- Эксперимент вышел из-под контроля, -пробормотал Наставник, отвернувшись.
- Вышел из-под контроля... - снова повторил Андрей. - Вот уж никогда не думал, что Эксперимент может выйти из-под контроля. <...> А что вы теперь прикажете делать нам?..
А. и Б. Стругацкие "Град обреченный"
Пролог.
Мальчик.
- Подойди, - сказал Оракул. - Не бойся... Как тебя зовут?
- Я не боюсь, - сказал мальчик.
У него отчаянно мёрзли ноги на холодном каменном полу, и всё время хотелось потереть одну ногу о другую, но он не решался.
Он подошёл.
- Меня зовут Сифаки, - сказал он и сейчас же поправился: - Сисифос... Меня зовут Сисифос, я - сын Эолоса...
- Хорошо, Сисифос, - сказал Оракул. - Зачем ты пришёл? Что ты хочешь узнать?
- Я пришёл... Я хочу узнать - кем я буду?.. Кем стану? И ещё... - мальчик на мгновенье задумался. - Когда я умру? Я погибну?.. И ещё. Я стану героем?..
Оракул нахмурился.
- Слишком много вопросов... Выбери один. Главный...
Некоторое время мальчик стоял, переминаясь с ноги на ногу.
- Ладно... - сказал он. - Тогда так... Я хочу знать - как я умру?
- Почему ты выбрал именно этот вопрос?
- Потому... Потому что смерть, она... как итог жизни, - ответил мальчик. - Ведь по тому как человек умер, можно судить о том, как он жил... И потом... - он облизнул губы. - Именно смерть человека чаще всего определяет - будут ли его считать героем или нет...
- А ты умён, - улыбнулся Оракул. - Умён не по годам... Хорошо. Я покажу тебе... Сядь сюда. И дай мне руки.
Мальчик сел напротив Оракула и, чуть помедлив, вложил ему в протянутые ладони свои холодные пальцы.
- Смотри мне в глаза, - сказал Оракул. - Прямо в глаза...
Мальчик смотрел в глаза Оракулу, не отрываясь и почти не дыша. Потом веки его дрогнули. Он задышал ровно и спокойно, голова его медленно опустилась на грудь. Глаза закрылись... Прошло несколько минут. Пальцы мальчика шевельнулись. По телу его как будто прошла лёгкая волна, он судорожно вздохнул и, вскинувшись, широко распахнутыми глазами непонимающе уставился на Оракула.
- Ну что? - спросил Оракул. - Что ты видел?..
- Камни... - недоумённо сказал мальчик и наморщил лоб. - Причём здесь камни?.. Зачем ты мне это показал?..
- Что ты видел? - настойчиво повторил Оракул.
- Я видел камни!.. - сказал мальчик, и в его голосе прорезалось отчаянье. - Много камней... Я стоял у подножья горы. Вокруг были камни. И мне надо было поднимать их в гору... Я знал, что мне обязательно надо катить их в гору... Я ничего не понимаю... - он выдернул свои руки из ладоней Оракула и потёр лицо. - Ты... Ты обманул меня?!..
- Почему ты так говоришь?
- Но ты же... ты обещал показать мне мою смерть! - с обидой в голосе воскликнул мальчик; он обхватил себя руками за плечи, губы его посинели и вздрагивали.
- И что? - Оракул, прищурясь, смотрел на него.
- Но я не увидел ТАМ своей смерти!..
- Значит, ты не умрёшь, - спокойно сказал Оракул.
Мальчик замер.
- Но... Но так ведь не бывает!.. Такого не может быть!!
- Откуда ты знаешь - что может быть, а чего не может?.. - спросил Оракул и добавил: - Поживёшь - увидишь...
Глава первая.
Камень.
Солнце сегодня просто взбесилось.
Оно не палило, не обжигало и даже не жарило. Оно буквально бичевало не защищённую ни единым клочком одежды, голую спину.
Сисифос обливался потом. Удары сердца отдавались в голове так, что закладывало уши.
А ещё эта проклятая сандалия!
Сисифос скосил глаза. Так и есть. Ремешок лопнул окончательно, и сандалия теперь держалась на ноге исключительно за счёт пяточной обвязки.
Сисифос попытался перевести дух. Осыпь это позволяла. Пожалуй, это было единственным её плюсом. Когда он только вкатил камень на тяжело хрустнувшее, выбросившее вниз по склону целый веер дробно загрохотавших булыжников, щебёночное пространство, он даже испытал некоторое облегчение. Теперь не надо было прикладывать чрезмерных усилий, чтобы только удерживать камень на месте - он сам, зарываясь основанием в щебень, сохранял некое подобие равновесия, увы, только подобие - оно оставалось слишком неустойчивым даже для того, чтобы можно было позволить себе освободить хотя бы одну руку.
Да, осыпь позволяла делать передышки. Зато каждый шаг вверх становился теперь поистине мучением - камень как будто лежал в яме, его всякий раз приходилось буквально выковыривать из сыпучего щебня; ноги, не находя надёжной опоры, разъезжались, сползали вместе с осыпающимся гравием вниз по склону - по чуть-чуть, по дактилосу, по палэсте - отдавая ненавистной горе? с таким трудом отвоёванное пространство.
"Ничего, - подбодрил себя Сисифос, - немного осталось... Уже совсем немного... Последней метки уже и не видно...".
И действительно. Он находился сейчас, по крайней мере, на пол стадиоса выше той наивысшей точки, до которой когда-либо раньше смог подняться. Эту каменистую осыпь, на которой он в настоящий момент корячился, он раньше и видеть-то мог только снизу. Выглядела она тогда, как пёстрый, неширокий ободок у самой вершины горы. Выше неё из склона выступал только небольшой гранитный лоб-голяк, а дальше склон начинал как будто выполаживаться и постепенно терялся за перегибом. Там уже была вершина. Должна была быть. Обязана.
Сисифос половчей перехватил руки и двинул камень вверх. Ноги поползли. Он попытался переступить, но проклятая сандалия, отвисая языком, загребала гравий, и правая нога вскоре оказалась стоящей босиком на острых камнях. Двигаться было нельзя. Но и стоять на режущих щебёночных гранях становилось с каждой секундой всё невыносимей. Сисифос почувствовал, как от напряжения у него задрожала икроножная мышца. И тогда он, яростно сжав зубы, с горловым хрипом рванул вверх ненавистную глыбу, быстро переступил и рванул ещё раз, переступил и рванул ещё...
Камень гулко громыхнул о гранит. Сисифос, практически лёжа на животе, по-лягушачьи загребая ногами, толкнул его ещё чуть выше и, в кровь раздирая колени, выполз, выгреб, выбрался на гладкий горячий откос...
Он лежал животом на камне, задыхаясь, ничего не видя от пота и слёз, чувствуя, как сердце яростно стучится в твёрдый гранит. Воздух был горяч, и каждый вдох обжигал и без того сухую гортань. Невыносимо хотелось пить. Он попытался сглотнуть, но слюны не было, и только наждачная боль полоснула его по горлу.
