Я тупая, как валенок - оранжевый плюмаж на голове рыцаря - это же династия Оранских, у них же Максима на каждое официальное мероприятие что-то апельсиново-яркое надевает, надо было бы самой сообразить... Но кого в королевской семье Нидерландов мог обаять мой покойный родственник? И как я смогу воспользоваться полученной информацией?
Очевидно, мне понадобятся уроки современной мировой истории. И лучший учитель скоро придет со службы.
Ой, как я старалась с ужином, сколь покладиста и мила была после, даже от бумаг мужа умудрилась отвлечь наиболее приятным способом. В кабинете хорошо - после изгнания неприятного гостя я щедрой рукой отдала Усте не только диван, но и ковер, по которому потоптался враг. Так что теперь пол был устлан новым, куда более пушистым, пусть и не столь древним покрытием, что оказалось весьма себе кстати.
- Как дела на передних рубежах политической борьбы? - всем приятно поговорить о своей работе, так что начнем нейтрально.
Муж устроил мою голову на груди и распутывал локоны.
- Спокойно. На безделье не жалуемся, но и активности особой пока что нет. - со сдержанным оптимизмом произнес он. - Эти ваши господа социал-демократы оказались весьма себе интересными людьми.
И ты даже не пытаешься поверить, насколько интересными они окажутся лет через пять.
- А ваш загадочный департамент работает только на территории Империи, или уже созрел пасти революционеров по ареалам их заграничного обитания? - где там у нас сейчас Владимир Ильич-то обретается? В Шушенском вроде бы, или уже лыжи навострил в Европы?
- Это не для посторонних ушей информация. - наставительно сообщили мне.
- Если бы я могла предполагать раньше, что столь близко подойду к этому вопросу, то сама бы рассказывала о дальнейших планах Охранки. - я надула губы в показной обиде. - Нам же это в школе рассказывали, просто не очень подробно. Но интересно же.
Он только вздохнул, как каждый раз при упоминании моего образования.
- Есть, конечно, небольшая агентурная сеть. Финансирование не позволяет создать этот ваш Интертол.
- Интерпол. - машинально поправила я. Это ж кто у нас просветительством-то занялся? Мама, Люська или все же Хакас. Вот точно он. Научит он местных на нашу голову...
- Да-да, Дмитрий же говорил. А Вы тоже в курсе их существования? - оживился муж.
И кто кого тут за нос водит, а? Я потратила час драгоценного времени, вываливая те обрывочные сведения о работе Интерпола, ЦРУ, ФСБ, МИ-6 и Моссада, которые смогла вспомнить. Под конец уже язык на бок свешивался и возникало настоятельное желание поделиться сюжетами мирового кинематографа, как бы наивно это все не выглядело.
- И в каждой практически стране есть пара ведомств, которые выполняют эту работу и очень плохо ладят. Как кошка с собакой. Как полиция и жандармерия. - свернула я на дела наши скорбные.
Муж вздохнул в очередной раз.
- Прогресс, видимо, характеры и здравомыслие обошел.
- Самой дальней тропой. - согласилась я. - так все же об иностранной сети. Насколько помню, главные рассадники оппозиции - это Лондон, Париж, Мюнхен...
- И Женева. - закончил фразу статский советник.
- Но кто-то точно кучкуется в Хельсинки... - муж уставился косо.
-Точно, в Гельсингфорсе. - поправилась я. С этим моим прогрессорством обязательно проколюсь рано или поздно. Произносятся привычные мне топонимы зачастую на немецкий манер, и это ужасно. Мало того, что порой не знаю, как назвать известное место, так еще и на слух путаю эти каркающие слова.
- Да, княжество это... - поморщился муж.
Вот и еще один провал - я раньше и не знала, что Финляндия была княжеством до недавнего времени. Вот покуда полный титул ныне покойного Александра Александровича в некрологе не прочитала - даже не догадывалась.
- А в Дании тоже есть ваши люди? - нельзя же сразу в лоб.
- Ну это агентурной сетью я бы не назвал. - усмехнулся Тюхтяев. - Тихое место.
- Опять же, практически родственное. Я раньше задавалась этим вопросом: как по сути родственники, причем не шибко дальние, исхитрялись столь жестко воевать друг с другом. Кайзер же приходится Его Величествам кузеном, Георг тоже, Виктория - так вообще всеобщая бабушка. - да, это действительно удивляло..
- В присутствии посторонних все же не стоит царственных особ столь панибратски называть. - он погладил меня по спине. - Но государственные интересы всегда стоят превыше личных.
Не то слово как - ладно бы свалил кузена с трона и отжал часть территории. Нет, Георг не теряя присутствия духа дождался расстрела почти всех своих славянских родственников.
- А кто у нас сейчас приходится родственником нашему Императорскому Дому в Европе? Я немного запуталась. - и робко похлопала ресницами. Лучше с этой стороны зайти, а то расспросы об агентах до добра не доведут. - Понятно, что все друг другу родня, но все же...
