Кабаков Владимир Дмитриевич : другие произведения.

В поисках свободы. Часть третья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Человек и дикая природа.
  
  
   ЛЕНИНГРАДСКАЯ ОБЛАСТЬ
  
  
  
  
  
  Впервые, я попал в Карелию живя в Ленинграде - ткнув пальцем в карту, попал на название Лосево.
  Мои знакомые рассказывали мне ранее о Лосевских порогах.
  Я сел в электричку на Финляндском вокзале и уехал в Лосево...
  Была весна и в городе давно не было снега, а за городом, особенно в ельниках, лежали, казалось нетронутые пласты белого-белого снега.
  Вдоль железной дороги слева и справа то и дело попадали озёра, озеринки и пруды, окружённые дачными посёлками. Чуть вдалеке, на горизонте горбились невысокие холмы покрытые сосняками, чистыми и светлыми, и от этого, становилось легко и весело на душе...
   Выйдя из электрички, я, глубоко вдыхал и выдыхал прохладный чистый воздух, а подойдя к реке, долго сидел на высоком берегу, наблюдая игру водных потоков, зажатых в теснине и переливающихся водными валами, через гранитные скальные останцы, торчащие со дна реки.
  Ниже порогов, река Вуокса, впадала в озеро, широко разлившееся во все стороны, с каким-то особенно глухим, недоступным лесом на противоположной стороне.
  Отдышавшись и налюбовавшись необычной панорамой, я пошёл вверх по реке.
  Обойдя стороной турбазу и пансионаты, стоящие один рядом с другим на берегу, шёл вперёд по чистой, песчаной дороге, петляющей по соснякам, с открывающимися приятными речными видами.
  Я был в башмаках, но после утреннего морозца, снег покрылся коркой ледяного наста и поэтому идти было легко, как по асфальту. От свежего воздуха, от длинной прогулки меня потянуло в сон и подстелив подстилку, я лёг прямо на снег и задремал воображая, что я в сибирской тайге...
  После, спустившись к реке, вскипятил чай, поел с бутербродами и наевшись, стал возвращаться на станцию.
  Недалеко от посёлка, увидел следы двух лосей: матки и годовалого телёнка. Я обрадовался, долго разбирался в набродах и даже нашёл пару лосиных лёжек.
  "Ага- думал я - здесь и звери есть, и совсем недалеко от человеческого жилья, а значит, их тут мало тревожат..."
  ... Потом, были сотни поездок по всей Карелии, когда я убедился, что этот озёрный край- место красивое и вместе, почти безлюдное, несмотря на стада туристов по воскресеньям...
  Одно из замечательных мест Карелии - река Волчья. Я действительно видел там волчьи следы зимой и даже нашёл в её окрестностях глухариный ток, а рядом за озеринкой - волчье логово, которое я не стал тревожить...
  Весной, когда все нормальные люди сидят по домам, я в этих сосняках чувствовал себя как будто на Байкале, и отдыхал душой на свободе, вдыхая бодрящий, заряженный оптимизмом, весенний воздух.
  Дни в это время года, кажутся почти бесконечными и к вечеру иногда забываешь, где ты был и что делал ранним утром...
  А какие ягодные места, на высоких берегах реки, обнаружил я впоследствии?! Тёплые каменисто - песчаные склоны, покрыты с южной стороны брусничником, а в крутых прохладных сиверах - черничник с сизовато - чёрными ягодами, асимметричными ожерельями, висящих на невысоких веточках...
  ...Там на Волчьей, мы, с двумя моими учениками, зимой, жгли костер на заснеженном берегу, жарили шашлыки и разговаривали. Где - то в стороне бухнули два выстрела, и я подумал - кто-то балуется, по рябчикам.
  Однако в сумерках, возвращаясь на станцию по своему дневному следу, увидели, что совсем недавно, через наш след перешла рысь, оставляя за собой капельки крови на белом, свежем снегу. И мы бросились в погоню.
  Я страшно ухал и гавкал, надеясь, что рысь, почувствовав погоню, вспрыгнет на дерево и мы сможем её увидеть.
  Ночь опустилась на притихший морозный лес и мы почти бегом, как гончие низко опустив головы, распутывали следы рыси, иногда с опаской обходя сосновые чащи, в надежде, вот-вот увидеть хищную кошку...
  Часа два, мы безуспешно пытались настичь рысь. Мои попутчики устали и потеряли интерес к следам и я вынужден был повернуть неудавшуюся охотничью экспедицию в сторону станции...
  Там же, на Волчьей, мы, по осени собирали белые грибы, забыв о времени, переходя из одного распадка в другой, а вечером, у костра, сидели допоздна и пели русские - советские песни, провожая заканчивающиеся белые ночи.
  Осенью, когда после лета всё затихает и успокаивается, я, там же, на вечерней заре услышал, а потом и увидел клин перелётных гусей, снизившихся над Волчьей и летящих в сторону недалёких Вуоксинских заливов.
  Гулкое эхо в крутых берегах речного ущелья множилось, меняя направление и казалось, что гуси устремляются сюда отовсюду...
  Неподалёку от Питера, на одной из пригородных станций устроен детский парк с качающимися мостиками, деревянными, ярко раскрашенными мухоморами на обочинах тропинок и даже домиком Бабы - Яги, в еловой чаще.
  Есть даже огороженный участок поляны, где живут зубры. Целое стадо. Они большие, мрачновато-сердитого вида, но их можно кормить хлебными корочками и даже пучками травы.
  Флегматично невозмутимые, с длинными спутанными гривами и изогнутыми острыми рогами, тёмно - коричневого цвета, они кажутся пришельцами из далёкого прошлого, когда все люди ещё были охотниками и жили в землянках или пещерах.
  Невольно пытаешься представить себя в оленьей шкуре, с тяжелым копьём, крадущимся вослед такому же стаду. Слева и справа в кустах шуршат шаги твоих соплеменников и в ожидании схватки с рогатыми гигантами гулко колотиться сердце в груди...
  Я был голоден и потому наверное, следующей картинкой в моём воображении, возникла сцена пира после удачной охоты, вокруг большого племенного костра.
  Большой зубр, целиком зажаренный на костре, очень вкусен. Мясной сок течёт по моей бороде и я смахивая капли горячей жидкости, вытираю руку о шкуру на бедре. А мой сосед, одобрительно похлопывая меня по плечу, говорит: - Удар твоего копья был решающим...
  Я, сглотнул слюну очнувшись от видений, ещё раз посмотрел на бычка, который лезет впереди вожака - быка, к протянутому сквозь изгородь кусочку хлеба и получает за это лёгкий тычок рогом в бок, и потому испуганно отскакивает в сторону.
  "Мне пора бы чего-нибудь перекусить" - думаю я и отойдя недалеко, в лесок, начинаю разводить костёр...
  Леса на карельском перешейке намного светлее, чище, удобней для человека и поэтому, здесь сегодня живёт намного больше народу, чем под Тосно, и ещё больше тут дачников. Проложены удобные и красивые асфальтированные дороги. Повсюду в лесах встречаются остатки каменных фундаментов - бывших финских поселений и в самом глухом месте, вдруг наталкиваешься на заросшие кустарником, осушительные канавы, бывших заимок...
  ... А однажды, я нашёл каменные надолбы - замшелые валуны, выстроившиеся в ряд, оставшиеся здесь со времён финской войны.
  В густом ельнике, большие камни вкопанные в землю, торчат гранитными лбами на высоту до метра и были предназначены, для защиты финских позиций от танков.
  Кроме надолбов, кое-где сохранились бетонные доты и дзоты, мрачно ощерившиеся своими амбразурами на окружающий лес.
  На рассвете эти остатки военных времён выглядят угрожающе.
  В Ленинградской области война словно навечно вписалась в ландшафты, часто изрытые старыми окопами, избитые заросшими полузатопленными воронками от взрывов бомб и снарядов.
  По лесам, раскиданы заржавленные снарядные гильзы и пробитые пулями, заржавленные каски. Иногда находят на месте больших боёв кости убитых солдат, советских и немецких, не захороненные во время отступлений и окружений. И всё это тихо догнивает, в молчании густо растущих на местах человеческих трагедий, лесов: еловых, осиновых, сосновых...
  
  У моего приятеля Юры Алексеева, дача в районе Тосно.
  Мы часто ездим туда: он по делам садоводческим, я - пройтись по густым лесам, подышать воздухом. Садоводство новое и леса кругом глухие.
  Юрин сосед, рассказывал о зимнем происшествии, увиденное им, рядом с садоводством. Вышел он порубить для хозяйства осиновых прутьев, на край просеки, проходящей рядом с домами...
  Я уже описывал этот случай выше, но не могу не повторить его в живописных деталях!
   ...Зима. Холодно. Белый снег. Сумерки.
  И вдруг, из лесу, к нему навстречу выбегает галопом большой лось.
  Он становился неподалеку и стоит подрагивая и оглядываясь назад.
  Мужик глянул в ту сторону и увидел стаю волков, остановившихся метрах в восьмидесяти, на опушке леса.
  Лось тяжело дышит, озирается и не уходит, а серые разбойники ждут. Мужик рассердился, заматерился и двинулся в сторону волков, размахивая срубленным осиновым колом.
  Те, не выдержали матерной речи, испугались и убежали назад, в лес, а лось побрёл по краю дачного посёлка в противоположную сторону, на восток...
  
  ...Неподалеку от дач, я нашёл глухариный ток.
  Искал его несколько лет и наконец, ещё по снегу, придя в заветное место, нашёл следы глухарей по насту, немного в другом месте, где я ожидал их встретить в предыдущие вёсны.
  Они, уже после рассветных песен слетали на землю и под поощрительное квохтанье глухарок прилетающих на ток утром, начинали драться, выщипывая перья друг у друга, сильными загнутыми клювами. Потом, чуть взлетаю над землёй, сшибаясь грудь в грудь, они бились сильными костистыми крыльями.
  Победители этих брачных турниров, соединившись с глухарками, отлетали на край тока, где и проходили свадьбы...
  Я пришёл на токовище, ещё ночью, сел под сосну и слушал тишину наступающего рассвета, пока в дальнем углу сосново-еловой чащи, не услышал кастаньетный стук первого колена причудливой древней песни глухарей, а потом и точение-шипение - вторую его часть.
  Было ещё темно и я, стараясь попадать в "фазы" точения, запрыгал к токующему "петуху".
  Сердце заколотилось, внимание обострилось и я, слышал все подробности глухариной песни "сквозь" прыжки и остановки.
  Я мгновенно забыл о холоде, о мнимых и реальных опасностях леса и был внутренне устремлён к одной цели.
  Наконец, подскакав метров на пятьдесят к токующему глухарю, остановился и стал высматривать его в вершинах, густо стоящих, высоких сосен...
  И вот, как обычно, вдруг, я его увидел - чуть подрагивающее во время песни, тёмное пятно в верхней трети пушистой сосны.
  Время для меня замерло! Вся многовековая история человека - охотника, сконцентрировалась в моём ожидании и приготовлении к решающему моменту. Медленно, под песню, я поднял ружьё, под песню же выцелил и под точение, нажал на спуск...
  Грянул выстрел, птица сорвалась с ветки и с глухим стуком упала в мох, под дерево. Я прыжками подбежал, остановился и осмотревшись, увидел чёрную птицу лежащую под пушистой ёлочкой, на мягком мху.
  Выйдя из чащи с добычей в руках, остановившись, хорошенько рассмотрел глухаря. Чёрное оперение этой большой, сильной птицы, на шее переходило в сизо -зеленоватое, а на бородатой костистой голове, над глазами, алели, словно вышитые шёлком, яркие брови.
  Крестообразные лапы, были покрыты оторочкой, пластиково-твердой роговицы, а длинный хвост лопаткой, можно было развернуть в большой чёрный веер...
  Я вспомнил рассказы своего друга, который говорил о токах в западной Сибири.
  Его взял с собой на ток отец, в первый раз, в шестнадцать лет.
  Они долго шли ночью по залитым водой болотам. Когда на востоке забелел рассвет, отец оставил его одного и ушёл куда - то во тьму. Было холодно и страшно, и вдруг на болоте появились глухари и стали яростно драться.
  Разойдясь метров на тридцать, клокоча яростью, глухари бежали навстречу друг другу, потом взлетали и с треском сшибались грудью, клевались, царапаясь когтями и нанося удары крыльями.
  Схватка быстро заканчивалась, "петухи" расходились по сторонам и всё повторялось вновь, с удвоенной злобой.
  Мой друг, забыв о времени, с дрожью волнения следил за весенними турнирными бойцами, не заметив, как над горизонтом появилось громадное алое солнце...
  То утро он запомнил на всю жизнь...
  ... Глухари, особенно на токах смелы и воинственны. Помню, как раненный глухарь, при моём приближении, вздыбил перья на шее и кинулся в драку, как только я попытался схватить его. Конечно я вышел победителем, но запомнил этот холодок страха при виде приготовившегося к бою глухаря...
  В природе, иногда случаются удивительные вещи, противоречащие всяким научным теориям и здравому смыслу.
  В журнале "Нэшинел Джиографик", я видел фотографии на которых северный олень напал на бурого медведя, вместо того, чтобы спокойно убежать. Разогнавшись олень ударил в грудь медведя рогами, но медведь конечно не испугался, вцепился в оленя когтями и задрал до смерти...
  Тот же мой друг из Западной Сибири, рассказывал, как весенней ночью, уже в Восточной Сибири, на Лене, на него набросился с противным верещанием барсук, кусая за ноги. Видимо, охотник неосторожно проходил мимо барсучьей норы.
  - Нападение было так неожиданно - рассказывал он, блестя глазами - я испугался и вернулся домой недоумевая - что за зверь атаковал меня...
  - В ночной тьме, - это воспринималось как нападение привидения или атака лешего!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ.
  
  
  
  
  На глухариных токах, иногда, встречаются и медведи, пытающиеся на земле поймать поющего глухаря...
  Другой мой знакомый, замечательный старичок, Василий Иванович, рассказывал мне, как он видел на току, в полутьме, неслышно движущуюся спину медведя.
  Туловище и лапы были скрыты за упавшим стволом.
  - Я тогда побоялся стрелять! - просто и откровенно признался Василий Иванович, и я его хорошо понимаю.
  В ночи проявляется в человеке все первичные, инстинктивные страхи, дремлющие в его душе до поры, до времени...
  Кстати о Василии Ивановиче.
  Он тоже учил меня любить природу за чувство свободы, которое пробуждается в душе человека, наедине с великим и независящим от человека окружающим миром.
  Он, Василий Иванович, был профессиональный рыбак, прожил всю жизнь в деревне и был страстным любителем и знатоком изюбриного рёва. Он делал трубы - манки на изюбря, и мастерски подражал голосу гонного быка.
  Первый раз я услышал его трубу, в деревне Большая Речка, в его доме, посередине зимы. Слушая эти волшебные страстные звуки, которые извлекал из деревянной трубы Василий Иванович, мне показалось, что на время, я перенёсся в расцвеченную осенними красками тайгу.
  Его труба пела яростно и страстно, меняя тональность от начально-высоких нот, постепенно переходящих в мощный рёв.
  Поэтому наверное, изюбриный гон называют в Сибири рёвом...
  Мне посчастливилось побывать с ним на изюбрином реву, в долине реки Бурдугуз, на больших колхозных покосах, в верховьях речной долины.
  С вечера все разошлись в разные стороны и Василий Иванович, откашлявшись в шапку, встал на колени и поводя длинной трубой по кругу, затрубил - запел на всю притихшую округу.
  Как только он окончил рёв, тотчас, с двух сторон, ему ответили два быка - один молодой с высокими нотами в дрожащем голосе, а другой, старик, отвечающий простуженным басом.
  Василий Иванович шёпотом пояснил мне: - Старый, крупный бык уже с матками, а молодой боится, и только голос подал один раз. Он нам отвечать не будет, а начнёт тихонько подкрадываться, надеясь на удачу.
  Василий Иванович засмеялся: - Иногда, хозяин гарема убежит бороться с другим быком, а молодой тут как тут. Ухватит своё удовольствие с оставленной маткой и бежать..."
  Между тем смеркалось и быки замолчали не отвечая на трубу. Я стоял чуть в стороне, когда один из охотников нарушил тишину и стронувшись с места громко проговорил: - Иваныч! Не отвечают. Пора чай пить...
  И в это же время справа от меня, в густых кустах затрещало и я услышал стук копыт оленя, неслышно и невидимо, кравшегося к сопернику, которого изображал так мастерски, Василий Иванович...
  Охота сорвалась...
  Но вечером, у костра, Василий Иванович рассказывал нам о своих бесчисленных охотах на реву.
  - Быки во время гона, как бы временно сходят с ума. В головах у них только матки и соперники - быки.
  В начале гона, быки бегут навстречу друг другу, намётом и схватываются без предупреждения.
  После, когда у сильных и удачливых изюбрей появляется гарем из нескольких маток, они пасут его, как свирепые табунщики, и часто бьют маток рогами и копытами если те, не слушают их приказаний.
  В драку они уже не лезут и стараются отогнать табун в места поспокойнее.
  Отвечая на вызов соперников, встречаться с ними не торопятся, становятся осторожнее и если почуют фальшь в голосе трубы, сразу уходят.
  Тут надо учитывать, что подманить старого, сильного быка можно голосом быка молодого.
  Поэтому, надо знать особенности голосов разновозрастных оленей. Замечательно трубить на марянах, где приближающихся оленей можно видеть за километр и далее.
  Помимо заключительного выстрела, охота на реву очень красива и эмоциональна. Ты невольно, на время сам становишься оленем!
  Василий Иванович во время своего рассказа, маленькими глоточками пил чай и глаза его блестели, отражая огонь костра...
  Его чудесные рассказы я запомнил на всю жизнь...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЯЗЫК ЖИВОТНЫХ
  
  
  
