Гости на королевском балу
Небольшая уютная комната. Мебель спокойных тонов.
Строгий торшер бросает свет на мягкий ковёр.
Бормочет телевизор в углу. Мальчик лет семи.
Это Владик. Он увлечённо двигает по ковру утопающих в ворсе солдатиков.
На стене картина в тяжёлой старинной раме: на камне сидит рыцарь в потемневших доспехах. Голова его низко опущена, усталые руки лежат на коленях
Перед ним меч в зазубринах и пробитый в нескольких местах шлем.
Большое и тёмное окно, за которым ветер мотает из стороны в сторону ветви деревьев. Осторожный стук в стекло.
Владик поднял голову и прислушался.
Стук повторился, более тревожный и настойчивый.
Владик подошёл к окну, приоткрыл створку.
Ветер бросил его на ковёр, облепив холодными мокрыми листьями.
Владик поднял голову -- на подоконнике стоял Ворон.
Ворон: Извините... здравствуйте... погода мерзкая. Жуть, а не осень...
Владик: Здравствуйте. Вы кто?
Ворон: Я ваш сосед. Моё гнездо там, за углом, вы, может быть, видели? Снизу оно похоже на саквояж. У вас не найдётся тряпки?
Владик: Зачем?
Ворон: Я наследил?
Владик: Ничего.
Ворон: Я позволил себе постучать к вам только потому, что давно вас знаю. Я часто сижу на той ветке напротив, и смотрю, как вы играете. Ваши родители очень милые люди.
Владик: Они на работе.
Ворон: Все мы трудимся ради своих детей. Вас зовут Вадик?
Владик: Владик.
Ворон: Извините. Я привык к человеческой речи, но некоторые звуки мне трудно даются... Не знаю, с чего начать... Спасите нас, Владик, умоляю, спасите нас!
Владик: Кого вас?
Ворон: Этой ночью ожидаются заморозки. С севера идёт циклон. Мои дети очень малы. Они погибнут. И моя жена. Моя вторая жена. Первую я потерял в такую же страшную ночь.
Владик: Сколько у вас детей?
Ворон: Шестеро. Поверьте, за себя бы я не просил. Мёртвый ворон, что за беда, но дети...
Владик: Но ведь вы не живёте в домах? Вы обычно на улице?
Ворон: Радио сообщило, что от холода лопаются даже камни на дорогах. Нам ничего не надо. Мы переждём на кухне, пока он пролетит.
Владик: Мне не жалко, но...
Ворон: Мы не наследим. Мы с женой перенесём детей на себе.
Владик: Не в этом дело. Меня ругают за посторонних. Что-нибудь разобьют, заденут или унесут. Думаете, не бывает?
Ворон: Бывает, конечно.
Владик: Моя мама очень любит порядок. Если бы вы с женой, а то дети...
Ворон: Дети могут расшалиться в тепле, вы правы. Дети есть дети.
Владик: Вот видите. А мама не разберётся, и вам будет неприятно, и мне попадёт.
Ворон: Нет, нет, я не хочу, чтобы вас наказывали.
Владик: Что-нибудь с собой -- пожалуйста. Чем вы питаетесь? У меня есть колбаса, сырники...
Ворон: Не беспокойтесь. Вы очень великодушный мальчик. Я не должен был вас тревожить. Извините. (Улетает).
Владик: Эти синоптики часто путают. Может, ничего ещё и не будет.
Прикрыл окно и услышал позади себя
глухой простуженный голос:
-- А если будет?
Владик обернулся -- в кресле сидел рыцарь
в иссечённых боями доспехах.
Рыцарь: А если будет?
Владик: Что будет?
Рыцарь: Меня зовут Мормофон.
Владик: Вы висели вот здесь?
Мормофон: Не висел, а сидел. У тебя нет тёплого молока?
Владик: Сейчас. (Вышел и вернулся с молоком). Кипячёное.
Мормофон: Мерси. Я помню, как ты родился. Тебя принесли в роскошном одеяле, положили в кресло и развернули. Мне казалось, они разворачивают драгоценный сосуд, так они волновались, а развернули тебя. Ты отвратительно дрыгал ногами и орал, а они смотрели на тебя и плакали.
Владик: Почему?
Мормофон: От счастья, Владя. Родился ты, их любовь, их надежда. А что дельного ты совершил?