- Про греков повторяться не буду, их Вы лучше меня выучили. Немцев, видимо, тоже. Великобритания куда интереснее. Ее Величество Александра Федоровна приходится родной внучкой Королеве. Второй наследник британского престола принц Альфред женат на Ее Высочестве Марии Николаевне.
Перекрестное опыление. И как только не выродились все? Если б не многочисленные немецкие принцессы, умевшие рожать и не страдающие за редким исключением амбициями (да, Екатерина Алексеевна, Вас забыть невозможно), всех бы постигла участь Габсбургов. А так вон, крутятся потихоньку.
- Через Ее Величество Марию Федоровну, наша династия связана с королевской семьей Дании, ее сестра станет королевой Англии, брат - король Греции.
- Но он же женат на Ольге Константиновне... - я только это хорошо запомнила из своей прошлогодней эпопеи.
- И это тоже. - муж улыбнулся. - Семьи большие, браки обдуманные. Так что все друг с другом связаны.
- А шведы?
- Там все скорее по боковым линиям. - и он углубился в многоступенчатость родства между осколками французской монархии, а закончил все тем, что старший брат Марии Федоровны женат на дочери бывшего и племяннице нынешнего шведского короля.
И как при таких раскладах все умудрились заварить Первую Мировую?
- Кто там еще остался? Голландцы вроде. - вот ради этого вопроса я тут всю комедию ломаю.
- Королева Вильгельмина через свою бабушку по отцовской линии прямой потомок Его Императорского Величества Павла Петровича, а вот отец ее был женат первым браком на своей кузине, также сестре Александра и Николая Павловичей.
- Ужас какой! - вырвалось у меня. - Это же как плохо на потомстве-то сказывается.
- Да, все их дети не пережили отца, и он вступил в другой брак, когда овдовел. - согласился Тюхтяев.
До утра я дотянула с огромным трудом, и у любезного родственника на этот раз закопалась в генеалогические справочники и мемуары. Интересно все же, сколько интересного скрывается за скупыми строками официальных биографий.
Вот как бывает, когда семейные склоки передаются по наследству.
Хорошо родиться в знатной и богатой семье, с любящими родителями и не знать отказа ни в чем с первых секунд жизни. И совсем не так, если ты родилась девочкой в императорской семье. И если ты родилась уже не первой, а, страшно сказать, четвертой девочкой - то совсем грустно.
Печально, когда брак твоего отца более всего похож на завод по разведению породистых лошадей, где не все идет гладко. И хозяйка этого предприятия уже заменила ему жену с любимой на способную плодиться без перерыва, чем та и занялась. Но мечты всесильной бабушки о рассаженных по разным странам внуках разбиваются о первую, вторую, третью, четвертую, пятую, шестую девочку подряд. Двое мальчиков в начале и еще двое, родившихся уже после смерти Великой не так радовали, как этот девичий выводок.
И пусть тебя назвали в честь самой могущественной россиянки, что с того? Да и с того, что с ранних лет ты предпочитаешь быть умной, нежели очаровательной? До восьми лет успеешь влюбиться в эту невероятную женщину и почувствовать себя равной ей настолько, что, вернувшись под жесткое мамино крыло уже не откажешься от свободы. И будешь скакать на лошади наравне со старшими братьями, доводя воспитателей до ранней седины, отстаивать собственное мнение со всем фамильным пылом, продолжишь впитывать знания и отвергать пустословие, жеманство и скромность. Казалось бы, в твоем-то положении можно позволить себе такую роскошь до поры до времени.
Но все хорошо, покуда ты девчушка-сорванец, а не товар для матримониальных сделок. Вот тебе уже тринадцать и начинаются естественные для твоего положения и возраста переговоры. Но так кстати гибнет отец и на престоле появляется любимый брат с его фирменным "Все будет как при покойной бабушке". И можно еще потянуть время, выхватывая последние месяцы свободы.
Судьба сестер не особо радовала - старшую с одиннадцати лет дразнили шведским престолом, но так и не довели до стокгольмского алтаря, зато в шестнадцать все же пристроили в жены австрийскому эрцгерцогу. Счастья в том браке она явно не сыскала, вызвав сложные смешанные чувства свекра, которому напомнила покойную супругу, ненависть и ревность действующей свекрови и претерпевая множество унижений, что в житейском, что в религиозном плане. Негоже так говорить, но смерть родами семнадцатилетней эрцгерцогини была едва ли не лучшим для нее исходом, да только папенька и не узнал об том, испустив дух на полу собственной опочивальни.
Следующая по старшинству уже в пятнадцать стала герцогиней Мекленбургской. Через год этот брак увенчался рождением наследника, а три года спустя и дочуркой. Именно вторые роды подкосили хрупкое здоровье сестрицы и полгода спустя ее унесла чахотка.
Третьей повезло, и ее мало того, что придержали дома до восемнадцати лет, так еще и полюбили на новой родине в Веймаре. Маменька уж очень беспокоилась, как оно все пройдет.