  
  В какой-то момент своей жизни, я решил учится языку диких животных, чтобы начать разговаривать с ними.
  Первое, что я освоил - было токование глухарей и тетеревов. Глухарей можно было подманивать стуча ножом по стволу ружья, а потом скрести тыльной стороной лезвия по прицельной планке двустволки.
  Но в особый восторг я пришел, когда подражая глухому свисту и шипению рассерженного тетерева, вдруг услышал ответ обращённый ко мне. Разгорячённый тетерев, ответил на моё "токование"!
  Делалось это так: губы складывались как для свиста и воздух с шумом выходил через губную щель наружу. А потом вы ещё должны с ускорением похлопать себя по бёдрам ладонями, так, словно тетерев бьёт крыльями. Несравнимое впечатление, когда вы видите бегущего на ваш голос, разъяренного петуха - черныша.
  Иногда, таким образом можно переговариваться с птицами часами. Конечно тут нужен музыкальный слух и тренировки - репетиции...
  Манки на рябчика я тоже научился делать сам, из жести, вырезая их из консервных банок. В лесу такой манок можно сделать и ножичком. Но если использовать ножницы, то звук будет пронзительно звонкий и мелодично чистый.
  Весной рябчики летят на манок как сумасшедшие, точно определяя ваше местоположение и подлетая на два- три метра.
   Так смешно наблюдать за сердитым, распушившим перья рябчиком, бегающего по стволу упавшего дерева, прямо перед вами, в поисках соперника и пронзительно тренькающего в нетерпении.
  Несколько раз петушки подлетали на расстояние вытянутой руки и садились прямо над головой на ветку или даже на шалаш...
  Потом, я освоил голос самца косули. Дикие козы, как их называют в Сибири, во время гона, где-то а июле-августе, бегают по лесу и встретив соперника, дерутся.
  Они "гавкают" очень громко и резко, как крупные собаки, только грубее и резче. Они так же гавкают, если заметят или учуют опасность.
  Однажды в Крыму, мы с другом, ночевали над Ялтой, на склоне приморского хребта, в реликтовом крупном сосняке. Я пошёл разыскивать воду и вдруг услышав гавканье косули, ответил и замер.
  "Козёл" отозвался тотчас. Я повторил "гавканье" и вновь он ответил, уже ближе...
  На лес опустились сумерки и наклонившись и вглядываясь по низу, я увидел, как самец косули, появился метрах в семидесяти от меня и продолжая гавкать, топал передними копытцами, издавая глухие барабанные звуки.
  Я ещё долго так развлекался, по временам раззадоривая маленького оленя ответным, "рявканьем", пока не вспомнил, что меня, с водой, ждёт у костра друг...
  Другой случай происходил в Приленской тайге, недалеко от Качуга.
  Я вышел на вырубку и решил прочистить горло - рявкнуть по косульи.
  С другой стороны долинки мне ответили из низких кустов. Я вновь гавкнул и вновь получил ответ. Так продолжалось с полчаса.
  Причём ответное рявканье становилось всё громче и злее. И вдруг, я заметил метрах в ста пятидесяти, плохо различимое шевеление чего - то коричневого.
  И до меня начало доходить, что мне отвечал не козёл, а медведь, который подражал самцу косули очень похоже...
  Много раньше, я читал что тигры в Уссурийском крае тоже подманивают, но только оленей, копируя их рёв во время гона. И иногда удачно скарауливают похотливых драчунов...
  К сожалению, я не освоил рёв на трубе во время изюбриного рёва, но может быть поэтому, попробовал подражать быкам собственным голосом и что -то стало получаться. А когда я приноровился манить оленей таким образом, быки не только отвечали, но и бежали навстречу мне за километр и более.
  Удивительное ощущение, когда бык, первый раз отвечает тебе где-то далеко в лесу, зло, пронзительно и вызывающе.
  Проходит полчаса напряженного ожидания, и он, вот, уже рядом, идёт сопит, стучит рогами о ветки, нюхает воздух, роет землю копытом.
  Я видел много таких забияк, но стрелял редко и если стрелял - то чаще мазал.
  Меня больше привлекает сам процесс, а не результат, то есть трофей.
  После удачного выстрела, каждый раз надо разделывать добытого зверя, выносить мясо, часто очень издалека.
  А это очень, почти запредельно тяжело! Может быть поэтому, удачливые охотники, часто умирают от инфаркта или сердечных болезней. Труд таёжного охотника, может быть один из самых тяжёлых в человеческой практике...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Б А М
  
  
  
  
   На БАМе, я имел возможность видеть и слышать много изюбрей - быков и маток.
  В долине реки Амнунды, мы с другом видели замечательно красивые картинки: быков с матками и без, поодиночке и стадами, пасущихся на вершине крутой горы, в клочьях остатков утреннего тумана.
  Места были совершенно безлюдные, дикие и потому, звери ревели уже и при высоко стоящем солнце, а тем более ночью.
  Ревущий бык подходил к нашему ночному костру очень близко и нас разделяла только пятнадцати метровая водная поверхность реки.
  На другой день, я пробовал подобраться скрытно к быку, пасущемуся на маряне, высоко, под вершиной. И подобрался таки, метров на восемьдесят, но стрелять не стал, а долго лежал за камнем и любовался сильным и красивым животным, с развесистыми рогами, поджарым задом и тяжёлой грудиной, со вздувшейся от страстного напряжения шеей. Следующую ночь, мы с другом ночевали на гребне горы, в начале густого елового распадка, вокруг которого ходил и ревел в темноте грубым голосом, сердитый бык.
  Утром, мы, спрятавшись на самом гребне, долго наблюдали за оленями прибегающими на мой рёв и разыскивавших нас, как своего соперника...
  В эти дни стояла яркая, тёплая, осеняя погода с инеем по утрам и синим безоблачным небом, от восхода до заката. Разноцветная тайга, причудливо - узорчатым ковром расстилалась вокруг. И далеко - далеко синели горные вершины, хребтов...
  Воздух был свеж и ароматен, а у костра ночью - тепло и уютно.
  Ночью же, из кармана друга в костёр высыпалось несколько патронов в пластмассовых гильзах, которые расплавившись в костре, вспыхивали на мгновение шипящим ярким пламенем сгорающего пороха, но не взрывались...
  Несколько раз мы находили сброшенные оленьи прошлогодние рога, а однажды остатки черепа с симметричными развесистыми рогами, которые и вынесли к себе на базу...
  Вообще, места по Муякану, в вершине Верхней Ангары и на Муе вспоминаются, как самые дикие и заселённые разными зверями. И медведи, и лоси, и северные олени, и изюбри ...
  А сколько рыбы в таёжных речках и ручьях!
  Однажды мы с другом плыли на вёсельной резиновой лодке вниз по Ангаракану, и сквозь прозрачную воду видели крупных харьюзов - черноспинников, стоявших на глубине, против течения, изредка пошевеливая хвостом.
  Места были самые глухие, и мой друг рассказывал, что здесь, по осени из Байкала приходят на нерест, омули, косяками по несколько километров длинной и вода буквально кипит от обилия рыбы.
  Браконьеры заплывают и заходят сюда с большими сачками натянутыми на железный обруч и "сакуют", загребая рыбу сеткой, и выбрасывая её на берег. За день можно наловить несколько сотен килограммов деликатесной рыбы.
  По осени начинается настоящая война рыбинспекции с браконьерами. Используются вертолёты. Делаются засады...
  Зато, как вкусен зимой солёный с чесночком омуль на закуску под водочку, после жаркой бани. Это ни с чем несравнимый деликатес и удовольствие, которое помнишь многие годы!..
  
  ... Настала пора рассказать о местах по которым проходит БАМ.
  Здесь ещё не так холодно зимой, как за полярным кругом, но и людей почти нет и природа осталась в нетронутом виде.
  Зимой в долине Муякана снегу не более полуметра, погода ясная и солнечная. Зверья и рыбы немеряно. Раньше, сюда можно было забраться только на оленях и потому, человеческих поселений кроме редких русских сёл и тунгусских кочевых чумов, не было.
  Поэтому, в озёрах поймы Муякана, можно было поймать четырёх килограммовых карасей, а медведи и олени встречались на каждом шагу.
  Первые БАМовские поселенцы залетали в тайгу на вертолётах, копали землянки, ставили палатки и жили в них, приготовляя место, для прибытия основного десанта.
  Природа здесь на мой взгляд замечательная и потому, условия для вольной жизни очень подходящие.
  Жаль, что на волне строительства БАМа, не был организован переезд переселенцев, в эти благодатные места.
  Думаю, что молодые люди, в первую очередь откликнулись бы на призыв осваивать Сибирь и её просторы. Нужна была воля правительства и тогда ещё партии.
  Но увы!
  Энтузиазм партийных номенклатурщиков был на излёте. Вскоре начались тяжёлые времена не только для СССР, но и для преемницы Союза - России...
   И всё пошло прахом. Северо-Муйский тоннель пустили только в 2003-ем году, хотя начали его строить, где то в 1975 - 76 годах, а в 2004-ом, жители посёлка Тоннельный, объявляли голодовку с просьбой переселить их на "Большую землю".
  Сейсмостанция, на которой я работал и жил, была в шести километрах от этого посёлка...
  Но тогда, в семидесятые годы, все были полны надежд, энтузиазма и молодого задора. Строителей для БАМа, перед отправкой на Магистраль отбирали специально и потому, жизнь в посёлке напоминала времена будущего коммунизма.
  К тому же, на строительстве магистрали был сухой закон и поэтом у пьяных не было вообще.
  Многие "бамовцы", семьями приходили в дома культуры по вечерам: танцевали, пели, играли в любительских спектаклях. В окрестностях БАМа, транспорт был бесплатным. Поднимаешь руку стоя на обочине дороги, вахтовка останавливается, садишься и едешь куда тебе надо. Вахтовка - это вездеход ГАЗ-66, с автобусными сиденьями внутри...
  Но самое замечательное воспоминание для меня - субботний вечер, городошная площадка рядом с домом культуры, и при свете электрических ламп, мужики играют в городки. А в доме культуры - танцы, и родители уложив детей спать, танцуют вальсы и польки рядом с холостой молодёжью...
  Об этой стороне БАМа, сегодня, почему-то не вспоминают...
  Но мы отвлеклись от природных тем...
  На территории, где проходит Байкало - Амурская магистраль, в необозримой и красивой тайге, живёт множество диких, не потревоженных человеком, животных и птиц. Иногда из-за природных катаклизмов: землетрясений, наводнений или пожаров, звери, вдруг начинают менять места привычного обитания.
  Одной осенью, я наблюдал переходы неисчислимого количества белок!
  Они, сотнями, тысячами бегут по земле, скачут по веткам деревьев, переплывают быстрые, холодные реки.
  Куда они идут и почему? Боятся морозной или многоснежной зимы? Или уходят из мест поражённых неурожаем орехов, грибов и ягод?
  Ответов на эти вопросы я не знал. Но зрелище этого "исхода" - тревожное и пугающее. Мои собаки, как с ума посходили, гавкая с утра до вечера на этот бесконечный поток лесных "беженцев".
  Утром следующего дня переход белок прекратился...
  
  Или вот ещё интересный природный феномен...
  Кажется в 1978-ом году, летом, были сильные пожары в Баргузинском заповеднике.
  Несколько недель, небо было затянуто горьким сизым дымом и в район Верхней Ангары, из Баргузинской долины, пришли бродячие медведи.
  В эти дни они голодные и потому бесстрашные, выходили на дороги, на помойки к посёлкам, а иногда заходили и в поселения. В поселке Тоннельный, местный егерь вынужден был застрелить медведя, прятавшегося на территории детского сада, в соснячке, за оградой...
   По ночам в посёлок часто заходили олени и лоси. Я узнавал об этом натыкаясь на их следы, где-нибудь на окраинах, рядом со складами или котельной...
  Но видеть их никто из местных жителей не видел...
  Ведь человек по ночам спит, в то время как для животных - это самое активное время суток, особенно летом. И это везде так, что в Крыму, что в Ленинградской области, что в Сибири...
  Уместно вспомнить моё удивление, когда однажды, выходя из тайги через посёлок, Большую Речку, неподалеку от Байкала, я увидел на свалке отходов зверофермы, в трёхстах метрах от первых домов, чёткие следы медведицы с двумя медвежатами, приходившей туда ночью.
  В предыдущую ночь, лёжа у костра, километрах в трёх от этого места, я слышал под утро, ещё в темноте, как поселковые собаки на кого-то лаяли остервенело, в стороне поселка...
  
  На БАМе, к моей сейсмостанции, по ночам, постоянно приходили окрестные медведи.
  И Пестря, моя сибирская лайка, не переставая лаял, не давая мне спокойно спать!
  Его яростный лай был слышен то за рекой, то совсем близко, в кустах стланика, за туалетом. Как - то я измерял расстояние между медвежьими покопками и моим домом, и получилось не более ста шагов...
  Бывая в тайге подолгу и часто, я вывел для себя такую формулу: "Медведь, если на него не охотится, перестаёт бояться человека и сам начинает на него охотиться!"
  ... Однажды, я заметил свежие следы медведя в распадке, около небольшого залива Ангарского водохранилища, метрах в двухстах от берега.
  А когда вышел к воде, то увидел множество отдыхающих туристов - и какого-то малыша, голышом плещущегося в воде, под присмотром мамы в купальнике...
  ...Да простит меня читатель за постоянные прерывания повествования воспоминаниями не по теме.
  Однако я пытаюсь выстроить картину из мозаично собранных фактов и суждений, которая показывала бы многозначность и разнообразие жизни, в которой я жил и путешествовал. Частично эти зарисовки, но в более развёрнутом виде, я уже опубликовал в своих книгах, частью на бумаге, а частью в интернете: "Говорят медведи не кусаются", "Походы", "Собаки и волки", "Поднебесные долины и другие рассказы" и прочая, и прочая.
  Эти интернет-книги, я собираюсь опубликовать в России, в ближайшее время.
  А здесь, я вспоминаю и группирую события вокруг одного случая или суждения и надеюсь, что эта мозаика всё -таки станет картиной...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ДАЛЕКО ОТ ЛЮДЕЙ
  
  
  Однако возвратимся на БАМ...
  Прилетел я туда в феврале, а в апреле, на вертолёте меня забросили на дальнюю метеостанцию, в горную долину, окружённую непроходимыми горами и глубокими снегами, высотой более двух метров.
  Со мной была моя собака-лайка, чёрный, с белыми пестринками Пестря.
  Жили мы с напарником в сборно-щитовом домике, в котором мороз промораживал углы насквозь и потому, приходилось топить печь по несколько часов, утром и вечером.
  От постоянного нагрева и охлаждения, в нашей радиостанции на дне скопилась вода - конденсат и влажная "внутренность" перестала работать.
  Мы не смогли выйти на связь в условленное время, а потом ещё несколько дней и на базе уже хотели посылать к нам аварийный вертолёт...
  Однако вспомнив о своей службе в армии радистом, я разобрал корпус и обнаружил внутри более литра воды...
  Просушили схему, собрали корпус и связь наладилась...
  Долина эта была замечательным местом. Воздух чистейший и видны были самые малые предметы при взгляде с одного борта долины на другой, хотя расстояние между склонами составляло несколько километров...
   Несмотря на апрель месяц, за стенами домика, через день выла вьюга и снегу, только за апрель, нападало около метра.
  Домик завалило по крышу, и мы периодически откапывали окошко.
  Пестря, скучая, иногда подходил к окну и сверху вниз с любопытством заглядывал внутрь.
  На его смышлёной морде прочитывался вопрос: "А ну ка посмотрим, что тут поделывает хозяин?".
  Однажды, я на целый день ушёл на лыжах - голицах вниз по долине и так захотел пить - хоть снег ешь.
  А рядом, ниже меня метрах в двух, весело журчал прозрачный ручеек воды. Но по отвесной снежной стенке, если и можно было спуститься к ручью, то подняться наверх, без посторонней помощи, из-за мягкого влажного снега, невозможно. А снег, как известно, есть нельзя, потому что мгновенно теряешь силы и начинаешь мучиться ещё большей обезвоженностью...
  Солнце стояло в зените и нещадно томила жажда. Силы были на исходе, потому что на лыжи стал налипать повлажневший снег и каждая лыжа стала весом в несколько килограммов...
  Когда я почти в беспамятстве ввалился в избушку, напарник, молодой парень по имени Нестер, помог мне лечь на кровать и принёс воды. Выпив несколько кружек, я забылся беспокойным сном...
  Теперь я понимаю восходителей на горные вершины. Очень часто вершина рядом, но сил подняться ещё на несколько метров уже нет...
  Однажды, мы с Нестером устроили баню.
  Завели движок, включили электрический свет, натопили печку в бане, наносили воды, и парились полотенцем, (веников не заготовили) до изнеможения.
  Зато как прекрасно было после бани, сидя в избушке попивая чай с малиновым джемом, всем телом и душой, ощущать чистоту тела и здоровье души...
  Думаю, что тамошние места могут со временем стать туристической Меккой для экстремалов, ибо такой чистоты и нетронутости природы ни до, ни после, моего там "сидения", нигде не видел. Зима и снег изолируют эти долины и добраться туда можно только на вертолёте.
  Когда я прилетел на Кавокту - так называлась речка, шумящая быстрым течением подо льдом, рядом с домиком, после недавних снегопадов снег на вертолётной площадке ещё не затвердел, и мы выгружались, не выключая моторов и не останавливая винтов.
  Я вышвырнул упиравшегося Пестрю на снег и он пополз на брюхе, подальше от страшной винтокрылой машины, ревущей, рубящей воздух длинными винтами.
  Мы под этот грохот и рёв, выгрузили продукты на следующий месяц, рулоны фотобумаги, для сейсмо-датчиков, простились с улетающими на базу ребятами и помахав руками, улетающему в серое, неприветливое небо вертолёту, остались одни, среди белого заснеженного пространства, укрытого насторожённой морозной тишиной!
  Началась наша долгая вахта, на затерянной в горных просторах, сейсмостанции...
  