Сисифос поднял голову. До перегиба оставалось всего несколько шагов. В начале подъёма он проходил такие участки чуть ли не бегом. Сейчас же расстояние казалось практически непреодолимым. "Ничего-ничего... - попытался он вновь приободрить себя. - Главное - без паники... Надо только немного отдышаться... Сейчас... Сейчас...". Правая нога неожиданно поползла. Сисифос попытался переставить её чуть выше, но нога вдруг скользнула вниз, как по льду, и он, упав на правое колено, от неожиданности чуть не выпустил покачнувшийся камень, и только нечеловеческим напряжением мышц, весь неловко перекосившись на бок, с трудом удержал равновесие. "Й-амо-то!!.." - шёпотом выругался Сисифос и, вывернув шею, упёршись левым ухом в глыбу, попытался рассмотреть причину падения. Ему сразу всё стало ясно - кожа под пальцами ноги была содрана и висела грязными лохмотьями, из раны обильно сочилась кровь, весь край гранитной плиты был ею уже щедро вымазан. "Мал-лака!.." - эмоционально поименовал Сисифос то ли свою ногу, то ли осыпь, то ли порванную и висящую сбоку на щиколотке сандалию. А может быть всех их вместе. Боли, впрочем, не было. Пальцы и передняя часть ступни как будто занемели. Сисифос попробовал пошевелить пальцами - кровь пошла сильнее. Тогда он передвинул ногу ещё правее, развернул ступню поперёк склона и, стараясь опираться только на пятку, поднялся, одновременно обхватывая руками камень снизу и перенося центр тяжести как можно дальше вперёд и вверх. "А-ап!!.. - захрипел он, наваливаясь на непосильную глыбу и, провернув её, переступил ногами. - А-ап!!.. А-ап!!.."... Он старался не останавливаться, чтобы не потерять темп, не упустить той, пусть совсем малой, почти иллюзорной инерции, он действовал почти механически, после каждого рывка мелко переступая ногами, перехватывая руками камень, глядя прямо перед собой, но уже почти ничего не видя из-за заливающего глаза пота. Он ещё раз поскользнулся, вновь упав на уже разбитое колено, но сразу же выправился, лишь хрипло зарычав сквозь стиснутые зубы... "Ноги... Руки... Рывок!.. - крутилось у него в голове. - Ноги... Осторожно... Руки... Рывок!.."...
Вдруг он понял, что катить стало легче. Он помотал головой, чтобы стряхнуть с ресниц капли пота, и, подняв лицо, посмотрел вперёд. Впереди была вершина. Это точно была вершина! Относительно ровная, до гладкости отполированная дождями и ветром горизонтальная площадка размером примерно в полтора плетроса, края которой полого уходили во все стороны вниз, а впереди, прямо за ней... А за ней он увидел море...
Не останавливаясь и не отрывая глаз от с каждым шагом всё больше расширяющейся панорамы, он докатил глухо погромыхивающий камень до центра площадки и наконец остановился. Некоторое время он ещё придерживал камень руками, как будто опасаясь, что тот вновь вдруг покатится (куда?!), но потом всё-таки отпустил его и, прихрамывая, оставляя за правой ногой кровавые отпечатки, пошёл к противоположному краю вершины. "Всё... - думал он. - Всё... Неужели всё?.."...
Море было прекрасно! Холодная синева его была разлита до самого горизонта. Её хотелось пить! Её хотелось брать горстями. И ветер! Он налетел неожиданно. Сисифос уже забыл, что на свете бывает ветер. Не медленное, тягучее движение знойных потоков вдоль раскалённого горного склона, а вольный, прохладный морской ветер, летящий с неведомых свободных просторов, пропитанный солёной влагой и несущий с собой волнующий шелест нездешних парусов. "Здравствуй, ветер... - сказал Сисифос. - Здравствуй, море!.. - и, закрыв глаза, каждой клеточкой измученного тела впитывая нежные поглаживания ласкового бриза, добавил: - Я вернулся..."...
Закричала чайка. Сисифос открыл глаза и, прищурившись, нашёл на пронзительно синем фоне медленно парящую белоснежную точку. Чайка летела ниже него, справа налево: от обрывающихся почти отвесно к морю коричнево-рыжих голых скал - к широко распахивающейся, пёстрой, всей в разнотонных зелёных клеточках возделанных полей, тонущей в полуденной знойной дымке, долине.
Долина представляла собой почти правильный равнобедренный треугольник, обращённый своим узким основанием к морю. По дальнему краю её, вдоль круто взбегающих вверх, заросших редким лесом, горных склонов, причудливо извивалась нешироким серебристым телом блескучая река. Три маленькие деревушки располагались в вершинах треугольника: одна - самая дальняя, почти неразличимая - в устье реки, вторая - слева, в горловине долины и третья - самая крупная - на берегу моря, практически у самых ног.
Впрочем, на обычное сельское поселение эта последняя деревня похожа была мало: практически все дома в ней представляли собой добротные - кирпичные, под черепичной крышей - двухэтажные постройки с прилепившимися к ним конюшнями, сараями и прочими подсобными помещениями, обнесённые по периметру впечатляющего вида заборами. Непривычным было и то, что все дома в деревне располагались вдоль трёх, параллельных береговой черте, абсолютно прямых улиц, примерно посредине пересечённых поперечной - с небольшой, квадратной площадью в центре. На памяти Сисифоса так не строили.
Людей, да и вообще ничего живого - вероятно, по случаю жары - на улицах видно не было, лишь за дальней околицей, на выгоревшем до белёсой желтизны поло?гом склоне виднелась небольшая отара овец с понуро стоящей неподалёку голоногой фигуркой одинокого пастуха.
Деревни соединялись между собой жёлтыми ниточками дорог. По дальней из них - вдоль изрезанного оврагами берега реки - нещадно пылила чья-то повозка...
Пора было посмотреть... Сисифос потупился, но потом всё же перевёл взгляд дальше и левее, туда, где над вздымающимися друг за другом всё выше и выше горными хребтами, незыблемым грозным напоминанием должна была громоздиться величественная и неприступная, вечно укутанная в непроницаемый, посвёркивающий зловещими зарницами, облачный саван, тяжёлая громада богохранимого Олимпоса, и... не поверил своим глазам: на девственно чистом, не опороченном ни единым маломальским облачком, ярко-голубом небе - чёткой трезубой гребёнкой - вычерчивалась до неприличия голая, какого-то совершенно непристойного грязно-коричневого цвета, вполне рядовая вершина. Сисифос впервые в жизни увидел одновременно все три головы её мрачного бастиона: Митикас, Сколио и Стефани. Разинув рот, как неотёсанная деревенщина, он во все глаза смотрел на совершенно небывалую, абсолютно немыслимую ещё совсем недавно картину. "Что-то как-то тут не так... - пустым ошейником от сбежавшей собаки глупо вертелась в его голове никчемная мысль. - Что-то как-то тут не так..."...