Но пока семью штормит от похорон, трауров и прочих неурядиц, жизнь вовсе не останавливается, и начинаются всяческие инсинуации по поводу грядущего замужества. Обладая от природы аналитическим умом и здравым смыслом, Екатерина-маленькая не хотела рисковать с переездами в дальние края и принялась изучать брачный рынок в пределах пары часов пути от Зимнего Дворца. Трепетное отношение брата позволяло чуть более вольно рассматривать окружающих мужчин и Он не замедлил появиться.
Флигель-адъютант и близкий друг Императора, статный златокудрый красавец, князь Михаил, Михаил Петрович Долгоруков. Офицер, герой зубовского похода, в котором участвовал еще шестнадцатилетним, он покорял женские сердца походя, срывая самые неприступные цветы. Подумать только, несколько лет открыто прожил с Авдотьей Голицыной. Той муж отказывал в разводе, и впоследствии она отплатила ему такой же монетой. Невзирая на скандальный флёр, симпатия между юным генералом и юной Великой княжной набирала обороты, что отражалось не только в переписке и вот уже император пишет матери друга письмо о согласии на брак. Оставалась сущая мелочь - дождаться героя со шведской войны. Но не стоит думать, что восемнадцатилетняя Катенька страдала моногамией - параллельно с бравым двадцатисемилетним Мишелем прелестница испытывала симпатию и к куда более зрелому сорокалетнему князю Петру Ивановичу Багратиону, два лета подряд занимавшему должность коменданта Павловска. И полбеды, что стар, так он еще и неприлично женат, а интимная переписка любовников, ставшая достоянием молвы, не оставляла иллюзий о характере их отношений.
Императрица Мария Федоровна, понимая, что скандальная ситуация вот-вот может выйти из-под контроля, а репутация императорской сестры уже выглядит так себе, срочно озаботилась поисками зятя. Уже хотя бы какого. Ну то есть не совсем абы какого - очень кстати овдовел император Франц. Давно вдовел, аж несколько недель, так что стоило спешить. И вот доверенное лицо вдовствующей императрицы, князь Александр Борисович Куракин трясется в карете на западной границе. Старый лис исхитрился завернуть по дороге в Тильзит к императору, который не поддерживал маминого энтузиазма и оттуда Мария Федоровна получила первое письмо с намеком на то, что и внешностью и нравом жених сестре русского императора не годится. Да и то сказать, личность потенциального новобрачного вызывала нездоровые волнения. Впервые он женился в год рождения своей потенциальной невесты, в 1788 году. Елизавета Вюртембергская скончалась родами два года спустя, произведя на свет слабоумную дочь, вскоре последовавшую за матерью, но горевал император лишь семь месяцев, по истечении которых он женился на Марии Терезии Сицилийской, родившей ему 13 детей, за 17 лет. Изможденная постоянными беременностями, она родила последнюю дочь прежде срока и умерла от плеврита. Как раз подоспел черед Катеньки. Судя по всему, тщеславие затмило ей взор и видя себя императрицей блистательного двора на манер бабушки, она готова была на все ради такой партии.
Получив первую отповедь от сына, maman несколько притормозила коней, но ведь Катюша уже обживала в мечтах австрийский трон. Любезному брату доставили письмо. "Вы говорите, что ему много лет, - беда невелика. Вы говорите, что это жалкий муж для меня, - согласна. Но мне кажется, что царствующие особы, по-моему, делятся на две категории - на людей порядочных, но ограниченных; на умных, но отвратительных. Сделать выбор, кажется, нетрудно: первые, конечно, предпочтительнее... Я прекрасно понимаю, что найду в нем не Адониса, а просто порядочного человека; этого достаточно для семейного счастья".
Жестокосердный брат наложил вето на подобные порывы недрогнувшей рукой. Понимая, что сестра, мечтающая о блестящей судьбе, ослеплена возможностями, которые даст ее положение императрицы, Александр I написал в ответ, что при всем своем трезвом уме она не представляет, какова истинная жизнь при венском дворе. "Никто в мире не уверит меня в том, что этот брак мог бы быть для Вас счастливым".
Пока шла переписка, князь Куракин продолжал выполнять деликатное поручение императрицы-матери. Он прибыл в Вену, осмотрелся, прислушался к местным сплетням, и вскоре констатировал смену взглядов на блистательного жениха:
"Не я один, но я один из первых полагал, что император Франц, овдовев, представляет самую лучшую и самую блестящую партию для великой княжны Екатерины Павловны. Обаяние почестей, блеск престола одной из древних и могущественных держав в Европе поддерживали во мне это убеждение. Но, приехав сюда, приблизившись к императору Францу и увидев его, тщательно разузнав все, что касается его качеств, привычек, способа жизни с покойной императрицей и штатного содержания, ей ассигнованного, осмелюсь сказать откровенно Вашему Величеству, что это не есть партия, желательная для великой княжны".
