Яворская Елена Валерьевна : другие произведения.

История Лолы (для совместного проекта "Десант попаданцев")

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полтора года назад на литературном форуме "В вихре времен" весьма необычным (многоавторским) образом сложилась книга, ныне обросшая продолжениями. Полностью эта книга - "Десант попаданцев" - на страничке уважаемого мною А. Конторовича. В издательстве ее изрядно урезали. Сам проект дорог моему сердцу, вот я и решила на своей страничке сохранить ту сюжетную линию, которую писала я. Итак, обычная не-героиня попадает в условия, требующие известной доли героизма.
  1.
  
   Думается мне, что ежели приключится армагеддон со всеми признаками рагнарека, то всем нам настанет полный рагнарек, в пасть его Фенриру... за исключением тараканов, крыс и чиновников от образования, заблаговременно занявших удобную экологическую нишу между первыми и последними.
   Неудачная, скажете, шутка? Да какие тут шутки!
   На днях, значит, собрали областное совещание директоров детских оздоровительных учреждений, накачали по самое не хочу рекомендациями и инструкциями - и отправили восвояси. Наш Иван Анатольевич вернулся весь такой глубокомысленный - и час спустя наш дружный коллектив в полном составе, от зама и зава до бабы Тани-технички, был собран в кабинете директора лагеря. В жаркой тесноте слова директора звучали как-то по-особенному весомо... и неубедительно. Когда он в десятый раз вернулся к мысли, что все будет хорошо (на лице явственно читалось: даже если все будет плохо), потому что так сказали в 'области', умудренная жизненным опытом баба Таня не выдержала:
   - А делать-то нам чего?
   - Ничего, - ответил Иван Анатольевич. - То есть работать согласно утвержденному плану деятельности.
   - Кому мы, нафиг, нужны?.. - вставил свои пять копеек наш боевой зам, любитель подискутировать на околополитические темы.
   Но директор не дал ему разгуляться.
   - А вы, Дмитрий Григорьевич, проверьте бомбоубежище... ну, как там чего. На следующем совещании доложите. Если чего надо, составим официальную бумагу, отправим в область. Короче, обычным порядком.
   А завхозу поручили посчитать противогазы. Угу, и доложить.
   Наступление армагеддона наш лагерь уже отрепетировал: в первой половине 90-х его прикрыли (за ненадобностью), через десять лет открыли снова (потому как - приоритет). За десять лет лагерь превратился в живописные руины. Сколько-то средств в него вложили, сколько-то средств через него отмыли, потом торжественно открыли, показали в местных новостях, опубликовали фотки с открытия в местной газете. 'Обычным порядком', - как любит говорить наш директор. Статья в полторы сотни слов наполовину состояла из славословия благодетелям нашим, двадцать раз в тексте встретилось словечко 'новый', столько же раз 'современный' (ну да, я считала), а один раз - даже 'европейский'. В сочетании с 'уровень', как несложно догадаться. Но из 'евро' у нас были только всякие евродоски-еврорейки, использованные в облицовке по-азиатски практично (чтобы прорабу хватило ванную и санузел в квартире облицевать), ну и болты в директорской мебели. В нашем директоре сто двадцать кило, евростулу быстро настал простой азиатский каюк, и штатный плотник говорил много-много плохих слов, запоздало выяснив, что эта (пи-и-и...) - под шестигранник (пип-пип-пип). Под окном, заслушавшись, застыли младшие воспитанники. У старших-то лексикон побогаче, чем у нашего плотника - плотник только телек смотрит, а эти в Сети ориентируются лучше, чем в родном лагере. Ну да не о том речь. Половину из того, что мертвым грузом висело на балансе, вызывая у завхоза приступы агрессии, составили пособия, игрушки и прочие вещи, списанные в других образовательных учреждениях. По пути к нам они обрели астрономическую остаточную стоимость и стали вполне реальной материальной ценностью. Были среди прочего барахла и противогазы, помнящие еще учения по гражданской обороне времен Леонида Ильича. Эти вот противогазы и отправился инспектировать наш завхоз. А замдиректора, стребовав у завхоза рабочий халат, со вздохами полез в бомбоубежище.
   - Винни - в гости к Кролику, - незамедлительно прокомментировала Лелька, моя коллега-воспитательница. - Ну что, Лесь, мы-то куда теперь?
   - Не знаю, куда ты, а я к своим архаровцам, проводить эту... как ее?.. интеллектуальную игру. Согласно утвержденному плану деятельности.
   Интересно, директор хотя бы раз прочитал то, что он утверждает? Как мы планы-то пишем - левой пяткой. Вчера была спортивная игра, значит сегодня - интеллектуальная, а завтра - какая-нибудь творческая. У малышей план кое-как выполняется, что же до моих подростков - дохлый номер. У них на уме амуры-гламуры, их устремление - потусоваться и нализаться. Последнее - не дай Бог; вроде бы, пока благополучно избегаю, памятуя, что ЧП приходит, когда не ждешь.
   Кое-как расселись.
  То-то и оно, что кое-как. Смирнов опять на Машке виснет, а у нее и губки сердечком сложились. Надо будет с ней поговорить тет-а-тет. Со Смирновым уже пыталась - глухо... В дальнем уголке девчонки примагнитились к глянцевому журналу, веселые картинки разглядывают, ага. Квасов дремлет, уткнувшись носом в стол, Ермилов качается на стуле.
  - Ермилов, не ломай мебель, она пережила и перестройку, и реформы, и просто мечтает дожить до радостных дней!
