И вот он наступил, момент истины -- я по капле добавляла смесь с кровью Мира в чаши с детьми.
Здесь стоит объяснить непросвещенным, что в случае, так сказать, положительного анализа на отцовство, над чашей начинал клубиться белый дым, а если кровь отца отсутствует, то дым, соответственно, черный.
Вот первая чаша с кровью самого старшего, предположительно -- сына Мира. Дым стал черного цвета. Вот же...падшая женщина!
Мир сдавлено выдохнул. Так, не отвлекаюсь на эмоции, священник все зафиксирует и без меня, есть у них такая возможность.
С остальными же пятью результат более, чем предсказуем. Дым у всех стал черным.
Местные поселяне дружно выдохнули, когда я начала собирать свой скарб. Все, волшебство закончилось, всем спасибо, так сказать, все свободны.
--
Где расписаться, пан отче? - обратилась я к священнику.
--
А вот здесь, пани ведьма, вот тут и еще здесь, - священник выглядит довольным, как кот, объевшийся сметаны.
Все, мое дело здесь закончилось, можно и домой идти, пусть теперь сами разбираются с такой ситуацией.
Мир стоял, сжимая кулаки и в этом миролюбивом и хорошем, по большому счету, человеке, чувствовалась настоящая слепая ярость. А вот это уже не хорошо.
Испортила Ганька мужика, ох и испортила!
Я молча подошла к Миру, посмотрела в его глаза, сейчас ставшие белыми от ярости.
Нельзя мужика в таком состоянии оставлять, плохо это и для него, и для окружающих.
--
Мир, посмотри на меня, - тихо произнесла я, все так же пристально глядя на него.
Белые невидящие глаза заглянули мне прямо в душу. Вот, а теперь, милый мой, начнется настоящее волшебство.
Волосы мои сами собой расплелись и взвились. Кто-то в толпе ахнул. Тихо, все только начинается.
Над Миром появилась тучка, небольшая, но ему хватит. Вода, призванная мной, окатила его с ног до головы, чуть не утопив. Ничего, очищение магической силой -- это всегда неприятно. А теперь -- ветер. Ну, задыхаешься немного, переживешь, зато жить будешь, как человек, а не зверь раненый.
Огонь, конечно -- дело неприятное, но задымившаяся рубаха -- дело поправимое. Так, закрепляем матушкой землей, чтобы силы в тебе прибыло, пережить такой позор на твою головушку. Вот так, вытаскивай одну ногу, вторую. Так там по колено всего, давай, милый, ты теперь можешь и это.
Мир смотрел на меня как... ну, как на ведьму, видимо.
Я быстро оглянулась по сторонам -- рвать меня от ужаса никто не будет, а то мало ли, поддалась душевным порывам на виду у людей магичить начала, силу свою показала.
Ой, я даже умилилась. С таким восхищением и гордостью смотрели на меня мои деревенские. Мол, вот она -- ведьма сильная, а наша. Сами рОстили, воспитывали, так сказать.
Вот хорошая мне деревня попалась, все здравые. Ну, кроме Ганьки.
Мир пришел в себя, пока я взаимно умилялась деревенским. Бросился в ноги, руки целовать начала, благодарить что-то. Не люблю такого, да и устала.
Поймала на себе понимающий взгляд священника, коротко ему кивнула, бросила взгляд на Прокоповича, отрицательно махнула головой на предложение проводить, да и пошла домой.
Гордо и торжественно, ага, вечно я из деревни уползаю на пределе сил.
А дома -- дома хорошо, Миха вкусненьким угостит и спать, спать, спать.
Записка девятая. Сильные мира сего
История с определением родства и моим последующим колдовством получила широкую огласку и ко мне потянулась вереница страждущих, еще больше, чем была. С соседних сел поступали заказы, даже в панский дом приглашали, ну, там дело плевое оказалось.
Племянник пана приехал погостить да и решил поправить свое положение финансовое, украв дорогущую вазу заморскую.
Для того, чтобы узнать, кому принадлежит ваза, пригласили сыщика из города, он и указал на племянника. Дело в том, что наглый молодец решил сыграть на опережение и подал заявку в полицейский участок, что так мол и так, родственники дорогие украли у меня дорогую вещь, и я ее нашел у них в имении. Сыщик приехал, провел свои манипуляции и подтвердил -- вот, все указывает, что данное изделие заморских мастеров действительно собственность молодого проныры. Ну, в протоколе было записано "пана М.", проныра -- это уже мое определение.
Хозяева, мягко говоря, были обескуражены. Как так, ваза передавалась из поколения в поколение в семье, а тут -- такой результат. И кухарка их, видя шок хозяев, предложила позвать меня, мол, ведьма сильная в деревне дальней завелась, молодая, но уже себя проявила.