Роль нищего вечно беременного инкубатора резко охладила порывы Кати, и женщины дружно сели пересматривать брачную картотеку европейских домов еще раз. Девятнадцатилетняя девица стремительно переходила в категорию неликвида, поэтому стоило спешить. Тем временем Франц провдовел аж восемь месяцев и женился на Марии Людовике Беатрисе, принцессе Моденской, которая протянет целых девять лет, но так и не подарит ему наследника.
Но не только в Санкт-Петербурге гадали над венцом Екатерины. Перспектива породниться с блистательным юным императором разбередила множество династических паутин. Самым значимым было предложение от малосимпатичного коротышки на девятнадцать лет старше. Сам Талейран лоббировал этот династический брак, способный здорово изменить расклад сил в Европе на долгие столетия. Но наша героиня в свойственной ей прямоте ответила, что скорее вступит в семейные узы с любым царскосельским истопником, нежели согласится на данный союз. Жених смолчал, но обиду затаил. Чем эта обида аукнется, мы прочувствуем через четыре года, а покуда двадцатилетняя Великая Княжна решила взять судьбу в свои руки.
В бельевых корзинах юной княжны вновь обжились платки с монограммой ПБ, и в семье Романовых уже с тоской вспоминали храброго Мишеля, но 15 октября 1808 года шведское ядро под Иденсальми положило конец всем мечтам. Так что княгиней Катенька не стала.
Тем временем на брачном рынке вдруг развелось вдоволь невинных и юных барышень, так что решение пришлось принимать быстро и резко. Петр Георг Ольденбургский, рано осиротевший племянник императрицы, сын младшей сестры, лишних вопросов не задавал, претензий не имел, и 18 апреля 1809 года грянула пышная свадьба.
Природу их отношений современники понять не могли - низкорослый, тусклый во всех отношениях Георгий Петрович и блистательная Като - что их могло связывать? Но изрядно накупавшаяся в светском лоске княжна оказалась способна оценить его ум, порядочность и трепетную страсть к себе. Князь Багратион был извещен о бракосочетании и оказался способен искренне поздравить новобрачных и даже подарки прислал. Впоследствии он не изменял своей Прекрасной Даме и в битве под Бородино отказался от лечения, скончавшись от гангрены с ее именем на устах.
Несостоявшийся муж с далекой Корсики тоже не остался в стороне и в качестве своеобразного свадебного презента оккупировал историческую родину принца.
Компенсируя такую неприятность, Александр Павлович объединил Тверскую, Ярославскую и Новгородскую губернии, с населением более двух миллионов человек, что подавляло Ольденбург как ничтожную географическую нелепицу, и назначил зятя губернаторствовать там, а заодно управлять путями сообщения страны. Поселились новобрачные в Твери, быстро родили наследника, и все шло хорошо, кабы не война. Летом 1812 года Екатерина на серьезном сроке беременности сопровождала мужа в поездке в Ярославль, где и разродилась юным Петром. Лишь глубокой осенью супруги вернулись в Тверь, когда наполеоновская армия вовсю двигалась на Москву. Вместо того, чтобы запаниковать, Катя снарядила батальон собственных крестьян на свои средства и принимала самое деятельное участие в обороне. Георгий Петрович, получивший военное образование, рвался на фронт, но одобрения Главнокомандующего не получил. Кто бы знал, что война его зацепит дома: инспектируя лазареты, он подцепил тиф и скончался незадолго до Рождества. До изгнания вражеской армии из России оставались считанные дни.
Эта потеря ошеломила княжну, выбила почву из-под ног, и та нашла покой лишь в Павловске. Но тосковала недолго и уже с тринадцатого года всюду сопровождает брата, служит его правой рукой и посланцем, в том числе и в дипломатической работе. Единственное, о чем она сокрушалась до последних дней, это то, что в 1812 году ей Господь не ссудил быть мужчиной. А так бы и повоевала.
В 1814 году она окажется в Лондоне, где вызовет симпатию брата принца-регента, герцога Кларенса, будущего короля Георга IV, и лишь предубеждение к жителями туманного Альбиона помешает ей занять островной престол. С самим принцом-регентом отношения у них не сложились с первой же встречи. Пылкая, эмоциональная и деятельная двадцатишестилетняя женщина была чересчур чуждой при чопорном дворе. Поселившись инкогнито (хотя кого мы обманываем) на Пикадилли, Екатерина Павловна не отказывала себе в удовольствии критиковать и самого принца регента, и его министров, принимать у себя лидеров оппозиции и оказывать им всестороннюю поддержку. Подобное поведение вскоре вывело из себя российского посланника Ливена, который подчеркивал свою антипатию, не перебросившись с ней ни единым словом. Особенно это забавно, должно быть, выглядело на торжественных приемах в посольстве, которые сестра императора устраивала с завидным постоянством.
В день взятия Парижа вдова сняла траур и нарядилась в яркое платье - дабы отпраздновать победу русского оружия. Вскоре в Лондон заехал и Император-освободитель в компании с кузеном, Вильгельмом Вюртенбургским. Тридцатитрехлетний красавец-генерал вскоре пал к ногам Като и ту не смутило ни наличие у него внебрачных детей, ни жены, ни в целом сомнительный нрав.
