Белую Гору* мы взяли без приключений, по счастью и спасательные вертолеты в массиве Монблан летали в том июле довольно часто.
На Большом траверсе кулуара Аквиле Гютер* случилось встретить удрученных людей, которые неосторожно заглянули в черный мешок, пришпиленный к перу на гребне**, и увидели в нем изуродованные останки альпиниста, подготовленные для последнего полета под брюхом вертолета.
Не зря это место называется глоткой Падающих Камней, она методично съедает, "селекционирует" ряды альпийских туристов. В этом году здесь было исключительно смертоносно, да ещё жаркое лето отклеило больше чем обычно щебня и мусора от ледников.
А с обрывистой стены Скалы Надвечерья падающим камням как раз есть место для разгона.
В течение всего дня терраса под прикрытием Гютера облеплена легкомысленными туристами, которые так и высматривают в горле большие катящиеся каменные глыбы, пренебрегая предупреждением, поданным орущими горлами на восемьсот метров ниже: здесь человеческий голос соревнуется с грохотом каменной лавины, которая норовит подоспеть к человеку, не во время переходящему этот несчастливый кулуар.
Занятие не для слабонервных - выдержать напряжение мышц, чтобы идти тропой ровным темпом, не обращая внимания на свистящие совсем рядом обломки скал, которые как бы взывают: "Потрудись, чтобы обмануть судьбу!"
Повезло среди ночи увидеть альпийского светящегося ужа, созданного лампами десятков лидирующих команд, змей зигзагами, медленно и трудно движется по склону Дома дю Гютера.
Не дожидаясь, когда сдуется буря из снежной пыли под верхушкой Монблана и я решил взойти на него нагло поздно, чтобы наверстать упущенное в этот единственный день без тумана.
Сделать его, успеть спуститься на четыре с половиной тысячи в приют Валотта и вскипятить целительного чаю. Не поддаться болезни, возникшей из-за пренебрежения высотой.
Здесь незаметно, капля за каплей, пропитываешься метафизическим ядом и начинаешь в поисках чудес вечных искать следы Бога, думая о сверкающей глазури ледника Боссонс. О зеленых озерах под челом Мэп де Глас в тени гигантского консоля Айквилле де Бионассей, о равнинах, о бесконечно обтрепанных перьях гребня над Флайном;
о каскаде вод Арпеназа, который от длительного полета рассеивается в дождевой туман, чтобы снова выстрелить теплым водопадом, пригодным даже для купания.
Кто-то скажет, что молитва к Богу - это дыхание души.
Может быть, поэтому в церкви у меня всегда была одышка.
Чем дальше от Церкви, тем больше Бога.
Я из тех, кто молится ногами.
Однако же урок смирения ждал и меня во время спуска, ниже трех тысяч метров, когда мы спешили к конечной станции альпийского трамвая, который мог отвезти нас до пива в Замоньове.
Я встретил пару слепых альпинистов; они, в полном оснащении, кропотливо трудясь, взбирались на гору. Каждый был связан канатом со своим проводником. Они шли в своем смолистом тумане, не видя, как доцветает заходящее солнце, косматое, как замерзший комок травы.
Они шли на веру. О существовании горы их убеждало только предчувствие, ускоренный высотой ритм сердца, да слова товарища на другом конце веревки. Существование облаков, звезд или Авиньонских девственниц Пикассо было для них неочевидным, как существование Бога; слепота обрекала их на веру.
Подумалось мне, а может мне не хватает самой малости в вере, ровно столько, сколько не достает воли, чтобы подняться на Монблан с закрытыми глазами?
![[]](/img/j/jarowicyna_a_k/38/samujumalostx1.jpg)
![[]](/img/j/jarowicyna_a_k/38/samujumalostx3.jpg)
![[]](/img/j/jarowicyna_a_k/38/samujumalostx2.jpg)
![[]](/img/j/jarowicyna_a_k/38/samujumalostx5.jpg)
![[]](/img/j/jarowicyna_a_k/38/samujumalostx.jpg)
Войцех Кучок. Перевод с польского