Гарольд любил получасовые прогулки в скверике, расположенном в соседнем квартале. И погода никогда не была серьезной помехой этим прогулкам. Вот и сегодня, когда синоптики настойчиво убеждали население Притшема в том, что весь день будет беспощадно лить дождь (и как это случается довольно-таки часто в их работе - они не ошиблись), он в 3.30 pm , спустя час после того как проснулся, как раз, когда закончились дневные новости, не одев шляпу, отправился в этот скверик.
Весь путь, вернее, вся траектория пути от квартиры Гарольда до сквера состояла примерно в следующем: ему нужно было спуститься всего по пяти ступенькам, расположенным за его входной дверью, как он оказывался на пороге подъезда - он жил на первом этаже. Затем он должен был обойти второе крыло своего дома, который строители решили построить в виде буквы Г, перейти Уиллоу-роуд, и вот Гарольд в паре минут ходьбы обычным шагом от скверика. Скверик этот до размеров парка не доходил, но его было достаточно, чтобы побродить по петляющим аллеям и подышать свежим воздухом. Так что после того, как он запер свою входную дверь на один из двух замков (на оба он закрывал лишь когда ложился спать и когда уезжал куда-нибудь надолго, например, к тетушке в Айдахо. Впрочем, последнее случалось довольно редко), Гарольд, не торопясь, сошел вниз по тем пяти ступенькам и очутился на улице.
Моросил легкий дождик, и это было также естественно, как и то, что Гарольду было на него абсолютно наплевать. Он давным-давно установил для себя одно простое правило: единственный способ чувствовать себя прекрасно в любую ненастную погоду - игнорировать ее. Гарольд обогнул свой Г-образный трехэтажный дом, пересек Уиллоу-роуд и пошел по асфальтированной дорожке, ведущей прямиком в скверик. Придя в него и как всегда, почувствовав себя немного свободнее и лучше как морально, так и физически среди уже порядком позеленевших деревьев, Гарольд вытащил из кармана куртки помятую пачку Дорала, извлек из нее не менее мятую - так, что она даже приняла форму зигзага - сигарету, сунул в рот, прикурил от дешевеньких спичек фирмы Hanlons и убрав пачку назад, стал наслаждаться очередной прогулкой.
Народу в сквере было мало. Тому способствовало несколько причин: во-первых, время - без двадцати четыре - все уважающие себя люди торчат на работах; во-вторых, дождь, и в-третьих - в такое время здесь всегда, за исключением выходных и праздников, мало народа. В принципе, если как следует покопаться в поисках хоть каких-то помех мирским прогулкам Гарольда, то такие найдутся, хотя их всего одна - много людей. Его всегда раздражили эти бестолковые и ненужные, по его мнению, праздники-гуляния, за исключением, впрочем, Дня Независимости и Рождества, но и тогда, среди увеличивающихся гор мусора, шатается всякая пьяная шваль, воздух пропитан порохом от фейерверков и отовсюду слышен визг двухлетних детишек. У детишек имеются на этот счет три веские причины голосить: когда они наделают в штаны, когда просят чего-то купить своих родителей, и когда этих самых родителей теряют из виду.
Ну а сейчас, когда все было тихо и спокойно, Гарольд медленно вышагивал по главной аллее и покуривал свой Дорал. А заодно обдумывал прожитую жизнь, длиной в 31 год. Он подробно изучал каждую единицу величины вспоминания, от самого детства - до вчерашнего дня - то, что случилось только с ним и никоим образом не касалось родственников или родных. Впрочем, за эти два отрезка его жизни ничего особого и не произошло, но воспоминания все равно входили в комплект ежедневных прогулок Гарольда. О будущем он задумывался предельно редко, а если и проскакивали какие-то мысли, то посвящены они были исключительно вопросам типа: а когда я поеду в следующий раз к тетушке Шерри?
С виду Гарольда нельзя было назвать многокритичным ко всему окружающему, но если бы вы были Гарольдом, то для вас ясно всплыла бы одна штука - таковым он и являлся. Вообще он любил иногда понаблюдать за всеми бестолковыми на его взгляд людьми, бросал на них холодные и презрительные взгляды подразумевая одно: все они кретины, и будь на то его воля, он бы всех их исправил. Но как уже говорилось, внешне он этого не выказывал.