Но оставаясь верной себе, даже в омуте страстей женщина не теряла присутствия духа и в мужья была склонна выбрать австрийского принца Карла Вильгельма. Тот не имел особых обременений в виде возмутительно живой, пусть и живущей отдельно жены, да и статусом обладал более внушительным. Но там уже возмутилась мамуля, которую не устраивала ни католическая вера жениха, ни история старшей дочери, сгинувшей в будущей столице вальсов, оперы и тортов.
Тем временем Вильгельм засыпал непредсказуемую женщину письмами, выхлопотал себе развод (причем его освободившаяся жена тут же выскочила замуж все за того же синебородого императора Франца в ноябре 1816) и приехал в заснеженную Россию. В январе 1816 года состоялась их свадьба, а вскоре новобрачный уже занял престол. Так Като стала королевой. И пусть престол не столь блистательный, как в Санкт-Петербурге или Вене, но свой.
Но радовал ли ее обретенный приз? Властная, энергичная и склонная перетягивать на себя любое одеяло, она была счастлива с тихим Георгием, но не с амбициозным Вильгельмом. Рождение первой дочери в 1816ом и второй в 1818ом демонстрировали всем теплые отношения, но отчего-то еще до второй беременности Като составляет завещание, в котором подробно прописывает обязанность мужа обеспечивать детей от обоих браков. И вряд ли этот странный поступок был совершенно безосновательным - Вильгельм гулял. Гулял ярко и неприкрыто, так что исхитрился попасться своей жене с поличным и этот стресс свел ее в могилу. В тридцать лет.
Об этой смерти писали слишком много разного и противоположного. И то, что Екатерина Павловна застала мужа с любовницей, отчего впала в оцепенение и вскоре скончалась от нервной горячки. И что выслеживала его и простудилась. Я уже склоняюсь к мысли, что дело было совсем нечисто, ибо скончалась бедная Катя всего за несколько часов до визита к ней жены Александра, Елизаветы Алексеевны. Та уже подъезжала к Штутгарту, когда наперерез ее поезду ринулся гонец, отменивший встречу без объяснений.
Хорошо родиться в знатной и богатой семье, с любящими родителями и не знать отказа ни в чем с первых секунд жизни. И совсем не так, если ты родилась девочкой в императорской семье. И если ты родилась уже не первой, а, страшно сказать, шестой девочкой - то даже не смешно. Жить все время под гнетом печальных судеб старших сестер, смерти во младенчестве ближайшей предшественницы, быть самой младшей, но не самой любимой - эту роль захватила беспутная и взрывоопасная Катенька. Поэтому тебе - только рисовать, доводя мастерство до совершенства, да тихо копить в себе силы, чтобы вырваться, наконец, из этого мирка и зажить собственной, не затеняемой никем жизнью. А старшие сестры все умирают и умирают, одна за другой.
Не найдя понимания у Кати, к ней, четырнадцатилетней, но все говорят, что выглядит уже совсем-совсем взрослой, посватался такой интересный дядька. Целый французский император. Но и мать, и сестра грудью встали на пути Анны в блистательный Париж. А когда через год овдовел прусский король, то все вообще благополучно складывалось - послы почти доехали до столицы. И не случись им из вежливости навестить Катеньку в ее Твери, все бы сложилось. Что уж она там им напела, что наговорила, неизвестно, но те в один день лошадей развернули. Выдра, ненавижу. И что с того, что он старше и слово не держит. Король же! Его слово, хочет держит, а хочет - нет. Просто Катька так хотела в королевы, а не получилось, вот и завидует.
Людовик XVIII вон для своего племянника сватает. Своих-то детей нет, а тут такие возможности. Но maman отчего-то не рада.
А эта пронырливая рыба, овдовев, вместо того, чтобы как положено приличной женщине оплакивать мужа в трауре подольше, а лучше до гроба, раскатывает с братом по всей Европе и знакомится с мужчинами - да и как знакомится! Фрейлины пунцовеют, сплетничая о ее приключениях.
Так вот, доездилась Катя до того, что высмотрела подходящего для младшей сестры мужа. И какого! Вильгельма Оранского-Нассау. Ни земель, ни трона - один титул. Сами в Англии перебиваются, да и сам он жениться на принцессе Шарлотте должен был, но наша не могла не влезть и не расстроить все чужие планы.
И вот уже на Венском конгрессе, где-то между скучным рисованием карт и рейнским вином брат добивается земель для этого Вильгельма, а взамен подсовывает брачный контракт. И тот не отказался, подписал не глядя. Ко всем, даже к старшим бедняжкам приезжали женихи заранее, знакомились, присматривались, а тут тебе всучили крохотную миниатюру и велели готовиться к переезду.
Кате снова приспичило выйти замуж, и пусть она уже вдова, а внимания на нее снова все больше и больше. Их с Вильгельмом (он просит звать на голландский манер Виллемом, так мило!) свадьба всего через месяц после ее и все точно будут сравнивать!
