Наточка сладко посапывала, видя счастливые предутренние сны, когда Борис Семенович уже завтракал, периодически посматривая на часы. В половине седьмого он уже обычно выходил из дома, а тут немного задержался: залюбовался на спящую жену. Наточка в свои пятьдесят никак не выглядела на этот возраст: живая, с легким не скандальным характером, кукольным личиком и беззащитно хрупкими плечиками. Никто никогда не звал ее по отчеству, с легкой руки мужа она для всех - и знакомых, и полузнакомых, так и осталась Наточкой - обаятельной ветреницей и болтушкой. Даже дочь, уже взрослая Софья, серьезный перспективный химик, знающая четыре языка, с удовольствием подыгрывала матери, и никогда при посторонних не звали ее мамой. Портили картину только внуки - Игорек и Василиса, которые встречали бабушку радостными воплями: "Баба Ната! А что ты нам принесла?" Борис Семенович был на несколько лет старше жены, намного сдержаннее и молчаливее, вероятно, нелегкая профессия нейрохирурга накладывала отпечаток. Коллеги его уважали за профессионализм, а жена и дочь безумно любили, ведь всю жизнь Борис Семенович посвятил им - свои дорогим и любимым.
В последнее время ему стало все тяжелее совершать свою утреннюю пробежку - сильно болело внизу живота. Ничего не говоря домочадцам, он проконсультировался со специалистами. Его опасения подтвердились - запущенный простатит требовал немедленного хирургического вмешательства.
Поговорив с дочерью, Борис Семенович попросил ее пока держать все в секрете - мать была слишком впечатлительна, и потому домашние всю жизнь старались беречь ее от неприятных новостей. Но умалчивать дольше было уже опасно для здоровья, и Борис Семенович начал разговор.
- Наточка, милая, мне нужно ненадолго лечь в больницу. Сейчас новые требования к состоянию здоровья хирургов, и периодически надо проходить обследование.
- Что-то я об этом не слышала, - с тревогой в голосе сказала Наточка, которая работала в библиотеке и первым делом при приходе на работу просматривала свежую прессу. С особой тщательностью она читала заметки, посвященные врачам - не прибавили ли пенсию, не увеличился ли соцпакет. Она решительно добавила - Скажи правду, Борис.
Замявшись, Борис Семенович рассказал о болях и о предстоящей операции.
- Ты только не волнуйся, все пройдет нормально. Оперировать будет Костя, а я ему очень доверяю. Борис Семенович обнял жену, которая уже вытирала предательски текущие слезы. - Не плачь, милая, я же так тебя люблю, и не позволю себе умереть. А вдруг ты сразу замуж выйдешь, меня же ревность и на том свете задушит!
- Все шутишь! - вскинулась Наточка. - Если бы действительно хотел меня поберечь, придумал бы что-нибудь поумнее обследования. Я ведь теперь до самой операции спать не буду! - и она вновь залилась слезами. Борис Семенович тяжело сел, закрыв лицо ладонями - приступ острой боли помешал ответить что-нибудь ободряющее жене, а она, рыдая, и не заметила, что ему стало хуже. ...
Когда Соня пришла к отцу после операции, сердце ее сжалось от жалости - похудевший, небритый, он никак не мог прийти в себя после наркоза. Наточка сидела возле его кровати, измученная и безучастная, и было такое ощущение, что ее тоже только что прооперировали. Она не была похожа на жену больного - ни одной мысли про бульон и минеральную воду, но окружающим было ее очень жалко, именно за ее сострадание. Соня сразу взяла все в свои руки - накормила Бориса Семеновича, отвезла домой мать. Муж Никита остался в больнице на ночь, отец все еще плохо себя чувствовал.
Вскоре жизнь вошла в привычную колею, Борис Семенович вернулся на работу, Наточка пришла в себя после сильных потрясений. Однажды вечером к ним буквально ворвалась Соня, возбужденная, с лихорадочным блеском в глазах, с криками "Свершилось, свершилось!" она бросилась целовать отца и мать. Родители недоуменно смотрели на дочь, ожидая объяснений. А та все летала по комнатам их просторной трехкомнатной квартиры, кружилась в восторженном танце. Наконец, остановившись, снова бросилась целовать отца. - Да объясни уже, в чем дело, Сонька, егоза - шутливо отмахиваясь от ласк дочери, сказал Борис Семенович. Да, деточка, - поддержала мужа Наточка, - уж ты не томи нас, и так все время на нервах.
- Да в Англию я уезжаю на стажировку, на два года! - воскликнула Соня. - Мои разработки признали перспективными, и если все будет нормально, буду докторскую писать. Конечно, по детям буду скучать, но ведь это не так долго, правда?