  Жизнь вдвоём имеет свои неприятные, а часто и страшные подробности.
  Надо быть очень терпимым и спокойным человеком, чтобы жить вдвоём в тесной избушке, на пространстве в несколько квадратных метров.
  Вспоминаются истории про полярников, проживших бок о бок, несколько зимних месяцев вдвоём в избушке. Они на всю жизнь перестали разговаривать между собой, будучи до зимовки хорошими друзьями...
  Главная проблема - это отсутствие тем для общения. В первые несколько дней напарники рассказывают о себе всё, а потом идут надоедливые повторения, которые очень скоро начинают не на шутку раздражать...
  Я придумывал разные походы и это спасало нас от сенсорной депривации - информационного голода! Позволяло, отвлекаясь хоть на день от надоевшей рутины, набираться впечатлений, о которых можно было не морщась, разговаривать несколько дней.
  Для меня жизнь вдвоём намного тяжелее чем в одиночестве, и поэтому я держал себя в руках, следил за своими словами и эмоциями. Иначе возможны нервные срывы и большие, опасные неприятности...
  Вот тому пример...
  Пара моих сослуживцев, которые работали здесь до нас, залетела на сейсмостанцию "Кавокта" друзьями, а закончилось всё гибелью одного из них. Но это случилось уже позже...
  Трудности совместной изолированной жизни касаются полярников, космонавтов и таких вот, как мы, затворников снежного плена. И если полярников и космонавтов тестируют на совместимость, то нас, конечно никто не подбирал заранее.
   Несколько дней, в начале переселения мы с Нестером, говорили обо всём. Потом начались перебои в выборе тем или повторы, начинавшие раздражать. Потом мы замолчали и кроме трёх четырёх фраз за день, ничего не говорили.
  Потом начинает раздражать в напарнике всё: как он ест или как смеётся. Всегда находишь, какие-нибудь недостатки в его поведении. И внутренне накаляешься. А если он ещё и храпит по ночам или портит воздух во сне, то не можешь освободиться от принудительного общения и ночью...
  Постепенно раздражение накапливается и переходит в беспричинную ненависть...
  А тут уже и до греха недалеко...
  Поводом для роковой ссоры у знакомых операторов, о которых я упомянул выше, была бражка, которую "соорудил" один, "...бывший зэк, большого риска человек...", как поётся в песне Высоцкого. А второй - охотник и трезвенник, да к тому же ещё и старший по станции, после выяснения отношений, вылил её на снег...
  Бывший зэк обматерил напарника и решил пробиваться к центральной Бамовской дороге, уходить на базу. И по пути несколько раз провалившись под лёд, замёрз, тщетно пытаясь разжечь костёр...
  У нас с Нестером жизнь была повеселее. Хотя меня раздражало его выпячивание старшинства на станции - он был моложе меня лет на двенадцать. Ещё, я очень переживал о семье и детях, оставленных мною в городе...
  Тем не менее, когда через полтора месяца, я улетал на базу, мы с Нестером простились дружески...
   Зато на всю жизнь я усвоил правило проверенное на опыте: "Ты живёшь не один на свете!" И ещё, я с благодарностью вспоминал армию, которая научила меня сосуществовать с разными людьми и стараясь самому быть свободным, не "заедать" жизнь других...
  Армию, правда, уже значительно позже, я стал воспринимать как монастырь, как "проверку на дорогах" жизни, как испытание которое нам даёт Бог, чтобы понять себя и других, тех, кто живёт рядом и вокруг нас.
  И я бы настоятельно посоветовал всем, кто хочет воспитывать свою волю, пройти через это нелёгкое испытание. В конце концов все невзгоды забудутся, а армейская закалка, останется. И потом, только после армии, я, по настоящему начал понимать, что значит быть свободным...
  ... По прилёту с Кавокты на базу, меня отправили на сейсмостанцию на другую сторону Северо-муйского перевала, где я с удовольствием стал жить один...
  После вынужденного общения на Кавокте, это было для меня почти что раем...
  А потом моим напарником стал Толя, весёлый, простоватый, но безобидный парень лет двадцати пяти, давно работавший в отряде.
  Наслышанный о моём самостоятельном характере, он вёл себя прилично. А когда напивался изредка, то приходя в домик, ложился спать, что-то недовольно бурча. Назавтра он просил у меня извинения и клялся, что бросает пить.
  Вскоре он уехал на строительство новой сейсмостанции, на Белых Озёрах и я вновь остался один...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОТШЕЛЬНИЧЕСТВО.
  
  
  
  
  Оставшись один, я решил, заняться своим физическим и интеллектуальным здоровьем.
  На БАМе был сухой закон, но иногда кто-то привозил с "материка" и возможности все-таки были.
  Но я решил совсем не брать в рот спиртного. И чувствовал от этого себя только лучше.
  Я начал экспериментировать с диетами. Записался в поселковую библиотеку и начал вести дневники и учить по самоучителю латынь. Каждый день я делал силовую зарядку и со временем стал хорошо тренированным и сильным, как никогда.
  Эта сейсмостанция стояла неподалеку от горячих радоновых источников, на берегу той же речки Кавокта, которая брала свое начало в долине, рядом с местом моей первой командировки, но намного ниже по течению.
  Первый раз окунувшись в радоновый источник, я несколько минут спустя, почувствовал, будто у меня крылья за спиной выросли. Таков был эффект от купания в "волшебной" радоновой воде...
  ... Километрах в двух от нашей сейсмостанции, ниже по реке, был вход в Северо-Муйский тоннель - "норка", как его называли все.
  Однако к нам в избушку редко кто заходил, потому что люди напряженно работали. Я сам и особенно Пестря, почувствовали себя здесь совершенно комфортно.
  Каждый день, несмотря на капризы погоды, я купался в радоновом источнике и меня сопровождал к нему Пестря. Пока я блаженствовал в горячей пузырящейся, "живой" воде, он лежал рядом с вырубленной в камне ванной, а потом вместе со мной переходил речку по узким жёрдочкам и деловито трусил впереди, как управдом перед комиссией, забегая то вправо то влево, обнюхивал кустики и пеньки, словно говоря: "У меня всюду порядок, всё тип-топ".
  Одиночество, после напряжения вынужденного совместного проживания, на предыдущей сейсмостанции, действовало на меня благотворно. Я много занимался латынью и стал уже читать отрывки из "Записок о галльской войне", Юлия Цезаря. Одновременно, я читал в цитатах жизнеописания отцов церкви, третьего- четвёртого веков и находил, что многие их рассуждения вполне отвечают запросам дня сегодняшнего. У меня даже появилась мысль, затворившись где-нибудь года на три заняться богословием, или, как я тогда об этом говорил - толкованием библии.
  ... Дела семейные меня очень беспокоили. Перед отлётом на БАМ, я перевёз жену с детьми к матери, в просторную, благоустроенную квартиру, но она, видимо тоже в поисках свободы, предпочла вернуться в наш домик в Нахаловку, где надо было топить печь и носить воду из колонки за двести метров от дома.
  Я скучал по детям, но ничего не мог поделать. Я выбрал этот путь и надо было терпеть, до определённого момента.
  Ведь я уехал сюда, чтобы проверить насколько наши отношения с женой зашли в тупик бессмысленного противостояния интересов. Жена была несчастлива, я тяжело переживал каждую ссору, дети наконец начинали переживать эту драму непонимания между родителями и становились невольными жертвами нашей горячности...
  Семья - это добровольное самоограничение личной свободы, в обмен на обретение смысла и цели существования - выращивание детей.
  Когда отношения между родителями превращаются в непрекращающуюся войну, когда они перестают уважать друг друга, на детей это действует очень плохо. Я уверен, что лучше для детей жить с одним из родителей, но любящим их, чем жить в полной семье, в которой родители заняты выяснением своих отношений, иногда используя детей, как орудие нападения или защиты, друг против друга...
  Зарабатывал я неплохо. Намного больше, чем живя в городе. И отправлял жене деньги и иногда продукты, так что в материальном отношении, семья стала жить лучше.
  Конечно, жизнь для меня не была сахаром, как и для них, но я знал, что в поисках свободы иногда можно сворачивать не туда, а отвечать приходиться за все решения, правильные и неправильные...
  
  ... Наступило лето и на сейсмостанцию из института приехала целая экспедиция, на полевые работы.
  Однако, я держался особняком, старался не в чём от них не зависеть. Даже в магазин, в Тоннельный я, по прежнему, ходил пешком, несмотря на то, что у домика стояла машина полевиков.
  Я хотел и оставался независимым. Они завтра уедут, а мне вновь придётся пешком ходить в посёлок и туда и обратно, а это будет уже трудней...
  Бывая в посёлке, я познакомился со многими хорошими людьми, заходил в библиотеку, в Дом культуры.
  В магазине, здесь, было продуктовое изобилие, тогда как в городе, где осталась моя семья, кроме рыбных консервов уже ничего не было.
  Несмотря на оптимистические речи, звучащие на очередных съездах партии, номенклатурно - чиновная система, на всех парах двигалась к краху.
  Обезбожение жизни, уже тогда, слишком далеко зашло и жизнь по двойным, тройным стандартам стала для чиновной элиты, нормой.
  И это лицемерие и ложь, "сверху", как жгучая кислота проливаясь в "низы", разъедала совесть и увечила человеческое, народное сознание.
  Между тем, на БАМе, собрались может быть немногие последние идеалисты коммунистической идеи. И строили, дорогу века...
  Как оказалось дорогу в никуда!
  И тем не менее, среди таких людей жить было интересно. Отношения были между незнакомыми людьми самыми тёплыми.
  Я, как -то по делам, уехал в Северобайкальск, за четыреста километров, и добравшись туда на "перекладных" попутках, не знал где ночевать.
  Под вечер, сделав нужные дела, зайдя в комитет комсомола, я рассказал ситуацию и меня направили в общежитие, в комнату, где пустовала кровать.
  Придя в общежитие, я застал в комнате ребят, собиравшихся на танцы. Они показали мне постель, предложили ужин и ушли, а я, после дня, проведённого в тряских кузовах, лёг в постель не мешкая и заснул мёртвым сном.
  Утром, рано, я встал умылся и не попрощавшись - ребята ещё спали, ушёл на трассу, ловить попутку...
  И это только один из примеров таких добрых отношений...
  Работы на сейсмостанции было немного, но она требовала постоянного присутствия в домике. Сейсмограммы менялись круглосуточно, через шесть часов. Первая смена была утром в восемь часов, а самая трудная - в два часа ночи.
  Надо было по будильнику встать, одеться, зайти в тёмную каморку, где стоял самописец и поменять ленту фотобумаги, на которой лучик света писал кривую земных колебаний.
  Зимой, в морозы, почти круглосуточно топилась печь, но домик был такой щелястый, а на улице было месяца два подряд под минус тридцать, так что пробы воды из радоновых источников для институтских гидрогеологов в стеклянных бутылках стоящие за печкой в ящиках, лопались по утрам, размороженные минусовой температурой в избе.
  Спал я в ватном спальнике, и просыпаясь утром, на усах чувствовал капельки изморози...
  Условия жизни - самые спартанские, однако к этому скоро привыкаешь.
  Изредка случались и землетрясения.
  Однажды летом, я сидел за столом и обрабатывал, накопившиеся за пятидневку сейсмограммы, когда вдруг, за окном раздался громовой гул, что - то ярко сверкнуло и стены домика заходили ходуном. Я выскочил во двор, но все вновь было спокойно...
  Позже, мне рассказывали ребята, бывшие в это время на Белых Озёрах, километрах в сорока ниже по течению Муякана, что рыба, перед землетрясением выскакивала из воды и поверхность озера на секунду, превратилась в живое серебро.
  На сейсмограмме - это землетрясение записалось чередой очень высоких колебаний...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   НАПАДЕНИЕ
  
  
  
  
  ... Там на БАМе, в тайге, на меня в первый раз напал медведь.
  Однажды, в середине весны, я с ночёвкой ушел вверх по Муякану, а когда возвращался, на рассвете, увидел, недалеко от тропы, остатки северного оленя, задранного медведем совсем недавно.
  Площадка вокруг останков оленя была вытоптана во время борьбы и убийства оленя, а мох выдран до земли.
  Осмотрев полу съеденного оленя, я поднял глаза и увидел в двадцати шагах, под кустами стланика, беспокойно и озабочено шагающего взад и вперёд, медведя.
  Я автоматически, не раздумывая, вскинул ружьё, но стрелять не стал, и помедлив, опустив ружьё, прыжками выскочил на небольшую открытую площадку, ожидая продолжения.
   Со мной, в тот раз был Пестря, но он где -то неподалёку разбирался в следах оленей. Только я успел оглядеться, как кусты густого стланика, впереди, зашевелились и над зеленью хвои всплыл медведь, в коричневого цвета зимнем ещё меху.
  Он шёл на меня, балансируя лапами с чёрными длинными когтями на концах, крутил головой отводя глаза в сторону и как-бы говорил: "Извини друг, но я вынужден тебя съесть. Ведь ты, пытался отнять у меня мою добычу... Или это мне показалось?".
  Время, как всегда в решительные минуты жизни, замедлило ход. Я вскинул ружьё и не раздумывая выстрелил, почему-то не в грудь, а в большую голову медведя!
  Потом оказалось, что я стрелял не пулей, а картечью, оставшейся в стволе после ночёвки у костра.
  Мой выстрел словно опрокинул медведя, мгновенно опустившегося на лапы и развернувшись, бросившегося убегать со всех ног, хотя я рассчитывал, что он упадёт неподвижным.
  Только тут, я по настоящему испугался - руки задрожали, сердце забилось. Вынув нож из чехла, я перезарядил ружьё и вслед за Пестрей, прибежавшим на выстрел, пошёл за медведем...
  Я ранил медведя и надеялся, что собака поможет мне найти его, однако Пестря, осознав опасность, вернулся из погони и словно загипнотизированный, медленно шёл впереди меня, не сворачивая, и озираясь по сторонам.
  Преследовать медведя в непроходимых стланиковых зарослей я не стал и вернулся на сейсмостанцию живым и здоровым...
  Сейсмостанции, стояли в самой глухой тайге и потому, медведи в их окрестностях были не редкость. Мой напарник, уехавший строить новую сейсмостанцию, через несколько месяцев, прислал мне целую картонную коробку медвежатины, а после рассказывал, как этих медведей добывали...
  - Первый пришёл к нашему костру вечером, в сумерках - говорил Толя.
  - Он подкрадывался из-за валежины. Но кто - то из ребят заметил, его большую голову торчащую над толстым стволом, поднял тревогу, и сбегав за ружьями, мы его тут же расстреляли...
  - Второй медведишко, повадился таскать из маленькой бани, наши съестные припасы.
  Эта баня, стояла от строящегося сруба сейсмостанции, на расстоянии пятидесяти шагов, на берегу шумного ручья.
  - Мы там оставляли в эмалированном тазу, засоленную рыбу...
  - В первый раз он пришёл, залез в баню, унёс таз с рыбой в кусты и там её съел - пустой таз мы нашли с глубокими вмятинами от когтей...
  - На следующее день, мы установили петлю из стального тросика, на лиственнице, рядом с баней.
  Медведь пришёл ночью, потянул наживку, петля сработала и ухватила его за переднюю лапу...
  Хищник так и стоял рядом с деревом несколько часов, временами подтягивая к себе груз, однако освободиться не смог.
  Утром, кто -то, на рассвете вышел "до ветру" и увидел стоящего на задних лапах медведя, подле бани. Поднялась тревога и медведь конечно был убит!
  Мяса было так много, что мы сами ели и тебе переслали, полакомиться...
  
  Медвежатина была действительно замечательно вкусная!
  
  Вспоминается пятидневное путешествие на Белые озёра, тоже поздней весной, уже без снега.
  Нас было двое. Мой напарник Вася, ленинградский недоучившийся студент - медик, уговаривал меня пойти на озёра ловить ондатру. И я согласился...
  Мы замечательно провели время в этом походе, ночуя у костра и питаясь утятиной, которую добывали по утрам, в заводи, рядом с бивуаком...
  
  ... На озёрах царил весенний "шум".
  Утки разных пород по утрам и вечерам устраивали драки, гонялись друг за другом и шумно крякали, свистели, плескали водой. Тут же, рядом, спокойно и умиротворённо плавала пара лебедей - в середине проточной озеринки, на острове, они строили гнездо. Ондатры на зорях, в тумане, как доисторические, маленькие чудовища, плавали по озеру, оставляя за собой косицы мелких волн. Над водой торчала только волосато - усатая голова и длинный хвост, отчего издалека, они были похожи на силуэт Лохнесского чудовища!
  Мы ловили ондатр капканами, устанавливая их на кормовых "столиках" и в "уборных", на брёвнышках, у берега...
  В окрестностях, жил крупный медведь, которого мы не встретили, но видели ещё свежий помёт и большие следы на влажной земле, на отмелях.
  Там же, мне удалось подстрелить косулю, подобравшись к ней по полуострову и стреляя по ней через водный перешеек.
  Мясо было на редкость вкусным, а Вася оказался замечательным поваром...
  На обратном пути вынуждены были ночевать на сейсмостанции, потому что ручьи и речки после жаркого солнечного дня, растопившего снег в горах, превратились в ревущие потоки, и мы, не смогли переправиться через один из них...
  Об этом и многом другом, рассказано в моей книжке рассказов: "Говорят медведи не кусаются". А свою жизнь на БАМе, я, подробнее описал в романе "Год жизни".
  
  ...Было время, когда я ходил на Белые озёра на охоту, зимой.
  Выбирался на несколько дней, когда на сейсмостанции дежурил мой напарник, Толя Копейкин.
  Случались эти походы раз в две недели.
  В январе, стояли сильные морозы и однажды было около минус сорока!
  Все речки по пути перемерзли и вода, застывая на глазах, сочилась по верху льдистым "салом".
  Туман в полдень не рассеивался и казалось, что рассвет длиться весь день. Даже попить чаю из-за мороза по настоящему не удавалось, потому что кипяток остывал за минуту.
  ... В такой день, я возвращался с сейсмостанции на Озёрах к себе в Тоннельный. Расстояние между станциями было километров сорок, или около восьми часов непрерывного ходу.
  Тайга стояла замороженная и мертвенно неподвижная. Казалось, всё живое попряталось от мороза в гнёзда, норы и убежища.
  Но только мы отошли от станции километра полтора, как Рика, молодая собачка жившая у меня уже полгода и которую в тот раз я взял с собой, остановилась и глядя в одну точку, в направлении густого сосняка, глухо заворчала и несколько раз взлаяла басом.
  Я продолжал идти не задерживаясь и метров через пятьдесят увидел следы волчьей стаи, совсем свежие.
  Тут я понял, что Рика лаяла на волков, которых учуяла и может даже увидела в чаще...
  Я пошёл осторожней, озирая окрестности и вспоминая, как ту же Рику, один раз чуть не поймали, наверное, те же волки, подкарауливая её в кустах.
  Тогда, она на махах примчалась из кустов, испуганно оглядываясь и стала лаять, не отходя от меня ни на шаг.
  Я пошёл в том направлении и увидел следы парочки волков, пробежавших там на галопе, только что... Они попытались поймать Рику.
  ... Однако мы продолжили путь в этом морозном тумане, и не останавливаясь, дошли до дома!
  Я правда немного обморозил щёки и лоб, но ноги были в сохранности.
  Весь опасный парадокс в это время, заключался в том, что надо было ходить по тайге в резиновых сапогах, а не в тёплых валенках. Вода в ручьях и речках промерзала до дна, и выдавленная снизу морозом, текла по верху и потому, резиновые сапоги были единственно подходящей обувью для лесных походов...
  По дороге к себе на сейсмостанцию, я встретил знакомых ребят, лесорубов, которые, несмотря на актированный из-за мороза день, рубили просеку и тоже все были в "резинках".
  Человек, в сибирской зимней пустыне, приспособился терпеть мороз и мой знакомый из Верхоянска, района считающегося полюсом холода на Земле, рассказывал, что они работают там, иногда при минус шестидесяти.
  Интересно, что жару в шестьдесят градусов не выдержит ни один человек. Косвенно, это доказывает, что в прошлом, были более холодные времена, чем сегодня и человек приспособился лучше к холоду, чем к жаре...
  И ещё интересная подробность. Для человека опасны, как оказывается не самые сильные морозы, а случайные неудачные обстоятельства...
  Я сам чуть не замёрз несколько раз, в безобидной ситуации.
  На БАМе это было дважды.
  Один раз весной, на речке Амнунде, когда мы с Юрой Орловым, художником из Ленинграда, попали в проливной дождь, находясь на кромке трёхкилометровой наледи и крутого обрыва.
  Вечер наступил как казалось внезапно и тьма помешала нам выйти на лесные просторы. Остановившись под высоким, непроходимым обрывом, нарубив сырых осиновых дров, мы укрывая пламя плохо разгоравшегося костра своими телами, крупно дрожа, с трудом развели большой огонь и сидели под дождём до утра, пока он не закончился...
  Второй раз, я мог замёрзнуть с Нестером, моим будущим напарником по сейсмостанции "Кавокта", когда мы пытались штурмовать небольшой перевал между речками, во второй половине дня, в незнакомом месте. Это было уже на вторую зиму после нашего "сидения" на Кавокте...
  Тогда, у меня хватило слабости и благоразумия, вовремя отступить и спуститься с почти достигнутого перевала назад, в долину.
  Начался снег, камни осыпи предательски двигались и я подвернул ногу, соскользнув с заснеженного валуна в узкую щель. Спускались сумерки, а впереди была каменистая голая вершина и неизвестный спуск, по обратной стороне хребта...
  Возвратившись в долину, мы в стланике, развели костёр, попили и поели и я переобулся, спасая свою давно уже замерзающую повреждённую ногу...
  И в этот раз всё обошлось...
  Возвратившись на станцию, мы от Толи, моего напарника, выходившего на связь с базой каждые два часа, узнали, что с сейсмостанции в вершине Кавокты, на базу, вчера вечером, ушёл лаборант Лыков, но на базе не появился...
  Через день, поисковая группа вылетевшая туда на вертолете, высадилась в вершине Кавокты, нашла замёрзшего "бывшего зэка", неподалеку от русла реки, под ёлкой...
  
