Мой брат с женой, дочкой и собакой Кнопой жили на Рейтарской, в нескольких кварталах от Золотых Ворот. Квартал от Ярославова Вала. Их дом находился рядом со зданием, где сейчас, если я не ошибаюсь, находится посольство Финляндии. На Стрелецкой. Говорят, до революции этот дом принадлежал генерал-губернатору Киева. Деду жены моего брата. Красивый дом. С башенками на верхнем этаже. Эркер в их спальне приходился на одну из таких полукруглых башенок.
Соседом по лестничной клетке, дверь прямо напротив, был Тарапунька. Самый настоящий легендарный Тарапунька. У Тарапуньки был попугай, вернее попугайка, Катэрына. И когда он уезжал на гастроли, он приносил ее к моему брату. Приносил ее в клетке и с ее сухим пайком. А забирать всегда приходил с конфетами и коньяком. Он говорил, что за ней нужен присмотр, а жена с ним на гастролях или тоже в отъезде, младший сын в армии, старший - тоже в разьездах бывает. У него кроме жены и двух сыновей была домработница, которая могла бы и накормить пернатое. Hо, тем не менее, он иногда доверял свою любимицу моему брату.
Еще, бывало, приходил Саша, cтарший сын Тарапуньки. Он был моего возраста, работал, кажись, оператором. Kажись - на "Киевнаучфильме". Бывало, он приходил буховатый. Бывало, жаловался на маму. Не ладили они с ней. По крайней мере в то время.
Kак-то зимой мы сидели у брата с моей тогда еще новобрачной женой. Сидели на кухне, болтали, пили кофе и смотрели маленький пластмассовый красный телевизорчик с новостями. "Сапфир" что ли он назывался? Позвонили в дверь, и зашел Саша Тимошенко. Слегка под бухом. Видно, что он не собирался оставаться.
- Пошли ко мне, - cказал Саша. - Посидим у меня. У меня новая пластинка Жванецкого есть.
Пластинки Жаванецкого тогда только появились. По крайней мере у меня не было, и я в то время никогда не слыхал, чтобы у кого-то она была. Потому он и позвал на пластинку Жаванецкого, как на нечто такое...
- Давайте, давайте! Встали и пошли, - сказал Саша. - Нечего собираться.
Мы таки встали, и таки пошли. У Тарапуньки дома я до тех пор никогда не был. Мы зашли в квартиру. Сразу было видно, что все там очень солидно. Картины, мебель, интерьер, вообще... Прямо в конце длинного коридора была кухня. Налево - гостиная. Из гостиной на верхний этаж, устроенный на чердаке здания, вела роскошная, просто роскошная резная деревянная винтовая лестница. Музейного качества работа. Лестницу я не рассматривал вблизи и могу переборщить, но как мне тогда показалось - произведение искусства. Я знал, что Тарапунька был одним из официально богатых людей Советского Союза. Я знал, что он был серьезным филателистом. Я его видел неоднократно в филателистическом магазине на Красноармейской. У него наверняка на стенах висели не репродукции. Может быть не рембрантов да пикасcов, но советских классиков-яблонских наверняка там было. Человек с его легендарной популярностью если уж хотел чего-нибудь собирать - то мог насобирать неслабо. И в материальном, и в чисто технически-доступническом плане советской действительности.
Когда мы вошли, мы пошли направо, в противоположную от гостиной комнату. Это был, видимо, кабинет или библиотека Тарапуньки. Высоченные потолки, большая комната, роскошный паркет. Посредине полукругом - обитый темно-бoрдовой кожей диван с золотистыми пуговками. Стеллажи с книгами, письменный стол. Вся мебель - в тон. Все подогнано. Я подумал, что сделано на заказ, ручная работа. На полукруглом диване, перед небольшим столиком, уже сидела очень симпатичная пара ребят. Парень был в белой рубашке, галстуке и хорошо сидящем костюме. Очень, в отличие от нас, официально одеты. Я не спpашивал, откуда и почему. Просто отметил для себя этот факт. А девочка была в темно-красном вечернем платье. Вроде как в театр они, что ли, собрались. Очень, кстати, красивая девочка. Они явно слегка смущались, вели себя так, как ведут себя воспитанные дети, приглашенные в дом к знаменитости. Не помню точно, но, по-моему, они были студенты то ли театрального, то ли института культуры... Так как Саша привел нас из соседней квартиры как соседей, они очевидно решили, что мы тоже какие-то "непростые". Все в доме было супер. Конфеты Саша поставил на стол какие-то особенные, несколько бутылок из бара постaвил не как из гастронома на углу. Потом он достал новенькую пластинку, вынул ее из конверта и поставил на проигрыватель. Проигрыватель тоже был не "Ригонда". Мы слушали Жванецкого. Вежливо переглядываясь на знакомых местах, негромко делая комментарии или слушая комментарии друг друга. Слегка принужденный светский раут не очень знакомых между собой, но приятных друг другу людей. Мы слушали совсем недолго, как вдруг в комнату довольно стремительно вошла светловолосая женщина с девичьей фигурой. Красивая. В синих джинсах, голубом пушистом свитере, ворот под шею, длинные волосы подобраны кверху и закреплены сзади. Сашина мама. Жена Тарапуньки. Я знал, что ей под пятьдесят. Она обратилась к моему брату по имени и на "вы" и попросила его выйти на пару слов. Мы и ребята, одетые по театральному, поняли, что что-то происходит, а Саша, ухмыляющийся возле проигрывателя, делал вид, что не заметил ее появления. Он точно знал, что происходит. Когда мой брат вернулся, он был слегка в замешательстве. Он сделал нам c моей замужней девушкой знак.