- Но с кем они будут вечерами? Ведь у Никиты ненормированный рабочий день! - с тревогой спросил отец.
- С вами, конечно! - сияющая Софья вновь начала приплясывать от нетерпения. - Но это только когда Никита будет занят.
- Погоди, Соня, - вступила в разговор Наточка, до того момента молчавшая, что было ей совсем не свойственно. А ты у нас спросила? Как же наша с папой личная жизнь, спокойные вечера перед телевизором, а мои сериалы...Она запнулась под тяжелым взглядом Бориса Семеновича. - То есть, мы, конечно, поможем, но не можем же мы делать за вас все!
- Мама, - взмолилась Соня, - ну ты же знаешь, такой шанс дается раз в жизни, мне стоит попытаться, тем более, что ты сейчас на гибком графике. Можешь, если тебе тяжело, и совсем уйти с работы, а я буду вам помогать!
- Не уверена, что у меня хватит сил и здоровья на твоих сорванцов - снова сказала Наточка.
- Что ты говоришь!- неожиданно резко вмешался Борис Семенович. - Это же наши внуки, родная кровь, пусть Соня едет со спокойной душой. Никита хороший отец, надо же детям помочь!
- Не надо, папа, - изменившимся голосом сказала Софья. - Мы будем искать вечернюю няню, а ты будешь приходить к ним, когда сможешь.
- Да где там у вас развернуться! - снова вскипел отец. Крохотная двушка, им и побегать-то негде!
Да, да, - торопливо проговорила Наточка, пусть няня у нас с ними сидит...
- Спасибо, мама, - Соня уже одевалась. Отец вышел в коридор, и только руками развел, поглядывая в сторону Наточки. - Ничего, Сонечка, все будет в порядке, это она так, погорячилась. А ты такая умница!
- Я люблю тебя, папуля, - шепотом сказала Соня, обнимая отца. - Мама, наверное, просто еще не отошла от стресса. - Она улыбнулась и с легкостью побежала по ступенькам вниз. Оглянувшись, она помахала отцу рукой.
Даже в самые тяжелые моменты жизни Борис Семенович никогда не кричал на жену. Не стал он выяснять отношения и сейчас, но то, что она отказалась помочь единственной дочери, было для него необъяснимым. Ведь Наточка всегда говорила, что любит дочь, внуков, очень скучает, когда они долго не приходят, бывало и всплакнет. Правда, на серьезное самопожертвование ей идти никогда не приходилось, да никто от нее и не требовал - ведь она такая хрупкая. После долгих раздумий Борис Семенович решил поговорить с женой, но когда зашел в спальню, она уже спокойно спала, подложив под щеку ладонь.
Утром Борис Семенович чувствовал себя измученным - бессонная ночь не прошла даром, и что-то опять побаливало внизу живота. Списав боль на стрессы, он вышел на пробежку. Свежесть весеннего утра заставила как-то иначе взглянуть на вчерашние проблемы, легче и жизнерадостнее - Наточка просто устала, но Сонька-то какая молодец! И как здорово, что внучки будут чаще с ними - сколько радости приносят их шалости. Борис Семенович хмыкнул, вспомнив, как двухлетний Игорек утопил в ванной телефон, обидевшись, что бабушка долго разговаривала с подругой и не почитала ему про Бармалея. А старшенькая четырехлетняя Василиса разрисовала себя фломастерами и долго любовалась на эту красоту в зеркало.
Вернувшись с пробежки и собираясь на работу, Борис Семенович уже жил днем завтрашним - подготовкой отъезда Сони.
Накануне вылета они долго сидели на кухне. Хоть и можно было вольготно расположиться в гостиной, а как-то привыкли проводить посиделки именно здесь. Уложив неугомонных детей, взрослые долго разговаривали о жизни, оттягивая момент скорой разлуки.
- И как ты, Никита, только пошел на это, - вдруг сказала Наточка. - На два года жену отпустить!
- Эх, да разве человека насильно удержишь! А если жена или муж на измену настроены, так и ехать никуда не надо, и в соседа или коллегу влюбиться можно, - возразил Никита, при этом нежно глядя на жену. - Я Сонюшке верю, да и развиваться ей надо. Талантливая она у нас!
- Ну а дети! - не унималась Наточка.
- Не трави душу, мама. Ведь знаешь, что малыши - жизнь моя, - ответила Соня. - И сама не знаю, выдержу ли без них. Ведь больше, чем на день, никогда не оставляла.
- Даже и не думай об этом, - строго сказал Борис Семенович. - У них тут папа, бабуля с дедом, а ты жалобиться надумала! Может, мы к тебе всей семьей приедем, а когда - не скажем, пусть тебе будет сюрприз!