Владик: Мне семь лет, к вашему сведению. Всего семь.
Мормофон: А мне, к твоему сведению, сорок два. И этот меч....
Владик: Начался пилёж.
Мормофон (поднялся): Как ты сказал?
Владик: Сядьте, пожалуйста. Молока дать?
Мормофон: Здоров. Мерси.
Владик: Меня самого запирают. Что я могу?
Мормофон: Черпать варенье из банки.
Владик: Сами вы черпайте. Может, мне сделаться беспризорным? Или странствующим рыцарем, как вы? Вы ведь странствующий рыцарь?
Мормофон: Я рыцарь, сидящий на камне, там написано.
Владик: Ну и идите на свой камень.
Мормофон (хохочет): Чёрта с два я теперь уйду. Когда тебе было полтора года, ты выпал из люльки и угодил головой в ночной горшок. Ты торчал из него, как свечка, а они рыдали так, будто мир перевернулся.
Владик: Тоже я виноват?
Мормофон: Ты любишь своего отца?
Владик: Конечно.
Мормофон: Представь, что он стоял здесь, с его ботинок капала грязь, а ему отказали только потому, что в кухне идеальная чистота.
Владик: Что я мог сделать?
Мормофон: Идём, отыщем его.
Владик: В такую темень?
Мормофон: Свинство надо исправлять. Одевайся.
Владик: Вы ненормальный?
Мормофон (хохочет): Возможно.
Владик: Никуда я не пойду.
Мормофон: Раздетый пойдёшь.
Владик: Отвяжитесь вы от меня!
Мормофон: За мной, Владя!
Он рассёк мечом стену -- та раздалась, и они шагнули во тьму, где выл ветер, жалобно стонали деревья и ветер бил в лицо.
Владик: Я ничего не вижу!
Мормофон: А я вижу?
Владик: Меня уносит!
Мормофон: А меня не уносит? Держись, лопушок! Тебя в горох, в ничто, в семечки, а ты держись.
Владик: Может, и хохотать, как Вы?
Мормофон (хохочет): Нравишься ты мне, Владька. Чем дальше идём, тем больше нравишься.
Владик: Мы никуда не идём, мама!
Мормофон: Мама вообще ни при чём. Я вообще без мамы вырос.
Владик: Какое мне до вас дело!
Мормофон: Одно могу обещать! Если умрём, так вместе, как старые товарищи.
Владик: Зачем мне умирать? Мамочка!
Звенели фонтаны, пестрели бабочки, сочные плоды росли на деревьях.
В розовом гамаке спал розовый дедушка, рядом сидела девочка
в нежно-голубом платье и пела:
Дедушка,
наш усталый добрый дедушка,
в гамаке своём качается,
повернувшись на бочок.
Я сижу
рядом с милым, добрым дедушкой,
я смотрю на лёгких бабочек
и качаю гамачок.
Дедушка,
наш усталый добрый дедушка,
он во сне губами чмокает
и кусает кулачок...
Дедушка (бормочет): Ничего я не кусаю.
Девочка: Ты не слушай, ты спи.
Дедушка: Посыпь меня лепестками.
Девочка (осыпая его розовыми лепестками): Так хорошо? (Поёт).
Дедушка, наш усталый добрый дедушка...
Мормофон: Мадемуазель... Можно вас?
Девочка: Ч-ш-ш... Не будите дедушку. Он заболел. Он совсем не спит. Ночами подхватывается и начинает порхать.
Мормофон: Дедушка?
Девочка: Мы все порхаем. И я, и бабушка. Но мы нормально, а он порхнёт на самую высокую ветку и висит, представляете? Бабушка очень беспокоится. Не знает, чем его лечить. Я не поздоровалась, извините. Здравствуйте.
Мормофон: Здравствуйте, мадемуазель.
Владик: Ты кто?
Девочка: Я фея. Мы все феи.
Владик: И дедушка?
Девочка: И дедушка. Меня зовут Пенёк. А тебя?
Владик: Владик.
Мормофон: Кто так знакомится с дамами? Буркнул что-то непонятное. Разрешите представиться, мадемуазель. Мормофон.
Пенёк: Вы рыцарь?