  - О, Елена Валерьевна, а у вас юбка новая, да? Дайте адресок сэконд-хэнда, - не остается в долгу Ермилов. Девчонки поднимают глаза от журнала, хихикают. В коллективе, как всегда, царит атмосфера дружелюбия и взаимопонимания.
  - Ну что, господа, сообщаю вам пренеприятнейшее известие... то есть - наиприятнейшее: у нас с вами игра. Интеллектуальная. С призами.
  - Опять ва-афли? - дремотно тянет Квасов.
  - Нет, дорогой, на этот раз петушки на палочке.
  Привычно пережидаю гогот, с тоской вспоминая, что во времена моего детства... ну, не ассоциировалось.
  - Итак, разделимся на команды. Точнее, я разделю, в целях недопущения анархии. Девочки, берете к себе Ермилова.
  - Не-ет, мы Ермилова не хоти-им!
  - Не обсуждается. Все остальные - команда номер два. Вопрпосы задаю командам попеременно. К каждому вопросу - три подсказки. С каждой подсказкой количество баллов, которые вы можете получить за правильный ответ, уменьшается.
  - Хоть да обеда-то закончим? - Квасов вздыхает.
  - Если ты проснешься и продемонстрируешь мощь своего интеллекта. Начали. Вопрос команде номер один - простенький, для разогрева:кто из богатырей победил Соловья-Разбойника?
  - Стоп-стоп-стоп! Я знаю! - кричит Ермилов. - Я мультик смотрел, прикольный такой, там этот чувак еще на слоне ездил!
  - Какой чувак, Сережа?
  - Ну, этот, богатырь!
  Краем глаза замечаю на подоконнике голубя. Белый... кажется, породистый. Вторая мысль - только бы в комнату не залетел, такое начнется!..
  Додумать не успеваю. То есть - вообще. Странное ощущение - вроде бы, себя сознаешь, а мыслей - ну ни одной. Через мгновение - а может, триллионы и триллионы мгновений - соображаю, что сижу, неловко подвернув ногу, посреди какого-то двора, в теплой пыли, а вокруг - странного вида ребятня... М-да, декорации и костюмы - в стиле любимых мною когда-то книг-фильмов о пионерах... Не тех пионерах, которые с горнами и барабанами, хотя тоже любила...
  - Сеньорита Долорес, что с вами? Вам плохо, да?
  Не-а, мне хорошо. Хорошо, что не какая-нибудь 'просто Мария'. И вообще, все классно - солнышко вот, птички на карнизе, куст роз у забора притулился. Можно я еще немножко так посижу, а? И не надо на меня так смотреть, а то растрогаюсь и заплачу.
  - Сеньорита Долорес! Может, вашего дядю позвать?
  Кого позвать?
  И тут я начинаю вспоминать...
  
  2.
   ...Минут через энцать (на чувство времени у меня раньше не было повода жаловаться, но после... после переноса, так, наверное, надо называть то, что со мной приключилось, оно стало меня подводить) пришел-таки дядя Хосе. То есть, я без труда идентифицировала вновь прибывшего со своим (своим?) дядюшкой, но сама понимала, что давно знакомого человека так не разглядывают. Как-то само собой вспомнилось и имя мальчонки, который его привел, - Мануэль. Очень способный, за две недели выучился читать...
  К этому моменту я успела встать, отряхнуть юбку (интересно, что сказали бы мои ученики, увидев меня в таком вот наряде - кирпичного оттенка юбка до пят и коричневая кофта с широкими рукавами?), еще раз осмотреться - и увидеть входящего во двор дядюшку.
   К счастью, мой родственник ничуть не напоминал комедийных монахов с брюшком и красным носом. А вот для дамского романа о любви рокового красавца-церковнослужителя, связанного целибатом, и прекрасной герцогини, связанной нежеланным браком, он бы весьма-весьма...
   Мне стало неловко. Потому что я вспомнила. Вспомнила то, о чем знала давным-давно, даже и не припомню, кто рассказал: постригу моего дяди предшествовала история, способная вышибить слезу даже из грубой базарной торговки. С грустью подумала: а ведь дядя мой еще молод, едва перевалило за сорок.
   Почему-то захотелось плакать.
   К счастью, дядюшка не обратил внимания на то, как внимательно я его разглядываю, будто бы впервые вижу (будто бы?), - он был обеспокоен.
   - Лола, Мануэль сказал, что у тебя обморок. Опять?
   Почему 'опять'? Вроде бы, я никогда...
  - Нет... Нет, я просто...
  Что 'просто'? Села мимо стула? Ногу подвернула на ровном месте? Или решила принять пылевую ванну?..
  - Сегодня немножко душно... вы не находите, дядя?
   Да, придется привыкать, что я теперь - она. Лола. Мария-Долорес-Гиацинта Гарсиа. Сейчас ей... мне двадцать два, Старый Свет я покинула десятилетним ребенком, с единственным своим родственником и опекуном дядей Хосе, незадолго до этого принявшим постриг. И в пути, и в Новом Свете всякое с нами приключалось, воспоминаний хватило бы на несколько книжек в духе очень любимого мною в детстве Фенимора Купера... Мною - то есть Лесей; в мире Лолы он, если память мне (то есть Лесе) не изменяет, только родился, а до первого романа - еще лет тридцать. М-да-а, а ты-то думала, что если никаких голосов в голове, то раздвоение личности тебя миновало! Ты уж как-нибудь определись, Леся ты или Лола!
   Легко сказать - определись.
