Мужчина почесал затылок.
--
А можно прямо отсюда, минуя холл, в гримерные пройти?
Консьерж подошел к своему напарнику, что-то сказал, и затем вместе с мужчиной зашел за портьеру. Портьера, оказалось, не только в эстетических соображениях висела в фойе, а прикрывала дверь, ведущую в обходной коридор.
--
Аккуратно, здесь тесно, потолки низкие, а пороги высокие, - предупредил консьерж, шествуя впереди.
--
Это, что б не повадно было здесь ходить? - спросил мужчина, идя следом.
Ответа не последовало. Коридор и впрямь был узок, да еще и освещен плохо. Ни дверей, ни окон, ровным счетом ни чего, кроме голых стен здесь не было.
--
Мне вообще-то было велено сопроводить вас через холл, до самого зала... - начал консьерж, но мужчина его перебил.
--
Кем велено?
--
Девица ваша, как ее...
--
Наталья... Черт с ней. Мне мое здоровье важнее. А видеть эти незнакомые рожи... Увольте...
Коридор закончился неожиданно быстро и все той же портьерой. Консьерж вышел первым, знаком давая понять, что бы за ним не ходили. Мужчина почувствовал себя неловко: "видели бы меня сейчас все эти богемщики..."
--
Выходите, - раздался голос из-за портьеры.
Мужчина решительно одернул красное полотнище, и оказался в самом далеком уголке холла. Всеобщее внимание все еще было направлено на праздничные двери с витражами, а потому его ни кто не заметил.
--
Вам туда, на второй этаж, - сказал консьерж, укрываясь вновь за портьерой.
--
Да, спасибо... - пробубнил мужчина.
Лестница вилась узкая, не даром, что служебная. Мужчина прыгал через ступеньку, пригибался, ибо и здесь потолки оказались несколько ниже, чем общеположено. Странным было в этой лестнице наличие четырех пролетов между этажами, вместо двух, как везде. Сразу же за четвертым пролетом открылся светлый коридор этажа. Здесь было тихо, ни души, только играло у кого-то радио. Мужчина прошелся вдоль ряда дверей, ушел в самый конец коридора, там остановился перед гримерной за номер семь, попробовал ручку... Оказалось открыто.
Гримерная, комната небольшая, уютная и хорошо освещенная была пуста, мужчина прошел, остановился перед зеркалом, огляделся: мебели здесь было не так уж и много, пара кресел, стул, журнальный столик да то самое зеркало. Он достал пачку сигарет, сунул одну в рот и закурил. В кармане его пиджака мелко завибрировал сотовый.
--
Да, - спросил он, поднося трубку к уху.
--
Привет балбес, ты где? - раздался знакомый голос.
--
Здесь уже... Тебя жду, - ответил мужчина, жадно затягиваясь.
--
Ясно, ладно, я скоро буду...
Он положил трубку. Захотел присесть, но помешала молодая девушка, очень привлекательной наружности, ворвавшаяся в гримерную. Остановившись на пороге она сильно удивилась, это выразилось на ее лице особенно ярко: брови взлетели вверх, глаза, и без того большие, раскрылись широко, а сама она легонько вздрогнула, словно бы ее ущипнули.
--
Здравствуйте, я визажист... - нерешительно представилась она.
--
Привет, ну меня ты, наверное, знаешь, - ответил мужчина, усаживаясь в кресло.
Девушка кивнула с таким рвением, что ему показалось на миг, будто ее очаровательная головка сейчас ударится об пол. Молчанию здесь было не суждено повиснуть в воздухе, хотя все предпосылки были, ибо в комнату вошла еще одна девушка, увидела мужчину, удивилась, но уже по-своему.
--
Алексей Александрович, так нельзя! - заявила она, - Вас там ждут гости, а вы исчезаете! Это не правильно поймут.
