"...Возобновленная дружба требует больше забот и внимания, чем дружба, никогда не прерывавшаяся..."
...Был конец сентября.
В воздухе, по утрам уже чувствовался предзимний холодок и деревья шумели лёгкой золотой листвой под малейшим дуновением ветра, стараясь как можно быстрее избавиться от этого пожухлого, подмороженного первыми "утренниками", но всё ещё яркого разноцветного лиственного убора.
Земля была тёплая, мягкая, нагретая за лето континентальной сухой жарой, однако небо такое глубокое и синее ещё в начале месяца, уже хмурилось и нет - нет, да проливался из низких туч, мелкий, нудный осенний дождик.
Макс всю осень пропадал на охотах, в лесах...
Он оброс тёмной, жесткой щетиной на подбородке.
От трудных переходов и ночёвок у костра, похудел, побледнел лицом, но был весел и необычайно разговорчив.
Видимо одиночество в лесу, заряжало его темами для обсуждений и он, болтая, уже здесь, в городе, словно отыгрывался за лесное затворничество.
Объясняя свою чрезвычайную общительность, он как всегда выставлял шутливую причину:
- Я в лесу намолчусь, обдумаю в тишине и одиночестве многие темы, которые меня волнуют - он так и говорил - волнуют, а потом здесь, в городе, поскорее хочу надуманным поделиться, проговорить вслух, чтобы не забыть. А после, консервирую в памяти эти темы уже не в форме отрывочных мыслей, а в виде философский положений, или даже теорий...
В один из таких осенних дней, к нему на работу, в гости пришёл Юра Костин, неожиданно приехавший в родной город...
В обед Максим, придя из студенческой столовой, заваривал себе чай в колбе, когда в дверь стукнули и вошёл Костин.
Они не виделись два года со времени отъезда Костина и потому дружелюбно обнялись, похлопали друг друга по плечам, поохали вспоминая быстро пролетевшие годы...
Юра изменился...
Он то ли постарел, то ли устал от жизни, но не было у него обычного оживления и блеска в глазах, а вместо - стояла непривычной, невыразительной мутью, ставшая для него привычной, тоска от разваливающейся жизни.
Однако рядом с весёлым, спокойным, добродушно - насмешливым Максом, он на время отошёл, завёлся, да и было о чём порассказать: Средняя Азия, новый, большой, восточный город, незнакомые нравы и обычаи...
У Макса, на случай неожиданных гостей было заготовлено несколько бутылок вина, которое в обычное время он не пил, но сегодня оно оказалось кстати...
Макс, сходил в студенческую столовую за закуской, запер двери изнутри на ключ и разлил вино по стаканам.
Чокнувшись и многозначительно помолчав, друзья выпили и стали не торопясь закусывать. Макс, стараясь не привлекать внимания друга, искоса поглядывал на него, решая, что делать дальше - оставить его после выпивки, или вежливо проводить до автобуса...
Юра быстро опьянел, закурил и пуская носом дым (раньше он не курил), начал рассказывать:
- Жара там летом страшная, но воды кругом много, в центре города фонтаны и дети купаются, а вдалеке от центра арыки - такие канавы, прокопанные для воды, которая так медленно и неторопливо по ним течёт, что непонятно откуда и куда. Арыки неширокие, но в жару, приятно у воды посидеть...
Юра замолчал, что-то вспоминая и хохотнув продолжил: - Мы пиво там пили частенько, ну чтобы от жары спасаться. Так я узнал, что торговец, пиво бочковое, ведром воды из арыка разводит, а для пены, иногда стирального порошка добавляет...
Юра снова помолчал и шмыгнул носом. Макс заметил эту новую привычку Костина...
- Там торгуют только мужчины, ну вот так, как здесь одни женщины за прилавком стоят...
Макс подливал вина, не забывал чокаться и внимательно смотрел на Юру, подмечая появившиеся незнакомые черты и привычки.
Юра, за эти два года, словно ниже ростом стал, сгорбился, но смотрел насмешливо, почти зло...
Они допили и вторую бутылку и Костин последние глотки допивал медленно, словно смакуя простенькое вино и растягивая удовольствие...
- Ну а ты как живёшь? - будто очнувшись спросил он Макса и оглядел комнату. - Лялька - то заходит?