И поэтому все его, казалось бы, абсолютно мирные мысли, относительно поездок к тетушке Шерри в Айдахо (именно об этом он сегодня и думал) очень быстро сгорели невидимым огнем, не оставив даже пепла, вот так - бесследно исчезли. В следующий момент голову Гарольда вновь наполнили мысли, но уже далеко не те, что были. Это была уже полная противоположность им - то самое состояние критичности почти ко всем. Дальнейшее развитие событий покажет и докажет, что хорошее настроение Гарольда было убито в один момент, и испорчено на весь день. Наверное, стоит добавить - на всю оставшуюся жизнь. Вы в этом убедитесь.
А началось все с очень мелкой на первый взгляд ерунды. Гарольд шествовал не спеша, опустив голову. Наверное, он не заметил слишком низко опустившейся ветки клена, - последствия недавнего урагана - пересекающей всю правую половину аллеи, потому что врезался в нее лбом. Ветвь эта оказалась довольно мощной - Гарольд почувствовал-таки легкую боль. Да, именно легкую. Но не это разозлило Гарольда. Его вывело из себя совсем другое - как он мог ненадолго сделаться таким слепым бестолковым кретином и не увидеть, что перед его многоуважаемой головой нависла преграда, единственное достойное средство избежать от которой - обойти ее. Так ведь нет, тетушка Шерри со своей поездкой оказалась настолько отвлекающей, что даже... Да пошла эта тетушка в задницу! И все. Да, подумал вслед за тем раздосадованный Гарольд, теперь буду смотреть только прямо и под ноги. Чтобы еще раз так вот вмазаться? Да ни в жизнь!
Гарольд прикоснулся ладонью к тому месту на лбу, которое пару минут назад столкнулось с кленовой ветвью. Вроде бы ничего не болит, подумал он, пока еще как-то поживу. Только вот останется, наверное, следок. Но это вроде бы и не страшно, ведь я почти ни с кем не контактирую.
Он постучал ладонью по правому бедру, и нащупал едва заметный сверточек. Первой его мыслью, промелькнувшей как пуля было: что это за дерьмо? Вторая - ответ - пришла также внезапно, но задержалась в сознании подольше: да, это же сигареты! Надо бы закурить.
Да, закурить следовало. Последний раз сигарета навещала рот и легкие Гарольда пять минут назад, но продержалась она там недолго - он, должно быть, выронил ее при встрече лба и клена. Гарольд автоматически сунул руку в карман и вытащил оттуда пачку - все ту же, однако состояние которой каким-то образом, после последнего вытаскивания ухудшилось раза в два. Он повертел в руках теперь уже порядком потрепанный и измятый, бесформенный сверток бумаги в полиэтилене, в крупицах табака, внимательно изучая его.
Да-а, весело.
Затем он отыскал-таки щель и заглянул туда. Верно, лучше не смотреть. Но Гарольд уже посмотрел. Посмотрел и сунул туда два пальца. Последние, не без труда пошарив там, извлекли на свет надломленный аж в трех местах крючок.
Ерунда какая-то, подумал Гарольд, с легкой улыбкой на лице осматривая сигарету, которая, в общем-то, уже перестала быть сигаретой. В следующее мгновение улыбка сошла с его лица, и оно сделалось осуждающе суровым. Он откинул крючок подальше от себя и снова пошарил в комочке.
Вроде бы что-то есть.
Но это что-то тоже не оправдало надежд Гарольда - в пачке (если ее можно так назвать) лежали еще два крючка. Гарольд выкрошил (иначе сказать нельзя) их оттуда и со злостью швырнул уже полностью бесполезные бумажки в сторону. Вообще он не любил сорить нигде. Даже если он кидал обертку от чизбургера или пакетик от сока в урну, и при этом в нее не попадал, то все равно возвращался, подбирал и затем клал куда положено. Гарольд любил чистоту и порядок. Но несмотря на то, что ему нравилась чистота на улице, дома у него был полный бардак - кругом валялись книги, журналы, бумажки с записями, коробочки из-под всевозможных вещей и прочее. И это он называл нормальной жизнью, полными удобствами. А если и возникал вопрос, касающийся уборки квартиры, Гарольд объяснял сам себе это очень просто - это долго и нудно. К тому же зачем наводить в порядок, если все равно потом, через пару дней будет то же самое? И здесь Гарольд не ошибался - так оно и бывало, Само собой, разумеется.