Защипало ногу. Опомнившись, Сисифос оторвался наконец от немного жуткого, но жутко притягательного зрелища, сел и, вывернув ступню, подробно рассмотрел повреждения. В общем-то, страшного ничего не было: ран хоть и было несколько, но все они оказались неглубокими, поверхностными порезами - по пальцам снизу как будто бы прошлись грубой тёркой. Только под большим пальцем дело оказалось чуть посерьёзней - содранный лоскут кожи, заворачиваясь, обнажал голую, сочащуюся густой тёмной кровью, плоть. Сисифос приподнялся и, стащив с себя набедренную повязку, уселся голыми ягодицами обратно на гранит. "Ого!" - сразу заёрзав, удивился он - камень был горяч, словно раскалённая сковорода. Опять нестерпимо захотелось пить. "Не время. Ещё не время. Потерпи... - попытался уговорить себя Сисифос. - Скоро уже. Теперь уже скоро... Так... Что тут у нас?..". Сисифос, встряхнув, развернул полуистлевший кусок материи. Хорошего было мало. Тысячу раз пропотевший, истёртый о камни грязно-серый лоскут ткани, бывший когда-то давно - наверное, ещё в позапрошлой жизни - роскошным белоснежным хитоном, представлял собой сплошное сито из дырок разной величины. Рвать его практически не пришлось - материя буквально расползалась под пальцами. Очистив, по возможности, рану от набившегося в неё песка и мусора, Сисифос туго забинтовал порезы, а вторым лоскутом накрепко примотал к ступне многострадальную сандалию. Критически оглядев неуклюжее сооружение, он поднялся и, заранее скривившись от боли, осторожно перенёс вес тела на повреждённую ногу. Получилось, однако, терпимо. Впрочем, выбора всё равно не было. "Ладно. Главное добраться до моря - там промою... - думал Сисифос. - Подорожника бы по пути нарвать... Вдруг попадётся...". Он подошёл к са?мому спуску и, почти механически выбирая и оценивая глазами маршрут, привычно напутствовал сам себя: "Ну что?.. Боги - в помощь!" - но, сразу опомнившись, едко усмехнулся и, ещё раз исподлобья взглянув на непривычно - до неприличия - лысоголовый Олимпос, развернулся боком к склону и, придерживаясь обеими руками за горячие камни, начал осторожный спуск...
- По-по-по-по!.. Кера! Ты только посмотри - какой мужчина!
- О, боги! Вот это тело!.. Клянусь - Аполон бы позавидовал!.. Кто это?
- Понятия не имею... Эй, Андрос!.. Ты знаешь этого красавца?!..
- Юла, смотри - он проснулся!..
Сисифос разлепил глаза и не без труда повернул голову на звук голосов - шагах в пяти от него, с неподдельным интересом его разглядывая, топтались две девицы лет восемнадцати- двадцати. Из одежды на девицах были только серьги. Сисифос заморгал и приподнялся на локтях. Пока он спал, на песчаном берегу появился лёгкий, полощущий полотняными боковинами, переносной тент. Возле него хлопотали два негра-раба в когда-то, видать, тёмно-синих, а теперь - полинявших на солнце до скудного бледно-фиолетового цвета, коротких эксомисах. Один - колдовал возле курящейся нежным сиреневым дымком жаровни, распространяющей по всему побережью умопомрачительные запахи жареного мяса, другой - споро орудовал под тентом, извлекая из многочисленных плетёных корзин разнообразную посуду и расставляя её на длинном и низком шестиногом столе. А от палатки в их сторону - по щиколотку в воде - неспешно шагал высокий широкоплечий мужчина в коротком пёстром хитоне, перетянутом по талии узким кожаным ремешком. Вероятно, это и был тот самый, окликнутый девицами Андрос. В обеих руках Андрос нёс по крупной виноградной грозди, поочерёдно откусывая от каждой из них.
- Кто же он, этот прекрасный незнакомец?.. - продолжали щебетать девицы, как бы вовсе и не замечая пробуждения Сисифоса.
- И почему он лежит здесь, совсем один?..
- Вдали от радостей и утех...
- Вдали от нас...
- Вдали от нас! - прыснули они.
Сисифос вновь взглянул на разбитных подружек, на этот раз уже вполне оценивающе. Обе были стройны, миловидны, обе - с собранными на затылке в тяжёлый пучок волосами; только одна - чуть повыше - брюнетка, с небольшими и острыми - пирамидками - грудками, а другая - чуть пониже и чуть пополней - рыжая, с грудями округлыми, тяжёлыми, напоминающими по форме чуть оплывшие книзу диносы. Удивило Сисифоса то, что вместо привычных треугольников, низ живота девиц украшали узкие вертикальные волосяные полоски, этакие интимные тропинки, заманчиво убегающие в манящие тенистые ущелья. Это было ново, это было неожиданно. И это было... да, это было возбуждающе.
- Ой, Кера!.. - затормошила брюнетка свою подружку. - Глянь! Да мы ему нравимся!..
И они обе залились радостным смехом, впрочем, ни на секунду не отводя от Сисифоса своих любопытных глаз. Сисифос, подтянув ноги, сел.
- Ну, колараки-му, что за шум?.. - подошедший Андрос вклинился между товарками и, сунув им угощение, по-хозяйски приобнял девиц за попки. - Что вы тут нашли?
Его взгляд упёрся в Сисифоса.
- Та-ак... Эт-то что за гусь?.. - выпустив девиц, Андрос шагнул вперёд; лицо его закаменело. - Встань, раб! - он прищурился. - Ты чей?..
Шутки кончились. Сисифос медленно поднялся.
- Я не раб... - сказал он и пристально посмотрел Андросу прямо в глаза. - Я - Сисифос из Коринфоса.
По мере того как он распрямлялся, взгляд Андроса менялся от враждебно-настороженного к удивлённому и - далее - к восхищённо-восторженному.
- Ух ты!.. - напряжение сошло с лица Андроса, теперь он откровенно и с неподдельным удовольствием разглядывал Сисифоса. - Клянусь небом, мне не приходилось видеть мускулатуру подобную этой! А я ведь знаком практически со всеми олимпиониками последних лет, - он сделал ещё шаг вперёд и протянул Сисифосу руку: - Я - Андрос из Иолкоса. Приветствую тебя в Эвримене, Сисифос... - он оглянулся на девиц: - Это - мои кузины - Гликерия и Юлия. Добрые горожанки и весёлые спутницы. Они из Ларисы... Что привело тебя в Магнисию, Сисифос? Дела или желание развлечься? Сюда многие приезжают развлекаться...
Сисифос пожал протянутую руку.
- Что привело?.. - он усмехнулся. - Я здесь... ну, можно сказать... тренируюсь...
- Конечно!.. - Андрос хлопнул себя ладонью по лбу. - Конечно!.. Я ведь тебя знаю! Ты - тот парень, что катает камни на Тимопию. Да?..