--
Наташенька, солнышко, да какое мне дело, кто меня там ждет. В конце концов это презентация не меня, а моей книги, и я могу на нее вообще не являться. И давай не будем спорить на эту тему, - спокойно ответил мужчина.
--
Ну, хорошо, - согласилась она так, как будто бы он ее долго уговаривал, и она ему таки делает одолжение. - В таком случае давайте готовиться, скоро начинаем.
--
Я вообще то готов уже, - пожал плечами мужчина.
--
Нет, так не пойдет, вот сядьте сюда, к зеркалу, а Маша приведет вас в порядок, - распорядилась Наталья.
--
Я в порядке...
--
Садитесь, Алексей Александрович, не спорьте...
Мужчина нехотя поднялся с кресла, затушил окурок в пепельнице на журнальном столике и занял место напротив зеркала.
--
Маша, приступай.
Девушка у порога снова неистово кивнула и нерешительно подошла. Мужчина и не заметил, как она вооружилась всякими щеточками, коробочками, тюбиками и ножничками. Первым делом ему подровняли виски и чуть укоротили вьющуюся шевелюру. В самый разгар этих мероприятий в гримерную кто-то вошел. Мужчина повернул голову, в дверях стоял его очень близкий и давний друг. Мужчина с порога ехидно заулыбался, хохотнул, и, проходя в гримерную, сказал:
--
Что, волосы из носа выдергиваешь?
--
Мы еще до этого не дошли, правда Маша? - ответил другой, а потом добавил, - Долго ж ты проветривался дед!
--
Дела были, вчера какой-то шутник в контору позвонил, пригрозил взорвать на фиг.
В этот момент Маша ловко ухватила щипчиками волосок в ноздре клиента и дернула.
--
Ай! Да что ж вы делаете милочка?! - завопил мужчина.
--
Не так надо, Машенька, вы щипчики глубже суйте, чтоб до самых мозгов... - ехидно подсказал другой.
--
Серега, не зли, я и так нервный...
--
Да, ладно ты, успокойся.
--
Так. Машенька, вы щипчики отложите, и не слушайте Сергея Александровича, а то он вам насоветует...
--
Ага, лучше Алексея Александровича слушайте, уж он точно всю правду вам скажет, - посмеялся Сергей.
Девушка потерялась.
--
Давайте, чего там еще нужно сделать, продолжайте, - попросил Алексей.
Маша кивнула, и пока позволяют начала пудрить мужчину в кресле. Тот терпел, слушал своего друга, делал замечания, и вдруг закашлялся, вскочил, начал плеваться, бросая в сторону онемевшей визажистки осуждающие взгляды.
--
На кой черт вы, Маша, решили мне носик припудрить, да несколько промахнулись и попали этой гадостью прямо в рот? - сдерживая негодование, спросил мужчина. Хотя вышло все равно резко, но Маша тут нашлась:
--
Так ведь, что бы лицо не блестело, на свету...
--
Я, что баба на выданье? - спросил мужчина, утирая рот. Девушка отрицательно покачала головой. - Тогда пусть моя рожа потеет, блестит, лосниться, но только давайте закончим эти истязания...
Девушка неистово кивнула.
--
Лешик, не кипятись, - с деланной ласковостью попросил мужчина своего друга.
--
Серега, хватит издеваться, лучше уведи меня отсюда... - попросил Алексей.
Тут же нарисовалась Наталья, встала перед мужчинами, направившими стопы к выходу.
--
Я надеюсь, вы ни куда не скроетесь? - с некоторым вызовом спросила она.
--
Нет, что вы, сейчас в туалете закроемся, и будем в окошко выпрыгивать. Милая Наталья, я вас, кажется, просил лишь быть администратором, и все эти визажисты и прочие ухаживания за моей персоной в договоре не прописаны. Больше чем мы договаривались я не заплачу... И без того грабиловка вышла, просил же: только для узкого круга приемчик устроить. И что я вижу? Да тут собралась добрая часть всего N-ска...