   Я сознаю себя Лесей. Рожденной в двадцатом веке и жившей в двадцать первом. Помню свою квартиру, свой двор, свою школу, где сначала училась, а потом работала. Помню пионерский лагерь, где подрабатывала вожатой. Помню родных и друзей... только вот даже представлять не хочу, что с ними сейчас. Это Леся не так давно прикидывала, какой 'комплект попаданца' собрала бы с собой, возникни фантастическая перспектива перенестись назад на полвека... на век... на полтора. Наряду с такими нужными вещами, как аптечка, одежда, удобная и достаточно 'нейтральная' в приложении к эпохе, и блокноты с информацией, почерпнутой в умных книжках, в комплект неизменно включались совершенно бесполезные, но греющие душу и - мне почему-то казалось - вселяющие надежду на возвращение вещи, как любимые бусики, которые неизменно приносили удачу на экзаменах, и плюшевая собачка, всегда и везде сопровождавшая меня с детсадовских лет.
   Бусики тебе? Собачку плюшевую? Убейся об стену, идиотка!
   А вот шторм, после которого я, казалось, навсегда возненавидела любую воду, кроме той, что в кружке, бесконечная дорога, ощущение постоянной опасности - уже не столько страх, сколько неизбывная, какая-то звериная, тоска, заболевший и умерший младенец нашей попутчицы - дядя едва успел его окрестить - эти воспоминания принадлежат Лоле. Написать книгу - да запросто! Только вот вряд ли получится увлекательное повествование, скорее - очень грустная история, которая никому не будет интересна, для тех, кто меня окружает, это такая же реальность, как для тех, кто меня окружал раньше... то есть позже... ежедневные походы на работу-с работы, готовка, смотрение телевизора, воскресные походы в парк с детьми. Сознаю я себя Лолой? Да, определенно. С десяти лет - и почти до шестнадцати - у Лолы - то есть, у меня - приключались обмороки, которые дядя, вслед за доктором, называл следствием пережитых потрясений. Потом - все реже и реже, а теперь вот, надо полагать... Неудивительно, что дядя так встревожился. И ребятишки обступили, смотрят печально-выжидательно.
   - Все в порядке. Правда. Мы можем... можем продолжать занятия.
   Действительно, можем. Я помню все, о чем мы говорили до того, как со мной приключился 'обморок'. И каждого из ребят могу назвать по имени - как тех, из двадцать первого века...
   - Нет. На сегодня достаточно. Тебе необходимо отдохнуть, - мягко говорит дядя.
   Но я-то хорошо знаю эту его интонацию. Спорить бесполезно. Ладно, оно и к лучшему. 'Сеньорита Долорес нездорова', - наилучшая формулировка для тех, кто попытается меня побеспокоить в ближайшие насколько часов. А значит, у меня будет возможность поразмыслить в тишине.
   ...И уже на пороге своей комнаты я вдруг сообразила, что одно из многочисленных имен Долорес - 'Гиацинта'.
   Уменьшительным от 'гиацинт' или от 'глициния' (по настроению) был мой форумный ник - Цинни.
   Ну и что прикажете - плакать или смеяться?
  
  3.
   Давно заметила, что если уж начинать себя жалеть, то в сочувственно настроенной компании. Тогда получается психотерапия. А если вот так, наедине с зеркалом, то и рехнуться недолго.
   За прошедшие полдня успела пораскинуть мозгами, всплакнуть, вздремнуть (последующее понравилось мне еще меньше, чем предыдущее; не сны, а какие-то американские горки: поворот - и я Леся, еще поворот - и Лола... бр-р-р). Теперь сижу вот, глупо таращусь на себя в зеркало и пытаюсь понять, нравится ли мне то, что я в нем вижу, или нет. Свечу зажгла, потому как уже смеркается. И опять гляжу, испытующе, пристально - ведьма ведьмой. Это я про антураж и про выражение лица. Ну а само лицо - очень даже ничего. Точнее, Лоле оно всегда казалось невыразительно-заурядным. А вот Леся время от времени задумывалась (после основательной встряски или просто от нечего делать) - а не поменять ли имидж самым ортодоксальным образом? Сиречь из пепельной блондинки превратиться в брюнетку, такую жгучую, чтобы коллеги, когда она войдет в учительскую, попадали со стульев. В сочетании со светлыми глазами черные-пречерные волосы - экзотика. Увы, экзотического сочетания не получилось - Лола не только черноволоса, но и черноглаза. А вообще - все на месте и в меру. И на том спасибо, могло быть куда хуже, правда ведь?
   Думаю о пустяках? Ну да, о чем же еще? - все серьезные думы передуманы, выводы сделаны (самый отвратительный ответ на вопрос 'что делать?' - 'ничего', но в данном случае это еще и самое разумное решение), на душе тоска, из книг - одна Библия. Вот и думаю о пустяках, тренируюсь в самовнушении, пытаясь примирить Лолу и Лесю. Не то чтобы они объявили друг другу войну, но... мало ли что? Девушки-то обе - с характером. У Лолы жизненный опыт, которому Леся могла бы позавидовать - хотя вряд ли позавидовала бы. Если что, Лола и пострелять может, и на коня взгромоздиться, и на языке местных аборигенов худо-бедно изъясняется. Нрав у нее, соответственно, далек от идеала воспитанной сеньориты, хотя прикинуться может - чтобы дядюшку лишний раз не расстраивать. Леся - дитя цивилизации, ее внутренний маятник колеблется от мизантропии до филантропии, и никогда не предугадаешь наверняка, куда он качнется в следующую минуту...