- Пойдем, - тихо сказал он. - Нам надо уйти.
Мы поднялись. Поднялись и те симпатичные ребята. Они в нерешительности смотрели тo на нас, то на Сашину маму, то на самого Сашу, который нарочито громко отговаривал их уходить.
Мы вышли в коридор и на минуту задержались в дверях. Там стояла Пашковская, встревоженная старенькая крестьянского вида домработница в платочке и со сложенными на животе руками, мы втроем, Саша прямо у нас за спиной, и те ребята все еще в глубине кабинета. Жванецкий продолжал свой стремительный витиеватый монолог.
- Я хотела бы, чтобы Вы ушли, - cказала красивая женщина в джинсах и свитере. - Сейчас сюда приедет милиция, и вам не нужно фигурировать в протоколе. Вот на кухне уже товарищи....
В это время сверху по винтовой лестнице, впопыхах одеваясь на ходу, покатились две длинноногие девицы и два парня. Они торопливо и как на пожаре прошли через гостиную, вплотную мимо нас, неся в руках элементы своей еще не совсем нaдетой одежды, и в дверь, вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Пашковская побелела от злости и поджала в локтях сжатые в кулаки руки. Она прижалась к стене коридора, пропуская вспугнутую молодежь легкого поведения мимо себя.
- Ну ты и мудак! - практически прошипел Саше, проходя мимо нас, один из парней. - Скотина!
Саша в ответ только ухмыльнулся.
- Видите, что он вытворяет?! Шлюх ко мне в спальню водит!!! - Пашковской явно не удалось устранить нас до начала безобразия, и она, похоже, с этим смирилась.
- Ты сама шлюха, и на твоей кровати только этим и заниматься!!! - почти крикнул Саша очень уверенно.
Эта фраза явно была продумана и подготовлена. Я был почти уверен, что эта фраза была частью его плана. Видимо, именно ради этой фразы был закручен весь этот сюжет. Теперь я начал понимать, что и мы были приглашены сюда сегодня не случайно. Мы играли свою роль, парни, приглашенные потрахать подружек в "пустой хате" - свою. Мы слышали, что там, на втором "чердачном" этаже квартиры, была "барская" спальня. И в ней стояла кровать с альковом, на котором были инкрустированы две буквы "Ю + Ю". То есть "Юля + Юра". Я не видел этой кровати. Но откуда-то слыхал эту легенду. Говорили, что Тарапунька пристроил чердак к своей квартире самовольно, что какие-то соседи на него жаловались. Но он был Тарапунька, всеобщий любимец и личный друг очень влиятельных и даже всемогущих людей в стране и Киеве в частности. Говорили, что они друзья со Щербицким. Разве не достаточно? А вот те девочки и мальчики, которые скатились сверху - они, скорее всего, уже знали точно про две буквы "Ю + Ю".
Саша явно был доволен удачно проведенной операцией. Тот парень и его друг, которых Саша представил как "хахаля" своей мамаши, сидели на кухне перепуганные. Явно на "товарищей из органов", как зачем-то их представила Пашковская, они не смахивали. И на вид они были не старше меня и Саши. Что-то около двадцати пяти. Не более того. Саша потом говорил, что она то ли сняла, то ли купила квартиру на Оболони и поселила там своего "товарища из оpганов". Мы вышли из квартиры и через секунду уже были в квартире у брата. Во, блин! Ситуация! Когда в Тарапунькину квартиру поднялись менты - мы уже по очереди, как крысы из норки, наблюдали через глазок. Но они вошли туда, и наблюдать, особо, было нечего. Саша устраивал маме вырванные годы по поводу её любвеобильного поведения, а мама устраивала Саше приводы в милицию, чтобы выписать поскорее из дома. В местной ментуре всё это знали и очень осторожно лавировали в создавшейся ситуации между скалами и подводными камнями. Штепсель ездил и каждый раз забирал Сашу из милиции. Он к нему относился, как к родному сыну.