Юра был знаком с Лялькой, подружкой Макса, ещё до отъезда в Ташкент.
Макс не спеша ответил: - Лялька обычно заходит, но сейчас она в колхозе... Она же университет бросила и пошла в стюардессы. Вот сейчас летает и даже иногда в Ташкент. На днях, перед отправкой в колхоз, приносила мне несколько сладко - сочных, красивых и крупных персиков...
- Очень вкусно - добавил он...
Помолчали...
Юра закурил очередную сигарету и шмыгнув носом спросил: - А Лина-то бывает? - и с напряжённым вниманием уставился на Макса.
Тот делая вид, что не замечает напряжённого ожидания Юры ответил: - Да нет. Я редко её вижу...
Что было чистой правдой...
Макс помолчал, допил вино и продолжил: - Она мне сказала, что вы развелись...
...В тот день, после вина, они пошли погулять по городу, но вскоре расстались - Макс торопился домой. Он собирался вечером уйти в тайгу, на изюбриный рёв...
Юра решительно отказался пойти вместе - ему было совсем не до красот природы и осенних рассветов...
Уже расставшись с Костиным и стоя на автобусной остановке, Максим вспомнил историю своего знакомства с Юрой...
...Их дружба началась в шестнадцать лет, когда они, живя в соседних домах, стали чаще встречаться и разговаривать обо всём волнующем их юношеские, ищущие души...
Вдруг, Юра, где - то добыл замечательную книгу, ещё дореволюционную, "Йога" Рамачараки, который в предисловии писал, что откроет читателям все тайны и чудеса индийской Йоги.
И вот они стали практиковать эту йогу, втайне рассчитывая обрести волшебные способности в скором времени. Однако, с йогой и супер способностями быстро не получилось, а вскоре и книгу у них отняли.
Учительница математики из той же школы, где работала мать Юры, однажды увидела у него книгу Рамачараки и всплеснув руками, рассказала ей, что эта книга учит всему плохому и не православному. И мать эту книгу спрятала...
Потом Юра уехал на лето, а вернувшись из замечательной поездки по Алтаю вместе с геологоразведочной партией своего старшего родственника, прибежал к Максу, почти задыхаясь от сдерживаемого чувства восторга от всего увиденного и пережитого там...
Тогда, они бродили вечерами по улицам городка и Юра рассказывал об увиденных чудесах, а Макс слушал его, затаив дыхание...
...Прошли годы. Юра поступил в университет, на юридический факультет, женился на Лине, родил ребёнка, а Макс в это время служил в Советской армии, на Дальнем Востоке и совсем не думал и не вспоминал о нём.
Там были свои, совсем нешуточные переживания...
После армии, оказалось вдруг, что Макс сделал какие - то непонятные, почти чудесные успехи в воспитании характера и Юра, признав за ним превосходство в жизненном опыте, стал тянуться к нему, чувствуя силу и независимость друга, казалось бы ещё так недавно, обычного поселкового паренька, единственным отличием которого от других, была страсть к чтению, чем, к тому же он не очень гордился и не выставлял своих каких - то необыкновенных знаний.
А они, как позже оказалось, у него были...
Во всяком случае возвратившись из армии и устроившись работать в институт, он зажил своей особенной философски спокойной и свободной жизнью.
И непонятно почему и бывшие друзья, и девушки вдруг поняли его значительность и внешнюю привлекательность...
В первый, после армейский месяц, Макс познакомился с жёнами своих друзей и вовсе не произвёл на них сильного впечатления. Он был вежлив, улыбчив и всегда спокоен. Эта спокойная и добродушная улыбка и привлекала внимание. Люба Лопатина незаметно привязалась к Максу, а потом и больше...
Бывает в жизни молодых замужних женщин период, когда им кажется, что они могут всё, благодаря своей телесной привлекательности.
Навязчивые, многозначительные взгляды посторонних мужчин, подсказывают им возможность эту женскую притягательность, употребить в нужный момент. И потом, такие красотки. Только и ждут момента этим внезапно осознанным свойством...