Сергей мягко отстранил Наталью в сторону и, взяв Алексея под руку, вышел в коридор.
--
Так и не научился ты договариваться, - заметил он, шагая бок о бок с другом по коридору.
--
Кроме меня есть люди еще более дурные, - ответил Алексей.
--
Неужели? - удивился Сергей, и рассмеялся вместе с другом.
--
Как меня запарили все эти субъекты, там, внизу... Лезут, кричат "привет", руки протягивают, спрашивают что-то, да таким тоном, будто бы мы с ними водку вчера на кухне глушили.
Они прошли до конца коридора, остановились у лестницы, ведущей в большой зал Зимнего театра.
--
Пойдем, может, покурим? - предложил Алексей.
--
Там, - Сергей кивнул в сторону зала, - начинать пора бы...
--
Что первым идет?
--
Презентационный ролик.
--
Ой, да я его сотни раз видел, вместе делали ж...
--
Звони тогда Наталье, говори, что пусть начинают, - сказал Сергей.
Алексей вынул сотовый телефон, набрал номер и приложил трубку к уху.
--
Наталья, начинайте без нас. Да, ролик давайте, мы подойдем к его концу.
--
Пойдем, выйдем хоть на улицу... - предложил Сергей.
В коридорах и вестибюлях Зимнего театра заметно опустело и стихло, лишь незаметно сновали работники театра, да персонал, обслуживающий фуршет. На двух мужчин, главного виновника торжества и главного его устроителя ни кто не обращал внимания, поскольку и тот и другой в умах встречающихся им на пути людей были в Большом зале театра. Друзья спустились на первый этаж, прошли по яркому, огромному коридору, закончившемуся большими дверями. Персонал здесь попадался чаще, исчезали за дверьми с подносами и блюдами, от которых шли умопомрачительные запахи.
Сразу за массивной дверью открылся вид на Зимний сад театра. Здесь, вокруг большого, подсвеченного огнями фонтана кругом выстроились столы, накрытые белыми скатертями. От столов, в глубь сада уходили несколько дорожек, ярких, светлых, освещенных миниатюрными светильниками на толстых ножках в виде греческих колонн. Тихонько в саду играла музыка, шумел фонтан, и слышались приглушенные голоса обслуживающего персонала, что сновал средь столов, расставляя приборы, бокалы и всевозможные блюда.
Здесь, неподалеку от места будущего выпивания вина и поедания всякой снеди, в зарослях облагороженного шиповника, стояла скромная лавочка, едва заметная. Яркий свет фонарей и прожекторов сюда практически не проникал, мешала густая крона дубов и ясеней, едва только улавливалась играющая музыка; в траве мерцали зеленым цветом светлячки, в высоте, под листьями деревьев носились - был слышен шелест кожаных крыльев - летучие мыши, и волшебно пах шиповник. Рядом с лавочкой появились двое мужчин, остановились, вероятно, раздумывая присесть здесь, или пройти немного дальше. В темноте чиркнул кремень зажигалки, вспыхнуло маленькое пламя, начал тлеть табак в сигарете. Затем появилась вторая такая же красная точка, друзья присели, некоторое время затягивались, сохраняя молчание.
--
Книга, честно скажу твоя, мне не понравилась. Слабо, - сказал Сергей.
--
Ой, Серега, кому ты это говоришь? Я сам прекрасно знаю. Но, ведь публикуют, народ читает, с руками отрывает в магазинах.
--
Попсу всякую пишешь...