А ведь она сестра и дочь императоров российских, не дворовая девка. Приданное на сорок шесть страниц, капитал в миллион золотых рублей, пансион от папеньки, Царствие ему Небесное (вот уж он бы такого самоуправства не потерпел), ежегодное вспоможение от маменьки. Да это самая богатая невеста в Европе и такая скомканная свадьба!
Зато как пышно отмечали ее приезд в Голландию! Можно было надевать сразу все-все любимые украшения, а что эти нищие европейки косятся - так все от зависти. Со свекровью лишним словом не перемолвишься - так то у всех так. Вот свекор ревнует, что братец Сашенька не с ним, а с мужем ее больше ладит - то тоже от зависти. Вообще, завистливые они все тут.
Мама велела язык изучать и я учу. А то, что на нем только крестьяне говорят по селам - так ни одна душа не сказала. Но Анна Русская терпеливая, она еще королевой станет и всем покажет.
В Гааге скучно, и эти бестолковые поездки! Вот что Катя в них находит? Ведь за Сашенькой хвостом ездила, а что в том хорошего. Виллечка вот ездит-ездит, а что толку? И молодой двор перебирается в Брюссель, где до Парижа рукой подать, где люди знают и любят блеск балов и дорогие туалеты.
Зато родила сразу сына. Катя только девочку, а я - наследника. Свекор по такому случаю разверз уста и подарил домик Петра Великого. Это ж какая реликвия для всего рода! Никто такое не добыл, а она смогла!
В январе девятнадцатого пришло известие о смерти Като. В это невозможно поверить, кто угодно, но не Като. Это она притворяется, шутит, специально над младшей, как обычно. Но Виллем был на похоронах, вернулся грустный. Это что же - вправду умерла?
Столько лет ненавидеть, а теперь вот умерла - и пусто.
Но год за годом суета, рождаются дети, еще двое мальчиков и одна девочка, повезло.
А через год этот чудовищный пожар. И все любовно собираемые книги, бесценные манускрипты, сотни картин, драгоценности - все исчезло в пламени. А свекор вместо помощи в ремонте дворца посоветовал купить дом попроще. Маменька присылает из России все - от посуды до одежды, а тут ни гульдена помощи.
Да, психанула, да, сорвалась и на год уехали в Санкт-Петербург. Вдвоем, без детей. А что, Виллем сюда как к себе ездит, а тут за восемь лет впервые выбрались.
В ноябре двадцать пятого как гром средь ясного неба - умирает Сашенька. Это невозможно, кто угодно, но не он. Виллем сорвался в самые холода и вернувшись весной. Долго отмалчивался, отказываясь комментировать самые чудовищные слухи - а их ходило во множестве: и что похоронили не брата, а двойника его, и что дома едва ли не случился переворот, а заговорщики (подумать только) намеревались убить и заграничных членов семьи - это и ее, и Марию. Не может такое происходить в Санкт-Петербурге, вот в Парижах, Лондонах - может, но не у нас.
Но Виллем жил там и видел все. Не станет же врать?
И Анна прижимала к сердцу Виллема-младшего, свою избалованную донельзя кровиночку.
В двадцать восьмом беззвучно угасла мама и вновь не было сил на поездку. Муж бывал в северной столице чаще прочих родственников, а вот сама - не могла.
Дома пошла череда неурядиц. Покуда был жив Александр все боялись пикнуть, а сразу после его кончины начались брожения, что дескать Бельгия имеет право на самостоятельность - и ведь отделились. Короля себе нашли и пришлось покинуть едва восстановленный дворец. Навсегда. Нервы становились все слабее, муж и сыновья раздражали
В тридцать третьем Виллем-старший показал наследника русской родне, а те, высокомерные, не приняли мальчика.
Когда пришло время искать ему невесту, с удивлением обнаружилось, что очередь из желающих не встает. И тут-то вспомнила с грустью сестру. Вот та исхитрялась за считанные часы придумать любую партию. А что? Ее младшая уже подросла... И доброе это дело - сиротке помочь.
Когда ее привезли, то сразу стало ясно, что все это - огромная ошибка. Мальчик много времени провел на военной службе и характер имел офицерский. А эта все со своими книжками, учеными, научными изысканиями. Нет бы в театр с мужем ходила. Вот он и задерживается там.
Через год после женитьбы сына свекор надумал жениться на католичке и соблаговолил отречься в пользу Виллема. Тот, отчего-то не особенно радовался, а ведь лучшие бриллианты для церемониальной короны пришлось отдать. Подумать только, у них даже самой завалящей не нашлось.
А в сорок восьмом Виллем как-то непонятно умер, и выяснилось, что вместо наследства оставил четыре с половиной миллиона гульденов долгов, а все картины, которые можно было бы продать - уже давно заложил брату Коленьке. И пришлось униженно просить того выкупить долг, а потом и уезжать, оставляя нелюбимого сына, могилу второго, капризы третьего и воспоминания...