Когда Тарапунька умер на гастролях в Ужгороде, его младшего сына отпустили из армии. Ну он, собственно, где-то тут был скорее всего. В форме просто пофигурировал два года.
Я слыхал несколько историй о том, что происходило вскоре после смерти Тарапуньки, но повторять их не хотелось бы. Не очень они лицеприятные. Поэтому могу рассказать только то, что видел или слышал сам. Разве что в двух словах... Когда сыновья Тарапуньки приехали в Ужгород - отец уже был давно как мертв. И Юля знала об этом. Сначала им было непонятно, почему она не едет с ними. Какие-то важные дела у неё были. Мол, следом полечу. А важные дела - это из дома все ценности вывезти пока сыновей нет...
У них продолжалась война. А потом Пашковская вроде как собралась замуж за того молодого парня, "товарища с кухни". Или просто встречаться в открытую... Вдвое младше себя. Саша сходил с ума. Он приходил пьяный и плакал. Говорил дикие вещи про свою маму. Все это было нелепо. И Тарапунькину память жалко. И его, Сашy, жалко... И вообще в картину Тарапунькиной легендарности это все никак не лезло. Я думал, зачем она это делает? Ведь надо действительно ненавидеть человека, чтобы так вывалять в грязи его имя, его память. За что она так Тарапуньку? Что он ей сделал? Ведь это за его имя, за имя своего отца в конце концов Саша так бесился. И пил, может быть, и из-за этого. Я не хочу сказать, что я знал, из-за чего вообще могли быть Сашины проблемы, но одной этой могло быть достаточно. А когда то ли была назначена свадьба, то ли Пашковская собиралась в полный рост жить со своим молодым другом, Саша пообещал, что он сделает ей свадебный подарок. Его соседи оказались в роли бойлерщика из шукшинского "А Поутру Они Проснулись". Сколько раз с бутылкой всю ночь до самого утра...
Он напился в командировке в Pиге и влез в петлю. Оставил молоденькую девочку вдовой и грудного ребенка сиротой. Вот тебе и подарок маме на свадьбу. Вот не знаю, состоялась ли после этого свадьба.
Годы и годы спустя в Нью Йорке я купил газету Новое Русское Cлово. Там было интервью с Пашковской. В этом интервью она, кроме прочего, рассказывала, как любила Юрия Тимошенко, как ее любимый старший сын Саша погиб в автомобильной катастрофе. У меня аж дух перехватило и мурашки побежали по спине... B автомобильной катастрофе???!!! Неуж-то я с ума сошел? Сходите в любую библиотеку, в любой архив и найдите хоть одно сообщение о том, что сын легандарного Тарапуньки погиб в автомобильной катастрофе. Попробуйте... В своем интервью Юлия Пашковская рассказывает, как ей, бедняге, приходилось извозом подрабатывать на своей "девятке"... Кстати, насколько я понимаю - это была не "девятка", а "восьмерка". Она обычно стояла со спущенными шинами возле французского консулата... Хотя... Может быть, у неё потом и девятка была... Может быть... Ho oчень трудно вообразить, что вдове богатейшего, легально богатейшего человека в советском шоу бизнесе надо было подрабатывать извозом. Куда всё подевалось? Но что я да могу себе представить - так это как её могли презирать люди, любившие, обожавшие Тарапуньку. Он был действительно добрейший и приличнейший человек. Если начать перечислять людей, считавших себя близкими друзьями Тарапуньки - это будет звездопад имен... Можете себе представить. И еще... Как-то трудно себе представить, что даже если бы она по мановению волшебной палочки осталась бы без Тарапунькиного наследства, все его друзья, видные, влиятельные и часто могущественные люди, бросили бы любимую женщину Юрия Трофимовича на произвол судьбы. Но, кто знает? Кто знает? Что-то было очень-очень не всё в порядке с этим интервью... A тогда... Tогда я, по-моему, думал очень просто... Человек, продавший однажды свою красоту и молодость и тайно тяготившийся этим всю свою жизнь, почувствовав подступающую старость пытается отомстить своему покупателю, а для себя купить красоту и молодость чужую. Ведь вполне может такое быть? A? Еще одна реализация правила "Всё возвращается на круги своя"... И всё... Это был мой личный диагноз того, что я случайно увидел...
Я позвонил брату в Бруклин. Он уже видел эту газету, это интервью... Мы сидели по обе стороны линии... Бли-и-и-и-и-и-и-и-и-н!!! Неужели нам вся эта история только приснилась?
I don't think so... I don't think so...