Мормофон: Мне 42 года, мадемуазель. Смею надеяться, я кое-что повидал в жизни. Я бился в смертельных турнирах. Знатные дамы дарили мне столько платочков, что ими можно было утереть носы небольшому герцогству. Но нигде, никогда не встречал я столь очаровательной феи.
Пенёк: Спасибо.
Мормофон: Вот так, Владик.
Владик: Вам бы только болтать и шляться неизвестно где.
Пенёк: Вы поссорились?
Мормофон (хохочет): Строгий он у меня.
Дедушка выпал из гамака и прыгает по траве, как мячик.
Владик: Дед твой выпал.
Дедушка (заливисто смеётся): Вот и выпал! Взял и выпал!
Пенёк (подбежала к нему): Ты не ушибся?
Дедушка: Я видел сон. Я сидел на золотой ветке и грыз золотое яблоко. Ко мне подлетела золотая птичка и как толкнёт...
Пенёк: И ты выпал?
Дедушка (зашёлся смехом): И я выпал.
Пенёк: В твои годы, дедуля...
Дедушка: Именно в мои. (Вспорхнул на ветку и повис там.) Ку-ку.
Пенёк: Ты разобьёшься!
Дедушка (висит вниз головой): А вы меня соберёте. Разве не интересно собирать дедушку, который любит порхать?
Пенёк: Бабушка, он не слушается!
Летит бабушка. Обыкновенная бабушка, только летит.
Бабушка (приземлилась под веткой, на которой висит дедушка): Что я вижу, Теренций? Куда это годится?
Теренций: Куда-нибудь да годится.
Бабушка: Спустись, пожалуйста. Я приготовила настой из муравьиных усиков.
Теренций: А я порхаю.
Бабушка: Ты не в том возрасте, Теренций.
Теренций: Именно в том. Когда порхает ребёнок, это скучно, поскольку объяснимо и естественно. А моё порхание, может, и не порхание вовсе, а размышление. Зацепишься ножкой и думаешь, думаешь, думаешь...
Мормофон: Вы правы, сударь. В зрелом возрасте всё иначе.
Теренций (упал): Ой!
Пенёк: Я вас не познакомила. Моя бабушка Клотильда. Мой дедушка Теренций. Мальчик Владик и рыцарь Мормофон.
Клотильда: Славный у вас мальчик.
Владик: Я не его мальчик.
Теренций: А я подумал: какой чудный папенька, весь из железа.
Мормофон: Мы ищем ворона.
Теренций: Вороны? Такие неприятные чёрные птицы?
Мормофон: У него гибнут дети.
Теренций: Что? Как? Ни слова больше, сударь.
Клотильда: Заткни уши, Пенёк, и отойди в сторону. Мы вас очень просим, сударь, ни слова о смерти. Этот уголок -- всё, что у нас осталось. Последний приют.
Теренций: Ваша жизнь груба и жестока. Мы хлебнули её, поверьте. Наши дети погибли там, в вашем мире. Наша дочь и её муж. Не приближайся, Пенёк...
Клотильда (плачет): Я говорила им, не летите. Мир не убережёшь от зла. Но они полетели и не вернулись.
Теренций: Спасали каких-то детей. Скажите, сударь, разве тушить пожары -- это дело фей?
Мормофон: Разделяю ваше горе, сударь. Простите, если не то ляпнул. Нам пора.
Пенёк: Нет, не пора.
Клотильда: Ты подслушивала, Пенёк?
Пенёк: Я не подслушивала, бабушка. Конечно, мы не люди, мы не можем им чем-то помочь, но неужели мы с ними даже не попорхаем?
Теренций: Отчего же? Попорхаем -- и до свидания.
Пенёк: Улыбнись, Владичек.
Владик: С какой такой радости?
Мы словно бабочки порхаем,
и словно бабочки живём.
Сперва чуть-чуть поотдыхаем,
потом немного попорхаем,
поотдыхаем -- попорхаем,
росинки в сахаре жуём.
Не пророним ни слезинки
и порхать не устаём.
А виной всему росинки,
невеликие росинки,
невесомые росинки,
те, что в сахаре жуём!
Клотильда: Идём, мальчик. Мы покажем тебе суслика, который сам себе жарит котлеты. Сидит над сковородкой и сам себе жарит котлеты.
Владик: Мне домой надо.