Наверное, такое бывает в судьбе каждой женщины, но не каждая этим пользуется. Многие, хорошо воспитанные, обязательно в полных благополучных семьях видя, как весело и дружно живут их мать и отец, стараются противится этому кокетству, ну а те, кто воспитывался без отца, часто полагают, что это их "дар божий".
Историями семейных измен, полны не только драматические женские романы, но они, действительно случаются в обыденной жизни и служат главной причиной семейных ссор и разводов...
...Нечто подобное случилось и со второй парой - Юра с Линой и дочкой, уехали куда - то в Среднюю Азию и жили там какое - то время, а потом, в начале Лина с Настей, а потом и Юра, вернулись в городок...
Выяснилось, что они успели развестись из - за какой - то тёмной истории, в которой была завязана Лина, что и послужило причиной их развода и последующего разъезда...
Макса подробности их семейной драмы, совсем не интересовали, хотя иногда, он встречал похорошевшую, повеселевшую Лину в компании институтских кавалеров - она работала в НИИ с мудрёным названием, и он отмечал, что она весела и хорошо выглядит...
Вскоре приехал и Юра, мрачный усталый, разочарованный. Он надеялся помириться с Линой, но судя по всему этого не получалось и он затосковал. Жить ему в городке тоже было не у кого. И несколько ночей он прожил у Макса на квартире родителей, на диване в гостиной...
Но после трёх ночей, проведённых Юрой в его родительской квартире, мать закатила Максу скандал - Юра, когда Макс был на работе, сидел дома не выходя на воздух и непрерывно курил.
Мало того, что в маленькой квартирке он всем мешал, так он ещё не сдерживаясь непрерывно ходил по комнатам. От окна к окну и курил, курил...
Дым висел по всей квартире хлопьями тумана и конечно, характерная мать Макса, всё высказала Юре в самых нелицеприятных выражениях и сделала это, нисколько не щадя душевной травмы, давно ей знакомого Костина...
Юра обиделся, не дождавшись Макса ушёл, и какое - то время на заходил к нему домой, и не встречался на улице...
Макс, придя домой, после двух бессонных ночей в институте, этого требовала его работа, устало кивал выслушивая рассказ матери, а потом, постарался забыть этот инцидент. Он сочувствовал Юре но понимал, что тот совершенно расклеился от тоски и безысходности, и винил во всём происходящем других, а не себя...
Действий и резких слов своей матери он не одобрял, но понимал её мотивы и не считал возможным возражать ей.
Он всегда был вежлив и уважителен к родителям...
Прошло время и всё забылось. Встретив как - то Макса на улице, Юра пригласил его к себе в гости, на квартиру, которую он снимал, где - то в предместье, в маленьком домике, стоявшем во дворе, в углу большой хозяйской усадьбы...
Был обычный морозный вечер конца длинной, противной зимы...
Друзья, долго шли куда-то в полуосвещённом пространстве, петляя по переулкам - закоулкам и Юра, исстрадавшись от одиночества, рассказывал другу о Лине и драме развода.
Максу неприятно было слушать интимные подробности их совместной жизни, но он молчал, понимая, что Юре надо просто выговориться, хотя через время он будет жалеть об этих своих откровениях...
- Она мне изменила ни с того ни с сего, - начал рассказ Юра, шмыгая простуженным носом...
- Какой - то местный паренёк понравился ей, и она обманывая меня бегала к нему на свидание, даже от больной Насти, когда та лежала с сильнейшей простудой в больнице...
Юра надолго замолчал, горестно вспоминая подробности своей несчастной жизни там, в Средней Азии, где Лина навсегда поссорилась с его мамой, Людмилой Васильевной. Поэтому, они не сговариваясь, вместе мучили его, натравливая Юру одна против другой, обе милые его сердцу, обе самые родные во всём мире...
Он не знал, что делать, иногда в истерике плакал после скандалов, но ничего уже не мог исправить...
Настя росла умненькой красивой девочкой, но нервной и насторожённой.
На неё, так же как на Юру, скандалы между двумя характерными женщинами действовали очень плохо.
Она часто плакала, но продолжала любить мать с ещё большей силой, постепенно отдаляясь от беспомощного Юры...
...Промороженный снег скрипел под ногами друзей...
В темноте, далеко на углу кривой улицы светился тусклый уличный фонарь на деревянном столбе, со скрипом раскачиваясь под порывами жёсткого, холодного ветра.