Сисифос кивнул:
- Катал... Хватит, откатался.
- Кара! Юла! - Андрос вновь обернулся к своим спутницам. - Это же - тот самый отчаянный коринфянин, про которого нам рассказывал Костас! Помните?..
Девицы вновь оживились и приблизились.
- Коринфянин!.. - Юла нарочито медленно облизнула губы. - Тебе ещё не надоели твои камни? Может, хочешь подержаться за что-нибудь более мягкое? М-м?.. - и она, подбоченясь, вызывающе повела бёдрами.
- Брось, Юла! - рыжая Кера взяла подругу под руку. - Разве мы можем сравниться с какой-нибудь большой гладкой глыбой? Да и сердце его... - она насмешливо посмотрела в глаза Сисифосу. - Наверняка, оно уже давно превратилось в холодный камень.
Они вновь расхохотались.
- Будет вам, малакизменис! - Андрос сердито повёл плечами. - Отстаньте от человека!.. Да и прикрылись бы - чай, не с рабом разговариваете!..
- Ой-ой-ой! - Юла недовольно надула губки. - Можно подумать, что он никогда в жизни не видел голой женщины!..
- Коринфянин, скажи, неужели мой внешний вид тебя оскорбляет? - Кера, склонив голову набок, томно прикрыла глаза и ладонью огладила свои богатые груди. - И вообще!.. - она стрельнула в Сисифоса лукавым взглядом. - Мы шли купаться! Правда, Юла?
- Да! - Юла даже топнула ногой. - Мы, между прочим, шли купаться!..
Они вновь расхохотались и, сунув обратно Андросу свои почти нетронутые виноградные грозди, схватившись за руки, побежали к морю.
- Андрос! Не отпускай коринфянина! - крикнула уже из воды Кера. - В кои-то веки в этой глуши появился приличный мужчина! - и, мелькнув пышными ягодицами, она поднырнула под накатывающую сине-зелёную волну.
- Ну, что ты с ними будешь делать?.. - сокрушённо, но в то же время улыбаясь, покачал головой Андрос. - Резвятся, как нимфы!
- Симпатичные девчонки, - согласился Сисифос, одобрительно наблюдая за плескающимися на мелководье "нимфами". - И без предрассудков!..
- Что да, то да! - усмехнулся Андрос. - Настоящие менады. Дионисос бы обзавидовался... - он вновь повернулся к Сисифосу и улыбнулся: - Ну что... коринфянин? Кера права - мне тоже не хочется тебя отпускать... - он сделал серьёзное лицо. - Сисифос из Коринфоса! Я официально приглашаю тебя стать моим гостем!.. Надеюсь - ты никуда не торопишься? Сможешь уделить пару дней скромному провинциалу?.. Обещаю - скучно не будет!
- Это я уже понял... - улыбнулся Сисифос, благосклонно кивнув в сторону резвящихся в воде подружек. - Благодарю тебя за приглашение, Андрос из Иолкоса. Я с удовольствием принимаю его... Только у меня к тебе есть одна маленькая просьба...
- Да?.. - наклонил к нему голову Андрос.
- Моя одежда... - Сисифос указал на неопрятного вида кучку тряпья, валяющуюся неподалёку на песке, и развёл руками. - После этих... тренировок... Боюсь - у меня не осталось ничего приличного...
- Ох, было бы чего!.. - Андрос крутанулся на пятке и, заложив пальцы в рот, оглушительно свистнул: - Эй!! Нубис!! Мой фарос сюда, мигом!.. Там, в палатке лежит!.. Да нет! В палатке!! Тьфу ты, малакас!.. Давай бегом!!.. - он повернулся к Сисифосу: - Нет твари глупее и ленивее, чем нумидийский раб! Клянусь небом, их надо сечь по два раза в день! Чтоб хоть немного шевелились...
Подскочил темнокожий Нубис, протягивая хозяину на вытянутых руках роскошный пурпурный фарос.
- Давай быстро домой, - принимая у раба плащ и передавая его Сисифосу, приказал Андрос, - в большом зелёном сундуке возьмёшь хитон - белый с дорийским рисунком - и принесёшь сюда. Понял?.. Дорийский - это там, где линии и квадраты, а не листья, бестолочь!.. И чтобы стрелой летел!!..
Раб, вздымая розовыми пятками фонтанчики песка, унёсся в сторону деревни.
- Ну что?.. - Андрос критично оглядел облачившегося Сисифоса и явно остался доволен. - Что значит порода! Аристократ, он - во всём аристократ!.. Прошу! - и Андрос сделал приглашающий жест в сторону палатки. - Как ты относишься к хиосскому? Я привёз сюда два пифоса отличного хиосского...
- Сто лет не пил хиосского, - честно признался Сисифос, которого уже начинало подташнивать от голода. - Честно говоря, я сейчас был бы рад и обыкновенной рецине. С хорошим куском мяса...
- Ну что ты! - Андрос гордо покачал головой. - Я последний раз хлебал рецину, будучи ещё эфебосом... Весёлое было время!.. Что с ногой? - заметил он прихрамывания Сисифоса.
- Ерунда!.. - отмахнулся, не сбавляя шаг, Сисифос, ноздри его жадно раздувались. - Это всё теперь - ерунда!.. Пустяки... О, небо! Запах-то какой!..
Они вплотную подошли к жаровне, где томился, дышал, исходил жирным соком над подёрнутыми сизой плёнкой углями ароматнейший шашлык.
- Ну, Юбас, что тут у тебя? - нахмурив брови, строго спросил Андрос колдующего у жаровни, лоснящегося от пота раба.
- Ну, раз "усо гатова" - давай, подавай, - приказал Андрос и, подняв над головой руки, захлопал в ладоши: - Девочки!!.. Кера!! Юла!!.. Кукла-му, давайте к столу!.. Сувлаки готовы!.. - и, повернувшись к Сисифосу, подмигнул: - Ну что? Пока девчонки идут - по первой?..
- Да ладно! Брось!.. - сказал Андрос - Перестань!.. - и слабо махнул свободной рукой - во второй он цепко держал, высоко подняв за одну ручку и опасно дирижируя в такт своим словам, наполненный почти до самых краёв изящный скифос (они только что провозгласили тост за мускулатуру спины). - Перестань! Никогда ЖЕЛЕЗОМ ты не нагонишь таких мышц!.. Никогда!.. - он на секунду задумался, глядя в стол. - А если даже и нагонишь!.. - он мотнул головой. - То это будут не мышцы, а... бугры... Понимаешь?!.. - и, с трудом найдя взглядом Сисифоса, припечатал: - Бугры!!..
- Понимаю, - сказал Сисифос. - Что ж тут непонятного? Бугры.
- Именно! - Андрос вдруг с удивлением обнаружил в своей руке скифос и, основательно приложившись к нему, продолжил: - Именно!.. Настоящую - ГЛАДКУЮ - мускулатуру можно сделать только долгими изнар... изнурительными тренировками, сисп... м-м... - он помотал головой. - С... использованием огромных тяжестей. Например... например...