--
Не надо, не ври, - возмутился Алексей, - есть и другие вещи, очень даже ни чего... Печатаем. На свои деньги, но сам же знаешь, и расходятся они среди своих, только. Есть такая поганая фраза: пипл хавает. Сегодня они толпой идут сюда, в Зимний театр, завтра появится другой богемный писака, и они побегут к нему. Он будет рад, меня же воротит от всей этой богемы. Я меньше всего задумываюсь о том, сколько радости и счастья принесет каждому из них очередной мой шедевр. Я просто пишу, говорю, рассказываю, поучаю. Виноват ли я в том, что им нравится больше всего то, что для меня имеет самую ничтожную цену? С другой стороны, если за это они готовы платить деньги, то я готов их взять. Порой, когда сидишь над главой чего-то серьезного, вдумчивого, так хочется кушать, или даже выкурить трубку другую табака, - Алексей легко рассмеялся.
--
Все эти ролики, книги твои, вроде той, что сегодня презентуем - развлекуха, шалости...
--
Интересно другое, - улыбнулся Алексей, - герой "Сказки" прост как дрозд, и всякую богемщину и присмыкание терпеть ненавидит, но пипл хавает! Хавает! Вот уроды...
--
Ну, что, пойдем... Поклонники тебя уже заждались, - язвительно заметил Сергей.
--
Глаза бы мои их не видели, - вздохнул Алексей, поднимаясь со скамейки.
Огромная люстра под сводчатым потолком, украшенным побледневшими фресками ярко вспыхнула всеми своими пятьюстами свечами. В зале раздался гул аплодисментов, раздавалось одобрительной мычание и повизгивание. Кто-то вставал на местах и бил в ладоши, что было сил, стоя. На балконах и на втором ярусе вели себя несколько сдержаннее, авторитет собравшихся там людей не позволял улюлюкать, визжать, заходится в истерическом восторге. Похлопывали избранные и культовые личности сдержанно, деловито. Одни нашептывали своему соседу всяческие непристойности в и ругательства в адрес происходящего действа, другие же одобряли.
Молодая пара на сцене, парень с девушкой, оба раскрасневшиеся, словно бежали до театра от самого Старого города, дождались, когда зал стихнет, и сладкими голосами начали вторую часть презентации.
За кулисами стояли двое мужчин.
--
Леха, что с тобой? - спросил Сергей, глядя, как друг заткнул уши пальцами.
--
Я люблю похвалу конечно, но вот когда мне начинают лизать зад, я становлюсь нервным.
--
А что тут такого, зато тепло и сыро, - рассмеялся Сергей.
--
Они там закончили? - спросил Алесей.
--
Кажется, да, нас зовут уже, пошли, только руки из ушей вынь...
На сцену вышли двое мужчин, один чуть выше другого, но другой более темен кожей, что особенно подчеркивал светлый, почти белый костюм; на другом отлично сидела черная тройка, правда галстуков не одел ни один, ни другой.
--
Серега, что эти двое про меня наговорили? - спросил Алексей, не дойдя и до половины огромной сцены.
--
Слушать надо было, а ты в ушах ковырялся, - ехидно ответил друг.
--
Ладно тебе, говори давай, из твоих уст это будет лишь как издевка а не жополизание.
--
Я могу попросить, для тебя повторят, - хохотнул Сергей. - Сказали, что, мол, ударник социалистического труда. Награжден медалью имени Ленина, или Ленона, я не запомнил. Все, нишкни. Сейчас вопросы задавать глупые будут.
Алексей напрягся, посмотрел в сторону ведущих. Те кивнули понимающе, девушка произнесла:
--
Вступительное слово предоставляется Якову Янькову! - Зал взорвался аплодисментами, на Алексея направили тысячу прожекторов, ослепили. Тут же из пола вырос микрофон на тонкой стойке, того и гляди переломится.
Алексей загородился ладонью от слепящего света. В микрофон буркнул:
--
Осветитель уснул там, на пульте управления что ли?
В зале смолкли. Ведущие растерялись несколько, парень выдавил, обращаясь за кулисы.
--
Разбудите осветителя.
--
Не надо его будить, пусть спит человек. Света поменьше сделайте и все, - сказал Алексей, глядя на ведущего, как на придурка.
Вот свет угас, стало почти сумрачно в зале.