   ... А вот зверушек я люблю. Однозначно. То есть и как Лола, и как Леся. Так подумала я, заметив просунувшуюся в открытое окошко острую мордочку... Ой, а глаза-то светятся не по-доброму, желтовато-красным... Ладно, я и так сообразила, что в гости ко мне заглянула не кошка. Умиляться или паниковать? В моем, то есть Лесином, аттестате пятерка по биологии - самая смешная оценка. Потому как преподавательница, ознакомив нас с пестиками и тычинками, решила, что ну и хватит о флоре - и все последующие уроки рассказывала исключительно о семейных отношениях и экологических катастрофах. Странное сочетание, правда? Пришедшая ей на смену биологичка, проверив наши знания, тихо ахнула - и принялась втирать что-то про ДНК... 'Паниковать', - подсказала Лесе Лола. Что, уже пора, да? Ы-ы-ы... интересно, а он огня боится? На всякий случай я взяла со стола свечу в подсвечнике (хороший такой подсвечник, огнем не испугаем - так металлюгой приложим!) и начала потихоньку отступать к двери.
  
  4.
  Помнится, в прошлой жизни Ирина Алексеевна, коллега и, что называется, старший товарищ, говорила, что я экстремал. Нет, сначала думала, что просто пофигистка. В то время как другие молодые специалисты строчили конспекты и придумывали нестандартные педагогические решения, я почитывала приключенческий роман, а потом шла - и проводила занятие экспромтом, без напряга выдавая те самые нестандартные. Сам себя не похвалишь - никто не похвалит? Ничуть не бывало! Просто уверенность в наличии качественных базовых знаний (половина дела) и убежденность, что, как ни крутись, будет либо успех, либо неудача (везение, случайность - вторая половина). Но есть еще то, что в эти половинки ну никак не укладывается - желание побывать в острой ситуации, требующей быстроты реакции, сообразительности и находчивости. Конечно, эти показатели у меня не зашкаливали, так что количество успехов приблизительно равнялось количеству неудач, но я продолжала экспериментировать. Может, с годами стала бы консервативным педагогом или нарвалась, наконец, на крупные неприятности, но... не успела. Ну а когда острая ситуация не мною инициирована, а пришла нежданно-негаданно? Тоже бывало. И мои действия саму меня повергли в шок - уже потом, когда уровень адреналина в крови пошел на спад. Вот, значит, выгуливаю я своего пуделька, на душе эдакая вечерняя умиротворенность. Поодаль мужик с питбулем. Мне даже забавно глядеть, как псина таскает хозяина за собой на поводке; будь я реально безбашенной, посоветовала бы мужичку прикупить ролики. И вдруг брезентовый поводок выскальзывает из рук горе-собаковода - и через мгновение рядом со мной клацают челюсти (авторы ужастиков отдыхают!), а еще через долю мгновения помянутые недобрым словом челюсти смыкаются на загривке моего пуделяшки.
   - Отпусти, пусть убегает! - кричит хозяин питбуля.
   'Ага, тебя, блин, ухватить покрепче за что-нибудь чувствительное и сказать - убегай!' - ответ так и остается в мыслях, потому как сказать я ничего не могу - я ору, ору на такой высокой ноте, что могла бы, наверное сбивать высоковисящих летучих мышей и низколетящие самолеты. Нормальная дамская реакция. Но вот сопровождается она тем, что, одной рукой удерживая поводок с вяло трепыхающимся пудельком, я другой, сжатой в кулак, луплю по морде питбуля, куда попаду. Подбегает хозяин, разжимает псине пасть, мой пуделек, не успев плюхнуться в снег, прямо в полете врубает первую космическую. Догоняю я его уже у дверей квартиры. Дома мы оба долго пьем водичку и осмысливаем происшествие... Через каких-то полчаса я уже могу прикалываться над собственными переживаниями - все хорошо, что хорошо кончается. Нет, все-таки права Ирина Алексеевна - экстремал я... или просто идиотка.
   Все эти размышлизмы наполняли мою голову, склоненную над листком бумаги. Той самой, которую доставила странная почтовая росомаха. То, что гость был именно росомахой, подсказала мне память Лолы. И по-английски я кое-как разбирала, наверное, тоже надо благодарить Лолу, она способнее к языкам, чем Леся, для которой правила расстановки артиклей так и остались одной и тайн мирозданья.
   Прочитала. Перечитала еще раз - вдруг с первого прочтения что-то не уяснила. Зажгла в подсвечнике новую свечу - уже четвертую; если не расстанусь с Лесиной привычкой полуночничать, то разорюсь на свечах... Ладно, там видно будет, сейчас - особые обстоятельства, какой уж тут сон!
   Одно из двух - или я правильно сориентировалась в причинно-следственных, или у меня не на шутку разыгралась фантазия.
   В письме (написанном по-английски печатными буквами, вот спасибо, в прописных я точно потонула бы!) сообщалось, что в ... милях от нашей миссии обосновались колонисты, дружественные католическому королю и католической вере (демонстрируют веротерпимость - значит, не католики? кто? протестанты их Европы? или...), а посему рассчитывающие на мирное сосуществование с учетом взаимных интересов (та-ак, а с этого места, пожалуйста, поподробнее!) и выгод (вот как?..). Если они все такие белые и пушистые (ну, росомаха - однозначно бурая, правда, пушистая), то почему не явятся к порогу миссии? Почему пишут? К чему этот промелькнувший намек на какие-то особые обстоятельства? И наконец, сам способ доставки письма... гм... несколько экзотический, не правда ли?
   Экстремал во мне требовал немедленно отправиться в путь, тем более что через час-полтора уже начнет светать. Удерживало на месте даже не благоразумие Долорес. 'Принимающая сторона' оказалась для своего времени несколько необычной сеньоритой - с независимыми взглядами и немало повидавшая, она могла бы стать героиней авантюрного романа... нет, все-таки когда-нибудь запишу доставшиеся мне 'по наследству' воспоминания! Удерживало, как ни странно, то же самое, что и подталкивало в спину: через час-полтора начнет светать, утром дядюшка, по традиции, навестит племянницу. Долорес всегда советуется с дядей. А учитывая дядюшкин характер (о, ничто авантюрное ему не чуждо, он так и не стал в полной мере церковником, он все еще идальго в священническом облачении!), пойдем мы, скорее всего, вдвоем - и благоразумно, и 'вместе весело шагать'...