- Камней, - подсказал Сисифос.
Андрос фыркнул и презрительно покрутил пальцем возле его носа:
- Не камней! Не-ет!.. ГЛЫБ!!.. - он округлил глаза. - Огромных глыб!.. Ты понимаешь?! - он наклонился к Сисифосу и доверительно зашептал: - Должны одновременно работать ВСЕ мышцы... ВСЕ!! - рявкнул он. - От ахилла - до шеи!.. - и он выразительно постучал себя ладонью по загривку. - Только тогда мы получим нужный результат!.. Это я тебе говорю как без пяти минут олимпионик!.. Ты знаешь, - сказал он, гордо выпрямляясь, - я же чуть не стал олимпиоником?!.. Я тебе сейчас расскажу...
- Я знаю! - торопливо перебил его Сисифос, успевший уже два раза выслушать эту весьма некороткую историю. - Ты рассказывал. Ты его почти поборол, но тут он сломал тебе палец.
- Да!.. - Андрос выставил перед собой, как знамя, свой увечный перст. - Да!.. Проклятый спартанец!! - он заглянул одним глазом себе в скифос и, рыча, - в несколько мощных глотков - прикончил его содержимое, расплескав добрую половину на многострадальный хитон. - Юбас!!.. - гаркнул он, растирая вино по груди. - Малакас!.. Где рыба?!
- Нэсу... усо нэсу, гаспадына!.. - из-за палатки тут же вывернулся расторопный Юбас и водрузил на стол блюдо с запечёнными на углях четырьмя великолепными сибасами. - Эта... ку?сай, хазаына, - мелко кивая, склонился он перед своим господином. - Укусный псыта!
Андрос небрежным движением руки услал раба.
- М-м?.. - он указал гостю на парящее нежным духом блюдо. - Воздадим?
- Непременно... - подтвердил Сисифос; он, наклонившись к столу и прикрыв глаза, благоговейно вдыхал забытый аромат. - О, небо!.. Как давно я не ел ничего подобного!
- А где наши девочки? - вдруг озаботился Андрос, шаря вокруг себя руками. - Где мои кузины?!
- Ничего себе! - сказал Сисифос, с удивлением глянув на него. - Ты же сам их прогнал.
- Ну! - Сисифос усмехнулся и, аккуратно перекладывая себе в тарелку ароматную поджаристую рыбину, кивнул в сторону моря. - Вон же они - на берегу прохлаждаются... Хорошо, я им догадался кофон с вином дать, а то бы они уже давно там от скуки утопились...
- И правильно! - решительно одобрил то ли себя, то ли Сисифоса Андрос. - Пусть посидят отдельно. А то от их болтовни голова уже пухнет!
- Да ты что? - улыбнулся Сисифос, обсасывая оторванный от сибаса плавник. - Так уж и пухнет?
- Пухнет!.. - упрямо подтвердил Андрос. - ...Ну? Как рыба?
- Непередаваемо!.. - Сисифос, отделив вдоль хребта длинный сочный ломоть и заранее жмурясь от удовольствия, отправил его в рот. - М-м-м!.. - простонал он. - Во вту тает!
- Ты афх... авголемоно возьми!.. - Андрос внезапно подскочил и, прицелившись, выхватил из столового разгрома соусник, после чего, опасно балансируя, принялся щедро поливать сибаса в Сисифовой тарелке. - Мой Юбас делает отличный афх... авголемоно!..
- Хорошо!.. Спасибо!.. Хватит!.. - Сисифос, чуть-чуть не разделив с сибасом его участь, наконец решительно отобрал соусник у кренящегося, как ялик под ветром, горе-олимпионика. - Ну что?.. - спросил он, усаживая Андроса на место. - Под рыбку?..
- Запросто! - легко согласился тот и, ухватив за ручку киафос, стал зачерпывать из кратероса и обильно поливать вином стол вокруг скифоса гостя.
- Подожди!.. - Сисифос забрал у него черпак и, поочерёдно наполняя скифосы, спросил: - Послушай, а что у вас говорят про Олимпос?
- Про Олимпос? - задрал брови Андрос.
- Ну да!.. - Сисифос протянул Андросу его скифос. - Что-нибудь же у вас говорят по поводу того, что с ним случилось...
- А что с ним случилось? - принимая за две ручки скифос и ещё выше задирая брови, спросил Андрос. - Что вообще может случиться с ОЛИМПОСОМ?
- Да... Пожалуй... - согласился Сисифос. - С Олимпосом действительно вряд ли что может случиться... Я имею в виду богов... Тебе не кажется, что они ушли?
- Как ушли? - не понял Андрос. - Куда?
- Не знаю, - пожал плечами Сисифос. - Просто ушли.
- Вот так вот, ни с того ни с сего, взяли и ушли? - удивился Андрос. - Вот так вот запросто?.. Зачем?.. - на лице у него неожиданно проступила неподдельная обида, как у ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку. - А мы?!
- Вот именно! - сказал Сисифос.
- Что... "вот именно"? - по частям спросил Андрос и вдруг звонко икнул.
- Я и говорю: если боги ушли - нам-то - что делать?
- А они точно ушли?! - Андрос подозрительно прищурился.
- Да я-то откуда знаю?!.. - Сисифос опять пожал плечами. - Я думал - может, у вас тут что-нибудь известно.
Андрос с минуту трудно - всем лицом - размышлял, а потом, опять звучно икнув, надолго припал к своему скифосу. Сисифос ждал.
- ...Ну и хорошо, что ушли!.. - оторвавшись наконец от сосуда, заключил иолиец. - Без них - лучше!
- Лучше? - удивился Сисифос.
- Конечно!.. - Андрос со стуком поставил свой скифос на стол. - Да потому что... надоели!!.. - и он с вызовом посмотрел сильно мимо Сисифоса. - Сколько можно?!.. Боги - то! Боги - сё!.. Это - угодно богам! Это - не угодно богам!.. - его брови сошлись. - Сидят там у себя, на Олимпосе, как... эти... Жрут, спят, сон... сношаются с кем попало. И нас же ещё и учат!.. Нет, каково?!.. - он, опираясь руками в салат, грозно поднялся. - Обойдёмся без них! Пусть уматывают!.. Мы - человеки! Это, между прочим, кое-что значит!.. - и, роняя вокруг себя крошки салата, он покрутил пальцем в воздухе. - Мы - цари природы!.. Ты!! - он выбросил палец в сторону Сисифоса и чуть не повалился следом. - Я!! - и он ударил себя кулаком в гулкую грудь. - МЫ!!.. Не он, не он и не он... - потыкал Андрос в пространство вокруг себя. - И не этот... Как его?.. - он изобразил у себя над головой пальцами что-то типа оленьих рогов. - Метатель молний этот... - он захихикал и подмигнул блюду с рыбой. - Но нет!!.. - губы его вновь вытянулись в строгую ниточку, нижняя челюсть грозно выдвинулась вперёд. - МЫ!!.. МЫ - венцы природы! МЫ - преп... пер... пре-бра-зо-выем мир!..