--
Про чего говорить? - спросил Алексей, вновь глядя на парня-ведущего.
--
Расскажите нам о своей новой книге, - с энтузиазмом попросил парень.
--
А, - протянул Алексей понимающе.
--
Так, - поддержал парень.
--
Нечего про нее говорить. Написана она была легко. Без творческих мук. Читайте и все сами поймете. Спасибо за внимание, - Алексей отошел от микрофона, встал рядом с другом и посмотрел на ведущих.
Вновь зал наполнился хлопаньем рук, от рядов в партере потянулись люди, в основном молодые дамы, с цветами.
--
Леха, не расслабляйся. Вот тебе цветы несут, - шепнул Сергей подошедшему другу.
--
Я еще не помер, что бы мне девки цветы носили, - огрызнулся Алексей.
--
Иди, принимай.
Цветов на совали полную охапку. Лезли целоваться, две по заднице успели похлопать, нечто похабное нашептать на ушко. Главный виновник празднества скрылся за кулисами, а потом снова вышел, уже без букетов, встал подле друга.
--
Какие распущенные девки пошли, - заметил он шепотом.
--
Уже в постель тянут? - улыбнулся Сергей, делая вид, что внимает речам ведущих.
--
Ага...
--
Ну, ты не теряйся, - хохотнул он.
--
Серега, ты их видел? Они же страшненькие! Да и нельзя мне, сам знаешь.
--
Не бывает страшных женщин, бывают трусливые мужчины.
--
Значит я самый отъявленный трус, - вздохнул Алексей.
Весь вечер на сцену выходили люди, говорили много, словоохотливо. Активно поздравляли, Алексей подписывал авторские экземпляры книги, вручал, дарил, награждал. И опять слушал разных личностей, весьма сомнительного содержания и натуры, с сомнительным авторитетом и сомнительными заслугами перед городом, горожанами, культурой города и обществом в целом. Пустословов и пустобрехов оказалось больше чем, могли подумать оба друга. А народ все желал, не иссякал у народа порыв сказать свое слово благодарности, вознести почести писателю "нового поколения".
--
Знаешь самую свою большую трагедию Белкин? - спросил как-то Сергей.
--
Знаю, - ответил Алексей, - при том, что здесь все говорят о моем таланте, я бездарность каких свет ни видывал.
Друзья посмеялись.
Вечер продолжился в Зимнем саду. Гости, все больше теперь знатные и обремененные авторитетом заняли свои мест за столиками вокруг сверкающего фонтана, что в ночных сумерках смотрелся особенно чарующе. Друзья сидели за центральным столом на четверых персон, рядом с ними сидели две девушки. Их законные супруги. Впрочем, внимания двоим друзьям, теперь уделялось меньше, и их присутствие в самом начале фуршета было необходимо постольку поскольку. Или же не было необходимо вовсе.
Собравшиеся богемщики благополучно выпивали, закусывали, трепались о чем-то своем, богемном. Некоторые, особливо торопливые уже пустились в пьяные пляски, один попытался утонуть в фонтане, но его выловили. Тут и там слышался девичий смех, повизгивание, похрюкивание от пошлых шуточек кавалеров.
--
Леш, перед тем как поедем, - начал Сергей и положил на стол перед другом несколько бумаг, - подпишем давай, тут пара бумаг, мне для бухгалтерии нужно.
Алексей кивнул, начал хлопать себя по карманам, полез во внутренний пиджака.
--
У тебя ручка есть? - спросил он друга.
--
Сейчас, посмотрю.
Вдвоем они обыскивали свои карманы в поисках пишущих принадлежностей, и одновременно достали почти одинаковые ручки. Расписались, и тот и другой. За всеми сборами разложенных по столу бумаг, разговорами о планах на конец вечера и начало ночи ни кто не заметил, как по чистой случайности друзья поменялись ручками, ибо те были очень похожи, но в сущности очень разные.