  ... Одно из правил выживания в тайге зимой - никогда не лезьте на рожон и научитесь отступать вовремя. Есть по этому поводу хороший афоризм "Осторожность - доблесть храбреца"!
  Есть иногда, в том, как кошмарно порой развивается, казалось бы безобидная ситуация, нечто мистическое, похожее на подстроенную кем -то ловушку...
  Однажды, я вот так, чуть не замёрз, вблизи города, когда пошёл прокатиться на лыжах, под вечер.
  Мороз крепчал, я промочил лыжные ботинки и носки, лазая по снежной "целине". Потом, попробовал выжать шерстяные носки, усевшись на лыжне.
  Они, мгновенно заледенели и я с трудом одел их назад, на ноги, но влажная кожа ботинок, которые я на время снял, стала как металлическая жесть, а мерзлые шнурки ломались, когда я попробовал их завязывать.
  Пока возился с шнурками руки замёрзли до бесчувствия и меня охватила крупная конвульсивная дрожь, шедшая откуда-то изнутри.
  Кое - как всунув ноги в ботинки, я схватил лыжи подмышку и волоча их по дороге, побежал к дому, дрожа всем телом и почему-то всхлипывая...
  Тогда, я немного отморозил пальцы на руках и ногах, но считаю, что ещё легко отделался. С морозом не шутят!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВСТРЕЧИ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ
  
  
  
  
  ... И тут, пожалуй, стоит отвлечься и поговорить об отношениях человека и природы...
  
   После многих лет, проведённых в лесу, в одиночку, я понял, что природе нет никакого дела до человеческих персоналий...
  Она равнодушна и беспощадна с теми, кто не понимает или не принимает её законов.
  То, что мы называем завоеваниями человеческой цивилизацией, не устраняет степени риска при общении с природой.
  Можно замерзать, умирать от ранений и увечий полученных в результате неловкого движения или нападения хищников и видеть в небе, пролетающий мимо, пассажирский самолёт с людьми на борту, обедающими или завтракающими и требующими у борт проводниц второй бокал белого вина...
  Там же на БАМе, мне рассказывали охотники, что находили берцовые человеческие кости на пустынном склоне и полуистлевшие остатки материи...
  Кто то из безвестных путешественников погиб, неизвестно как и почему. А природа таких тайн не открывает и хранит их очень много...
  Я сам нашёл в тайге, деревянный гроб на сваях, стоящий прямо посередине леса. Позже я узнал, что так хоронят своих умерших кочующие тунгусы...
  Случаются в тайге и убийства, когда там скрываются бандиты и преступники. Убивают охотников и бродяги, и беглые заключённые - лихие люди...
   Мне вспомнилась история о тунгусе Павлове, который в пьяном кураже порезал кухонным ножом своего приятеля по общежитию и сбежал в тайгу, прихватив с собой любимую собаку.
   Он долгое время жил в дальнем таёжном зимовье, охотился на соболей и совсем не бедствовал, пока его не опознал охотник - милиционер, чей охотничий участок, был неподалеку. Выехали "брать" преступника на вездеходе, вечером, с автоматами. Окружили зимовье, собаку отвлекли, и ворвавшись в домик, захватив Павлова спящим...
  Эту собаку я потом видел. Она жила у случайных хозяев, но иногда убегала в тайгу, чтобы погонять изюбрей. Это был крупный, зверовый кобель и рассказывают, что он мог в одиночку остановить изюбря - быка... Бывали там и такие истории
  Байкало - Амурская магистраль была прибежищем для романтиков и неудачников, которые пытались здесь, залечить душевные раны и начать жить заново. Но были и драмы случившиеся уже здесь на БАМе...
  Знакомый лесоруб - пьющий поэт и милейшей души человек, рассказал мне свою историю.
  ...На магистраль он приехал с женой и маленьким ребёнком, одним из первых. Поселились в Северо-Байкальске. Однажды, не вовремя возвратившись из "лесной" командировке, он застал жену в постели с любовником. Рядом в кроватке спал маленький сын.
  Володя - так звали моего знакомого, схватился за ружьё, но услышав плач проснувшегося ребёнка ушёл и шёл несколько дней по трассе, ночуя там, где приютят. Наконец, он дошёл до Тоннельного, устроился в бригаду лесорубов, и стал работать. Но с тех пор, при любой возможности напивался до бесчувствия и плакал, в который уже раз рассказывая свою печальную историю...
  Он, как то показал мне подборку своих стихов, несколько лет назад напечатанную в журнале "Юность". Но у меня создавалось впечатление, что он уже никогда не оправится после пережитого предательства и уже никогда не будет писать такие светлые, оптимистические стихи, как раньше...
  На БАМе часто случались семейные трагедии. Мужчин - молодых, здоровых, красивых- было много, а женщин мало, и в этой обстановке женщины не всегда выдерживали напор постоянного желания, окружающего их.
  Мой знакомый, чуть не убил альпийской киркой своего соперника, переспавшего с его женой. Молодая женщина, валилась мужу в ноги, плакала и просила прощения, но дело кончилось тем, что её неудачного любовника выслали с БАМа, а она сама с маленьким ребёнком, уехала в Ленинград. Обманутый муж остался, но переживал долго и тяжело.
  ... И таких случаев было много. Одна семейная трагедия, когда жена пошла "по рукам" случилась на мой взгляд ещё из-за того, что она, муж и ребёнок, жили в одной комнате с молодыми парнями, отгородившись только ширмой ...
  В определённом смысле молодым жёнам, БАМ служил проверкой на верность и не все из них прошли эту проверку достойно...
  Но было много настоящей любви и создалось много крепких семей, потому что девушкам было из кого выбирать и тут уже, если влюблялись, то по настоящему...
  Но вернёмся к отношениям человека и природы...
  
  Коротко расскажу ещё об одной опасной встрече с медведем...
  Было это осенью, неподалёку от сейсмостанции, на невысоком хребтике, покрытом зарослями стланика и лиственничника, с торчащими то тут, то там скальными выходами гранита, возвышающихся над плато.
  Со мной были три моих собаки: Пестря, Рика и Уголёк. Последний приблудился к сейсмостанции, несколько месяцев назад и остался там жить. Это была лайка местной тунгусской породы, и замечательно бесстрашный медвежатник. Но я, этого ещё не знал и вышел на пару часов просто погулять и подышать "свежим воздухом".
  ...Уголёк учуял медведей за километр, умчался туда, а потом пригнал одного, прямо на меня. Я стрелял несколько раз, но мазал, опасаясь попасть в Уголька, который висел на груди вздыбившегося медведя и рвал его, а тот как прачка, стирающая бельё, работая когтями и зубами, пытался оторвать и сбросит с себя собаку...
  Наконец я попал в зверя и он отшвырнув Уголька, убежал в стланик...
  До сих пор корю себя, что струсил и стрелял с тридцати метров, вместо того, чтобы подбежать вплотную и стрелять в глаз или в ухо...
  Медведь тогда, забился куда-то в чащу и ревел пронзительно и яростно, а вокруг по кустам ломился ещё один, которого я так и не увидел.
  Пестря и Рика позорно струсили и лаяли на дерущихся медведя и Уголька, не отдаляясь от меня. Я израсходовал все пули и в чащу за раненным медведем не полез, но пришёл назавтра, разбираться в последствиях этих выстрелов, в надежде найти следы живого или мёртвого хищника.
  Уголёк, в тот несчастливый день, так и не вернулся на сейсмостанцию ночевать и потерялся, а Пестря, назавтра, в этом месте лаял куда-то в непролазную чащу, но напасть на невидимого медведя или его останки, боялся. Так это и закончилось ничем...
  Я до сих пор не знаю, что случилось с Угольком и куда подевался этот раненный медведь - выжил или забился в чащу и умер от раны...
  
  
  ...Наконец подошла к концу эпопея моего пребывания на Байкало - Амурской магистрали и я уплыл домой, по Байкалу, на попутном буксире, из Северо-Байкальска.
  Плавание продолжалось несколько дней, с остановками. На борт буксира, рано утром, Седьмого ноября, в праздник, поднялись рыбаки, ловившие омуля, и живущие в палатке, на скалистом южном берегу острова Ольхон.
  Мы сидели в кают - компании, пили водку и говорили тосты за любовь и за тех "кто в море"!
  Осенний Байкал, ворочался за бортом тяжёлой, свинцово - серой, холодной зыбью.
  С баржи, которая шла на буксире, приплыл, рулевой, цыганистого вида молодой моряк, глядевший влюблёнными глазами на радистку Надю. Он любил её и собирался жениться...
  Мне запомнилось гостеприимство моряков, вкусный солёный омуль и мрачный пред зимний Байкал...
   Эта БАМовская "командировка", оставила глубокий след в моей жизни и познакомила с людьми, которые помогли мне в моих поисках цели и жизненного смысла - того, что я и называю свободой!
  
  
  
  
  
  
  
   ПОЕЗДКА В ЕВРОПЕЙСКУЮ РОССИЮ
  
  
  
  
  ...Вернувшись домой я стал искать работу и нашёл её, вновь, далеко от дома. На сей раз в команде вольных архитекторов, работающих в Смоленской области.
  Деревня, в которой мы создавали интерьеры в Доме культуры, была километрах в пятидесяти от Смоленска.
  Работали с утра до вечера, без выходных и когда все уезжали на неделю по домам, отдыхать, я оставался один, за сторожа. Сидел за столом, слушал радио, читал и писал в полутьме пустой сцены.
  Была весна, и в одну из ночей прилетели с юга гуси.
  Но окрестные поля были укрыты снегом, а озеро ещё скрывалось подо льдом. Всю ночь, с тревожными криками летали над деревней гуси, очень низко, в вязком, сером, непроглядном тумане. Я в эту ночь плохо спал и потом узнал, что гуси сбили несколько антенн на деревенских домах...
  Утром они улетели, куда- то в другое место, где было теплее...
  ... В другом колхозе, куда мы переехали уже надолго, я несколько раз ходил в окрестности и нашёл на речке, бегущей в чахлых березняках, бобровые норы в обрыве берега. И там же, видел тощую облезлую лисицу, пробегающую вдоль реки в поиска добычи, для уже родившихся в норе щенков...
  Земля Смоленская на мой взгляд, до сих пор не оправилась после разрушительной войны, Нечто подобное, я много позже, видел во Франции, на Марне - запущенные бедные неухоженные городки и деревни, чахлые рощицы посреди неприглядных полей, на низких холмах....
  Вокруг этой Смоленской деревни, зимой, по ночам выли волки и местные охотники устраивали засады на них, на скотомогильниках. Мне показывали даже место волчьего регулярного перехода через оживлённый тракт, которым серые разбойники пользовались один раз в четыре-пять дней, совершая свой привычный, поисковый круг...
  ...Я проработал в Смоленске и его окрестностях, достаточно долго и потом переехал в Ленинград. Через некоторое время я стал тренером по атлетизму и вскоре сделался директором большого подросткового клуба. Привлекая подростков к занятиям спортом, налаживая медицинский контроль за их физическим развитием, я для воспитания чувства гражданственности и свободы, пропагандировал туризм и водил подростков в лес. Вспоминая Американского писателя и мыслителя, Генри Торо, я любил повторять, что "... без узнавания и усвоения секретов и тайн природы, любое воспитание будет неполноценным".
  Иногда, мы выезжали всем клубом на реку Волчью, где было много замечательных мест для стоянок, на высоком восточном берегу. Получались небольшие туристические слёты. Помимо собственно клубных, юных туристов, в этом участвовали и другие дети из других секций.
  Вспоминается первый массовый выезд, когда ночью случилась сильная гроза...
  На поляне, посреди соснового леса, стояло несколько палаток, в одной из которых ночевали девочки, лет семи - восьми. Я засиделся у костра и ушёл в палатку педагогов спать, только, когда начался сильный дождь.
  Я уже задрёмывал под плотный барабанный шум ливня по тенту палатки, когда услышал в детской палатке шевеление и тихие разговоры.
  Поднявшись, я вышел под дождь и выяснил, что вода попала под дно палатки и ребятня стала замокать.
  Срочно переселив, попискивавших как цыплята девчонок, в палатку для педагогов, я залез в покинутую и пролежал задрёмывая, в луже, проступившей посередине брезентового дна...
  Но, тот поход не только запомнился "цыплятам", но и понравился и потому, в следующий раз, набралось уже вдвое больше народу.
  Расположившись на большой стоянке со столами для еды и с оборудованным кострищем, мы, поужинав, долго сидели у костра, и я рассказывал о своих походах в леса. Дети сидели тихо, сосредоточенно смотрели на огонь большого костра и внимательно слушали. Потом завязалась общая беседа.
  И воспользовавшись моментом, я незаметно ушёл от костра, забрался на крутую горку, над нашим лагерем и завыл по волчьи. Я к тому времени научился манить волков голосом, так похоже, что по-настоящему пугал слушателей.
  В этот раз было иначе. Когда, вновь подсев к костру, я ненароком спросил, слышали ли дети волчий вой, девчонки стали дружно смеяться и утверждать, что выл не волк, "А вы, Владимир Дмитриевич"
  Конечно, я отрицал всякую причастность к этой провокации.
  Наконец педагоги всех уложили спать по палаткам и я проверил, тепло ли они "упакованы". Ночи были прохладные, и даже у костра чувствовалась ночная свежесть... Уложив всех, я долго сидел у огня, подмигивающего фиолетово - алыми угольками и думал о детях, так уютно чувствующих себя на природе...
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА
  
  
  
  
  ... Человек селящийся в городах, часто лишён возможности простого общения с природой и в итоге вырастает некий гомункулус, замкнутый в своём бытии в городских, кирпично-стеклянных "джунглях".
  Не имея связи с красотами и величием природы, это искусственное существо, утверждается во мнении, что он царь природы и начинает делать "царские" проекты, которые часто вредят всему живому вокруг и прежде - самому человеку...
  Или обратная картина.
  Вопреки здравому смыслу, он начинает заниматься охранительством, "спасая" кошечек, собак, морских свинок, нарушая и преступая очевидные и непреложные законы живой природы.
  Кошечки и собачки становятся важнее человека, ненависть к которому, пропорционально возрастает от увеличения "любви" к домашним питомцам.
  Можно обозначить эту ситуацию афоризмом: "Чем больше я люблю собак и кошек, тем больше я ненавижу людей!"
  Такие любители живности, противостоят правде о природе и её законах, и в то же время всячески потворствуют пробуждению в людях "ветхого человека" с его животным эгоизмом и зверскими инстинктами, чуть прикрытыми тонким слоем цивилизованности. Дети воспитанные на сладенькой водице мифов об отделённости человека от природы, вырастают в законченных эгоистов, замаскированных благостными намерениями, воплотить утерянный рай на земле.
  Но вырастая, они в порыве животного эгоизма, часто совершают бессмысленно свирепые и жестокие преступления, являясь по сути жертвами невежественных и лицемерных воспитателей и образовательных программ, без собственно человеческого воспитания... Животное начало, часто, очень близко располагается в человеке рядом с человеческим и потому, замаскированное псевдо гуманностью, вдруг, прорывается в нём, всплывая на поверхность, в форме зверств и человеконенавистничества.
  Примером тому служит Гитлер, любитель собачек и кошечек...
  И тут нет никакого противоречия. Зверь в человеке, воспитанный в непонимании вечности и непреложности законов природы, рано или поздно показывает зубы.
  Растущая преступность соизмерима с растущей концентрацией людей в городах, а развитие средств массовой информации, сосредоточенных в руках подобного рода "любителей" и "охранителей" природы, приводит к унификации человека, к уничтожению личностного начала в нём, к распространению "современных" предрассудков, выдаваемых за истину.
  Сегодня мы имеем цивилизацию, воспитывающую и воспитанную газетами и телевидением. Отсюда это чудовищное отрицание любого взгляда, не соответствующего газетному направлению, отсюда постепенное падение влияния религиозного чувства и ненависть ко всему, стремящемуся быть свободным от этих влияний!
  Сегодня, свобода человека воспринимается подавляющим большинством, как некое чудачество, а разговоры о субстанциональности зла противостоящего добру - как некая нецивилизованная ересь.
  Самообольщение, самолюбование принимает причудливые формы, а борьба за "права", за "демократию" принимает чудовищно свирепый образ войны, становящейся особым видом самоуничтожения "хомо сапиенс", как биовида.
  ...В Америке, в недавнее время, в одном из штатов, жалетели дикой природы, запретили охотиться на горного льва и воспользовавшись этим, хищная кошка убила и съела несколько старушек, занимавшихся джоггингом в окрестных лесах...
  Защитники домашних животных, часто терроризируют целые районы, в Англии, агрессивно нападая на "несогласных", вместо того, чтобы помогать бедным и увечным людям, которых немало и в "благословенной" Англии...
   Детская и подростковая преступность растёт с каждым годом и причины я усматриваю в недостаточном воспитании детей, когда ответственность за будущее маленького человечка перекладывается на его же плечи.
  Количество прав у детей выросло несоизмеримо, с по-прежнему низким уровнем прав и ответственности взрослых, за воспитание богоподобного, богопохожего человека.
  Никто не объясняет детям разницу между добром и злом, ввиду, якобы размытости границ этих понятий, что приводит к движению в сторону реализации инстинкта удовольствия, при полном забвении и отрицании обязанностей перед обществом.
  Страдания, как форма душевного воспитания, как важнейший фактор формирования личности, начисто отрицается и избегается...
   Часто, стремление к личному удовольствию осуществляется за счёт пренебрежения общественного блага и таким образом, стирается граница отличающая человека от животных...
  