   Только одно я решила утаить от дядюшки - визит странной росомахи. Скажу только, что нашла письмо в своей комнате... Да, конечно, это вызовет беспокойство относительно безопасности поселения - если можно вот так невидимкой проникнуть, то... Ну и ладно! Бдительность такого рода еще никому не мешала!
   Порешив так, я принялась коротать время, перебирая одежки-обувку сеньориты и прикидывать, в чем лучше всего отправиться в путь. Обе дамы во мне не желали пренебрегать ни удобством, ни эстетикой.
  
  5.
   'Нифига ты не экстремалка. Просто дура - и все', - думала я, выезжая из ворот поселения. Моя смирная лошадка привычно трусила в середине кавалькады. Так пожелал дядя. Точнее, таково было его условие. Одно из многих условий, на которых он согласился взять меня с собой. И все они, все до единого, были продиктованы соображениями безопасности. Относительной, конечно. Здесь безопасность вообще понятие ве-есьма относительное. Тем не менее, пришлось наобещать с три короба, в том числе и то, что на лагерь таинственных поселенцев я буду глядеть издали, не пытаясь приблизиться. Лола, наверное, слово сдержала бы, а вот Леся... Хорошо еще, что дядя знать не знает - ведать не ведает о том, как было доставлено письмо. Да и о первом своем порыве я тоже благоразумно умолчала. Похоже, сочетание двух личностей во мне породило какую-то новую. Конкретно безбашенную. Ни у Лолы, ни у Леси даже мысли не возникло бы в одиночку ехать невесть куда. Вся абсурдность этой мысли дошла до меня утром, когда дядя, трижды перечитав письмо (в первый раз - удивленно, во второй - озадаченно, в третий - ну очень задумчиво и все сильнее хмурясь), отмахнулся от расспросов и ушел. Надолго. Часа на два, по моим прикидкам. Потом состоялся очень непростой для меня разговор. Потом мы собирались в путь - правда, не слишком долго, потому что большую часть пути надо было проделать при свете дня. А потом... Потом я увидела во дворике, в том самом, где обычно занималась со своими учениками, полдюжины солдат и трех вооруженных слуг. Среди последних, к моему - то есть, к Лолиному - неудовольствию - Диего, крещеный молодой индеец-олони... ну да, тайно (это он так думает - тайно!) влюбленный в сеньориту. Кстати, Леся тоже не в восторге -в жизни неопределенность полнейшая, разброд и раздрай, а тут еще - на тебе! мылодрама в прямом эфире!
   Когда садилась на коня, Диего бросился помогать, ну а я упрямо смотрела в сторону. В результате чуть не сверзилась и уж совсем еле-еле удержалась от крепкого словца. Поздравляю вас, дорогая Цинни, приключения начинаются! Головокружительные... будем надеяться, не головоломные.
  К счастью, я ошиблась. До лагеря таинственных поселенцев мы доехали без приключений. То есть вообще. Опять же к счастью Лола чувствовала себя в седле достаточно уверенно, а потому можно было глазеть по сторонам. И размышлять. Громко сказано! Мысль была всего одна. И я ее думала, ага. Все та же - о совпадениях. Короче говоря, я не удивлюсь, если поселенцы говорят по-русски (причем русский - отнюдь не образца тысяча семьсот лохматого года!), а буквосочетание 'СКВО' расшифровывают не как 'индейская жинка', а как 'Северокавказский военный округ'... Да что и говорить! После появления разумной росомахи с письмом я, кажется, вообще разучилась удивляться.
  А вот и ничуточки не разучилась! И чему бы удивляться... Впрочем, обо всем по порядку.
  Едва завидев костры, дядя велел мне остановиться и не сходить с этого места. И оставил при мне двоих солдат и - о ужас! - Диего. Причем Диего получил в сторонке какие-то персональные указания. Я так понимаю, улизнуть мне не удастся. Равно как и увидеть-услышать что-то определенное на расстоянии три сотни шагов.
  И почему-то захотелось плакать - то ли с досады, то ли от усталости, то ли... А что, мало поводов, скажете? Это у меня-то?..
  ... Нет, все-таки я дура. Но и экстремалка, одно другому, оказывается, не противоречит. Шлепаю - со всей дури - свою коняшку ногами по бокам, она послушно переходит в галоп... Одним словом, к финишу мы с дядей пришли одновременно, Диего догнал несколько минут спустя. Не ожидал, бедняга, от сеньориты такой шустрости. Вот и дядя волком смотрит, но - не время и не место для семейной сцены.
  Облом! В лагерь я так и не попадаю. Дядя, прежде чем уйти, делает страшные глаза. И коротко взглядывает на Диего. Теперь Диего не сводит с меня глаз, и взгляд такой преданный-преданный... Убила бы нафиг!
  Шагах в пяти - еще двое. Поселенцы. В камуфле (что и требовалось доказать?). Выражения лиц официальные такие, пресные. Говорят между собой, не понижая голоса. Кого стесняться, индеец и сеньорита по-русски-то ни бум-бум.
  Слушаю - и удивляюсь. Нет, не так! - медленно выпадаю в труднорастворимый осадок. Я, конечно, читала, что в мужском обществе, как правило, говорят о женщинах, да и друзья по приколу признавались. Но чтобы ТАК!..
