Аннотация: Небольшая зарисовка, может быть, отчасти мистическая, но скорее психологическая.
Опавшие листья, запах прелой земли и пожухшей травы. Влажная кора, обрывки паутины на мокрых ветвях. Прохлада и сырость... Осень. Увядание в самом разгаре, но разве угасание и распад не имеют своей прелести?
Старый дом среди деревьев совсем потускнел и поблек. Здесь давным-давно никто не живет. Говорят, это место проклято. Говорят, сюда приходить опасно. Говорят, отсюда можно не выбраться. Говорят, по ночам в этом доме слышатся стоны, а в окнах мерцает странный зеленоватый свет...
Глупости. Ничего этого здесь нет, только горы старинных книг да видавшая виды мебель. Пыльные стекла едва пропускают солнечные лучи, ветер гуляет по заброшенным комнатам, да скрипит под моими ногами винтовая лестница. Того гляди провалится подо мной, и я полечу, как Алиса, в неведомую бездну...
И все же мне нравится это пугающее место. Дом этот, мрачный, разрушающийся на глазах, печальный, хранит многие тайны и многие знания. Я давно привыкла считать его своим - я одна прихожу сюда, когда хочу освежить сердце, прикасаюсь к умирающему, чтобы почувствовать себя живой и впитать его силу. Роюсь на полках, вытаскиваю старые книги, ворошу пыльные страницы... Книги в шкафах меняются, не повторяются никогда, даже те, что хочешь прочесть много раз и накрепко запомнить. Придешь, бывает, а нужной книги нет, и душа почему-то переживает в этот миг великую потерю. Впрочем, ненадолго. Здесь всё ненадолго, чувства и мысли плывут, словно река, сменяя друг друга, и страх неведомого тает, превращается во что-то иное, почти в азарт, будто происходящее - всего лишь игра, опасная, но увлекательная.
Я сажусь в старое кресло, откидываюсь на спинку и долго сижу без движения. Странные подозрения приходят в голову: то кажется, что кресло вот-вот рассыплется подо мной, то мне мерещится, что за мной наблюдают, и не просто наблюдают - следят, выжидают. Вот-вот защелкнется на запястьях железо... Что тогда?
Не зря мне так думается - однажды обнаружилось, что у дома есть хозяин.
***
Я взглянула в огромное пыльное зеркало, пятнистое от времени, и вместо своего отражения увидела другое лицо, чуть-чуть похожее на мое, лицо незнакомца. Он смотрел на меня, а я на него. Так мы и отражались друг в друге.
Странно, но я не испугалась, будто даже обрадовалась, что я не одна в этом доисторическом скелете, который когда-то называли домом. Казалось бы, что это за дом, тронь - и развалится, но кто-то здесь есть, кто-то обитает, кто-то надзирает за всем этим - за ветхими книгами, скрипучей лестницей, завивающейся подобно узору на раковине улитки, за старым креслом, пятнистым зеркалом, за листьями на прогнившем крыльце... Кто-то управляет старостью и распадом, сквозняками и темнотой, а значит, можно быть спокойной - хаосу и преступлениям здесь не место. Стоило понять это, и хозяин объявился.
Показывается он редко, хотя я чувствую его незримое присутствие. Он постоянно то где-то за спиной, то наблюдает издали и подбрасывает идеи. На столе в кабинете порой лежат странные предметы, книги оказываются открытыми на определенных страницах - повсюду по дому то и дело появляются подсказки. Иногда я смотрюсь в старое зеркало, и он отражается в моих глазах.
Не сразу, далеко не сразу я убедила его показаться, но однажды он проявился во сне... Впрочем, это долгая история.
Теперь мы иногда можем и поговорить. Вот и сейчас сидим друг напротив друга, я - как всегда, в брюках, он - в чем-то долгополом, носок изящного сапога указывает на меня, точно стрелка. Такие разные и такие неуловимо похожие. Отражения друг друга.
- ...дети разных миров в одной голове. Любопытно, верно?
Я киваю, соглашаясь. Я вообще никогда не спорю с ним - не хочется, да и он всегда все знает лучше, чем я. Он все понимаем сам, видит меня на несколько шагов, на несколько мыслей, на целую жизнь вперед. Именно поэтому мы чаще молчим, именно поэтому он чаще прячется, смотрит через мои глаза.
- Любопытно, но я рада, что ты здесь - слишком редко я тебя вижу. Нет, не так: я счастлива.