"Далеко он забрался" - думал Макс, и уже начинал жалеть, что потратил время на этот гостевой визит...
Ему совсем не нравилась нарочитая откровенность Юры, который словно хотел потревожить его философское спокойствие своими несчастьями и бедами. Иногда, Максу даже казалось, что Юра неосознанно ревнует его, к успеху у друзей и подружек, к его непробиваемому спокойствию и его философскому взгляду на жизнь.
К тому же, Макс всегда не любил исповедей, зная, что потом, станет невольной причиной разочарований откровенничающего человека.
Он знал, что за исповедью, непременно последует желание сочувствия, в форме каких - то кивков одобрения, а Макс не любил делать то, что из него вымогали делать другие - будь то враги или друзья...
Юра между тем собрался с мыслями и продолжил.
- Она как баба вполне...
Только вот быстро заводится, и пока я соберусь, она уже несколько раз кончит...
После этих слов, Макс незаметно поморщился, словно у него заболел зуб...
Юра, не замечая раздражения, шёл сбоку неровно переступая ногами, на Макса не смотрел, словно беседовал сам с собой и сам себе пересказывал историю своих несчастий...
- Мы были в кафе, праздновали чей - то день рождения, и вдруг мои друзья по работе мне сказали, что Лина целуется с каким-то типом, во время медленного танца...
- Я конечно завёлся, хотел поддать и ей, и ему. Но нас растащили...
На следующий день, она мне всё рассказала...
Юра, погрузившись в несчастья пережитого, надолго замолчал, быстро шагая и ведя Макса по каким-то тёмным, мрачным переулкам.
Становилось все холоднее...
Снег скрипел под ногами и ему вторили раскачивающиеся во тьме тусклые фонари, подчёркивая заброшенность и бесприютность этого мира...
"Зачем он мне об этом рассказывает? - мысленно спрашивал себя, в очередной раз Макс, слушая и не перебивая взволнованного, чуть не плачущего от злых, обидных воспоминаний, друга.
- В день развода - наконец продолжил Юра - мы с Линой с утра играли в шахматы и много смеялись...
Он вновь замолчал и через паузу, вдруг, спросил: - Как она тут без меня?
Макс продолжая шагать помолчал, а потом с неохотой ответил: - Я её редко вижу...
- То работа, а то на неделю в лес ухожу...
Некогда... И потом я у неё ни разу не бывал. Даже не знаю, где её квартира... Хотя, ты мне как-то показывал её окна...
Макс так подробно отвечал, чтобы успокоить Юру, зная каким-то внутренним чутьём, что друг бессознательно её к нему ревнует...
- Я её вижу где-нибудь раз в полгода, на остановке или мельком в автобусе - закончил Макс неприятную тему...
Долго молча шагали по переулку...
- Уже пришли - вдруг прервал молчание Юра, остановился, пошарил руками по дощатому тёмному забору, нашёл щель, отодвинул в сторону болтающуюся на одном гвозде доску, пролез внутрь. Макс последовал за ним.
"Ну и трущобы - думал он. - Не от хорошей жизни Юра здесь поселился..."
Подошли к темнеющему в ночной черноте домику.
Юра, из потайного места на косяке двери, вынул ключ, долго возился с замком, наконец открыл его и отворил двери. Изнутри пахнуло металлом остывшей печки и после щелчка выключателя, зажглась электрическая лампа, залив мутным, грязным светом, словно облив жидкими помоями, давно небелёные стены из сухой штукатурки; кое - как заправленную металлическую кровать в углу, напротив окна, без занавески; печку с дымными разводами над дверцей и вьюшкой...
"Да, трущобы - ещё раз про себя подтвердил Макс и начал снимать куртку.
Юра остановил его: - Ты не спеши раздеваться, я сейчас растоплю печь, а потом уже можно будет посвободнее жить...
Он с натугой вытянул вьюшку, открыл дверцу печки, чиркнул спичкой, поджёг бумагу торчащую в пустотах между поленьями, потом, плотно прикрыв дверцу, присел на шатающийся табурет рядом с гостем.
- У тебя спартанское жильё - прокомментировал Макс без улыбки.