  - Ы-ыы! Сиськи!
  - Ага. Я бы ей отдался. Раз несколько.
  - Ничо, задружимся с испанцами, я к ней подкачу, с непристойным предложением.
  - Нафига? Мешок на голову, через седло - и в гарем. Видишь, уже заинтересовалась, назначишь её любимой женой?
  Улыбаюсь в ответ улыбкой анекдотической блондинки (хотя сейчас я - радикальная брюнетка, ну да не будем буквоедами) и вежливо так спрашиваю:
  - Граждане, не подскажете, где тут ближайший райотдел милиции?
  И наслаждаюсь эффектом.
  Все-таки правду люди говорят: бабы - стервы. Без вариантов.
  
  6.
  Ну вот, опять проснулась задолго до рассвета и точно не смогу снова уснуть. Проверено. Редкая ночь выдается, когда мое сознание не показывает мне этот сон, один и тот же, даже подробности не меняются и прерывается он всегда на одном и том же месте. И начинается каждый раз одинаково: я вижу свою комнату... ту, из прежней жизни. Я знаю, что у меня всего лишь час, чтобы уложить самое необходимое. Но только то, что я сама смогу унести, не больше. А куда я, собственно, собираюсь? Как это куда? Конечно же, спасаться от конца света. Забавная формулировка, не правда ли?
   Да нифига подобного! Время, которое должно было бы стать моим союзником (час на сборы - не так уж и мало), обернулось злейшим врагом: я тороплюсь, чувствую - не успеваю, руки дрожат, голова отказывается соображать. Мне кажется, что это тикает не мой старенький китайский будильник, а часовой механизм. Под это зловещее 'тик-так-тик' я пытаюсь решить, что же нужнее всего, но постоянно сбиваюсь на мысли о том, что дороже. Не в материальном смысле, нет. Я почему-то очень боюсь забыть книгу, которую только начала читать и непременно хочу знать, чем же там кончилось дело. И блокнотик, куда по старинке записываю номера телефонов (из памяти мобильника у меня не раз эти номера исчезали - то по недоразумению, то из-за откровенного раздолбайства). И тетрадочку со стихами. Минуту-другую стою, глядя в тоске на комнатные цветы: если я не придумаю, как забрать мои кактусы, они погибнут. А ведь не придумаю! За окном вижу людей, нагруженных всевозможным скарбом, и понимаю, что надо поторапливаться... а как? Смотрю на часы. У меня осталось двенадцать минут...
   И просыпаюсь. И начинаю думать. О чем? Ну, признаться, в первые такие ночи попросту жалела себя. И переживала, что не смогла толком поговорить с попаданцами. Дала понять, что я - это я, а не просто какая-то там сеньорита. Сказала о том, кто волею судьбы оказался моим дядюшкой: дон Хосе может стать хорошим другом, более того - достаточно бескорыстным, если поймет, что действия новых поселенцев совпадают с его пониманием добродетели, конечно же, в широком смысле этого слова. Ну, это они, наверное, и без меня сообразили или сообразили бы в самом ближайшем будущем. Хотела было учинить сговор с теми двумя, что меня встретили, и устроить напоказ какое-нибудь 'чудо', дабы дядюшка проникся и оставил меня здесь... Я как-то сразу поняла, что мое место - в этом новом поселении, тут мне будет лучше... не комфортнее, нет... легче, что ли? Но каким чудом можно поразить дона Хосе, мыслящего для человека своей эпохи и для католического священнослужителя на удивление рационально? Это ж не Диего, которому можно лапши на уши понавешать... Вот он, стоит в сторонке, как ни в чем не бывало. Да ведь в его понимании, наверное, нет никакой странности в том, что сеньорита говорит с двумя чужаками на каком-то незнакомом языке. Главное, для беспокойства повода нет - беседуют вполне мирно, посмеиваются. Диего, разумеется, уверен, что сразу же заметит любое движение, несущее угрозу, и сумеет упредить. Помнится, намекал Лоле, какой он хороший воин. Возможно-возможно, но - в своем времени.
   Да, чудо, даже заранее спланированное, - не такое уж простое дело. А уж экспромтом... Нет, лучше не рисковать.
   Пришлось мне возвращаться вместе с дядюшкой. И ждать, когда подвернется более удобный случай.
   Но просто ждать - не таковские мы. В одну из первых бессонных ночей я додумалась до способа постоянной связи с попаданцами. Собственно, и фантазии особой не понадобилось. Очень уж удобной для моих целей оказалась такая вот подробность из биографии Лолы. Была у нее не то чтобы подруга, но добрая знакомая, одна из первых, с кем свела ее судьба в новом свете. Из хорошей семьи, дядюшка всячески поощрял общение между равными да еще и сверстницами. Одно печалило - жила эта приятельница милях в десяти к востоку. Надо полагать, ее старший брат тоже считал, что Лола - хорошая подруга для Химены. Потому-то вскоре привез подарок - двух молодых голубей - и долго объяснял все тому же Диего, неотлучно состоящему при особе сеньориты, как за ними ухаживать и как дрессировать, чтобы превратить в почтарей. Химена полгода назад возвратилась в Испанию, чтобы выйти там замуж. А голуби, теперь уже целая дюжина, продолжали жить-поживать под покровительством сеньориты и Диего. Немало усилий пришлось приложить Лоле, чтобы отучить мальчишек - и белых, и индейцев - охотиться на голубей, которые из разряда средства связи перешли в категорию домашних любимцев. А теперь вот им снова предстояло стать почтарями. Одна проблема: как доставить голубей к попаданцам? А чего ж тут думать? Вариант один - уломать Диего. Причем лучше, чтобы дядя ничего не заподозрил. Индейцу можно ничего не объяснять, напустить побольше таинственности - и все. С дядей этот номер, ясное дело, не пройдет.