- Теперь ты меньше боишься смерти? - спрашивает он и смотрит пристально. И как, интересно, я вижу его взгляд, если не могу увидеть лицо?
Прохладный, как осенний день за окнами, бархатный голос. Сам он всегда спокойный, ровный, властный, мудрый... Такого надо бы опасаться, а я не боюсь.
- "Жизнь и смерть - две стороны одной медали..." Удивительно, но - да. Она стала благом для меня, потому что ты и она - одно и то же, и мы с тобой - одно и то же... И ты есть я, и я есть ты, и мы оба есть жизнь и смерть друг для друга, и вечная любовь, что идет с нами рука об руку...
- Верно. Мы оба друг для друга и помощники, и слуги, и вечные половины. И я знаю, что я лишь твое порождение, и в то же время я твой щит, твой друг, твой наставник, пусть ты и видишься мне словно во сне. Ты была всегда и будешь всегда, хоть я и знаю, что твое время ограничено, дитя мира, в котором женщины летают в утробах стальных драконов и обрезают волосы свои, как мужи. И я, вечный, жив, только пока жива ты, жив благодаря тебе. Только с твоей помощью я способен видеть, слышать, предчувствовать, стоять на страже... Тебе трудно, девочка. Раньше я пытался лишь защитить тебя, но теперь вижу, что могу быть полезен и во многом другом.
- Твоя помощь всегда неоценима. Как бы я без тебя? Вот и сейчас я, знаешь, хочу кое-что записать...
- Тогда прости, - он поднимается, - мне пора. Я знаю, что понадоблюсь тебе в ином качестве.
Я никогда не вижу его лица отчетливо. Оно точно в тумане - бледное, правильное, наверняка прекрасное, а я не могу разглядеть его. Он снова ускользает от меня, прячется. Исполнившись отчаянной решимости, я делаю шаг ему навстречу, пытаюсь коснуться его, но моя рука находит лишь пустоту. Я слышу спокойный холодный голос:
- Даже не пытайся. Смирись. Мы обречены, дитя. Мы не можем ни любить друг друга, как принято в мире, ни касаться друг друга, ведь мы - одно, нельзя любить свое отражение, свое дыхание, свою тень. Не так ли?
И он исчезает. Амур уходит от несчастной стареющей Психеи. Огненный змей из легенд покидает принимавшую его девицу. Бесплотный дракон тает в пустоте...
Несущий смерть, что ты сделал со мной? Страж порога, владеющий этим тихим убежищем, владеющий мной самой, как и когда мы успели так слиться с тобой? И почему ты порой называешь меня матерью?
***
Мои ночи темны, наполнены усталостью, а порой и кошмарами. Не знаю, отчего я вдруг, лежа во мраке, вспоминаю, как в юности мне, боящейся всех и вся, привиделся во сне незнакомец, властный, спокойный, уверенный... И страстный. Вспомнилось, как испуганная, зажатая и некрасивая девчонка вдруг доверилась ему, пропустила его к себе и не пожалела об этом.
У незнакомца не было лица. Точнее, было, но я никак не могла разглядеть его. Было, было, конечно. Бледное, правильное и наверняка прекрасное...
Мне слишком тяжело. Трудно дышать. Странная слабость, я будто почти не владею телом. Надо уснуть. Уснуть, обо всем забыть...
Я внезапно просыпаюсь - без боли, без неудобства, без страдания. Кажется, я наконец-то выспалась как следует. Даже странно - ничто не мучит, не тревожит, не отвлекает, но непонятно другое: никто не зовет меня, да и вообще я никого не вижу. Ни сына, ни мужа, ни кошки... Кругом тьма. Где же я? Куда я попала? Что со мной?
Тьма подступает ко мне, окружает плотной стеной. Мне не по себе, но все же я чувствую в этом мраке нечто знакомое, почти родное. Я не могу видеть в нем, но могу различить звук, который заставляет меня воспрянуть.
Шаги. Те самые шаги.
- Это ты? - нерешительно спрашиваю я в темноту и, слепая, как новорожденный щенок, протягиваю руки. Через мгновение, показавшееся вечностью, спокойный голос произносит:
- Это я, - и холодные худые пальцы осторожно сжимают мои запястья.