- Зато у меня выпить есть - похвастался Юра и достал из деревянной тумбочки, заменявшей холодильник, бутылку мутно - чернильного вина, начатую буханку хлеба, кусок свиного сала завернутого в тряпочку, оторванную не-то от простыни, не-то от наволочки...
Макс постоял озираясь, через какое-то время сел на второй табурет поближе к столу, сняв перед этим куртку и повесив её на гвоздь, вбитый в стену и служащий гардеробом.
Он пододвинул к себе книгу лежащую на столе и вслух прочёл: - Достоевский, "Братья Карамазовы".
Потом, стал бегло её просматривать, вспоминая эпизоды повествования, и про себя подумал: "Подходящее" чтиво... Лучше бы он сегодня читал Александра Дюма "Граф Монте Кристо" или Александра Грина "Летящая по волнам".
Отложив книгу, он невольно вздохнул и криво улыбнулся.
Юра крупно резал хлеб и сало, потом протёр нечистые стаканы несвежим полотенцем, изредка вопросительно взглядывая на Макса.
Тот, как всегда, был прилично одет, всё ему было в пору и подобрано по цвету и фактуре и потому, в этой "берлоге", он выглядел случайным гостем.
А Юра, про себя, продолжал крутить "динамо" мыслей, движущихся в определённом направлении: "Да, а он наверное Лине нравится. Такой крупный, холодно - внимательный и вежливый...
- Может быть у них уже роман?
- Макс, конечно, мне никогда правды не скажет, если я его в лоб спрошу. Посмотрит холодно и прямо, помолчит, мотнёт головой и уйдёт... А может и по башке дать..."
- Ну всё готово - проговорил он и разлил тягучее креплёное вино по стаканам... Макс даже не поморщился, когда выпивал этот "вермут", хотя видно было, что он к такому пойлу не привык.
Юра быстро, большими глотками, опрокинул вино внутрь, стал есть - жевать хлеб и сало, сопел и глядя на Макса, вспоминал юношеские дни, йогу, которой вместе собирались заниматься, потом поступление в университет, на юрфак, на первый курс.
Макс тогда собирался в армию, а Юра, вечером после университета, забегал к нему домой и вызывал на прогулку, во время которой рассказывал о своих новых друзьях - студентах, о мудрых преподавателях, о коллоквиумах и семинарах...
Тогда всё было иначе и у Юры впереди были успехи, карьера учёного, восторги первой любви - он тогда уже познакомился с Линой, которая училась в десятом классе и слыла лучшим литератором школы.
А Макс тогда, уже жил как обычный человек, работал круглый год по командировкам и лишь по-прежнему, запоем читал разные книжки, в том числе философские работы Спинозы, который ему почему - то очень нравился ... Иногда, заглядывал и в Библию, но путался, начинал всё сначала, и в конце концов решил, посвятить изучению и анализу Святой Книги, несколько лет, но в будущем...
Жизнь его как то совсем не радовала и он искал ответа на свои вопросы в мудрёных книгах...
...И вот всё переменилось.
Макс из армии пришёл совершенно новым, другим человеком: сильным, здоровым, сдержанно - холодным и привычным к одиночеству и невзгодам. И там, в армии, Макс похоже, научился повелевать людьми молча, одним коротким, сосредоточенным взглядом...
Как впрочем научился и повиноваться людям и обстоятельствам, тоже молча, не выражая раздражения. Ему нравился армейский афоризм: "Не научившись повиноваться, не научишься командовать".
Хотя в армии, он был совершенно равнодушен к званиям и все делалось само собой. Вскоре, его разжаловали за три месяца до окончания службы из сержантов в ефрейторы, но этим фактом своей армейской биографии, он даже немного гордился...
А после армии, в нём вдруг образовалась эта неприступная холодность внутренне одинокого человека, которая невольно заставляла мужчин уважать его, а девушек влюбляться.
Казалось, что в армии, он пережил таинственную романтическую драму становления характера и в чем-то житейском, сильно и драматично разочаровался.
Макс, как - то вскользь упоминал, что в армии, - там, на берегу океана, у него была девушка, но сказано это было случайно и очень коротко.
Может быть из-за разрыва с этой девушкой, а может быть из - за чего другого, но он стал жестче, сдержанней, точнее сосредоточенней.