- Преобразовываем, - поправил его Сисифос и подивился тому, как легко ему далось это непростое слово - всё-таки хиосского было выпито изрядно.
- Что?.. - запнулся Андрос.
- Преобразовываем, - ещё раз с удовольствием повторил Сисифос.
- Молчи!.. - Андрос уже не видел его в упор. - Молчи, дурак! Хазос!.. С кем ты споришь?!.. Что ты вообще понимаешь?!.. Я - без пяти минут олимпионик!.. Я - в Афинах, как дома! Я - знаешь, с какими людьми знаком?! Я - знаешь?!.. - он задрал палец вверх и, вдруг замолчав на полуслове, начал валиться на спину.
Сисифос, расплёскивая вино, вскочил. Но неизвестно откуда возникший Нубис уже подхватил падающее тело хозяина и, ловко развернув его вдоль стола, аккуратно уложил на бок на дифрос. Потом он сдёрнул с соседнего сидения подушку и бережно подложил её под голову Андросу. Всё это он проделал столь быстро и ловко, что сразу стало понятно - ему не впервой.
- ...А ты любишь своего господина, - оценил усилия раба Сисифос.
- Он - хороший, - не стал возражать Нубис. - Он только ругается, но никогда не бьёт... Иногда только скифосом запустит... Да и то - чаще всего промахивается.
Сисифос усмехнулся:
- Истинный олимпионик... Ты его укрой чем-нибудь, - посоветовал он, - ночью будет прохладно.
- Не-е... - возразил Нубис. - До ночи он не долежит. Скоро проснётся - начнёт посуду бить.
- Даже так? - заинтересовался Сисифос. - И что, много бьёт?
- Ладно... Смотри тут за своим... "венцом природы".
Он тщательно вытер пальцы хлебным мякишем, после чего поднялся и, взяв со стола блюдо с рыбой, направился к берегу...
Девушки лежали на расстеленных овечьих шкурах лицом к морю и, склонившись друг к дружке головами, о чём-то секретничали. Они опять были нагишом, и Сисифос, подходя с тыла, с удовольствием созерцал открывающуюся панораму.
- Красавицы!.. - оповестил он сестёр о своём приближении. - Я вам пситу принёс! Отличная псита - только что с пылу, с жару...
Девушки обернулись.
- О, коринфянин! - улыбнулась навстречу Кера. - Ты не забыл про нас!
- А где этот?.. - Юла сморщила носик. - Недоделанный олимпионик.
- Спит... - сообщил Сисифос, опускаясь на колени и ставя блюдо на край подстилки. - Умаялся.
- А, ну это - не надолго, - пообещала Юла. - Ещё до заката проснётся и - снова в бой!.. Терпеть его не могу пьяного!
- Выпей с нами, коринфянин! - предложила Кера, она села, скрестив ноги, и, дотянувшись, переставила ближе к Сисифосу ополовиненный кофон. - Мы соскучились.
- С удовольствием! - сказал Сисифос и, взяв двумя руками сосуд, взглянул поверх него на прелестниц. - За вас, красавицы! - с чувством произнёс он. - За самых чудесных женщин, которых я встречал в этой жизни!
- Да ладно!.. - не поверила Юла. - Чтоб такой видный мужчина да не имел кучу любовниц?!..
- ...Клянусь! - Сисифос оторвался от кофона и приложил ладонь к груди. - Клянусь небом - я уже много лет не встречал ни одной настоящей женщины!.. - и, сделав печальное лицо, он грустно пояснил: - Там, где я так долго был - их попросту нет!..
- И где же это ты был, коринфянин?.. - заинтересовалась было Кера, но Юла тут же перебила её, толкнув ладонью в плечо:
- То-то же его так топорщит! - захохотала она и указала на приподнявшийся край Сисифова хитона. - Коринфянин! Да ты действительно соскучился по женщинам!
- Тебя надо срочно спасать, коринфянин! - захохотала и Кера; впрочем, глаза её глядели ласково. - Юла, спасём отшельника?
- Спасём!.. - тут же согласилась Юла и, вскочив, забежала за спину Сисифосу. - Керка, нападай на него спереди! - закричала она и тут же ловко оседлала Сисифоса, прижавшись к нему сзади грудью и крепко обхватив его своими длинными загорелыми ногами.
Кера встала и, покачивая бёдрами, медленно пошла на гостя.
- Сдавайся, коринфянин... - сказала она и, глядя ему в глаза, вызывающе тряхнула головой, рассыпав по плечам свои огненные кудри. - Сопротивление бесполезно.
Она подошла вплотную и, приподнявшись на цыпочки и взяв Сисифоса ладонями за лицо, впечатала ему в губы сочный долгий поцелуй. Сисифос ответил на него, а потом, подхватив её на руки, поднялся и так - с висящими на нём, весело визжащими девицами - пошёл к морю, глубоко увязая ногами в мягком горячем песке. Зайдя по колено в воду, он повалился прямо в пенный прибой и с наслаждением погрузился в сладостный мир пальчиков, губ, язычков и прочих прекрасных частей тела, коими в таком изобилии обладали ласковые и умелые подруги...
Глававторая.
Маяк.
...Камень был совершенно невообразимый - гладкий, чёрный, со странными красноватыми прожилками, складывающимися в сложный, постоянно меняющийся узор. По размерам он был раза в полтора выше Сисифоса, кроме того, - у него были четыре многосуставчатые руки, которыми он то упрямо упирался в скалу, то цеплялся за другие, такие же странные, рукастые камни, а то вдруг начинал активно отталкивать Сисифоса, нанося ему довольно чувствительные тычки в грудь и в лицо. Это было тем более неприятно, что заканчивались эти руки пучками коротких, скользких, извивающихся щупалец. Сисифос совершенно выбился из сил, а до вершины было ещё - ой, как далеко. Увернувшись в очередной раз от мерзких, шевелящихся щупалец, он наконец протиснулся вплотную к камню и навалился на него плечом. Чёрная шершавая поверхность камня оказалась неожиданно упругой и горячей. Сисифос, собрав все силы, попытался катить эту живую глыбу вверх. Камень не поддавался. Он пружинил, вихлял из стороны в сторону, внутри него происходило какое-то движение, казалось - кто-то, замурованный в камне, толкается навстречу Сисифосу сквозь упругую чёрную плоть. Это было дико, это было страшно и... до тошноты омерзительно. Наконец камень, приподнявшись на руках, что-то визгливо крикнул и, оттолкнув Сисифоса, обдав его своим жарким дыханием, ринулся вниз, набирая скорость, по ходу втягивая в себя свои нелепые руки и увлекая следом за собой целую лавину насмешливо визжащих и громыхающих чёрных камней...
Сисифос вздрогнул и открыл глаза. Хотелось пить.