***
Здесь повсюду темно. Судя по тому, как долго мы идем, мы в каком-то подобии огромной крепости. Я чувствую каменные стены, колонны, коридоры, обрывающиеся в никуда... Это место казалось бы жутким, если бы меня не вел за руку тот, к кому я даже не надеялась прикоснуться.
Еще несколько шагов по камням.
- Смотри, - шепчет он, и глаза мои раскрываются. Зрение восстанавливается, и первое, что я вижу, - окно, за окном все та же тьма - и огромная, во все небо, луна. Гигантская оранжевая лунища.
Я не могу восторгаться - это слишком сильное зрелище. Просто смотрю.
- Тебе страшно? - тихо спрашивает он.
- Нет, - отвечаю я. С ним и вправду не страшно, хотя я по-прежнему его не вижу. - Просто грустно. Очень грустно отчего-то...
- Так бывает поначалу.
- Что с нами? Мы умерли?
- Разве? Ведь мы рядом, мы наконец-то вместе, как ты и хотела. Как я хотел...
- О... Я понимаю, да. Но ведь там, в том мире... Я хотела сказать, в наших мирах мы умерли, да?
- Боюсь, что да. Тебя это тревожит? То, как ты умерла, где твое тело, что там сейчас происходит?
- Нет, - честно отвечаю я. - Мне только больно за сына...
- Ничего, - он кладет руку мне на плечо. - Жаль, что так вышло, конечно, но он привыкнет, обещаю, и всегда будет помнить о тебе и любить тебя.
Я плачу навзрыд о своем малыше. Оказывается, здесь, в этом черном мире, наполненном камнями, прахом и лунным светом, существуют слезы. Он не упрекает, не утешает. Просто стоит сзади и держит меня за плечи.
Некоторое время спустя мы сидим прямо на полу, прижимаясь друг к другу спинами. Какая же это великая отрада - наконец-то чувствовать его, знать, что он рядом...
- Скажи, что теперь?
- Теперь... - он сперва медлит. Поколебавшись, продолжает: - Теперь нам пора. Пришло время.
- Как? - удивляюсь я. - Разве это еще не все?
- Что ты, - я чувствую, что он усмехается. - Это только начало. Смерть - это всегда лишь начало пути...
- Так идем! - я поворачиваюсь к нему, а он - ко мне. Мы стоим на коленях и смотрим друг на друга.
- Знаешь, - тихо произносит он, - для тебя это действительно еще не конец. Ты можешь выбрать, какой дорогой пойти. Если ты решишь продолжать путь одна, я в тот же миг уйду. Исчезну. Я никогда не говорил тебе прямо, но я завишу от тебя намного сильнее, чем ты от меня. Я живу лишь благодаря тебе, соки души твоей питают меня, словно нектар. Если ты захочешь уйти одна, меня не станет. Знай правду: я оберегал тебя не только из любви, но и из-за того, что хотел жить. Никогда бы не подумал... Впрочем, решение за тобой. Если полагаешь, что я более не нужен тебе, я приму твое решение со смирением и буду благодарить тебя за все, мое божество, моя мать, моя любовь. Только, прошу, пожелай этого решительно, чтобы я сразу исчез. Не хотелось бы совсем одному скитаться призраком по этим руинам... Если же и ты желаешь остаться со мной, то мы еще можем соединиться, слиться воедино и дать жизнь новому существу, куда более могущественному, сильному и светлому, чем мы с тобою порознь... Мы - две ипостаси одного, и возможно, что...
Он знает, что может умереть прямо сейчас, и все же голос его спокоен, как всегда. Но он не умрет. Конечно же, нет. Не дав ему договорить, я крепко обнимаю его - в первый и, увы, в последний раз:
- Ты готов?
- А ты?
Мы киваем, не сговариваясь. Держим друг друга за руки и чувствуем, что погибаем, плавимся, распадаемся на части. Его тело словно усыхает и растекается, и со мной происходит то же. В последний миг нашего раздельного бытия я успеваю увидеть его лицо - бледное, правильное и поистине прекрасное.
Мы таем, мы гибнем безвозвратно. Мы растворяемся друг в друге. И без того почти незримые тела наши закручивает неведомый вихрь, он смешивает нас, соединяет друг с другом. Прощай, мой заступник, мой друг, моя любовь, и здравствуй - уже навсегда.
Черное небо озаряется светом. На фоне оранжевой лунищи из наших останков, из черно-белого водоворота рождается дракон. Он расправляет крылья и взмывает ввысь.