  ... Но возвратимся к моим попыткам воспитывать детей через общение с природой.
  Для меня - туристы в большинстве своём, почти идеальные граждане: организованные, знающие цену опасности, возникающей в случае победы анархии и эгоизма, умеющие и сами выживать в опасной для жизни ситуации и другим помочь, ибо они воспитаны в правилах взаимопомощи.
  Часто - это и поэтически одарённые личности. Недаром, замечательная российская бардовская песня, зародилась у туристических костров. Лирические задатки развиваются в трудных и опасных условиях преодоления природной зависимости, в проверке себя, как личности.
   "Чего я стою!" - это лозунг, который ставят перед собой и горно-восходители и путешественники, но и преступники, и "супермены" убивающие человека, чтобы доказать, что я "не тварь дрожащая", выражаясь языком Достоевского.
  Долго проработав с подростками, вспоминая свою юность, я начинаю верить, что преступления часто совершаются из мотивов самоутверждения, потому что взрослые дяди и тёти написали законы, но не озаботились, формами их объяснения и внедрение в нестойкие, не сформированные сознания юных граждан.
  Растущий человек, это часто и растущий эгоист, с уверенностью в божественном происхождении своих прав.
  Он, в условиях города, поставлен в ситуацию, когда самоутверждение происходит всегда за счёт других, тех, кто не способен, в животном смысле, сопротивляться и выживать. Этот городской биологизм, поддерживается средствами массового оболванивания людей, имеющих прежде всего экономическую подоплеку.
  Иначе говоря - желанием заработать побольше денег. И это тоже, есть современное сопротивление стремлению быть свободным. Спросите любого обывателя и он вам подтвердит, что деньги - это эквивалент свободы.
  Хотя для меня очевидно, что свобода всегда внутри нас и потому деньги могут быть только средством реализации фальшивой, внешней свободы. Человек всегда остаётся наедине с самим собой, и любые попытки осуществления свободы через внешнее, обречены на провал.
  Я не знаю более несвободных людей чем богачи, денежные мешки. Или как их называют в Англии - "толстые коты".
  Думаю, что это надо прежде всего говорить подросткам, когда мы объясняем им феномен человеческого существования - свободу зла. Человек может творить зло, но и должен отвечать за последствия своих поступков...
  В этом я вижу смысл христианства прежде всего, но и других религий тоже. Религиозность - это формы общения с чем -то более высоким, чем сам конкретный человек. Религия - это и цель и средство - позволяющее человеку стремиться к свободе с пониманием высокой цены за это стремление.
  Часто - это необходимость идти против большинства. Стремление к свободе - это прерогатива и характерная черта личности. В христианстве, такие личности называются святыми и праведниками...
  Вспоминаю времена, когда я проводил почти треть года в лесах и полях. Возвращаясь в город, я с горечью наблюдал суету, а часто и пьяную бессмысленную духовную лень, и сожалел о покинутой чистой и прекрасной природе, частью которой я становился на время моих походов.
  Могут спросить - а почему ты не остался в природе, раз так её любишь?
   Я сам задавал себе этот вопрос и приходил к выводу, что вынужден был продолжать компромисс, потому, что не мог бросить семью, детей в тот момент, когда они во мне нуждаются...
  Просто, до того как я женился и завёл детей, не нашлось человека, учителя, который бы помог мне осознать себя и посвятить жизнь свободе...
  Хотя, я конечно ни о чём не жалею. Ведь дети - это наше продолжение...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВОСПИТАНИЕ ПРИРОДОЙ
  
  
  
  
  
  Мои походы - были продолжением моих поисков свободы, которые не прекратились и по сию пору. И начиная эту книгу, я хотел, чтобы мой опыт насколько возможно, мог бы, если не помочь, то облегчить поиски самого себя моим будущим читателям.
  Я считаю себя сторонником такой формы воспитания, при которой мы смертные, не способны кого- то убедить только словами - это прерогатива Бога, но прежде всего своим примером, своей жизнью, своими радостями и страданиями...
  Живя в Ленинграде, я раз в год, летал в отпуск в Сибирь, где жили мои родственники и друзья. Многие из друзей к тому времени умерли по тем или иным причинам. Многие от бессмыслицы жизни, выражающейся чаще всего в пьянстве и наркомании. Пошлость - заедает жизнь...
  А я, прилетев на родину, почти половину отпуска проводил в лесах совершая одиночные походы и совместно с братьями. Это помогало мне восстанавливаться от напряжения рабочего года, заряжало силой воспоминаний и оптимизмом. Все походы бывали удачными и интересными...
  Однако бывают и трагические случаи.
  Помню смерть своего друга Валеры. Он совсем не лесной человек, окончил факультет журналистики, имея семью бедствовал, но жил по своему, часто без угла и без денег на самое необходимое. Он старался стать писателем и драматургом и это ему почти удалось. Его пьесу напечатали и он собирался уже на семинар молодых драматургов России, когда это случилось...
  Но вначале немного предыстории...
  ...Вдохновлённый моими рассказами о лесе, он попросился со мной в тайгу в первый раз, за несколько лет до смерти...
  Была замечательная осенняя солнечная погода, когда мы с ним, доехав до Бурдугуза, ушли в тайгу, в зимовье, где нас уже ждали друзья, заехавшие туда на Газ-69, с другой стороны водораздельного хребта...
  Целый день мы шли по пахучим соснякам и чистым покосным полянам, любовались красотами расцвеченного осенними, ночными морозцами, леса, пили чай у костра, на зелёной полянке у небольшого ручейка, вдыхая ароматы тайги.
  Вечером, усталые, пришли в зимовье, где встретились с друзьями, выпили водочки, долго разговаривали, вспоминая бесконечное количество таёжных историй и уснули поздно. Утром, как обычно бывает при многолюдстве в зимовье, чуть проспали и позавтракав, с ружьями разошлись в разные стороны. Договорились встретиться после обеда и выезжать.
   Я ходил по горам, ревел изюбрем и даже видел матку, привлечённую моим рёвом, но стрелять не стал. Она стояла от меня метрах в двадцати, за пушистой кроной сосны, и я её хорошенько не видел.
  Я чуть помедлил, и тут появились мои собаки и бросились за оленухой, которая конечно быстро от них убежала...
  Погода, постепенно из солнечной превратилась в мрачную и когда я пришёл в зимовье, то Зинур, водитель газика и охотник, решил, что можно попробовать выехать завтра, пораньше утром. Мы вновь просидели весь вечер слушая охотничьи истории...
  Утром проснувшись раньше всех, я вышел на улицу и поразился - в тайге выпал первый снег и продолжал идти в дремотной тишине притихшего, бело - ватного леса...
  Собирались долго...
  Пока пили чай, завтракали, разговаривали, снег продолжал идти...
  Наконец выехали и когда катились под гору, всё было нормально. Но на открытом месте снегу нападало много больше и лишь только дорога пошла в гору, газик забуксовал. Зинур, ещё не понимая до конца беды, улыбался, газовал, отъезжал своим следом назад и разогнавшись натужно ревя мотором проезжал ещё метров пятьдесят вперёд и наконец застревал, толкая перед собой бампером, как трактор, кучу снега...
   А снег шёл и шёл...
  Проехав за несколько часов, несколько километров, толкая машину руками перед собой, мы в изнеможении прекратили сопротивление, на половине подъёма. Стали совещаться. Решили, что Валера и мой друг егерь, будут выходить в деревню, стоящую на тракте. Валере надо было срочно в город, а егерь хотел попробовать найти трактор, чтобы вытаскивать машину из тайги...
   Зинур почернел лицом. Он возил какого-то геологического начальника и не отпросившись, уехал в лес. Самое трагичное в этом - ему обещали дать квартиру в новом доме. А за невыход на работу, эту квартиру могли не дать.
   Продукты у нас кончились и я тоже, уже вечером, обессиленный и голодный, решил сходить в деревню, найти продуктов (в деревне магазина не было, но жило несколько семей). До деревни было километров пять, по глухой тайге...
  Дойдя до Добролёта, так называлась деревня, я стал ходить по дворам и насобирал несколько картофелин и краюшек хлеба.
  Назад, возвращался по темну и вдруг услышал в березняке, трубный рёв изюбря.
  Я ответил и изюбрь отозвался вновь. Но столько страсти и ярости было в этом ответе, что я забоялся этого свирепого соперника и затаив дыхание стоял, долго вглядывался в темноту ночи, надеясь увидеть зверя.
  Я опасался, что олень ослеплённый похотью, может напасть на меня, приняв за соперника, а ружья со мной не было. Картинка конечно была тревожная...
  Белый, мягкий глубокий снег, но и ночь тёмная, так что видны перед тобой, только белые отблески. А зверь где-то рядом...
  Однако всё обошлось, и я благополучно вернулся к машине, в которой, обезумевший Зинур, в одиночку сражался с заваленной снегом, дорогой. Мы попили чаю, испекли в костре картошку и поели, а потом почти до утра, разгребали лопатой снег перед машиной и по пятьдесят метров пробивались каждый раз вперёд. Работа была вполне бессмысленная - подъём продолжался ещё несколько километров.
  Но казалось, что всегда спокойный и весёлый Зинур сошёл с ума.
  Он как маньяк вновь и вновь выскакивал из кабины после очередной остановки и разговаривая сам с собой начинал грести бесконечный снег лопатой. Я молчал и помогал ему, почти до утра.
  Наконец выбившись из сил, я одел на свою куртку ватную, замасленную телогрейку Зинура, в которой он занимался обычно ремонтом, и прилёг к костру на снег, провалившись в сон, как в омут. Проснулся, оттого, что телогрейка загоревшись, дымила, кругом было светло и Зинур, по прежнему разгребал снег, уже автоматически, хотя бы для того, чтобы не думать о предстоящем разговоре с шефом...
   ...Всё в конце концов обошлось. Егерь наврав, что он из геологической экспедиции, что было не такой уж неправдой, приехал на тракторе - трелёвщике, найденном им в дальней деревне.
  Мы зацепили машину на буксир и тронулись, останавливаясь через сто метров, чтобы подбить, вываливающийся из гусеницы, стальной "палец".
  Таким образом, благодаря "тягачу" (вспомнилась песня Высоцкого) и находчивости егеря, мы выбрались из этой передряги!
  Мы уже ехали по тракту, когда в лучах фар, впереди, что-то завиднелось, сверкнуло на дороге. Оказалось - это был перевернувшийся мотоцикл с коляской, под которым лежал человек. Он был смертельно пьян, но невредим, и просто не мог выбраться из под мотоцикла самостоятельно.
  Мы подняли мотоцикл на колёса, поставили мужика на ноги и посоветовали ему, во избежании опасности на сей раз разбиться по настоящему, идти в деревню пешком.
  Мы уехали, но я не уверен, что мужик внял нашим советам. Русские люди, особенно в подпитии иногда очень упрямы!
  ...Тот случай, был первой неудачной лесной экспедицией Валеры.
  Второй дальний поход, закончился для него трагично.
  В тот раз, мы, вместе с нашими банными знакомыми собрались на Байкал, на Соболиные озёра, которые расположены на прибайкальском хребте Хамар-Дабане.
  О банном клубе, я как-нибудь расскажу в другой раз. Однако именно в бане планировались некоторые походы, и этот, в том числе...
  Но я по какой -то причине не смог пойти, а Валера, взяв своего десятилетнего сына, пошёл...
  Прошло две недели и вернувшись однажды домой, я застал в двери записку от жены Валеры...
  "Володя! Приходи к нам. Валера умер".
  Я не верил своим глазам!
  ...Оказалось, что Валера с сыном и друзьями, замечательно сходили на эти озёра, но там его укусил энцефалитный клещ. Сыну, которого тоже укусил клещ, он, по приходу домой сделал на всякий случай инъекцию гаммо-глобулина, в противоэнцифалитной лаборатории, а сам вынул из головы клеща, только на вторые сутки после укуса и никуда не пошёл. Насекомое просто затерялось в густой шевелюре Валеры и он клеща "нашёл", когда тот напился крови и увеличился в размерах...
   Прошло две недели и Валеру, вдруг стало "корёжить" нервными судорогами - мышцы непроизвольно начали сокращаться...
  Как известно, период вызревания клещевого энцефалита до проявления болезни, составляет около двух недель...
  На скорой помощи Валеру увезли в больницу, где он и умер через три дня, в страшных мучениях. Так погиб талантливый писатель и интересный человек - внезапно и трагически...
  Надо сказать, что клещевой энцефалит - это сегодня страшный бич тайги, который уносит ежегодно многие сотни жизней. Его распространение в лесах, по всей России, обусловлено на мой взгляд, причинами техногенными и является страшной угрозой для человека в лесу, с мая по июль и не только в Сибири.
  Меня самого клещи кусали за годы моих походов несчётное количество раз! Но то ли иммунитет постепенно выработался, то ли именно заражённых энцефалитом клещей не попадало, а может не судьба, но я избежал печальной участи.
  Однако сам по себе укус клеща очень болезнен и потому, после весенних походов, тело моё было покрыто небольшими язвочками - болячками, следами укусов, которые не заживают почти месяц.
  В день, иногда приходилось с себя снимать штук по двадцать клещей. Из них уже впившихся почти десяток. Зацепишь ногтем, где-нибудь на спине или на боку и р-р-раз - вот он. Только без головки, которая остаётся в теле и потом, это место чешется неприятно и болезненно.
  Собак клещи тоже кусают.
  Я помню, как молодая собачка во время моего весеннего лесного жития в течении двух недель, едва ходила за мной обессиленная, отравленная укусами.
  Когда, отвернув ей уши, я посмотрел туда, то увидел сотни клещей впившихся в кожу за ушами.
  Величиной клещи с спичечную головку и меньше, спинку имеют красную.
  Через неделю проведённую в тот раз в лесу, у собачки за ушами была красная полоска. При этом я ничем не мог помочь бедному животному, так как каждый день клещи вновь и вновь "спрыгивали" на животное с кустов и травы...
  Я же, возвращаясь из долгих лесных походов весной, дома, каждый раз с тревогой ждал окончания инкубационного периода в две недели и только потом, вздыхал с облегчением. И на этот раз пронесло!
  Всем, кто заходит в тайгу хотя бы на несколько дней, делают заранее прививки.
  Но однажды, я со своим сыном сходил в противочумный институт, чтобы сделать инъекцию гаммаглобулина, и мне там объяснили, что иногда, заболевают люди даже с прививкой, как например один из докторов института...
  Так что после армии, где нам тоже сделали прививку от энцефалита, я себя этим больше не "утруждал". Если судьба заболеть, то можно и в пригородной роще энцефалитного клеща "зацепить"!
  Так и случилось совсем недавно, когда в Иркутске умерла от энцефалита, молодая женщина, укушенная клещом, в центральном парке города...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   СЛУЧАЙ
  
  
  
  
  
   В тайге, бывают случаи, самые причудливые...
  Один мой знакомый охотник рассказывал, что на охоте, его собака вдруг заболела бешенством или водобоязнью, по народному.
  Этот знакомый, удивляясь, рассказывал:
  - Он, кобель, на меня прёт галопом, а пасть раскрыта и язык вывалил. И видно, что-то не так!
  - Я на дерево залез, чтобы не покусал. Потом пришлось пристрелить...
  Вспоминаются всякие чрезвычайные происшествия в тайге. Например однажды, я, упавшим сверху стволом берёзы, пробил сам себе голову. Шёл по чаще, споткнулся о ветку, которая удерживала, как насторожка самолова, этот стволик над моей головой. Ветка отцепилась, механизм насторожки сработал, и я получил увесистый удар по темечку...
  Достаточно опасное происшествие я пережил, устанавливая медвежью петлю, на одном из приангарских хребтов, на берегу водохранилища. Дело было летом и медведи в том районе подходили к палаткам и могли заесть туристов отдыхающих там семьями. Я решил попробовать добыть самого опасного медведя петлей, чтобы потом дострелить его.
   Привёз с собой из города заплетённую петлю из тонкого троса, приманку специально "наквасил" из рыбы и уложил её в мешочек из крепкого брезента.
  Медведя того я побаивался, потому что он вёл себя вызывающе и по ночам шатался вблизи от палатки рыбаков, на берегу, в которой хозяйская собачка, заслышав ворчанье зверя в ночной чаще, от страха, заскакивала рыбакам почти на голову. Вот этого медведя я и решил "обезвредить", потому что сам жил в палатке неподалёку...
  Выбрав крепкую сосну на не большой полянке, я нарубил и натаскал упавших стволов берёз и сосен, установил насторожку из толстого гвоздя и стал наваливать эти стволики на трос, провисший между двумя деревьями. Вес набрался значительный - около тонны. Только я закончил работу и вытирая пот с лица, стоял вглядываясь вниз, в сторону синеющего залива, как за спиной в метре от меня, что-то грохнуло и казалось земля содрогнулась под ногами.
  Я отскочил одним прыжком метра на два и обернувшись увидел, что гвоздь-насторожка, под большим весом, сам собой согнулся, ловушка неожиданно "выстрелила-сработала" и груз обрушился, почти на меня.
  Я запереживал, представляя, как эта тонна стволов обвалилась бы на мои плечи и может быть сразу и не убила, но покалечила бы точно. И как бы я тогда, полз к своей палатке, на берегу залива, вниз по крутому непроходимому склону, умирая и обливаясь кровью.
  Но ведь и место, где стояла моя палатка, людьми тоже не посещалось...
  Я содрогался, воображая картинки...
  Тем не менее, я восстановил насторожку, вбил новый гвоздь, загрузил, уже осторожнее, груз...
  И ушёл вниз довольный, ощущая на расстоянии запах гнилой рыбы, который и должен был привлечь опасного медведя...
  Через день, я наведался проверить петлю.
   Я почти был уверен, что медведь сидит в петле. Ещё на БАМе, ребята рассказывали мне, что поймали в петлю медведя, который приходил в баню, стоящую метрах в пятидесяти от дома, и воровал оттуда рыбу, прямо с тазиком. Тазик потом нашли с вмятинами от когтей мишки.
   С вечера они поставили петлю, а утром, на рассвете, кто-то из них, выйдя на улицу по нужде, увидел у сосны , на которой была закреплена петля, шевеление. Вглядевшись, этот кто-то влетел в дом и всех разбудил...
  "Карательная экспедиция" подошла к сосне, почти вплотную, где стоял на задних лапах, пойманный за одну переднюю, воришка - медведь, тщетно пытаясь освободиться от петли. Наказание последовало незамедлительно...
   А вкусное мясо этого зверя поел и я. Мне, с очередной оказией, на гусеничном вездеходе доставили коробку медвежатины, которую я ел две недели и не мог нахвалиться. Мясо было жирное, вкусное и очень полезное, потому что таёжные медведи питаются целебными корешками и травами, и конечно, кедровым орехом...
  