В комнате было светло и жарко. Солнце лупило в узкую щель - между пурпурными портьерами из тяжёлой и дорогой милетской ткани - справа сверху. Это означало, что утро уже достаточно позднее, во всяком случае время первого завтрака давно миновало.
В левую щёку кто-то горячо дышал. Сисифос повернул голову и увидел рыжие кудри Керы - девушка, уютно устроившись на его плече, безмятежно спала. Странно, но он совершенно точно помнил, что ночью ложился в постель с Юлой. "Да... - подумал Сисифос - Пить надо меньше...". Он осторожно высвободил своё плечо из-под головы девушки, сел и огляделся. Юла нашлась на соседнем ложе. По-хозяйски закинув ногу и руку на лежащего к ней спиной и что-то бормочущего во сне Андроса, она спала, уткнувшись лицом между его лопатками. В комнате царил полнейший кавардак: вещи, одежда валялись как попало, вперемешку с посудой и едой. Отчётливо пахло потом и сгоревшим маслом от светильников. И кто-то храпел. Сисифос вытянул шею. В дальнем конце комнаты, рядом с дверью в гинэкэйон, прямо на полу, на ковре, спала ещё одна пара. Храпел, задрав кверху неопрятного вида бороду, лежащий на спине мужчина, в котором Сисифос не без некоторого затруднения узнал столь элегантного с вечера Костаса Карийского. А рядом с карийцем, свернувшись в клубочек, лежала, недавно купленная Андросом в Ларисе за триста драхм, маленькая белокурая рабыня из Ольвии - совсем ещё юная, но, как оказалось, в любовных делах опытная и ненасытная. "Как же её зовут? - попытался вспомнить Сисифос имя рабыни. - Как-то её необычно зовут... Рата?.. Рита?.. Ракита! - вспомнил он. - Да, Ракита... Странное имя"...
Сисифос встал и, лениво почёсываясь, двинулся по комнате... Свой хитон он нашёл рядом с очагом. Хитон был помятый, но целый и - на удивление - достаточно чистый. Тут же обнаружился на две трети опорожненный кратерос; на дне его из вина торчал бок утонувшего киафоса. Сисифос, нащупав ручку, выудил утопленника и, зачерпнув, стал пить степлившееся вино. Напиток ощутимо отдавал смолой. "Ты смотри!.. - удивлённо подумал Сисифос. - Добрались всё-таки и до рецины!"...
В перистилосе было пусто и - главное - прохладно. И прибрано. Сисифос вспомнил, что тут творилось накануне, и подивился расторопности слуг - вчера ему казалось, что вернуть дворику его первозданный вид не удастся уже никогда и никому. Или это было позавчера? Сисифос присел на ступеньку под портиком и, прислонившись плечом и виском к холодной колонне, попытался припомнить - какой, собственно, нынче день? Ничего не получалось. Перед закрытыми глазами калейдоскопом замелькали ни с чем не сообразные картинки: ритмично подпрыгивающие тяжёлые груди Керы, и она сама - запрокинувшая рыжеволосую голову и выгнувшая тело дугой, истомно стонущая, яростно бьющая навстречу своими полными бёдрами; завязанная узлом железная кочерга в его собственных, перепачканных сажей руках, и пьяно-восторженные, рукоплещущие зрители, обступившие его со всех сторон; чьи-то тощие волосатые ягодицы на подоконнике, и их хозяин - свесившийся за окно, с ходящими ходуном острыми лопатками и потной розовой плешью, натужно - с рыками и подвываниями - блюющий в цветник... "Да-а... - самокритично подытожил Сисифос. - Погуляли... Всё. Хватит! Надо завязывать... Домой пора. В Коринфос"...
- Господину плохо?.. - услышал Сисифос над собой тихий голос и нехотя открыл глаза.
Рядом с ним, держа под мышкой веник и туго свёрнутый небольшой коврик, стоял знакомый раб.
- Господину плохо?.. - повторил Нубис, сочувственно глядя на него.
- Нет, Нубис, - с трудом отрывая голову от прохладного камня, ответил Сисифос, - господину хорошо... Просто господин сейчас тихонечко сдохнет - и все дела.
В глазах Нубиса промелькнул испуг.
- Ладно. Не бойся. Шучу... - успокоил его Сисифос. - Принеси-ка мне лучше попить... Только - воды! Воды, а не вина! - повысил он голос вслед бросившемуся исполнять приказание рабу.
Нубис вернулся почти сразу и протянул гостю большой запотевший кофон. Сисифос осторожно принял у него тяжёлый холодный сосуд и, благодарно прикрыв глаза, стал жадно, проливая на грудь, пить вкуснейшую ледяную воду, от которой у него сразу же заломило зубы, а на спине и боках выступила обильная испарина.
Оторвавшись от кофона, Сисифос вытер рукой подбородок и, возвращая заметно полегчавший сосуд Нубису, спросил:
- Послушай... Где тут у вас, в Эвримене, можно повозку нанять?.. Хотя бы до Ларисы?..
- У Афониса, - сейчас же ответил смышлёный раб. - У Афониса Никейского. Это - там, - он махнул рукой, указывая направление, - в центре. Второй дом от площади. Самый большой. И самый разрисованный. Там ещё перед входом - статуя Аполона, вот на такой... - он стал показывать руками, - ...подставке.
- Понятно, - сказал Сисифос и, придерживаясь за колонну, поднялся. - Хозяину скажи, что я пошёл по делам. Вечером, возможно, ещё зайду... - некоторое время он поразмышлял, потом добавил: - Хотя это - вряд ли.
- Нет, это - даже не смешно!.. - Афонис - маленький полный пожилой человечек с глубокими залысинами на лобастом черепе и аккуратно завитой бородой - стоял перед Сисифосом в своём скромном домашнем светло-зелёном хитоне и, подбоченясь, снизу вверх, возмущённо смотрел на него. - Ты приходишь ко мне с улицы - без денег, без каких-либо рекомендаций - просто так! - и требуешь ни много ни мало, а бигу до Коринфоса!..
- Прошу, - мягко поправил его Сисифос, - я ПРОШУ бигу.
- Это всё равно! - отмахнулся Афонис. - Почему я должен тебе верить? Почему я должен верить всякому босяку?.. Я, вообще, вижу тебя в первый раз!
- Всё когда-нибудь случается в первый раз... - улыбнулся Сисифос. - Значит моего честного слова тебе недостаточно?
- Пф-ф! Что слова??! - фыркнул Афонис. - Слова - это... ветер, - он сделал неопределённый жест рукой. - Кто сейчас верит словам?.. Это тебе не старые добрые времена, когда слово ценилось дороже золота, и купец был готов скорее разориться, чем нарушить уговор.
- А сейчас? - спросил Сисифос.
- Сейчас всё не так!.. - покачал головой Афонис. - Всё не так, и всё не то!.. - и, немного погодя, печально и тихо, как бы сам для себя, добавил: - А что делать? Нравы...
- За меня может поручиться Андрос... - предложил Сисифос. - Я - его гость, и...