Да, Гарольд никогда не сорил на улице. Кроме урн и мусорных баков ничего больше не видело его легкого мусорка. Но сейчас было другое обстоятельство - вышеупомянутая злоба. Она-то и затмила все сознание Гарольда. Ладно, с веткой - дерьмо, ее можно не трогать, но вот сигареты...
Когда нет сигарет...
Когда кончались сигареты, у Гарольда всегда находилась запасная пачка. Когда же и от нее оставалась половина, он шел в табачный лоток и покупал новую. Таким образом, сигарет всегда хватало. Но сейчас...
Сейчас Гарольд как следует, покопался в памяти - а вдруг он вчера, или хотя бы позавчера купил чего-нибудь? А вдруг дома еще чего-то есть? Но как известно, вдруг бывает только что?.. Вот именно. Так что везде - полный ноль.
Гарольд продолжал идти дальше, только заметно сбавив темп и шаря по карманам в поисках если не какой-нибудь завалявшейся сигаретки, то хотя бы двух-трех четвертаков на их покупку. Но тщетно. Карманы были пусты. Что же делать, думал Гарольд, идти домой за деньгами? Там их не больше, чем здесь, а прийти почтой они должны лишь завтра. Гарольд работал в одной строительной фирме таким образом, когда работаешь (пересылаешь всякие архивные данные) дома, а деньги за это (около 7000 долларов в год) тебе высылают по почте.
Он немного прибавил шагу. Мелькнула мысль насчет того, чтобы у кого-нибудь спросить закурить, но как только Гарольд огляделся по сторонам, быстро исчезла - ни у кого из немногих присутствующих здесь сейчас, не было в руках сигареты.
Вот дерьмо, это же надо, затянуться всего два раза за полдня, подумал затем Гарольд, это для меня-то!
Впереди показалась развилка. От асфальтированной дорожки, по которой шел Гарольд, шла еще одна влево, вниз. На нее он и свернул. Каждый раз он прогуливался свободно, не имея определенного маршрута. Однотипность и одинаковость были не в его вкусе.
Он спустился вниз до конца, затем повернул направо. Здесь людей было побольше, чем наверху. Здесь их всегда было больше. Гарольд так уж особо не вглядывался в прохожих, но здесь кроме них и мокрого, всего в лужах асфальта, смотреть было не на что. Вот мимо него прошла пожилая чета. Дедуля нес зонтик. Вот молодая пара, зонты у обоих. Две женщины средних лет, тоже с зонтами. Еще одна молодая женщина с ревущим ребенком на руках (в одной - ребенок, в другой - зонт), пробежала мимо, шлепая по лужам.
И вот наконец Гарольд увидел Бесовского Ребенка. К тому времени он уже почти прошел тот путь, по которому двигался не спеша. А Ребенок сидел на заднице прямо в конце этой дороги, возле деревянной скамейки. Он поплакивал.
Всхлипывал.
Гарольд уже порядком устал от прохожих, проскакивающих парами и с зонтами, и теперь, будучи уверенным в том, что никаких помех здесь нет, снова опустил голову, тем самым, отдав предпочтение асфальту, разглядывая его. Да и прохожих стало меньше, их поток прекратился. Но Ребенка Гарольд не заметить не смог.
Чуть раньше, чем, полностью поравнявшись с ним, Гарольд поднял голову и устремил свой пронзающий взгляд вправо, точно на Ребенка. А вот уже когда он поравнялся с ним, он остановился.
Не сам.
Машинально. Почему, неизвестно. Что-то заставило Гарольда остановиться. Словно, какая-то невидимая сила тайком вкралась в его сознание и стала наводить там свои порядки.
Гарольд застыл, внимательно глядя на Ребенка. Что это он тут расселся, была первая мысль. Гарольд осмотрелся - ни души. Куда же все сгинули, подумал он затем. И где его родители?
Гарольд вновь поглядел на Ребенка, который пока еще его не заметил. На вид ему было не больше двух лет, одет вроде бы прилично, как все дети в его возрасте - штанишки, курточка, шапочка. Смущали только два обстоятельства: вся одежда Ребенка - черного цвета, и в своих маленьких ручках он держал палочку, от которой отламывал по небольшому кусочку и клал в рот.