  ...Подбираясь к петле, в этот раз, я был осторожен, зашёл из под ветра и крался, пока не увидел, что груз упал и лежит на траве, под деревом. Я ещё больше насторожился...
  Но оказалось, что какие-то люди проходя мимо увидели петлю и уронив груз, петлю просто отрубили и трос унесли с собой. Я обнаружил это по следам топора на стволе сосны. Медведя в петле конечно не было...
  Ещё в самом начале своего увлечения лесом, я надеялся освоить все или почти все виды охот. Обусловлено это, я думаю тем, что ещё до начала своих лесных походов, я прочитал почти всю библиотечку "Для начинающих охотников" и как мне казалось, в описаниях, знал их неплохо.
  Но, по возможности, я хотел попробовать все виды охот и в том числе ловлю зайцев петлями. Это старинный промысел, которым раньше владели все деревенские мальчишки.
  Как - то, под Новый год я пошёл в лес за ёлкой, и прихватил с собой проволочную петлю. В распадке, где росли редкие ели, среди осинника были протоптаны заячьи тропы, на одной из которых и была установлена петля.
  Срубив ёлочку, я отправился домой, когда в стороне поставленной мною петли, услышал необычный, громкий, тревожный звук. Оказалось заяц увидел или услышал меня, побежал по тропе, попал в петлю и закричал. Когда я подошёл, он был там, но уже неживой...
  К Новому Году, вечером, мы нарядили елку и приготовили вкусное жаркое из зайчатины...
  В тайге, иногда встречаются удивительные природные конструкции, словно сделанные рукою Мастера. Например водопады, или ровные зелёные луговины, среди дремучих лесов или даже "амфитеатры", как будто специально сотворённые природой для обозрения окрестностей...
  Однажды, тоже под Новый год мы с моим приятелем - егерем и его знакомым, были в тайге, на южных склонах Прибайкальского хребта, ночуя в тёплом, хорошо оборудованном зимовье.
  Утром, надев белый маскхалат, егерь пошёл в лес, на лыжах - голицах впереди, а мы, пешком по его лыжнице, сзади. Шли по гребню холма, над крутым склоном в долину. Вдруг егерь остановился и помахал нам рукой. Когда мы подошли, он показал нам влево от лыжни, на жёлтое пятнышко, на другом краю вырубки.
  Оказалось, что это была изюбр. Егерь скинул лыжи и пригибаясь, а потом и ползком, крадучись, стал подбираться к зверю. Мы в бинокль наблюдали за его маневрами. Однако в какой-то момент олень учуял охотника и вскочив, вихрем умчался в лес.
  Егерь возвратился на лыжню, разочарованно вздыхая...
  Пройдя чуть дальше по гребню, мы вышли в замечательное место. Под нами амфитеатром разворачивалась заснеженная вырубка, метрах в восьмидесяти ниже гребня, на котором мы остановились.
  И внизу, на белом полотне снега, видны были мелкие кустарники и полянки, а на расстоянии метров в сто пятьдесят от нас, посреди одной из них лежал на снегу шоколадно-коричневый молодой бык - изюбрь, с рожками "спичками" на голове.
   Иногда он прерывая дрёму, поднимал голову, осматривался и вновь ненадолго засыпал. Мы, зачарованно смотрели на это волшебное "представление" дикой природы и радовались сопричастности, так зримо происходящей, внутренней её жизни.
  Егерь шёпотом рассказывал нам, что иногда в этом "амфитеатре", можно видеть до десятка изюбрей, вместе и порознь...
  Зрелище действительно было замечательное и мы в течении получаса любовались им, а потом так же осторожно ушли, не потревожив зверя...
  Немного о смешном в природе...
  Охотник должен быть музыкальным человеком и это поможет ему в наблюдениях за животными.
  Поэтому, хочу, рассказать немного о голосах птиц...
  Рябчики замечательные певцы и по его песне можно определить не только местонахождение, но и пол, и возраст "певца"...
  Иногда, вместо затейливого и тонкого : "тиу- тю-ю-ю, тю-тю-тють- тю тиу...", вдруг, слышишь односложное: "тю, тю-ю-ю-ю, т...", да ещё с хрипотцой. И думаешь: "То ли рябчика родители правильно петь не научили, то ли он простудил горло..."
  С молодыми глухарями бывает иначе. Они не умеют ещё петь свою глухариную песню правильно ив свою первую весну, уже по окончанию весенних токов, прилетают на токовища учиться токовать...
   Однажды, в конце мая, на большом глухарином току, я услышал их кряканье и попытки точения. Но они делали это так неумело, что я невольно рассмеялся.
  При этом они всё прекрасно слышали вокруг и не подпустили меня к себе, перелетая с дерева на дерево...
  Глухарь, во все времена года крякает, когда сердится или раздражается, и даже ночью. Однажды, Саян лаял в темноте на большую сосну, в вершине которой сидел сонный глухарь, изредка сердито крякал, но улетать не собирался!
  Тьма была совершенная и я взяв собаку на поводок ушёл из под дерева...
  Иногда в лесу не стреляешь, потому что не хочется нарушать тишину природы. Иногда чтобы не обнаруживать себя. Живя в одиночку на природе невольно вырабатывается психология разведчика...
  Если ты себя не обнаруживаешь, это даёт тебе возможность самому больше увидеть... Поэтому я постепенно пришёл к выводу, что хорошо бы иметь оружие бесшумное, которым владели наши самые далёкие предки...
  Я стал задумываться о возрождении древних охот, стал искать возможность обходиться в тайге без ружья...
  Уже будучи в Ленинграде, я изготовил себе копьё - дротик из толстого железа, военной лопаты и ходил с ним без ружья по лесу, надеясь рано или поздно использовать его не только в качестве посоха.
  У меня были планы, сковать рогатину и как-нибудь пойти на медведя, с этим древним оружием русских лесовиков. Но времени уже не оставалось.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   О ТАЁЖНЫХ ВСТРЕЧАХ И ЛЕСНЫХ ЗНАКОМСТВАХ
  
  
  
  
  
  
  Коротко расскажу о таёжных знакомствах и встречах, которых было много за эти годы и не все я запомнил. А какие-то уже описал в своих книгах: "Говорят медведи не кусаются", "Походы", "Собаки и волки".
  Как показательный пример, вспоминается одна случайная встреча, с незнакомыми мужиками, приплывшими в лодке к берегу на котором я до этого прожил две недели в одиночку.
  Мужички были навеселе, и может быть поэтому особенно добродушны. Они угостили меня водочкой, поудивлялись, что я живу в лесу один, и уплыли, когда за мной "прилетел" на лёгкой дюралевой лодке под сильным мотором, мой родственник.
   Но я запомнил надолго свою радость при виде людей, удовольствие от простого обмена банальными фразами.
  Мне понравились их простые лица, их желание помочь или услужить мне. Может быть это было оттого, что мы встретились далеко от города, "на природе", где всякий человек воспринимается как личность, а не как серый, равнодушный "фон" из множество людей- прохожих или проезжих, встреченных нами в городе...
  После той случайной встречи, я поверил в высокую нравственную аксиому - "Все люди - братья!"
  Интересная встреча произошла в тайге, под Байкалом, в вершине долины речки Подарвиха, где я жил в дощатом сарайчике - зимовье по весне, наслаждаясь тишиной и свободой...
  Я вернулся из тайги под вечер, развёл костёр, вскипятил чай и пил горячий ароматный напиток, когда услышал в заросшем овраге, метрах в ста выше по течению ручья, сдержанное рычание медведя, похожее на перебирание гитарных басовых струн.
  И тут же, с другой стороны услышал стук топора. Кто-то готовил дрова для ночлега...
  Я понял, что медведь, скорее всего недоволен присутствием этого незнакомца.
  Ко мне он наверное уже привык. Но два двуногих, да ещё так недалеко друг от друга, раздражали зверя...
  Я не горел желанием идти и приглашать незнакомого человека в зимовье, где мне одному было так покойно и уютно и я решил всё оставить как есть. Если он надолго, то зимовье найдёт и я не буду возражать, если он будет ночевать в нём со мной. А если он проходом, то переночует ночь на природе и уйдёт не потревожив ни меня, ни себя...
  Утром, когда я варил чай на костре, проходя мимо, этот человек увидел зимовье и завернул ко мне...
  Познакомились. Оказалось, что Алексей был лесоустроителем и рубил просеку в окрестностях вершины пади...
  Вечером, возвратившись с работы, он, спросив разрешения, перетащил свои пожитки ко мне, в сарайчик.
  После ужина и чая Алексей рассказал мне, о себе, а я ему, о себе. Про вчерашнего медведя, я умолчал, но он сам перешёл к медвежьей теме и поведал, как он, несколько лет назад, топором зарубил медведицу, напавшую на него на деревенских покосах в долине реки Большая Речка...
  - Я иду, поднимаю голову, а они сидят, трое в ряд и на меня смотрят. Я ошалел, а медведица-то зверюга, покрупнее двух других будет, мягко встала на четыре лапы и пошла ко мне. Может быть она хотела просто меня обнюхать. Не знаю...
   Алексей затянулся сигареткой, посмотрел куда-то вдаль, помолчал.
  - Я не стал ждать пока медведица на меня набросится и ударил топором изо всех сил по голове, сверху. Она, в тот же миг, отшвырнула меня как пёрышко, так, что я на мгновение сознание потерял, но очнувшись, тут же увидел, что она надо мной на дыбах стоит! Однако добивать меня она не стала, повернулась и встав на четыре лапы, ушла в лес кровеня траву. За ней убежали медвежата...
   Алексей от первой сигареты, прикурил вторую, а окурок бросил в костёр...
  - Потом её нашли недалеко, мёртвой, в кустах - завершил он свой рассказ...
   Дождавшись темноты, когда костёр прогорел, мы пошли спать в зимовье и засыпая, я думал об Алексее...
  "Да- а - а, силён человек! Не боится ни тайги, ни зверей. А ведь жизнь у лесо-устроителей адова. Холодно, голодно, комары и мошка, тащи всё снаряжение на себе за многие километры, а потом ещё ночуй в глухомани, на мёрзлой или мокрой земле, часто под снегом или дождём, там, где и человека то годами не бывает..."
  Все мои путешествия показались детским садом, по сравнению с такой работой...
  "Так что же ими движет? - спрашивал я сам себя и через время ответил. "Наверное та же свобода, которая и меня заставляет переживать приключения и невзгоды путешествий. Ведь не один ты такой умник" - констатировал я и незаметно уснул...
  Через два дня, Алексей простился и ушёл на базу, а я остался вновь один. Но уже былого удовольствия от пребывания в одиночестве не испытывал...
  Следующий раз, я встретил Алексея через год, в брошенном таёжном посёлке Ола, где лесо-устроители устроили свою базу.
  Мы с другом возвращались из того же сарайчика и зашли к лесоустроителям в гости. Но по пути, в километре от деревни, на нас с другом напал медведь и мы видели его метрах в десяти, сердито рявкающего, старающегося нас напугать...
   Своего он добился, но мы имея одно ружьё на двоих не побежали и заставили его ретироваться. Мой друг видел медведя первый раз и был поражён его величиной и агрессивностью.
  Причиной нападения, скорее всего был испуг, внезапно разбуженного хищника, которого мы застали врасплох, спускаясь по лесной дороге вниз, по крутому склону. Медведи очень не любят показывать незащищённый зад, и потому, часто сами испугавшись внезапности встречи, нападают.
  Мой совет лесовикам - старайтесь показывать медведю где вы, задолго до близкого столкновения, но если это уже произошло, не бегите, что смертельно опасно. Лучше стойте и кричите или рычите. Как я и сделал, совершенно неожиданно для самого себя, в тот раз...
  Вспоминается замечательный случай, рассказанный мне владельцем "Жигулей" подвозившим меня как то из леса, возвращаясь с рыбалки. Я рассказал ему, о том, что только что, в лесу видел стаю волков, а он в ответ - о том, как они со взрослой дочерью собирая грибы прошлой осенью, недалеко от Бурдугуза, натолкнулись на медведицу с медвежатами...
  - Было солнечное, тёплое утро, с разноцветьем осенней листвы и зелёной ещё травы на полянках. Мы, оставив машину на дороге, в поисках грибов, вошли в редкий соснячок. И там, вдруг увидели, крупную медведицу с медвежатами, уходящую от нас в дальние заросли. И надо же было нам дуракам заулюлюкать - мы думали, что медведица станет убегать от нас...
  Но получилось наоборот - водитель тяжело вздохнул и поежился от нахлынувших воспоминаний...
  - Медведица, в ответ на наши крики, развернулась и на махах помчалась к нам. Мы остановились, как вкопанные и дочь, дрожащим от страха голосом спросила меня полушёпотом: "Папа, а что сейчас делать?!
  Я вспомнил советы таёжников и быстро говорю ей: - Стой на месте и кричи!
  - А медведица уже рядом, несётся на всём скаку. Мы оба замерли и стали кричать жалостно и испуганно.
  Медведица резко затормозила, развернулась и недовольно похрапывая медленно ушла вслед медвежатам...
  Водитель "Жигулей", помолчал, вглядываясь в заснеженную дорогу впереди и закончил: - Дочь моя получила сильный нервный шок и не могла нормально спать почти год. Ей всё кошмары снились...
  Сейчас всё-таки отошла, но как вспомнит эту медведицу, так её трясти начинает...
  