   Как я и предполагала, проще было уговорить нашего честного Диего предпринять не самое приятное для него путешествие, нежели убедить сохранить это в секрете от дядюшки. Уболтала. Уж не знаю, что помогло больше - обаяние Лолы или Лесино умение говорить с видом всезнайки даже заведомую ерунду. Конечно, использовать людей втемную - это противоречит моим принципам, но... Как бы то ни было, Диего отправился в путь.
  
  7.
  Лола, с твоего позволения, - дядюшка уселся напротив, чуть помедлил. - Ты не находишь, что нам пора поговорить откровенно?
   Та-ак... Уже боюсь. Это я без всякой иронии. Дядюшкин тон не предполагает легкомысленной беседы о том-о сем. Да и сам по себе вечерний визит, не соответствующий дядиным привычкам, настораживает. Хорошо еще, что и руки заняты, и на дядю можно не смотреть, - я вышиваю монограмму на очередном платочке; привычка коротать досуг таким образом - Лолино наследство.
   - Я знаю, что ты общаешься с... с новыми поселенцами.
   Диего! Предатель!
   То, что я дурно подумала о человеке, который оказал мне услугу, - плохо. Но еще хуже то, что эти слова я произнесла вслух.
   - Диего? - живо переспросил дядя. - Значит, почтовых голубей в форт доставил Диего? Да... я должен был догадаться...
   - Дядя, но откуда же тогда вы узнали? - растерялась я.
   - Ты недооцениваешь мою наблюдательность, дитя мое.
   Вот так просто. Нет, дорогая, разведчица из тебя никакая. Даже учитывая то, что в своем времени ты прочитала три дюжины книг о разведчиках ХХ века, а нынче на твоем дворе - конец осьмнадцатого... Плакать или смеяться? Похоже, с первого дня пребывания здесь этот немудреный вопрос для меня - самый животрепещущий. Вместе с другими типично русскими: 'кто виноват?' (во всей этой бодяге) и 'что делать?' (лично мне). Твердых ответов ни на один из вопросов нет и по сей день, однако же пришла твердая уверенность, что Калифорния будет русской. Вроде бы, и в тех нескольких письмах, что доставили голуби, намеков на это не было, так, некоторые практические вопросы, на большинство из которых я ответить так и не смогла - Лола, конечно, сеньорита весьма независимая, но все ж таки женщина, откуда ей знать достаточно о местных судовладельцах и верфях. Все, что она смогла мне подсказать, касалось пары торговцев, возивших из-за океана кое-какие испанские товары, способные заинтересовать благородную даму. Правда, монет в кошельке моей Долорес всегда было негусто, койот наплакал, но, к чести ее, выбирая между тканями, веерами, шляпками и книгами, она всегда отдавала предпочтение последнему... Итак, толку со сведений, которые я могла сообщить, было мало. Зато я как-то исподволь утвердилась во мнении насчет дальнейшей судьбы... ну, пока - только судьбы Калифорнии. А что, флаг у нее даже в моей родной реальности оч-чень подходящий - выразительный бурый мишка, а над ним - пятиконечная красная звезда. Правда, инстинктивно не люблю флаги белого цвета... ну да это, думаю, поправимо. Правда ведь?
   Ну а в нагрузку к уверенности я заполучила тоску-печаль, по-русски именуемую 'шлеей под хвост'. Проще говоря, неимоверно захотелось сделать что-нибудь общественно полезное, но что именно? Ну что ж, дорогая Цинни, с возвращением вас! С возвращением к все тому же вопросу: чего делать-то, а? Ничего не надумав, я принялась... рассказывать сказки. Новое поколение в правильном духе воспитывать надо? Надо. А почему бы не начать прямо сейчас? У меня четыре дюжины учеников - белых и индейцев, девочек и мальчиков. Долорес и раньше рассказывала им на досуге всякие забавные истории. Добавим чуть-чуть идеологии - и...
   Начала я с когда-то где-то вычитанной истории о том, как на острове, называемом Калифорнией, жили-были чернокожие амазонки со своею королевой Калифией. А что, довольно-таки актуальная сказочка, учитывая, что, несмотря на все наши усилия - дядины и мои - белые поглядывают на индейцев с превосходством. Историю я додумала, приписав королеве и ее подданным мыслимые и немыслимые добродетели. Проняло. Тогда, осмелев, я чуть ли не на ходу сочинила (ага, сочинила, как же!) историю о мире, в котором корабли научились плавать под водой, а иные, отрастив крылья, поднялись высоко в небо... Захотелось лирики - и я придумала историю любви капитана Подводного Корабля и женщины, управлявшей Летающим Кораблем. Особенно удивлялся Мануэль - не слишком ли для женщины? Пока я подбирала слова для разъяснений, его старшая сестра Хасинта растолковала: если я тебя, дорогой братец, запросто могу поколотить, почему бы женщине не летать на крылатом корабле?..
   - ...Ты недооцениваешь мою наблюдательность, дитя мое. И что-то от меня скрываешь. Раньше такого не было, Лола. Я встревожен.
   Да все я понимаю! Кроме одного - как разрулить эту ситуацию.
   - Если бы я не знал наверняка, что ты была там единожды, я подумал бы - прости, дорогая, - что у тебя появился возлюбленный.
   Ниче себе! Я на себе испытала, что реальность иногда бывает фантастичнее любой фантазии... на дядюшку фантазия завела куда-то совсем не туда.
   Надо было что-то отвечать. Немедленно.