Гарольд прищурился, глядя на него. Точно какой-то идиотизм, подумал он, может его бросили? Из-за этого и бросили? Но вообще странно, что если и бросили, то здесь. Наверное, поленились донести до приюта или детского дома.
Вдруг Ребенок поднял голову и посмотрел на Гарольда. Своими маленькими, черными глазками, изучающе. Но его ручки при этом не прекратили работы - он отломал еще один кусочек от небольшой палочки и сунул в рот. При этом челюсти его ритмично задвигались. Затем он коротко кивнул головой, издав звук, похожий на икание, и шея его дернулась. Гарольд раскрыл глаза - он проглотил! Не может быть - этот мелкий засранец проглотил палку! Он еще слишком мал. И где его родители?
Гарольд продолжал оглядывать странного Ребенка. А тот продолжал, глядеть на Гарольда, не переставая жевать палочку. Бесовский ребенок, подумал Гарольд, еще раз оглядевшись - нет ли кого. Ладно, пора идти. Лучше ни с кем не связываться, пусть это даже невинное дитя. Потом зато могут возникнуть проблемы.
Он повернулся было, чтобы идти в сторону, в которую и шел, но на мгновение заколебался. А вот это никому не навредит точно. Наоборот пойдет на пользу, решил Гарольд и подошел к Ребенку, пристально на него глядя. Ребенок, правда, смотрел на Гарольда точно так же.
- Знаешь что, иди-ка ты в задницу со своей палкой!
С этими словами Гарольд схватил палочку Ребенка и хотел вырвать ее у него. Однако Ребенок держал на удивление крепко.
- Ты чего, детка? - поднял брови Гарольд и потянул сильнее. Но Ребенок держал крепко. Гарольд еще больше удивился.
- Я не детка, - послышался тихий голос с заметным эхом.
Гарольд взглянул на Ребенка.
- Я не детка, парень... - произнес он, глядя на Гарольда.
Что за чертовщина, подумал Гарольд, не отрывая удивленного взгляда от Ребенка, кто же это такой? И вправду Бесовский Ребенок. Но тут моментально вернулась вся его ярость и злость от слишком частых за последние 20 минут неудач, и он заорал:
- Дай сюда эту дурацкую палку, ты, мелкий засранец! - Гарольд рванул настолько резко, что ему на этот раз удалось-таки вырвать проклятую палку из странно сильных рук Ребенка. Как только палка оказалось у Гарольда, он и швырнул ее в сторону. Ребенок проследил за ее недолгим полетом со слегка удрученным видом.
- Все, покончим с этим, бесовщина, - Гарольд так тяжело выдохнул, будто после долгого бега. Он отошел от Ребенка, провожавшего его взглядом, и двинулся, наконец, дальше, к повороту направо.
Он не спеша поднялся по дороге наверх, обогнул площадку для баскетбола, и пошел теперь уже к тому самому месту, где над дорогой свисала ветвь клена - к выходу из скверика.
Интересно, что делает сейчас этот псих, думал Гарольд, неторопливо шагая по мокрому асфальту. Нашел себе новую палку? На мгновение он улыбнулся, но оборачиваться не стал. Еще целая дюжина разных вопросов про Бесовского Ребенка вертелась у него в голове.
Но ненадолго это прошло - Гарольд как раз проходил мимо ветви клена. Сейчас она показалась ему какой-то низкой. Ну, правильно, она такой и была, только раньше Гарольд ходил сгорбившись, как старик, а сегодня у него болела спина.
Гарольд повеселел. Да, это верно, он всегда сутулился, а сегодня... Гарольд был довольно высоким парнем. Высоким и худым. Даже не худым, а скорее тощим. Так что при его росте в шесть с половиной футов, избежать столкновения можно было, действительно, либо пройдя пригнувшись, либо обойдя.
За сегодняшний день, в частности за 20 минут, Гарольд нагулялся вдоволь. Ему хватило по горло веток, сигарет, и всяких ребенков, тем более таких. Он вышел на дорогу, ведущую к Уиллоу-роуд, и не торопясь зашагал по ней.