- Да ладно, пап, придумаешь тоже, это же все так дорого. - Серьезно сказала Соня, и вдруг задумчиво протянула - А как они дорогу перенесут, - но, поймав на себе смеющийся отцовский взгляд, рассмеялась. - Ну ты, пап, как придумаешь...
За разговорами ночь прошла незаметно, в хлопотах пролетел день. А вечером Соня улетела. Перед отъездом она долго плакала, не удержалась и Наточка - всхлипывала, обнимая дочь.
- Ты не волнуйся, милая. Мы с папой о малышах позаботимся, тем более, что они так его любят! - торопливо говорила Наточка, вытирая Соне слезы носовым платком. - Все будет в порядке, береги себя.
Щемило сердце и у Бориса Семеновича. Обычно сдержанный, он крепко прижимал дочь. Шептал ей на ухо ободряющие слова. И поймал себя на мысли, что этими же фразами успокаивает и себя.
...Прошло три месяца со дня отъезда Сони, когда Борис Семенович снова почувствовал сильные боли. Анализы не давали полного представления об их характере, и тогда он пошел на таммографию. Никита, отпросившись с работы, повез его на прием, и всю дорогу встревожено смотрел на тестя, заметив, как сильно он сдал за последнее время.
После проведения обследования врач позвал Никиту в кабинет.
- Плохо дело у вашего отца. Метастазы на желудке, требуется срочная операция. - Доктор серьезно смотрел на Никиту. - Хотите его спасти - немедленно в стационар. Вот результаты обследования, вместе с анализами отдадите лечащему врачу. И ради Бога, не медлите!
Никита не мог прийти в себя от шока, но старался держать себя в руках. Борис Семенович сразу понял, в чем дело. Хоть с онкологией он дела никогда не имел, но что такое рак, знал не понаслышке. У близкого друга умерла мать и сестра, и тот начинал верить в то, что рак - болезнь наследственная. И никто из специалистов не мог убедить его в обратном. Борис Семенович понимал, что не всегда операция помогает, но сейчас, когда у Сони появились блестящие перспективы, а внуки были такими солнечными и любимыми, жить хотелось как никогда. Вот только Наточке опять придется переживать...
Через неделю Бориса Семеновича прооперировали. Наточка была с ним неотлучно и днем и ночью, так что детям все же пришлось найти няню. Наточка делила с мужем скромную больничную еду и то, что приносил Никита и коллеги по работе. Через три недели лечащий врач сказал ей, что Бориса Семеновича готовят на выписку.
- Хорошо, что домой, я так устал от казенщины, - тихо произнес Борис Семенович, когда Наточка стала собирать его вещи. - Ты только не забудь ничего, Наточка, а то придется снова вернуться, - едва улыбнувшись, добавил он.
В этот же вечер позвонила Соня. Она знала, что отца прооперировали, но ей сказали, что даже кратковременный отъезд ставит крест на стажировке. Отец просил ее не приезжать, убеждая, что все не так страшно. Обливаясь слезами, Соня расспрашивала об отце, просила прощения, что не смогла приехать.
- Ничего, Сонюшка, уже все в порядке, - снова и снова твердил Борис Семенович, - и я уже иду на поправку. Главное, ты держись. Нас тут много, а ты там одна. Я же знаю, что ты нас никогда не бросишь, на тебя все надежда. - У обычно сдержанного отца по щекам потекли слезы. - Я люблю тебя, дочь.
Наточка долго не ложилась. Казалось бы, тот факт, что они уже дома, должен был подействовать расслабляющее, но что-то ее тревожило. И она уже знала, что. Бесконечные будни с тяжелобольным, подчинение себя его интересам, а она, несмотря на всю свою любовь к мужу, к этому готова не была. Череда дней и ночей в больнице воспринималась проще - в общем-то, ничего не надо было делать, всегда рядом был квалифицированный медперсонал, продукты обеспечивал зять. А сейчас все изменится, все изменится...
Через две недели к Борису Семеновичу пришла участковый врач. Выписав лекарства, она уединилась на кухне с Наточкой.
- Что вы такая невеселая, моя дорогая? - приступила врач с расспросами к Наточке.
- Да устаю я с ним. Как белка в колесе, и день, и ночь, подай, принеси, за руку подержи, - со вздохом, с едва заметным оттенком раздражения в голосе ответила та.
- Ну ничего, милочка. Он же у вас не безнадежный, а значит, скоро встанет на ноги. Это только безнадежных в хоспис сдают, а вы и сами справитесь. Месяц-другой - и вы обо всех неприятностях забудете. Главное, что вы - самый родной человек - рядом. А это такие силы больному придает.- Участковая ободряюще похлопала Наточку по руке. Заглянула к Борису Семеновичу. - Всего доброго, поправляйтесь.