Хорошо родиться в знатной и богатой семье, с любящими родителями и не знать отказа ни в чем с первых секунд жизни. И совсем не так, если ты родилась второй, никому по сути не нужной девочкой, в шестимесячном возрасте осиротела и была отдана родственникам на воспитание. Тетка так тяжело переживала падение с трона королевы Вестфалии до швейцарского изгнания, что это прочувствовали все. То, что твоя мать была влиятельнейшей женщиной Европы, ты узнаешь случайно и не сможешь поверить. Как же так вышло, что племянница Российского императора оказалась в такой дыре? С того дня, когда подслушанный разговор о маминых путешествиях открыл совершенно новые горизонты, ты стараешься узнать о ней все, что только можно, собирая по крупицам воспоминания, письма, оговорки... А еще выясняется, что блистательный брат опекунов, чье величие ежечасно упоминалось теткой, был самым ненавидимым твоей покойной матерью человеком. Все так сложно, и так мучительно... Но ты знаешь, что рассчитывать на несбыточное не стоит и стараешься успеть все и еще немного больше, помня о кратком сроке жизни, что Господь отпустил великой женщине. Подражая ей, ты заводишь знакомства и переписку с известнейшими политиками, писателями, учеными. И оно получается, словно само собой. Ну то есть как само - ради этого приходится меньше спать и забросить все истинно дамские занятия вроде рукоделия, зато так можно успевать прочесть и новые книги, и свежие газеты, и письма, письма, письма. Всем так забавно общаться с не по годам умной девочкой.
Твоя кузина - почти ровесница, скоро станет королевой самой могущественной страны, а пока вы вполне можете обсуждать глупости и наивно философствовать.
Отец вспомнит о тебе, когда встанет вопрос о возможном браке. Но греческое королевство в его глазах не было столь уж достойно его крови, зато голландский престол весьма таки даже да. Красиво прозвучит, и на следующий после совершеннолетия день София Фредерика Матильда станет наследницей Оранского престола.
(До судьбоносной для меня встречи четыре года.)
Кто и чем руководствовался на Небесах скрепляя этот брак - неведомо. Если бы София и исповедовала католицизм, то подобная форма искупления будущих грехов бы казалась излишней - Виллем оказался груб, раздражителен, медлителен и, подбирая выражения сообразно его статусу, несколько скромен в кругозоре. Сильно скромен. Отличный выбор на роль монарха, заметит барышня 1988 года рождения. Но та, что на сто семьдесят лет старше доподлинно знает, что если ты - лишь расходник в руках более властительных особ, то нужно просто хорошо играть свою роль. И София честно старалась. Играла, как могла. Приглашала своих многочисленных корреспондентов ко двору. Создала изысканное блистательное общество, пестовала художников, музыкантов, архитекторов, ученых. Помогала бедным, успевала втройне от обычного человека и на порядок больше мужа... Его это раздражало все сильнее, и даже подряд - в сороковом и сорок третьем году появившиеся на свет сыновья дело не улучшили - своих французских любовниц он словно выставлял напоказ, нарочито демонстрируя по несколько одновременно. София дошла до крайней степени отчаяния, настолько, что неоднократно просила развод, благо опять же, не католики... Но "в интересах государства" свободу ей никто не дал. Huis ten Bosch мало по малу превращался в респектабельную каторгу.
Время от времени, реже, чем того хотелось бы покойной матери, корреспонденцию крон-принцессы разбавляли письма из далекой России, лишенные избыточного официоза. София всегда расцветала, когда получала письма от любезного брата Константина-Фридриха-Петра. Когда скончалась матушка, детей разлучили - сыновья отправились к родному деду по отцовской линии в Ольденбург, где старший, Фридрих-Павел-Александр, скончался чуть достигнув совершеннолетия, а младший, напротив, едва не ухватил скользкую греческую корону. Но царственный дядя передвинул фигуры на мировой доске по-своему, и призвал племянника на службу. Тогда София только прощалась с детством и общалась с родственником весьма формально, но с годами отношения укреплялись. Да и кому не понравится такой деятельный, пылкий и тонко чувствующий брат - с военной службы ушел, не желая участвовать в физических наказаниях женщин, все силы отдает просветительству, образованию, общественной деятельности, призрению сирот. Говорили, что энергичен в мать, ах, если бы Софии хоть чуть-чуть ее азарта. В такие дни крон-принцесса устраивалась на подоконнике и подолгу смотрела на темные воды озера, мечтая о побеге далеко-далеко...
А потом брат приехал в гости. Виллем в очередной раз окунулся в исследование французской моды, в самом прикладном ее аспекте, так что особо не мешал родственному общению, а Питер оказался именно таким, каким она его себе и представляла. Ненадолго, на пару дней всего заехал, сделав небольшой крюк от Ольденбурга. По своему образовательному проекту отправился в Дюссельдорф, но часть свиты приютил у сестры. И ведь даже не заметил, что натворил.