  ...Довольно часто мне приходилось ночевать в зимовьях со случайными знакомыми, и слышать там много интересных историй.
  Однажды, возвратившись уже по темну в зимовье, где мы остановились с другом, я познакомился там с мужичком-охотником, который страстно любил охотничьих собак. Ещё на подходе к дверям зимовья, я чуть не натолкнулся на привязанную к углу избушки, крупную лайку.
  Позже охотник предупредил меня, что его кобель может постороннего покусать и я задним числом испугался. Я ведь на него сослепу, чуть не наступил. Но тут, в собаке сработал инстинкт - если ты не боишься, то тебя бояться...
  После ужина, перед сном мужик рассказал, что он держал собак долгое время и привыкал к ним как к родным.
  - Был у меня кобель, который мне спас жизнь. Тут недалеко - он повёл рукой в сторону вершины речки Каи, - был раньше замечательный глухариный ток. Я пошёл туда однажды, по весне, послушать и посмотреть глухарей, с моей собачкой...
  Иду я по тропинке и вдруг, из кустов вываливает медведище и ко мне. А потом на дыбы встал и идёт на меня громадина, метра два высотой и лапами передними, с чёрными длинными когтями, потряхивает.
  Я так испугался, что и про ружьё забыл, ножик из ножен выдернул и застыл - двинуться не могу. Кондрашка меня хватила.
  Тут на медведя мой кобель налетел сзади и давай его кусать. Зверюга засуетился, зарявкал, от собаки начал отбиваться и про меня забыл. А я отошёл к сосне и почему-то в ствол глубоко и сильно ножик всадил...
  Мужик помолчал вспоминая в который уже раз подробности этого нападения, глядя на огоньки мелькающие в темноте, пробивающиеся сквозь щелястую дверцу старенькой проржавевшей печки...
  - Я потом с этим кобелём и на лося ходил, и на кабанов. Он всегда был со мной и дома и в лесу. И вот как -то я был в командировке, приезжаю, а жена говорит, что она выпустила собаку из дома, чтобы погулял, а его машина на улице сбила. Я тогда озверел. Хотел жену застрелить, хорошо соседи остановили...
  Я молчал, засыпая и представлял тайгу, медведя на дыбах, мужика с ножом в руках и заряженным ружьём за плечами, лайку, рвущую медведя за "гачи".
  Собаки, действительно являются почти членами семьи, для многих охотников, в благодарность за многие годы проведённые вместе в тайге. Но ведь собаки, для охотников профессионалов ещё и главный "инструмент" их труда. Поэтому, умная рабочая собака стоит очень больших денег. Но какой же хозяин продаст своего лучшего друга...
  Может быть поэтому, собак часто крадут...
  Но мне хотелось бы высказать мнение, какой должна быть охотничья собака. Прежде всего она должна быть "рабочей", то есть помогать хозяину охотиться.
  В деревнях таёжной полосы Сибири, в каждом дворе жили и живут несколько собак из одного гнезда.
  И так продолжается долгие годы. Естественный отбор при этом, выбраковывал всех "тунеядцев" и потому, оставались только те собаки, которые приносили человеку пользу. Рабочие собаки всегда и умны, и послушны, и привязчивы к хозяину, разделяя его труды в походах и радость, в момент добычи зверя.
  В городах, многие охотники покупают собак за красоту.
  И даже сложилось направление в собаководческих питомниках, когда собак отбирают не за рабочие качества: выносливость азарт, упорство в преследовании и так далее, а за красоту и соответствие принятым, часто произвольно, стандартам породы.
  В итоге, городские охотники владеют в большинстве красивыми, но бестолковыми собаками, что безусловно приносит вред охотничьему собаководству...
  На личном примере я убедился, что хорошо работающая собака всегда умная, спокойная и послушная. Драчливые и тупые собаки могут испортить любую охоту и превратить её из удовольствия в тяжёлое нервное испытание, бесполезную, безрезультатную трату сил.
  Вот забавный пример...
  В Жигаловском районе, в одной из таёжных деревень, я видел собаку медвежатницу, к которой все щенки из округи относились, как к доброму, ласковому дядюшке. Они окружали его толпой и он падая в притворной слабости на траву позволял себя трепать этой "молодёжи".
  Нравы в собачьей таёжной жизни очень суровы и если кобель ввязывается в драку тут и там, то рано или поздно его загрызут до смерти. Или застрелят в лесу обиженные соседи охотники...
  Разные собаки на разных охотах ведут себя по разному...
  Например, у меня была лайка, по кличке Жучок. Небольшого ростика и с испорченными воспитанием в сарае, слабыми лапами. Но с ним, мы нашли медвежью берлогу и охотились на кабанов совершенно замечательно. Он так аккуратно лаял, что и крупные секачи и небольшие кабанчики его совсем не боялись. Я подходил к ним по открытому месту и наблюдал как рассерженные привязчивой собачкой секачи, бросались на него срываясь с места, как тяжёлые танки. А он отскочив на необходимое расстояние, вновь начинал свою однообразную "песню" - "тяв-тяв-тяв"...
  Злые же и бестолковые собаки бросались на кабанов и угоняли их далеко, задолго до момента, когда хозяин подходил на расстояние верного выстрела. Поэтому, я советую охотиться на кабанов с одной спокойной, незлой собачкой. Вы и кабанов сможете рассмотреть и добыть, если надо...
  Но есть охотники, которые предпочитают тропить зверя без собак, и добиваются в этом больших успехов.
  Таким был Александр Владимирович, охотовед и учёный, наш старший товарищ и наставник, который помог нам с братцами добыть первого медведя в берлоге, а потом научил, как надо охотиться за копытными, "ходом".
  Он окончил факультет охотоведения ещё в Кирове, сразу после войны, был мастером спорта по стрельбе на стенде и защитил диссертацию, работая в охотничьем институте...
  Это был замечательный охотник, но и добрый спокойный человек, который вызывал уважение у всех, кто его знал.
  Его охотничьей страстью была охота на крупных зверей: на медведей и на копытных. Медведей он добыл около двадцати, а копытных просто много. У него была коллекция, медвежьих черепов и на стенах дома висели оленьи и лосиные рога.
  Как - то, он рассказывал мне, что добыл медведя в берлоге, застрелив его из пистолета. Выходя уже с зимней охоты домой, собаки нашли и облаяли берлогу, и он в одиночку, заломив чело слегой и привязав её к кустам над берлогой "вытянул" на себя прячущегося в темной норе "хозяина тайги" и застрелил его, в голову...
  Медведь довольно страшный хищник и удар его лапы может убить человека наповал. Я знал одного лесника, у которого таким ударом, медведь вырвал нижнюю челюсть, без которой тот и жил все оставшиеся годы.
  Александр Владимирович был и остался охотником до конца. Он умер в лесу, неподалёку от далёкого зимовья, где они договорились встретиться с моим братом, вместе охотясь на изюбрином реву.
  Когда Толя подошёл к месту, где назначил встречу Александр Владимирович, то увидел его мёртвое тело лежащее на тропинке. Сердце старого охотника остановилось, и он умер как и хотел наверное закончить свой жизненный путь - в тайге, на охоте...
  У Александра Владимировича не было врагов, и потому, его уважали именно за это добродушие и мягкость, которая всегда противостояла сладкой водичке "охранительства", Он считал человека частью вечной природы и всегда утверждал, что законы природы распространяются и на человеческое общество. Смысл его философии был так похож на философию Древней Индии. "Никто никогда не убивает и не бывает убит, без соизволения Великого Бога".
  - Если ты охотник, - говорил он, - ты должен охотиться не думая об "охране" природы. Хотя именно профессионалы в первую голову заботятся о зверях: солят солонцы, заготавливают сено и ветки осины для подкормки копытных. Следят, чтобы в окрестных лесах не было браконьеров, то есть людей, убивающих всё живое без нужды и необходимости...
  Наконец, они берегут лес от пожаров...
  Быть охотником - утверждал он - это предназначение, твоя судьба, дарованная тебе Богом...
  Бог знает все концы и начала, в отличии от человека, который в непомерной гордыне вообразил себя вершителем судеб вселенной. Это тщеславная и опасная ложь, которая может привести человечество к самоуничтожению...
  С Александром Владимировичем, мы провели вместе, много приятных и поучительных часов, на нескольких медвежьих охотах; ночевали в его деревенском гостеприимном доме, слушали его интересные рассказы.
  Он, один из многих людей того поколение, которое уходит и уже ушло, поколения, которое пережило войну и натерпевшись лишений и несвободы военного времени, особенно ценило свободу и величие природы, любуясь и радуясь жизни в дикой, безлюдной тайге...
  Другим человеком этого поколения был рыбак и охотник Василий Иванович, тоже страстный любитель и ценитель охоты на копытных и особенно изюбриного осеннего рёва, на гону.
  В войну, на фронт он не попал, и отработал, как рыбак все военные годы, когда и застудил ноги, по суткам находясь по колено в ледяной ангарской и байкальской воде, ловя рыбу для фронта.
  Василий Иванович был небольшого роста, кряжистый и вместе кругленький, с мягкими неторопливыми движениями и голубыми смеющимися глазами.
  Первый раз я попал к нему в дом с молодым егерем, который и познакомил нас.
  Как -то уже ближе к весне мы попали к Василию Ивановичу, в свободную от деревенской работы минуту.
  И он, достав трубу-манок, выдолбленную из ели и сделанную им самим, стал показывать нам, как трубит во время гона изюбрь, в осенней тайге. Звуки были необычайно сильные и чистые, и мне даже показалось, что на время я попал в разноцветье осенней тайги и услышал рёв изюбря, начинающего высоко и потом растягивая переходил в низы, заканчивая страстным выдохом. Пространство деревенского дома, силою искусства Василия Ивановича, вдруг расширилось до просторов тайги...
  На следующую осень, мы с егерем, захватив Василия Ивановича, в лодке переплыли водохранилище, оставили лодку в одном из заливов и поднялись не торопясь, на водораздел, по тропинке, вьющейся по склонам глубокой пади и знакомой Василию Ивановичу с давних времён.
  Мягко ступая своими старенькими ичигами по заросшей тропе, Василий Иванович, рассказывал, что в прежние времена, здесь по Ангаре проходила железная дорога и осенью, когда паровозы гудели на перегонах, то горная тайга отзывались эхом голосов многих изюбрей, принимавших гудок паровоза за вызов соперника...
  Поднявшись на водораздел, мы отдышались и тогда Василий Иванович, мягко опустившись на колени и приложив трубу к губам, втягивая воздух в себя уголками губ, затрубил, поводя ею по кругу. Звонко - звонко запела труба, и через минуту издалека откликнулся молодой, голосистый бык-изюбрь. Охота началась...
  Прошло минут десять. Яркое, золотистое солнце село за горизонт и тут в осиннике недалеко от нас на гребне раздалось сопение и стук рогов о ветки. Мы, спрятавшись за деревья насторожились, взволнованно задышали...
  Вскоре появился, замелькал в кустах большой гривастый, коричневого цвета изюбрь. Он шёл оглядываясь и втягивая чёрными ноздрями прохладный вечерний воздух...
  Грянул выстрел и словно не веря в происходящее бык замер на мгновение... и потом упал и стал почти невидим в высокой траве...
  Позже, сидя у егеря в избушке, мы жарили и ели вкусное мясо. И Василий Иванович рассказывал нам: - Недавно, наблюдал огромного быка, пасущего свой гарем из нескольких самок, на противоположном склоне, над заливом, на видном месте ...
  - Бык ярился, бил непокорных маток рогами и копытами, загоняя их в густой осинник, собирая вместе. А потом, ответив на рёв соперника, побежал бороться с ним...
  Голубые глаза Василия Ивановича по молодому задорно блестели, и я завидовал его увлечённости и такой красивой и поэтичной страсти к охоте.
  Старый рыбак был к тому же мягким отзывчивым человеком и я увидел, что можно быть уважаемым и даже обожаемым за любовь и отзывчивость, которой природа так щедро одарила Василия Ивановича...
  Но прошло время и заболев ногами, Василий Иванович умер вскоре, тихо скончался в деревенском доме среди родных и друзей.
  Я незадолго до этого, написал сценарий документального фильма о изюбрином рёве, в котором героем-рассказчиком должен был быть, Василий Иванович. Но увы, время ушло и фильм так и не удалось снять.
  А на телестудии, где я работал тогда внештатником, снимали фильм о каком- то секретаре райкома и для моего фильма не нашлось ни времени, ни денег...
  Другой замечательный представитель военного поколения, Михаил Павлов, охотовед и охотник, с которым я познакомился очно, в Кирове, но до этого увидел его в документальной киноленте, рассказывающей об охоте и об охотничьих собаках...
  Это был интересный учёный, и вместе, самобытный мыслитель, который помниться, говорил мне о том заметном месте, которое занимает охота и общение с природой в воспитании и формировании человека.
   Я первый раз встретился с ним в охотоведческом институте, а потом провёл несколько дней у него в лесной избушке в пойме реки Чепцы, в Кировской области...
  Избушка стояла на берегу старицы, одного из рукавов реки, в месте, которое совсем не напоминало окрестности обычных зимовий.
  На сосне, рядом с зимовьем, на берегу, все сухие ветки были сохранены и потому, казалось, что вокруг, совсем нет обычных следов пребывания человека. Павлов объяснил мне, что он собирал сушняк для печки в окрестном лесу и специально оставлял вокруг, вблизи зимовья всё так, как это было до постройки домика, в том числе и сухие ветки на деревьях...
  С нами жили две его собаки, курцхаар и легавая, - он был любителем старинных подружейных охот...
  ... Судьба наделила Павлова упорством и смелостью. Окончив университет по охотоведческому отделению ещё до войны, он ушёл на фронт и окончив краткосрочные офицерские куры, был отправлен на передовую, младшим лейтенантом.
  - Мы были на войне "однодневками" - рассказывает он. - Поднимать бойцов в атаку, - была наша обязанность. Кто идёт первым, у того больше шансов погибнуть. Вскоре, после начала боёв, я был тяжело ранен, но выжил, потому что верил - мы победим и наши жертвы не напрасны.
  - Меня ранило в грудь и в ногу...
  После длительного излечения, я попал в команду биологической защиты - опасались, что Гитлер применит биологическое оружие, например будет распространять по тылам чуму, или что-нибудь подобное...
  Приказ был - выбрасывать вымпелы вокруг заражённого места и потом, не выпуская из этой зоны никого, ни скот ни людей - всё сжигать огнемётами. Это был страшный приказ, но это была война...
  Рассказывая это, Михаил Павлович резал острым ножом белые грибы и клал их сушить на летнюю печь неподалёку от зимовья. Стояло тёплое солнечное лето. Над старицей летали стрекозы и в камыше неподалёку, что-то загадочно булькало...
  На ужин мы сделали жаренную рыбу с яичницей, совсем как в раннем детстве, на далёкой сибирской реке Ангаре, где я жил в деревне у бабушки...
  После еды, мы долго сидели на улице и Павлов говорил о волках. Он написал большую монографию о серых разбойниках, в которой рассказывал, что во время войны, в Кировской области, волк, воспользовавшись отсутствием охотников, стали нападать на скот и даже на людей.
  Павлову предложили напечатать работу в Швеции, но шведские "зелёные" воспротивились, утверждая, что волки на людей не нападают.
  - Волки- страшные враги человека - продолжил Павлов покуривая сигаретку.
  - Я помню старушек, которые несли нам охотникам - волчатникам последние свои картошины, в благодарность за уничтоженных хищников. Хищники не нападают на человека сегодня только потому, что бояться не самого человека, а вооруженного человека...
   Охотник - продолжал философствовать Павлов - это аристократ в человеческом сообществе. Именно он спасает людей от хищников и он, когда надо защищает свою страну и свой народ от врагов. Я думаю, что и современное общество состоит, из тех же социальных типов, что и тысячи лет назад: охотника, пахаря и пастуха.
  Охотник в России всегда был аристократом в среде земледельцев, потому что охота -это занятия знати. Охотник в военное время становился воином и наоборот...
  Пахарь пашет землю и вырастив урожай, собирает его. Он тихий и мирный человек. Пастух - это кочевник, путешественник. Но он так же далёк от охоты и от оружия...
  На этих трёх типах держался и держится весь мир...
   Спустились сумерки и мы, вдыхая прохладу подступающей ночи, задумавшись следили за бликами убывающего света, на водной поверхности...
  Утром, рано, Павлов взял собак и ушёл в поля, стрелять перепелов, а я прошёл вдоль берега и буквально в ста шагах, увидел большую, сваленную в воду осину и долго наблюдал, как бобр объедал ветки её вершины, не вылезая из воды, всплескивая изредка хвостом.
  ... Приехав в город, мы долго разговаривали с Михаилом Павловичем, в его кабинете. Он показал мне коллекцию волчьих черепов, в одном из которых в лобной кости застряла картечина от старого ранения.
  - Он так, с этой картечиной во лбу и прожил несколько лет-комментировал Павлов...
  Потом он показал череп с наполовину выломанными зубами и волчий капкан со сломанной пружиной: - Это волк сделал, когда попал в капкан. Какова сила челюстей! - восхищался он и потом добавил - он этими челюстями у лося большие куски мяса вырывает, а потом гонит его, ждёт когда зверь кровью истечёт...
  Вспомнили вновь о войне и Павлов с грустью заговорил: - Если бы люди знали, как страшна война?!
  Я помню, стоит подбитый немецкий танк, а на гусенице догнивают намотанные на железо: руки, ноги, глаза, волосы...
  Но самое жуткое - это запах гниющего человеческого мяса. На Донце погибали в один день тысячи наших солдат и лежали на нейтральной полосе, гнили, а смрад был просто чудовищный. Мы отдыхали немного только тогда, когда ветер поворачивал в сторону немцев...
  Павлов вздохнул и закончил: - Если бы люди знали об этих ужасах воочию, то ни за что не стали бы воевать!..
  На прощанье, Павлов подарил мне магнитофонную плёнку с волчьим воем и я вскоре, в ленинградской тайге выл вполне страшно и мои спутники в походах, невольно поёживались.
  Ночной волчий вой производит впечатление на самых выдержанных охотников...
  На БАМе, мой знакомый, опытный охотник, рассказывал мне, что однажды на рыбалке, на Белых Озёрах, ночью услышал близкий волчий вой.
  - Я, - стесняясь улыбнулся он - подумал, что серые совсем рядом и так испугался, что лёг у костра и замотался в фуфайку, чтобы не слышать этой зловещей песни...
  Он же рассказывал, о том, как его скрадывал медведь. Было это по снегу уже.
  Петя - так звали знакомого, - ставил капканы на соболя, на чужом охотничьем участке. Заходил туда с утра и проверял капканы. А если надо, поправлял и сметал снег с тарелочки - насторожки.
  Проверял каждые три дня. И вот как-то, возвращаясь не с того конца маршрута, рядом со своим следом увидел глубокую, протаявшую до земли медвежью лёжку. Медведь лежал мордой навстречу его предполагаемому возвращения!
  А в тот день, Петя просто вернулся на тракт, короткой дорогой...
  Я уже говорил, что Петя, ставил капканы на чужом участке, а за это в глухой тайге могут и убить. Всё зависело от хозяина участка...
  Как-то Петя, ставил новый капкан, увлёкся, не смотрел по сторонам и вдруг заметил приближающегося человека.
  - Сердце у меня оборвалось - вспоминал Петя.
  - Я спрятался за дерево, а когда понял, что он меня увидел тоже, пошёл навстречу, взведя курки у своего ружья. Однако всё обошлось и мы поздоровавшись, поговорили и я извинился, что капканю на его участке. Он принял мои изменения...
  Больше я капканы там не ставил...
  Этот случай иллюстрирует положение вещей в тайге.
  Бывают конечно озоруны, которые охотиться в чужих угодьях.
  Но это иногда плохо заканчивается.
  Конечно на тебя никто в суд подавать не станет. Могут просто убить или сжечь все твои зимовья. Действует старое правило таёжной справедливости: "Закон - тайга, прокурор- медведь".
  В тайге иногда люди пропадают бесследно, и найти их не удаётся. Иногда это случайная смерть, иногда, неслучайная...
  Но что интересно! Для опытного следопыта, особенно зимой, не составляет труда восстановить картину, произошедшего. И даже летом можно по обрывкам фактов узнать, что же произошло.
  Например, иногда бывает, что медведи убивают охотника, а потом грабят зимовье и даже устраиваются в зимовье на зиму.
  Несколько похожих случаев я знал по БАМу.
  Хотя, конечно всё обходилось без убийства охотников. Приходят люди к зимовью, а там собаки медведя лают, который на них из избушки набежал...
  Иногда у охотников сезон охоты срывается, если медведь обнаружит продукты заготовленные в зимовье на зиму и часть съест, а часть рассыплет, помнёт консервные банки, муку в грязь вывалит...
  Но вороватых людей тайга не терпит и потому, они там не приживаются. Хотя в ближних от города зимовьях бывают всякие люди. Часто подростки озоруют.
  А в глухой тайге люди считанные, и потому все, всё обо всех знают...
  Интересная встреча произошла у меня на берегу водохранилища, с бывшим конвоиром японских пленных, валивших лес в пади Подарвиха. Там же, после Второй мировой войны, был их лагерь.
  Бывший конвоир, рассказывал мне, что пленные жили по армейским законам и в этом лагере содержалась целая дивизия, около восьми тысяч человек. Командовал дивизией японский генерал. Были полки, батальоны, роты и отделения, которыми тоже командовали офицеры. Существовала круговая порука, и за побег отвечали, как на фронте - офицеры и младшие командиры.
  Но побегов почти не было. Во первых некуда было бежать - кругом русские лица, сразу увидят, что чужой. Ну а в тайге страшно и холодно.
  В Подарвихе, по сию пору сохранились остатки от барачных фундаментов и землянок, кое - где не вывезенный, уже сгнивший лес и даже японское кладбище...
  Бывая в тех местах, я испытывал тревожное чувство, натыкаясь на остатки былой деятельности пленных.
  Ведь здесь, в неволе восемь тысяч человек, жили три года. Скучали... Плакали... Умирали от болезней и от тоски... Гамма трагических чувств, навеянных несвободой и удалением от родины...
  Однажды на теплоходе идущем в бухту Песчанку, я встретил пожилого уже человека, который переходя с борта на борт вглядывался в окрестности.
  Выяснилось, что он служил здесь во время войны, в бригаде, которая охраняла железную дорогу и байкальские тоннели от японских диверсантов. По хребту была проделана тропа, по которой несколько раз в день проходили вооружённые караулы, в составе до десяти человек. Каждый тоннель тоже охранялся караулом. Боялись, что Япония нарушит мир и вступит в войну на стороне Гитлера.
  Этот пожилой человек рассказывал, что в бригаде, была охотничья команда, которая добывала мясо, грибы и ягоды, для питания войск...
  Уже после войны, когда войска были отведены с фронтов, здесь, под Байкалом, стояли воинские части, которые жили в палатках, в самых красивых местах тайги. Ими, тогда же, в тайге были сделаны прекрасные дороги...
   И до последних дней, сохранился наблюдательный пункт, устроенный на громадной, трёхсотлетней лиственнице.
  А я, ещё помню скамеечки на перекрёстках лесных дорог. По сию пору, встречаются в глухом лесу полянки, вдоль которых видны остатки фундаментов и земляные валы, на границах с лесом. Но за двадцать - тридцать лет прекрасные дороги засыпало землёй и пылью, они постепенно заросли осинником и тальником. Тайга укрыла следы деятельности человека: мосты через речки и болота разрушились, дороги становятся непроезжими...
  Люди, рождённые и живущие всю свою жизнь в городах, воображают себя властителями природы, но сталкиваясь с величественным её беспристрастием и равнодушием, очень быстро могут вернуться в естественное, полуживотное состояние...
  Мой брат рассказывал мне, что несколько дней жил в зимовье с бомжем, который сбежал из города и выживал в лесу, собирая и продавая в ближайшей деревне "плоды леса". Этого ему хватало на какое - то время. А потом, он вновь выходил к людям и продавал или обменивал на продукты, собранные в лесу ягоды, грибы, кедровые орехи и камедь...
  В доме его, вместо сторожевой собаки жил полудикий кот, который бросался на неизвестных, если они случайно заходили в дом....
  Этот бомж - Василий, похоронил прошлой зимой, здесь в тайге умершую жену, засыпав её снегом до весны, пока земля не оттает...
   Дикость всего происшедшего бросается в глаза нам - горожанам, но самому Василию, это не казалось, чем - то необычным. Живя отшельником, он и к смерти стал относится, как к чему то естественному и вовсе не страшному...
  В нашей городской суматошливой жизни, мы боимся смерти и не любим мёртвых, забывая, что рано или поздно сами станем её добычей...
  ...Несколько раз я натыкался в тайге на старые, заброшенные кладбища и чувство мистической тревоги охватывало меня. Среди глухого леса, особенно в сумерках, вид заброшенных могил воспринимался, как некий апокалиптический символ...
  Однажды, в тайге, недалеко от Байкала, я вышел в конце дня на зарастающую вырубку и вдруг увидел высокий, сделанный из толстого бруса, деревянный крест над безымянной могилой.
  А тут ещё Саян, нюхая воздух, басом залаял, словно на медведя или незнакомого человека, куда-то в заросшую вершину распадка!
  Я, нервно озираясь, постарался успокоить собаку и быстро ушёл с этого загадочного места...
  Позже, я узнал, что это было литовское кладбище ссыльных переселенцев из Литвы...
  В тех же местах, я встретил остатки деревни, в которой жили литовцы из Прибалтики. Ладно, тщательно и аккуратно рубленные дома, стоящие уже без сгнивших крыш, в глухом, зарастающем ельником распадке.
  Дороги, оставшиеся с тех времён заросшие травой и кустарником, покрывали густой сетью, ныне заброшенную человеком тайгу.
  При виде всего этого невольно охватывает грусть.
  Сколько было слёз, страданий, тоски и радости, любви и ненависти, несбывшихся и реализованных ожиданий...
  В этих лесах, остались на лесных кладбищах могилы стариков и тех, кто не смог приспособиться и умер вдали от родины.
  Их потомки и родственники уехали, назад, в Прибалтику, а здесь, стоят ещё пугая охотников, вырубленные из крепкой, не гниющей лиственницы, большие кресты, напоминая о временах войны и социальных потрясений...
  Ушёл человек из тайги и природа за несколько десятилетий залечила следы его пребывания здесь, укрыла пологом леса остатки его жизнедеятельности и всё стало, как было сотни и сотни лет назад...
  Человека нет, а красота и величавый покой природы остался.
  Из этого, я делаю вывод: "Человек - это часть природы и как бы не старался он изображать себя её владыкой, его самомнение и самоуверенность, разбиваются о величавое спокойствие похожее на равнодушие, разрушаются о вечные законы, управляющие всем живым и неживым в мире...
  Осознание себя как частицы природы, бессмысленность и опасность выделение себя как чего-то самостоятельного и независимого - всё это поможет человечеству выжить и превратиться в богоподобное существо, в истинную Церковь.
  И вместе с тем нельзя забывать, что было пришествие Иисуса Христа на землю, и Он указал Путь, Дорогу в будущее для человечества, через любовь, сострадание и самопожертвование.
  Суть христианства - в свободе и ответственности человека за слова и поступки, за их последствия. Становясь свободным, человек выбирает между злом и добром, и проводником по этому лабиринту личного выбора, являются Заповеди Христа..."
  ...Я недаром заговорил о религии.
  На лоне природы, ты ощущаешь себя, частицей мира, полноправным членом природного сообщества, соразмерного и мудро обустроенного, и невольно проникаешься чувством сопричастности всему, что происходит вокруг нас в природе.
  И задумываясь над причинами всего, что существует, приходишь к пониманию сотворённости мира силой превосходящей всё, что создано и наличествует вокруг нас в соразмерности и движении, включая человека и человечество.
  Божественное присутствие, особенно ярко ощущается в одиночестве, наедине с величием и разнообразием природы.
  Поэтому, я думаю, что узнавание мира, жизнь на природе, рано или поздно приводит к осознанию присутствия вокруг нас сил, которые в разное время и разными людьми связывались с понятиями божества.
  Человек, очевидно венец и создание божие, но и нераздельная часть природы, её "молекула".
  И я благодарен судьбе, которая познакомила меня с миром растений и животных и дала понимание общности с миром природы и неразрывности моей индивидуальной судьбы с судьбами мира...
  Общение с природой, дарит моменты свободы, в которые я приобщаюсь к божественной сущности разлитой внутри и вовне нас...
  Вспоминается, простенький афоризм Сартра: "Хочешь быть свободным - будь им!", который в определённое время, стал моим путеводителем в жизни. Свобода - внутри нас - и от нас зависит, сможем ли мы стать свободными...
  Согласное сосуществование с природой - это и есть путь к свободе...
  