Тут пан про смоктунов вспомнил, кто-то из соседей про историю Мира рассказал, и решили сильные мира сего пригласить меня в имение.
Миха, мой верный домовой, провожал меня со слезами на глазах. Пан-то у нас нормальный, а вот его пани -- ох, еще та штучка. Переживал домовой, что если попаду под плохое настроение властительницы земель этих, то не будет у нас больше властительницы.
Знал уже мой крутой нрав. Ну, это я так для себя решила, видя его терзания.
Оделась я в нарочито деревенском стиле, решив, что лучше пусть недооценят, чем сразу всю красоту и мощь им продемонстрировать.
Миха не оценил, только укоризненно помотал головой, а Прокопович, вызвашийся отвезти меня лично, только крякнул удивленно.
А что, длинный в пол сарафан, беленая рубаха под ним, лапоточки, местными умелицами плетенные, но апогеем всего стал платок. Я, невзирая на деревенские правила, голову не покрывала никак. Волосы собирала, когда не ведьмовала, а так -- оставляла себе возможность создать новый стиль смеси городского и деревенского. Главное, чтобы удобно было.
В котомку же сложила свои городские добротные вещи, в которых ходила на прием в ратушу в честь нашего выпуска. В таких одеждах можно было и за панский, и за царский стол.
В общем, прибытие мое было запоминающимся. Из брички я вылезала боком, так как сарафан не предполагал поднятий ног, если я не хотела показать всем столичные панталоны, которые поддела под сарафан. Справедливо рассудив, что под подол мне лезть никто не будет, я оставила удобное белье, тем самым выбиваясь из образа.
Так вот, бочком, а потом и задом вперед полезла я, кряхтя и немилосердно охая, вполне, кстати, оправдано, так как растрясло меня знатно.
И вот выходит сам пан со своей пани, а им навстречу -- мой зад в веселенький розовый цветочек. Они впечатлились, чуть обратно меня не отправили.
Но заверения моего старосты в том, что пани ведьма действительно сильна и сможет решить их вопрос заставила их погодить с высылкой нерадивой меня.
Я же, в процессе разбирательств, незаметно оглядывалась и то, что я видела, веселило меня неимоверно.
Пани хозяйка, стареющая дама, отчаянно отказывающаяся это принимать, наставляла мужу рога. Вон они, виднеются на тонком уровне, не один год росли. Ой, нужно на обычное зрение переходить, а то начну неприлично ржать, разглядывая симпатичного, в принципе, мужчину, с ветвистыми, любой олень позавидует, рогами.
Так, а вот и родственник, в воровстве обвиняемый, ради такого случая, как разбирательство, пожаловал в имение.
Вот он на тонком уровне без рогов, что понятно, он пока не женат, но не так прост, что-то экранирует. И на меня взирает насмешливо, дескать, прибыло чудо, а сама -- деревня деревней.
Поздоровавшись, чин чином, я испросила разрешения взглянуть на предмет споров.
Меня с готовность проводили в гостиную, где пока, до выяснения всех обстоятельств, оставили вазу. Красота. Очень тонкая работа, вензеля и фарфор тончайший, кажется, чихни на нее -- треснет, но на самом деле прочнее металла. Таким мастерством славились мастера древности из далекой страны, сейчас так не умеют, тем и дорога ваза.
Окинула взглядом присутствующих -- все готовы внимать. Хорошо им, а вот мне с чего начать, с основного разоблачения или с побочных?
Ладно, пойдем привычным путем, хотя картинка у меня в голове уже начала складываться.
--
Кому из двух сторон семьи принадлежала ваза? - спросила я у пана Ржамского, как у самого адекватного, несмотря на рога.
--
Моему, пани ведьма, моего прапрадеда вещь, - ответил он, подняв руку на начавшего возмущаться племянника.
--
Какая степень родства у вас с этим молодым человеком? - продолжила я расспросы.
--
Он сын моей троюродной сестры по матери.
--
Какое отношение он к покойному родственнику вашему, первому владельцу веди, имеет?
--
Никакого, другая линия, - так же спокойно отвечал Ржамский. Он мне нравится. Ему показалось, что понял, куда я клоню. Оживился вон, глаза заблестели.
Это все хорошо, но как его ваза признала хозяином? Такое невозможно проделать волшебством. Тогда как? Тогда что?
--
Пан Ржамский, а можно мне на завещание ваше взглянуть? - пошла в атаку я. Пани ахнула, у племянника глаза забегали. Хорошо, что испугались, они же не знают, что я пока иду на ощупь, следуя собственной интуиции и чутью.
--
Оно у меня в кабинете, прошу проследовать за мной, - гостеприимно пригласил хозяин имения.