- Полюбить так королеву, проиграть так миллион. Широкой Вы души человек, Владимир Дмитриевич. Не отнять. - бормотала я, обложившись справочниками и гравюрами.
Портрет работы Винтерхальтера наверняка льстил покойнице. Не мог у такой очаровательной златокудрой, с горделивым взором и пышными формами павы, да еще от такого орла, как наш grand-père зародиться столь невразумительный потомок. Но случилось же. Да еще как...
Значит, накрыло их в сорок третьем, в сорок шестом она как-то особо конспиративно рожает и, вопреки традициям, не выдает ребенка не пойми кому, а волшебным образом сплавляет на Восток. Судя по всему, без помощи принца Ольденбургского такое бы не получилось. И если все так, то понятно дальнейшее: сам ли Петр Георгиевич не рискнул репутацией кристально порядочного благодетеля, опекуна и попечителя образовательных учреждений, али Владимир Дмитриевич воспылал ответственностью да порядочностью - неважно, но орущий мерзким тоном кулек приехал в Татищев Погост. Так и вижу эту сцену - упыриное личико в кружевах, Петрушина бабуля в обмороке с нюхательной солью наперевес, юный Николя в недоумении, опала... Точно, с сорок седьмого и аккурат до войны наш grand-père в столицу носа не кажет, уж не говоря о заграничных вояжах, и вообще живет не особо шикуя. Хотя наиболее фантастические и раззорительные прожекты его посещали именно в ту пору.
Скончался наш бедовый предок в пятьдесят девятом, значит бастарду тогда едва двенадцать минуло. Ой, несладко, видать. пубертат прошел. Но в этот период в редких упоминаниях он идет просто как юный Александр. Даже без фамилии. Хотя вру, вот письмо о подтверждении зачисления в пажеский корпус имеется под именем Александра Тищева. Как же исхитрилась новоиспеченная вдова в такое место бастарда определить? А памятуя о традициях в этом учебном заведении неудивительно, что вскоре оттуда в Александровский лицей переведен уже Александр Шпренгтпортен. Повезло. Дядя что ли поспособствовал? Тем временем София Фредерика Матильда отчаявшись получить развод теряет второго сына, рожает еще одного, и отходит ко Господу Нашему в одна тысяча восемьсот семьдесят седьмом году. И хоронят ее в белом подвенечном наряде, ибо даже из гроба ей хотелось намекнуть всем оставшимся, что настоящая жизнь у нее завершилась в тот роковой июньский день тридцать девятого. Умели потроллить общественность Её Величество, да еще как. У меня бы столь тонкая шутка даже не зародилась.
Подводя итоги своему увлекательному экскурсу, я рассеянно перебирала Петины гравюры. Задора в издательском деле как-то поубавилось, и обнаруженная информация может лишь потешить самолюбие. До анализов ДНК тут ждать глупо, да и что бы можно было доказать? Все единокровные братья сушеного гада уже умерли, не оставив потомства, равно как и оба родителя. Даже если бы чудом и удалось оказать родство, то претендовать на Оранский трон мой враг бы не смог, а жаль. Из низинных земель бы недосуг было портить жизнь одной маленькой непутевой графине.
И как ни крути, но действующему императору наш гад приходится троюродным дядей. Пусть и таким, неафишируемым. Да его вообще посторонним людям без подготовки предъявлять нельзя. Как только исхитряется на дипломатической службе состоять с таким омерзительным характером и отвратительными манерами.
Он - троюродный брат блистательного Сергея Александровича, очаровательного Алексея Александровича, и всех прочих, прочих, прочих...
Интересно, а кто в курсе всех-всех подробностей? Любезный papa неспроста примеряет личину страстотерпца при визитах родственника, хотя вряд ли стал бы столь сильно унижаться, если бы просто исполнял сыновний долг. За тот романтический подвиг семья расплачивалась долго морально и материально, да и на войну grand-père отправился как в омут с головой, что, в общем-то и получилось. Пресмыкаться перед бастардом дальней родни Романовых - тоже не в стиле родственника. Что-то еще их связывает, да только вот этот секрет надо напрямую из сиятельных черепушек выковыривать, а такая ковырялка у меня покуда не выросла.
Тюхтяев выдал мне догадку, но если бы знал детали, то мог бы и пооткровеннее быть. А вот сам виновник торжества - если бы знал доподлинно имя родителя, то вряд ли стал так травить брата. Или стал? Я припомнила наши семейные ужины с Люськой, пикировки на грани ядерного кризиса... Но одно дело в пятнадцать лет оттачивать остроумие, и другое дело в предпенсионном возрасте, когда впору о душе думать, упиваться такой неподдельной ненавистью. Тем более, что амбиций у Шпренгтпортена хоть отбавляй. А ведь не ошибся, корни его не столько великокняжеские, сколько вообще светлейшие... Если допустить, что в императорских семьях женщины более ответственно подходили к вопросам морали - так прямой потомок Петра Великого и Екатерины меня пытается по плинтусу размазать. Это должно бы польстить... Но вот как-то нет.