Иногда, в его словах проскальзывал мотив одиночества, но окружающим не верилось, что это так на самом деле: у него были сотни друзей, приятелей и подружек...
Юра глянул на красивое, с правильными сильными чертами лицо Макса - спокойное и как казалось весёлое, по привычке сдержанно выражающее внутреннее состояние...
"Чёрт возьми, я ему сегодня все выскажу, что о нём думаю!" - злился Юра, быстро пьянея...
Макс, между тем, заполняя паузу возникшую в разговоре, рассказывал, как он летом плавал на теплоходе, на Байкал и жил один, в палатке, стоявшей на песчаном, безлюдном пляже.
Здесь, Юра его перебил вопросом: - А что ты там ел? - и Макс посмеиваясь рассказал, что ему, перед этим байкальским "заплывом", в очередной драке пробили щеку насквозь, и в основном из-за пробитой щеки, есть ему было неудобно и даже не очень хотелось. А потому, продуктов, которые он с собой взял, хватило надолго.
- Из щеки - продолжал рассказывал он, - торчали нитки шва, и после купания и ныряния я, каждый раз ложился на песок и заливал ранку зелёнкой...
Развеселившись, от вспомнившихся подробностей, катая хлебный шарик между пальцами, Макс живописал: - После замечательных купаний, я заливал, прямо в шов на щеке зелёнку, а потом, заклеивал чистым пластырем и уходил гулять вдоль побережья, в одних спортивных трусах - такая была ясная и тёплая погода...
Я загорел там до тёмного блеска и немого похудел...
...Через недельку - продолжил он после паузы, вспоминая то хорошее время - всё зажило как на собаке.
- Я сам и нитки из шва вынул, вытянул потихонечку, посматривая на эту операцию в карманное зеркальце...
Макс, невольно заулыбался, вспоминая ещё что - то, о чём не стал рассказывать приятелю.
Однако Юра, уже знал утаенные Максом подробности, которые ему поведал Димка, приятель Макса, работавший в институтские каникулы на турбазе. Оказалось, что Макс и там завёл себе подружку и она ему носила обеды в алюминиевых судках, из столовой, через две горы к его палатке.
Макс ел обед в палатке, а подружка сидела на брёвнышке у кострища и терпеливо ждала, когда Макс закончит питаться...
"Везучий - вдруг неприязненно подумал Юра.
- Всё у него получается. Хотя похоже, что он ничего от жизни не хочет... Наверняка Лина на него глаз положила...
- А он молчит, и как всегда делает вид, что его это не касается...
Дескать я буддист и чту заповедь: "Не привязывайся ни к чему и ни к кому, чтобы быть свободным..."
Допили вино...
Юра опьянел, громче засопел (у него были проблемы с гландами), закурил, неряшливо роняя пепел на стол. Макс замолчал и видно было, что собрался уходить...
"А ведь он дороги назад не знает. А я его не пойду провожать" - Юра злорадно ухмыльнулся.
- Ну, Макс, давай денег. Я ещё за бутылкой сбегаю, - предложил он, после долгой паузы.
Но Макс отрицательно покачал головой: - Мне уже пора, да и тебе уже хватит... Я посмотрел, как ты живёшь, а теперь надо домой...
Макс зевнул и начал собираться: подобрал всё на столе, вымыл руки под умывальником. Он был совсем трезв и только лицо немного побледнело и зрачки расширились, отчего взгляд сделался внимательным и пристальным...
- Я тебя провожу - проговорил Юра и начал одеваться, на время очнувшись от своих тяжёлых дум и мстительных настроений
Выйдя на воздух из домика, Макс почувствовал, что темнота ночи стала ещё холодней и непроглядней, а фонарь на углу показался ещё более одиноким...
Он, посмеиваясь, процитировал вслух: "Ночь, улица, фонарь, аптека... - и немножко помолчав, продолжил цитату из знаменитого стихотворения Блока: - ... бессмысленный и тусклый свет. Живи ещё хоть четверть века... Всё будет так! Исхода нет!"
...Пролезли в дыру в заборе и идя по тёмной улице заговорили, точнее снова заговорил Юра:
- Ну что ты думаешь? Что посоветуешь мне? Ты всё молчишь, а я ведь жду твоего совета...