  
  Получилось так, что в голову пришли добавления и поправки к первой части этой книги. И потому возможны повторы тем, но не подробностей содержания...
  Я вдруг подумал, что зимовье, как всякое архитектурное сооружение имеет свою историю и развитие. И решил об этом немного рассказать...
  Бывают зимовья с плоской крышей, засыпанной землей, на которой со временем вырастает трава, например каким было зимовье на Скипидарке.
  Это делает потолок более тёплым, а для зимовья это важно. Потолок там был покрыт несколькими рядами рубероида, потом слоем насыпана зола, а потом и земля. Внешне зимовье не было красиво, зато тёплое и не промокало в летние ливни...
  Другой тип крыши - односкатная. Это, когда над потолком засыпанном землей, делают пологий навес и покрывают его или большими кусками снятой с лиственницы коры, накладывая один лист коры на другой, как черепицу, или тем же рубероидом в один или два слоя. Такая крыша оставляет сухим потолок. Но часто рвётся от ветра или от ударов упавших сверху веток...
  Такой была крыша в зимовье на развилке речки Олы и большой долины, приходящей слева...
  Третий тип зимовья - полу землянка, полу дом. Такими были зимовья, которые делал наш с братом знакомый - Валера...
  Все они были вкопаны в склон тыльной своей частью, а передняя была срублена из брёвен. Они замечательно вписывались в окружающий рельеф, и были словно специально спрятаны.
  Такие зимовья, немного напоминали природную архитектуру американского архитектора Райта, с его знаменитым виллами - дворцами, вписанными в природный ландшафт...
  Главной частью такого зимовья является печка! И в подавляющем большинстве зимовий, печка железная, сваренная из листового железа, часто очень маленькая, но обязательно с достаточной по диаметру трубой, выходящей через потолок и крышу. Очень редко, через боковую стену...
  Окно в зимовьях одно, маленькое, застеклённое; иногда, затянутое полиэтиленом, пропускающее совсем немного света внутрь...
  Касаясь исторических типов зимовий, когда железных печек ещё не делали, надо рассказать о том, что строили из дерева домики, как юрту.
  Делали обычно сруб и крышу пирамидой, оставляя верхнюю часть такой пирамиды срезанной, то есть открытой в небо.
  Разводили внутри домика костёр, и лежали вокруг огня. Иногда из камня делали очаг посередине, чтобы угли и зола не рассыпались по полу. Костёр прогорит, охотники сварят на костре еду, нагреют зимовье, а потом закрывают отверстие в крыше, чтобы тепло не уходило слишком быстро на улицу...
  Двери были сделаны тоже в форме щита. Когда надо - щит приставлен к стене, когда все ложатся спать, то щит прикрывает небольшое четырёхугольное отверстие в передней стене.
  Такую "юрту", мы видели в тайге, под Качугом. Ночевать в ней наверное прохладно, но всё равно не на улице...
  Подобных зимовий я больше нигде не встречал...
  Другой тип зимовейки - "летник", как мы его называли между собой - это сооружение, состоящее из каркаса и покрытия. Каркас делается из стволов молодых берёзок - они долго не гниют и очень крепкие. Покрытие может быть из лиственничной коры, когда топором вырезают большие прямоугольники на толстых лиственницах и потом стараясь не повредить снимают, отделяют от ствола целиком, кладут, как черепицу один лист на другой. Такой летник защищает от дождя и от ветра и его делали раньше на деревенских покосах. Привозили туда на телеге металлическую печку и устанавливали внутри летника...
  Однажды, мы с моим другом Витей, пришли в такой летник на покосах зимой, ночью, в сорокаградусный мороз, с двумя моими лайками, Саяном и Кучумом.
  Витя, только что пришёл из армии, где был пограничником на боевой заставе.
  К сожалению, в поход он одел, вместо резиновых сапог, новые не разношенные валенки. И на пятнадцатом километре пути по ночной тайге, "спёкся" и признался мне, что дальше идти уже не в силах...
  Так мы попали в летник.
  К нашему счастью в летнике была большая, сваренная из металлических листов печка и большая поленница дров.
  Завозили печку на лошади и потому не боялись тяжелого веса (обычно печки "сваривают" из тонкой жести, чтобы можно было на себе занести).
  Мы просидели всю ночь вплотную к печке, топили ее не переставая и выжили.
  Когда я попытался завести своих собак внутрь - они категорически отказались и я махнув рукой оставил их на морозе.
  Утром, выйдя наружу, мы увидели, что мех на собаках заиндевел, но они были в полном здравии. И чуть позже, принялись гонять по горам, с лаем, стадо изюбрей...
  Забавный случай со строительством зимовья, я наблюдал неподалёку от Иркутска, на склоне водораздельного хребта, между Каей и Олхой...
  Ночуя на берегу Каи, в чистом тёплом сосняке, в дальнем углу широкого болота, на другой стороне речки я слышал вечером и утром стук топоров и понял, что кто-то ладит зимовье...
  Действительно, ватага подростков, неделю с лишним строили из тонких сосенок зимовье на сваях и с большой, высокой верандой во всю ширину передней стенки. Сооружение получилось просторным, колоритно - нелепым и практически непригодным для жилья не только зимой, но и летом.
  В какой романтической книжке черпнули такой проект эти ребята, я не знаю.
  Такой дом был бы приемлем где-нибудь в Коста-Рике, на коралловом рифе, но никак ни в сибирской тайге...
  Тем не менее, стремление к современному комфорту, иногда делает лесную жизнь более привлекательной...
   В другом месте, в вершине Каи, рядом с зимовьем какие-то безвестные романтики срубили небольшую баню, занесли хорошую печку и я даже парился в ней зимой.
  И ошалевший от перегрева, выскочив наружу, "купался" в сугробах чистейшего снега, при полной, серебристой луне.
  Я "нырнул" с тропки в глубокий сугроб и когда открыл глаза, то увидел, как кристаллики снега перед моими глазами, плавали в воздухе. Я выскочив из этой ледяной ванны с уханьем, заскочил назад в тесную баньку, где на корточках сидел мой товарищ закрывая руками свои уши.
  Закончив париться, мы пошли в зимовье и с наслаждением долго пили ароматный чай лёжа на нарах...
  
  Ещё, мне показалось интересным рассказать на страницах этой книжки о самых больших живых существах на Земле. Ну хотя бы в качестве справки. Ведь основной герой моего повествования не я сам, а природа...
  
  ...Самые большие животные на земле это киты. Точнее - голубой кит. Длина самых крупных особей, около тридцати метров. Вес - более ста пятидесяти тонн, то есть, киты весят в три раза больше, чем американский суперлайнер "Боинг - 737". Обитают такие гиганты, а точнее увидеть их можно на американском побережье Тихого Океана, в Калифорнии.
  Сердце такого гиганта размером с легковую автомашину... Язык - величиной с африканского слона, стоящего в полный рост...
  Самое большое дерево растёт тоже в Калифорнии, в Национальном Парке Секвой.
  Дерево имеет имя - Генерал Шерман (это был один из американских военначальников. Есть ещё знаменитый танк - Шерман). Секвойя эта высотой в триста футов, то есть больше девяноста метров, а значит с двадцатиэтажный дом. Объём или величина дерева - около 53 тысяч кубических футов (в десять раз больше голубого кита).
  Возраст "Генерала Шермана" - более двух тысяч двухсот лет. Но секвойи растут до четырёх тысяч лет...
  Однако самым высоким деревом на земле считается Гигант Стратосферы, высотой в триста семьдесят футов, то есть высотой с тридцати трёхэтажный дом. Растёт оно тоже на побережье Калифорнии. Можно сделать вывод, что Калифорния - благодатная страна, с идеальными условиями для роста живых организмов...
   Но самым высоким деревом, было дерево в Австралии, которое упало в бурю совсем недавно. Высота его была четыреста девяносто два фута, или в переводе на метры, чуть менее ста пятидесяти метров...
  Самое большое наземное млекопитающее - это взрослый слон Намибийской пустыни. Высотой в плечах он более двенадцати футов или около четырёх метров. Он на четверть выше и тяжелее чем Восточно-Африканский слон или Азиатский, и весит около пяти тонн...
  Вторым по тяжести наземным животным является носорог - около трёх с половиной тонн...
   Самое высокое животное - это жираф - около шести метров высотой. Природа придумала хитроумные приспособления для закачки крови из их сердец к голове. Но об этом, как-нибудь в другой раз...
  Самая большая рептилия - австралийский крокодил живущий в солёной воде. Длинной он около тридцати футов или около десяти метров. Это почти длина теннисного корта. Он, крокодил, мало изменился за двести миллионов лет, когда появились его далёкие предки, плотоядные. По размерам он, меньше только крупных динозавров, вымерших около ста тридцати миллионов лет назад...
  Самый большой ящер - это Дракон острова Коммодо. Он длинной более трёх метров и тоже плотоядный. Иногда нападает на человека...
  Две змеи на земле равны по длине австралийскому крокодилу. Это Юго - Восточный Азиатский питон, и Южно - Американская анаконда...
  Их длина достигает тоже десяти метров. Есть они могут - один, два раза в месяц... Остальное время переваривают проглоченное животное или спят. Путешественники рассказывают, что при этом анаконда ещё и громко храпит...
  Самая большая птица - это страус. Высотой около восьми футов. Это высота футбольных ворот. На бегу развивает скорость свыше семидесяти километров в час. Самое быстрое животное Земли из двуногих. Яйца страуса больше куриных в двадцать четыре раза...
  Самая большая рыба это китовая акула - её длина, более пятнадцати метров и вес около восемнадцати тонн. Питается планктоном. Неопасна для человека, если вы случайно не попадёте к ней в рот. Вспоминается библейский Иона, в чреве кита...
  Акула, обитающая около берегов Англии, близь Корнуэлла, достигает длины более десяти метров...
   Недавно обнаружены кости ископаемой рыбы, которая жила сто пятьдесят миллионов лет назад, в Английских морях, и которая была величиной с голубого кита...
  Самый большой наземный хищник - это белый медведь. Он весит около тонны, то есть как средний автомобиль. На четырёх лапах, он в плечах, высотой достигает полутора метров, а когда встаёт на дыбы, то около четырёх метров. Очень большие бывают бурые медведи - гризли на острове Кадьяк в Северной Америке. Но они всеядны, то есть едят и траву, и ягоды, и рыбу...
  В России бурый медведь бывает до пятисот килограммов весом. Но это самые крупные. Обычно двести - триста килограммов. Силы эти хищники огромной. На Алтае, раньше охотники говорили сравнивая, что медведь сильнее семи крепких мужиков. Кости у медведя круглые и толстые; мышцы крупные и сильные. Переворачивает громадные колоды и ворочает камни в полтонны весом....
  Самым большим морским хищником является касатка, которая длинной более пятнадцати метров и соответственного веса. Касатки охотятся и убивают китов. Видеть можно у берегов Аляски...
  Сибирский тигр, из семейства кошачьих весит около трёхсот килограммов. Но бывает, что в драке, медведь убивает тигра, а иногда даже крупный кабан - секач. Тут всё зависит от того какой тигр и какой медведь или кабан. Я знаю, что медведя иногда убивает сильный лось...
  Но повторяю - тут всё зависит от силы и веса животных...
  Вспоминается жгучий детский вопрос - кто сильнее - тигр или лев... Тигр, конечно покрупнее, но как и всегда в физиологии определяющим фактором является психология. Если лев у себя дома, в Африке, а тигра привезли туда, то наверное победит лев... И наоборот...
  
  Я уже где-то описывал, как моя крупная лайка, Пестря, приехав на БАМ, в грузовике, после пяти суточной долгой дороги, выпрыгнул из кузова и тут на него напала местная небольшая собака. Но она была дома, а Пестря, деморализован долгой дорогой и на новом месте почувствовал себя незащищённым. Он поджал хвост, может быть впервые в жизни и подбежал ко мне, ища защиты...
  Вспоминаю случай, тоже из моей Бамовской жизни. Кошка Нюра, родила котят и бросалась на моих крупных лаек, загоняя их под крыльцо, защищая своё потомство. В этот момент она превращалась в маленькую яростную фурию...
  Думаю, что и предки человека были очень сильны. Иначе бы они не выжили. Хотя тут наверное сработал фактор коллективизма...
  Однако если сравнивать прачеловека и гориллу, то можно получить приблизительное представление о силе древнего человека. Горилла, например, может поднимать большие тяжести и известен случай, когда самец гориллы поднял двухсот килограммовую бочку на дерево. Можно представить, как зажав одной "рукой" бочку под мышкой, он с помощью другой руки и ног влезал наверх...
  Современный человек, с помощью тренировок добивается поразительных результатов...
  Американский атлет, пауэрлифтер Коэн, при собственном весе в сто килограммов, приседает со штангой, весом более четырёхсот килограммов и выжимает лёжа на скамье, около трёхсот килограммов. Американский штангист Томми Коно, выжимавший штангу в два своих веса очень легко, "солдатским" жимом, говорил, что это должно быть нормой для каждого физически развитого мужчины...
  ...Возвращаясь к отношениям человека и природы, хочу сказать, что "человек вооружённый", во много раз сильнее любого хищника. Мне знаком пожилой учитель из прибайкальского села, который за свою жизнь добыл более сорока медведей, совсем не будучи атлетом или силачом. В одном из своих рассказов я описывал случай, когда человек отбился от напавшего на него медведя топором. И этот человек был маленького роста и весил килограммов пятьдесят пять...
   Человек велик прежде всего силою духа и коллективизмом. Думаю, что я не делаю здесь каких - то открытий...
  
  
  
  Остальные произведения автора можно посмотреть на сайте: www.russian-albion.com
  или на страницах журнала "Что есть Истина?": www.Istina.russian-albion.com
  Писать на почту: [email protected] или info@russian-albion
  
  
   Август 2017 года. Лондон. Владимир Кабаков
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"