Впереди показалась небольшая лужица. Гарольд обратил на нее внимание, но обходить не захотел. Слишком уж он сегодня устал для этого, так что... Слишком поздно он заметил, что там не видно дна - нога ушла вниз легко, ведь кроме воды в этой яме ничего не было.
- Вот дерьмо! - крикнул Гарольд, почувствовав, как вода моментально заполнят его ботинок, а затем мокрой становится штанина. Дно там было, но парой футов ниже. С жуткой гримасой он вытащил промокшую по колено ногу назад, и поставил ее на асфальт. Наступив на нее, услышал отвратительное хлюпанье.
Он оглянулся назад - не заметил ли кто из людишек его очередной неудачи, причем настолько позорной. В 50-ти ярдах от него на траве, слева возле дороги, сидел Бесовский Ребенок, и наблюдал за ним.
Через минуту Гарольд немного пришел в себя. Что за дерьмо? У меня что, глюки? Не может быть, это все тот же псих? Тот же псих?
Гарольду пришлось сделать движение, которое до этого момента он считал невозможным для себя - он протер глаза. Причем сделал это так же машинально, как и многое за сегодняшний день.
Затем он опустил руки и посмотрел. Ребенок сидел на том же месте, смотря в сторону Гарольда. Нет, я наверное заболел, подумал Гарольд. Его взгляд на Бесовского Ребенка был таким же яростным, и внутри у него все кипело. Ему хотелось кинуться на этого Ребенка, разорвать его на мелкие кусочки, мокрого места не оставить. Но вспомнив его недюжинную силу и его занятие, решил, что наилучшим вариантом будет сейчас дойти ничтожный остаток пути до дома, и лечь в постель. Поспать побольше, желательно до завтрашнего утра, и тогда все нормализуется. Возможно, все это даже бестолковый сон. Слишком реальный для его восприятия. А завтра утром пришлют деньги и он сходит за сигаретами. И купит сразу 3 пачки, чтобы потом не мучиться. Плохо, что придется куда-то переться рано утром, но ничего. Это не страшно.
Да, а сейчас просто пойти домой. Что Гарольд и сделал. Развернулся и спокойным шагом побрел к Уиллоу-роуд, плавно потирая голову.
Отрицательный выдался денек, ничего не скажешь. В прочем в одном Гарольду, можно сказать, повезло. Дело плевое, пустяковое на первый взгляд, но для изрядно подуставшего за какие-то полчаса Гарольда это было сущей удачей - Уиллоу-роуд почти пустовала. Обычно на этой двухполосной дороге в любое время дня нужно было постоять как минимум минут пять, в ожидании паузы между носящимися машинами, и то - лишь на одной полосе.
А сейчас то ли из-за дождя, то ли еще по каким-то причинам, лишь две машины проехали мимо Гарольда, когда он, все еще хлюпая промокшим ботинком, подошел к бордюру, в предчувствии неизбежного ожидания. Он лишь слегка улыбнулся, и через пять секунд уже был на другой стороне Маун-стрит - улицы, на которой находился его дом.
Гарольд взял немного вправо, чтобы обойти второй его корпус. Провнявшись с ним, он остановился. Вкралось ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Он медленно обернулся. Не было нужды рыскать глазами, в поисках так называемого шпиона, он сразу бросился в глаза, ведь вся улица пустовала. Бесовский Ребенок сидел у края тротуара, на другой стороне улицы, всматриваясь в Гарольда своим черным буравящим взглядом.
Гарольд тяжело вдохнул.
- Эй! - донеслось до Гарольда, будто откуда-то из долины. - Я голоден! Иди сюда!
Гарольд снова разъярился. Что он имеет в виду, под этими словами?
- Или мне самому добраться до тебя?
- Пошел ты знаешь куда! - крикнул ему Гарольд и побежал к своему подъезду. Именно, что побежал. Как можно быстрее. Голова его вконец разболелась.
Добежав до подъезда, он толкнул входную дверь, влетел по заветным пяти ступенькам, и резко остановившись перед последней, сунул руку в карман штанов, в поисках ключей. Найдя их, наконец собрался было вставить нужный в нижнюю замочную скважину, как его взгляд заметил что-то белое, в маленькой щелочке почтового ящика, висевшего рядом с дверью.
Почта.
Что-то пришло по почте. И это не было похоже на рекламку кухонных принадлежностей. Гарольд отмер ящик и вытащил увесистый серый конверт.