Он шёл чуть позади и сбоку Макса, едва поспевая за его широким уверенным шагом.
- Я ничего не могу тебе сказать - после долгого молчания ответил Макс, глядя внимательно себе под ноги...
- Но я одно знаю... Начинать отношения заново намного трудней, - и замолчал, не скрывая своего нежелания давать советы.
А Юра, почему - то рассердился на него за это и с горячностью заговорил:
- Ты, Макс всегда таким был - холодным и непробиваемым... Ты умеешь понимать людей, умеешь разговаривать с ними на их языке, а они уши развесят и думают, что ты их друг. А на самом деле ты - один, и всегда был один...
- Вот сейчас ты вернёшься домой и забудешь про меня... Будешь думать о своём, о себе...
Снег скрипел под ногами. Постепенно, улица пошла под уклон, в какой - то тёмный овраг между заборами и далеко впереди мелькнули огни ночного города.
Где - то за тёмными силуэтами домов прогудел мотором грузовик.
Всё кругом казалось было заполнено смесью серого морозного тумана и ночной тьмы, которая отступала назад, тем дальше, чем дальше они уходили от Юриного домика...
Макс начинал сердиться.
Но не на Юру, а на себя: "Понёс меня чёрт в эти трущобы...
И Юра ещё лезет со своими обвинениями и излияниями...
Терпеть не могу слюни пускать и жалеть...
Сам раскис как баба и потому, у него все виноваты вокруг, только он - жертва людской несправедливости...
Осторожно обойдя скользкую колдобину на заснеженной дороге, через время он вернулся к своим размышлениям:
- Его, никто не подталкивал Лину соблазнять и заманивать.
Афродитов её любил и любит по-прежнему...
Афродитов - был его ближайший и преданный товарищ...
- Вот и расхлёбывай теперь то, что заварил без любви и только из тщеславия из желания покрасоваться... И из слабости конечно..."
Он шёл и думал так, выслушивая не спровоцированные оскорбления от Юры...
- На тебя посмотреть - красавчик, душа человек, а на самом деле, ты только о себе и думаешь, и только делаешь вид, что сочувствуешь и понимаешь других...
Юра сопел, сморкался, размахивал руками. Его понесло и от плохих слов, сказанных в сторону Макса ему становилось словно немного легче на душе...
А Макс шёл чуть впереди и молчал, ступая мягко, изредка взглядывал на Юру через плечо...
- Я ехал сюда, рассчитывал на тебя, надеялся, что ты поможешь!
Юра искал нужные слова, делал длинные паузы и голос его дрожал...
- А здесь зима, холодно...
Ты занят своими мыслями, а Лина наверняка уже завела себе любовника...
А я по дочке скучаю и не могу там, в Средней Азии один жить... Не привык...
Обращаясь к Максу, он снова засопел и закашлял...
- Вот тебе хорошо. Ты эгоист и потому можешь один жить. А мне что делать?! Он задыхался от переживаний и готов был заплакать.
Вся бесприютность и одинокая неустроенность здешней жизни заговорили сейчас в нём...
Макс неожиданно перебил его:
- А ты попробуй?
Юра, от его неожиданной реплики, даже споткнулся.
- Что попробуй? - спросил он, ускоряя шаги и стараясь не отставать от Макса...
Макс повторил: - Попробуй! - и чуть погодя, остановившись добавил:
- Поживи один, как я!
И длинным пристальным взглядом посмотрел в лицо Юры...
Потом, через паузу, закончил
- Не провожай меня дальше...
- Здесь я сам доберусь. А тебе ещё назад возвращаться...
Он развернулся и быстро зашагал в сторону, мелькающих в ночи, городских огней...
Конечно, он, Макс, жалел Юру. Но вместе с тем ничем не мог ему помочь и потому сердился, видя слабость бывшего друга.
- "В радости мы вместе, а в горе одиноки" - вспомнил он афоризм Ларошфуко и криво улыбнулся...
- Мудрые слова..."
Вдалеке, на повороте, заскрипел металлом по металлу, заиндевелый от мороза трамвай...
Макс вышел к трамвайной остановке и подождав немного очередного трамвая, поехал в сторону дома...
Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com