- Этот иолиец? - перебил его Афонис. - Не смеши меня! Чтобы я поверил пьянчуге, пустившему по ветру дело своего покойного отца?! Почтенного Теофаниса!.. За два года прокутить состояние в тридцать талантосов! Да, это надо уметь!.. Я не удивлюсь, если он ещё до зимы прибежит ко мне - закладывать свой дом... Так что ты прости меня, коринфянин, - Афонис приложил ладонь к груди, - но повозку я тебе не дам.
- Может быть, ты возьмёшь залог?.. - спросил Сисифос и, сняв с пальца перстень, протянул его Афонису.
- Что ты можешь мне предложить? - заранее скептически кривясь, но всё же принимая перстень, спросил купец. - Золочёную медь? - он взвесил перстень в руке и хмыкнул: - Глянь-ка - золото... Но всё равно, наверняка - новодел. Да любой из моих жеребцов стоит два таких... - он осёкся и медленно поднял на Сисифоса изумлённые глаза. - Так ведь это... Это же... О, боги!
- Да, - подтвердил Сисифос. - Это - перстень Эолоса Фесалийского.
- И ты... значит... Ты... получается... - с логикой у Афониса явно перестало ладиться.
- И я - его прямой наследник, - помог ему Сисифос.
Афонис потрясённо молчал, переводя взгляд с перстня в своей руке на Сисифоса и обратно.
- Так ты дашь мне повозку? - улыбаясь, спросил Сисифос.
Афонис вышел из оцепенения. С достоинством поклонившись, он вернул перстень Сисифосу и, глядя ему в лицо, твёрдо сказал:
- Сисифос из Коринфоса. Я приношу тебе извинения за моё недостойное поведение. Я был не прав... Ты, конечно, получишь повозку. Ты получишь прекрасную бигу до самого Коринфоса и - в придачу - лучшего моего возничего... Скажи, могу ли я надеяться, что отпрыск столь славного рода примет моё приглашение и разделит со мной трапезу?
- Афонис из Никеи, - опять улыбнулся Сисифос, - я с удовольствием разделю с тобой трапезу. И не надо извиняться - ты ни в чём не виноват.
- Ты благороден и учтив, коринфянин, - наконец улыбнулся и Афонис. - Это по нынешним временам большая редкость... - он повернулся и захлопал в ладоши: - Гамос! Вара! Иля!.. Быстро все сюда!.. У нас гость! У нас ДОРОГОЙ гость! Накрывайте стол! Всё - самое лучшее!.. И позовите мою жену! Я хочу познакомить её с нашим гостем... - он опять повернулся к Сисифосу: - Может быть, истопить баню?.. Ты знаешь, у меня прекрасная баня! И в ней - бассейн с проточной водой...
- Баня? - удивился Сисифос. - А что... Пожалуй... - он повёл плечами. - Баня мне сейчас как раз бы не помешала...
- Отлично! - обрадовался хозяин дома. - Гамос!.. Скажи Бусасу, чтобы истопил баню. И погорячее! Дров не жалеть!.. И пусть приготовит всё необходимое: масло, глину, благовония... В общем - всё!.. Этот иолиец небось и ванны-то для тебя не нагрел? - обратился он опять к Сисифосу.
- Да уж... - усмехнулся Сисифос. - Как-то нам было не до ванн...
В сопровождении служанки появилась хозяйка дома - маленькая и круглая, как и её супруг. Несмотря на домашнюю обстановку, волосы её были тщательно уложены, а на ухоженном лице были бережно сохранены и подчёркнуты следы былой красоты. Одета она была просто, но изысканно - в льняной, богато вышитый пеплос, заколотый на плечах золотыми брошами и подпоясанный под грудь пёстрым пояском, и в изящные плетёные сапожки, оставляющие ногу почти обнажённой. В руках женщина держала роскошный веер из павлиньих перьев. На Сисифоса пахнуло целым букетом ароматов, где на фоне дорогих благовоний доминировал шафран...
- Анна! - обрадовался Афонис. - Познакомься, это - достопочтенный Сисифос из Коринфоса - прямой потомок великого Эолоса Фесалийского. Он любезно согласился разделить с нами трапезу... Сисифос, это - Анна, моя жена. Прекрасная хозяйка и, между прочим, - очень мудрая женщина!.. - он приобнял супругу за плечо и нежно поцеловал в щёку.
- Наслышана, наслышана... - отстраняясь, благосклонно покивала "мудрая женщина"; она, широко улыбаясь, откровенно любовалась могучей фигурой гостя. - В Эвримене уже третий день только и разговоров, что о богоподобном коринфянине, который таскал камни на Тимопию, а теперь гостит у Андроса из Иолкоса...
- Ну вот! Опять я всё узнаю? последним! - расстроился Афонис. - Подожди... Камни?!.. - недоумённо переспросил он. - Какие камни?
- Да! - оживлённо стала показывать руками Анна. - Огромные такие глыбы. И троим с места не сдвинуть. А он их - раз - и на вершину горы!..
- Это правда?! - Афонис быстро обернулся к гостю.
Сисифос поморщился:
- Да... Было дело...
- Но... Зачем?! - продолжал выпытывать Афонис.
- А... - Сисифос махнул рукой. - Долгая история... Слишком долгая... Может быть, потом расскажу. Позже...
- Афонис, что ж ты держишь гостя в дверях?! - возмутилась хозяйка. - Пригласил, а сам держишь!.. Вечно у тебя всё не так!
- Да, действительно! - засуетился Афонис. - Что это я? Гойка! Иля!.. Идите сюда, бездельницы!.. Давайте! Быстро! Быстро!.. Омойте гостю ноги и проводите его в зал...
Стол, по поводу хорошей погоды был накрыт в перистилосе. После изысков в доме Андроса меню показалось Сисифосу несколько бедноватым. Зато пили "Асиртико". Роскошное восьмилетнее "Асиртико", ароматное, как весенний луг, и лёгкое, как крыло бабочки. Впрочем, как "пили"... После неудержимых возлияний у разгульного иолийца назвать то, чем они с Афонисом занимались сейчас, словом "питьё" у Сисифоса не повернулся бы язык. Так - цедили, пробовали. Смаковали. Справедливости ради надо сказать, что "Асиртико" располагало именно к этому. К смакованию.
Анна, недолго посидев за столом, вскоре, сославшись на домашние хлопоты, ушла, тактично оставив мужчин наедине. Подали десерт.
- Так что это за история с камнями? - отставляя скифос на стол и беря с блюда ломтик кефалотири, спросил Афонис. - Может, расскажешь?..
Сисифос вздохнул:
- Прости, Афонис. Правде ты не поверишь, а врать ТЕБЕ я не хочу... Давай поговорим о чём-нибудь другом...
Афонис медленно жевал сыр.
- Ну, как хочешь... Не смею настаивать... Впрочем, кое-какие мысли у меня по этому поводу есть... - он, задумавшись, смотрел мимо гостя. - ...Так о чём ты хотел поговорить? - вдруг спохватился он.