   И я, обалдевая от собственных слов, выдала:
   - Дядюшка, понимаю, это звучит странно... Вы можете мне не поверить... Я вижу сны, указывающие на то, что мое место - среди этих поселенцев. Быть может, я заблуждаюсь в своей гордыне, но... мне кажется, сны посланы мне свыше. Вы говорили, что так и не поняли, во что веруют эти люди. А вдруг именно я... да, всего лишь слабая женщина, но...
   Когда-то давно, что называется, в прошлой жизни, учительница сетовала: я, то есть Леся, быстро решаю сложные задачи, но срезаюсь на простых, потому как привыкла усложнять. Ага, 'мы не ищем легких путей' - это про меня. Я-то думала, моему реалистично мыслящему дяде нужно неоспоримое чудо, чтобы оставить меня в поселении. А тут вдруг... Хотя не совсем вдруг; за это время он успел трижды побывать у поселенцев и, надо полагать, проникся к ним некоторым доверием. Однако и в снах моих не усомнился. Ну, то есть, почти не усомнился. А как иначе истолковать его фразу: 'Если это твой путь, я не буду тебя удерживать'. Переживает. И мне неловко, что наврала. Но правду-то не расскажешь. Ох, дядя-дядя!
   - У меня только одна просьба, Лола. Возьми с собой Диего.
   И совсем тихо:
   - Мне так будет спокойнее.
  
  8.
  Как вы думаете, приятно ощущать себя Ктулху? Ага, тем самым, которого, похоже, ждет судьба Штирлица - из книжек перекочует в анекдоты. И будет зохавывать москх на просторах народного творчества. Мне же пока разгуляться особо негде - в моем распоряжении только территория нарождающегося на моих глазах форта попаданцев. Но обо всем по порядку.
   Дядюшка снарядил меня в дорогу со свойственной ему обстоятельностью. Но на этот раз другая доминирующая черта его характера - быстродействие, так сказать, - никак не проявилась. У меня вообще сложилось впечатление, что он всячески откладывает мой отъезд. Были опасения, что в последний момент вообще попытается отыграть назад. Но - нет. На четвертое утро мы все-таки отправились. Мы - то есть я, Диего, Химена, почтенная вдовица лет сорока пяти, которой предстояла роль моей компаньонки (вот уж эти условности!) и сопровождающие лица, на лицах которых, прошу прощения за неловкий каламбур, было легче заметить следы вчерашней попойки, нежели изнурительных постов и прочих атрибутов аскезы.
   Доехали без приключений, что, в свете стремительных перемен, произошедших в моей жизни, было отрадно. Двух дней мне вполне хватило, чтобы со всеми перезнакомиться - хвала природной общительности и профессиональной памяти на лица и имена. Но на то, чтобы встроиться, так сказать, в рабочий процесс, не хватило и недели. Эх, знала бы, что так получится, пошла бы после девятого класса в профлицей, получила бы востребованную во все времена строительную специальность и... Ну, или хотя бы на швею выучилась - тоже польза. А что значит для реальной, так сказать, жизни филфаковский красный диплом? Гордость за бесцельно прожитые годы? Надежду на то, что великий, могучий, правдивый и свободный не позволит впасть в отчаяние при виде того, что и Диего, и Химена оказались куда более востребованными работниками, нежели я? Как-то сразу выяснилось, что Химена - незаменимый человек на кухне (судьба подсластила мне пилюлю, оставив без компаньонки). О том, чем занимается Диего, я имела весьма приблизительное представление... он как будто бы ухитрялся оказываться в двух-трех местах одновременно; по крайней мере, все мои попытки найти его тогда, когда он был мне нужен, провалились, уследить за его перемещениями я так и не смогла. Время от времени он возникал на горизонте, надо понимать, инспектировал состояние дел сеньориты. И так как все было до однообразия стабильно (проще говоря, сеньорита ничем не занималась), успокаивался - и испарялся.
   Стоит ли удивляться, что мысли мои приняли такой вот оборот: пусть мои знания не имеют практической ценности, среди первопоселенцев-первопопаданцев немало тех, чьи умения, чей опыт будут иметь значение и для будущих поколений. Следовательно, нужно собрать, обобщить, сберечь. В той ситуации, в которой мы оказались, даже крупицы знаний могут оказаться бесценными... То есть...
   Так началось мое превращение в Ктулху.
   Остается удивляться, как это еще ни разу за две недели я не нарвалась на посыл с тремя загибами. Хотя, признаться, морально была готова к такому повороту, а что ж, не понимаю, что ли: появление такой вот инициативной личности в разгар работы вызывает прямо-таки рефлекторную реакцию. Даже отвела в своем самодельном блокнотике, габаритами напоминающем амбарную книгу, отдельную страничку, приличия ради озаглавленную 'Обсценная лексика'. К исходу второй недели эта страничка осталась единственной чистой. Елки-палки, с какими интеллигентными людьми приходится работать!
   Целый том. За две недели. Ктулху давится, но продолжает зохавывать. Его собственный москх кипит и исходит паром. Берегите Ктулху, люди!
   Сшиваю из разрозненных страничек записную книжку номер два. Вокруг меня безлюдно и безросомашно. Даже Кенвен сбежала, не выдержав конкуренции. Компанию мне составляет Синий птиц. По инерции начинаю докапываться до него, как когда-то докапывалась до попугая, подаренного детишками нашему замечательному образовательному учреждению:
   - Каррр! Ну каррр же!
   Попугай долго молчит, нахохлившись. Я не отстаю. Дело принципа.
   - Не выноси мне москх! - огрызается пернатый.
   И добавляет ту самую - долгожданную - фразу. Я хватаюсь за блокнот.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"