Сама того не подозревая, врач подала Наточке мысль, которую та обдумывала потом весь день: "Это же выход из положения - хоспис! Волонтерам ухаживать за больными не так тяжело. Я буду его каждый день навещать, разговаривать, кормить. А как только поправится, так сразу домой заберу".
Утром после завтрака Наточка приступила с этим разговором к мужу.
- Ты пойми, Борис, тебе там будет лучше. Ну что я могу, а там все-таки постоянно врачи рядом, и ты быстрее встанешь на ноги.
Борис Семенович посерел. - Наточка, но хоспис - это же для умирающих! Я что, скоро умру, и ты боишься этого? Когда, какие сроки определил врач? - он напряженно смотрел Наточке в глаза.
- Да кто говорит о смерти? - возмущенно отреагировала на вопросы мужа Наточка. - Просто так будет лучше, и, помолчав, она прибавила, - Для всех лучше. Соня далеко, Никита набегами приходит, да еще и своих детей шумных тащит, а я все одна... - Она осеклась, увидев глаза Бориса Семеновича. Израненные, страдающие глаза.
Никита как всегда пришел с малышами. Отвыкшие от бабушки с дедушкой, они постепенно осваивались с тем, что дедушка почти всегда лежит. Няня, бывшая заведующая детсадом, стала для Игоря и Василисы просто Мэри Поппинс, и они откровенно скучали по ней. И только красивые и таинственные сказки деда заставляли их забыть о том, что мама далеко, папа частенько бывает занят, а няня все же уходит.
Деда, а еще про волшебный портрет расскажи, - тихонько клянчила Василиса.
...После разговора с Наточкой Никита думал, что же ему делать дальше. Наконец, он набрал номер Сони в Лондоне. Она сразу взяла трубку.
- Никита, родной, я так тебе рада! - восторженно воскликнула Соня, но тут же сменила тон. - А почему ты собственно, звонишь, что-то с детьми, с папой?! - Она уже кричала, и ее голос звенел в трубке.
- С чего ты взяла, все нормально! - Никита ненадолго замолк. - Просто проблема одна возникла, я считаю, ты должна знать. Наточка хочет Бориса Семеновича в хоспис положить. Говорит, что на время.
- Как в хоспис, зачем? Ведь это заведение для одиноких умирающих, а отец, я знаю, на поправку идет. Да и не одинокий он, - недоуменно произнесла Соня. - Неужели мама просто хочет заботы о нем переложить на чужие плечи? - Соня замолчала, и в трубке повисла тишина. - Никита, я завтра приеду. Сможешь встретить?
Никита, онемевший от таких переходов, кивнул, и, спохватившись, сказал, -
Да, конечно. А ты уверена, что тебе надо приезжать?
- Конечно, - просто ответила Соня. - У меня же один отец.
Соня с Никитой забрали Бориса Семеновича к себе. Наточка не возражала, считая, что так будет лучше.
- Борис, я буду приезжать, навещать тебя, ты не против? - спрашивала она его при отъезде.
- Лучше не надо, Наташа, отдохни, ты так устала от меня, - спокойно сказал Борис Семенович. - Поживем пока раздельно.
Недели летели, Борис Семенович чувствовал себя все лучше, и внуки, как прежде вовсю играли с дедом в прятки и индейцев. А как-то вечером он подошел к Соне и тихонько спросил. - Доченька, как ты считаешь, я могу начать бегать?
- Почему нет, папа? - у Сони озорно блеснули глаза. - Я и Никиту с тобой отправлю, да и сама побегу. А потом и детей приобщим.
- Соня, я... - Отец замялся. - Я очень виноват, что ты сорвалась из Англии, все бросила, карьеру загубила...
- Ну что ты, пап, - искренне возмутилась Соня, - ты же мне очень дорог, а работу неплохую я уже нашла.
Утром всей командой вышли на пробежку. Свежий ветер будто открывал дорогу в новую жизнь.
- Вы только, молодежь, не торопитесь, начните с разминки - далеко вам до меня, - хитро прищурившись, сказал Борис Семенович. Соня с Никитой, засмеявшись, обняли отца.
Василиса и Игорек рисовали, Борис Семенович с Никитой играли в шахматы, когда в квартиру буквально влетела Софья. Размахивая каким-то конвертом, она закружила детей, отца и мужа в одном хороводе.
- Что случилось, Соня? Тебе зарплату повысили? Или ты место работы поменяла? - наперебой спрашивали отец и муж.
- Как у вас все просто, - шутливо возмущаясь, сказала Соня. - Мне предлагают завершить стажировку, так как сочли мои семейные обстоятельства серьезной причиной для отъезда. - Ну как, папа, сможешь вечерами сидеть с нашими малышами?