Глаза его округлились. Бумажка на заклейке сообщала:
Гарольд Э. Робинс
12/61, Маун-Уиллоу, Притшем
отправитель: ДАГВИНС инк.
Глядя на нее, Гарольд подумал лишь об одном: МОИ ДЕНЬГИ! НАКОНЕЦ-ТО!
Неуклюже от возбуждения, он вставил ключ от квартиры в замок на двери и повернул вправо два раза. Затем вытащил ключ назад и собрался уже толкнуть дверь, как поразительно знакомое поклацывание зубов донеслось до его ушей откуда-то слева.
Поначалу Гарольд застыл. Потом медленно повернул голову в сторону поклацывания, и увидев Бесовского Ребенка, сидящего прямо у выхода из подъезда.
- Я голоден! - раскатилось по всему подъезду эхо.
Вздрогнув от одного звука этого голоса, Гарольд невольно напряг память, стараясь вспомнить, или хотя бы припомнить, не бился ли он в последнее время обо что-нибудь головой. Потому что именно подобное происшествие, случившееся с ним, могло быть результатом такой неприятности. Но нет, ничего он так и не смог вспомнить. Или хотя бы припомнить. Так и не смог.
Потому что ничего подобного не было.
Брови Гарольда опустились к глазам, а те, в свою очередь, превратились в узенькие щелочки. Он сгорбился, слегка вытянул вперед шею, поднял правую руку с выпяченным указательным пальцем, на котом было надето кольцо с ключами, и ткнул в Бесовского Ребенка. Затем медленно произнес:
- Послушай, ты. Мне плевать, кто ты такой, и сколько тебе лет. И вообще, чей ты. Я продырявлю тебя вот этим пальцем. - Гарольд помахал вытянутой рукой и пошевелил указательным пальцем. - Я на тебе такую дыру просверлю, что в нее влезет целое бревно! - последнее слово он произнес на выдохе.
Бесовский Ребенок его внимательно слушал - его черные, как пуговки, глазки смотрели на Гарольда.
Когда Гарольд замолчал и опустил свою руку, Бесовский Ребенок полез в карман своей курточки и вытащил оттуда что-то бледное, с ярко-красными пятнами. Что это было конкретно, Гарольд разглядел не сразу, но когда до него все-таки дошло, он пришел ужас. В руке Бесовский Ребенок держал человеческий палец.
Ребенок сунул палец в рот и начал, чавкая, жевать его как совсем недавно - палочку.
В этот же момент ключи выпали из руки Гарольда. На правой руке он почувствовал какое-то новое ощущение, которое...
Почему-то Гарольд забыл про Ребенка, но это не было удивительным - за сегодняшний день с ним уже много чего произошло необычного и непонятного. Гарольд поглядел вниз, на свои три ключа со стеклянным брелком, лежащие на черном половике и нагнулся, чтобы поднять их. Вернее только вытянул руку. Правую.
Вытянул и застыл. Там не было указательного пальца. На его месте была гладкая кожа, будто пальца там никогда не было.
Гарольд повернул голову и посмотрел на Ребенка. Тот облизывал свои маленькие ручки.
Он снова посмотрел на свою победневшую на палец руку, затем опять на Ребенка. В этот раз в руках у Ребенка была уже ладонь и он откусывал у нее больной палец.
Повинуясь какому-то новому, но строгому и резкому инстинкту, Гарольд перевел взгляд на свою руку.
На ней не хватало ладони и рука оканчивалась также гладко, как и в недавнем случае с пальцем. Гарольд, кстати так и не разогнулся, после того, как хотел поднять ключи - так и стоял, сгорбившись под углом 90 градусов, как какой-нибудь старик с заболеванием спинных позвонков в доме престарелых. И у него уже начинала побаливать спина. Что-то случилось вдруг с его сознанием - оно помутилось, и мозг как бы прекратил работу.
Затем Гарольд почувствовал, что больше ничего его не подпирает в стоячем положении, покосился в сторону ступенек - заветных пяти ступенек - и покатился вниз, к Бесовскому Ребенку.
Когда он соскочил с последней ступеньки вниз и разлегся на кафельном полу, Бесовский Ребенок держал в руках левую ногу Гарольда.