Клотильда: Успеешь.
Теренций и Клотильда увлекли Владика за собой.
Пенёк: Посмотрите мне в глаза, Мормофон.
Мормофон: С удовольствием, феечка.
Пенёк: Вы умеете хранить тайну.
Мормофон: Положить в меня тайну, феечка, всё равно что бросить её в бездонный колодец и накрыть крышкой.
Пенёк: Я должна увидеть место, где погибли папа и мама. Возьмите меня с собой. С вами не так жутко.
Мормофон: Я преклоняюсь перед вами, феечка. Но старики ведь умрут без вас.
Возвращаются феи и Владик.
Пенёк: Бабушка Клотильда! Дедушка Теренций! Милые, добрые, пухленьки мои одуванчики! Вы не умрёте, если я, если мы...
Клотильда (прижимая её к себе): Умрём!
Теренций: Ни слова больше, Пенёк, не то я куда-нибудь запрыгну и не выпрыгну. Нехорошо, сударь, сговаривать детей.
Пенёк: Мормофон ни при чём.
Теренций: Он взрослый мужчина, а ты маленькая бессердечная фея. Идите, сударь. Приют у нас тесный, на всех не хватит.
Клотильда (подала им мешочек): Возьмите в дорогу. Может, и не следовало бы, но мы очень отходчивы.
Владик: А что там?
Теренций: Росинки, мальчик, росинки.
Пенёк: Не бойтесь, они в сахаре.
Теренций (повис на ветке): Ничего, если я провожу вас вниз головой?
Мормофон: Лопушки вы засахаренные.
Пенёк: Прощай, Владичек.
Мормофон и Владик уходят.
Клотильда посылает им вслед лёгкие разноцветные шарики.
Теренций: Прекрати, Клотильда. Мы раз и навсегда договорились не вмешиваться в людские дела. Мы феи, мы только феи.
Клотильда: Кто знает, что их ждёт.
Пенёк: Спасибо, бабушка.
Клотильда: В гамачок, старичок. Я буду тебя лечить.
Теренций: Я здоров, старушка.
Клотильда: В твоём возрасте это не имеет значения. Осыпь его лепестками, Пенёк.
Пенёк (качая гамачок, поёт):
Дедушка,
мой усталый добрый дедушка
в гамаке своём качается
и на бабушку глядит.
Бабушка,
моя пухленькая бабушка
ставит дедушке горчичники
и на дедушку глядит...
Лес. Идут Владик и Мормофон.
Разноцветные шарики догоняют их, мягко лопаются, и от этого воздух
над ними становится тёплым и прозрачным.
Мормофон: Чьи шарики, как думаешь?
Владик: Откуда я знаю?
Мормон: Бабушкины. Дедушка себе на уме. Висит вниз головой, а всё видит. Окопался дедушка... А феечке ты понравился. Душевная феечка, а, Владя?
Владик: Что вы всё болтаете?
Мормофон: Я женские сердца знаю.
Владик: Лысый, а глупый.
Мормофон: Лысый? (Хохочет). Глазастый ты, Владька. Под шлемом разглядел. Отдохни, сядь.
Владик: Сядь, встань. Куда идём-то?
Мормофон (чистит меч о траву): Знаешь, отец у меня грубый был. Задира, дуэлянт, не смотри, что граф.
Владик: Вы ещё и граф?
Мормофон: По отцу граф, а по матери неизвестно кто. Она, видимо, из простых была, мне её даже не показали. Отец взгромоздит на коня и, пока задницу в кровь не сотру, не выпустит. А однажды посадил меня на колени -- я чуть не в штаны не напустил, такой ласки за ним не водилось, посадил на колени и говорит: слушай, Мормик, если уж ты куда-нибудь пошёл, иди до конца. Ты, может быть, одного шага не дошёл, а именно там ты и нужен. Подкрепись-ка феиным гостинцем.
Владик: Что я, ненормальный?
Мормофон: А я угощусь. Интересно, чем лопушки питаются? (Опустил в мешочек руку, сыпанул горсть в рот.) Ничего росинки... Э-э, Владя, куда это я?
Тело его оторвалось от земли и поплыло в воздухе.
Держи меня, Владька!
Владик: Не будете гадостей глотать.
Мормофон (взмывая в небо и опускаясь): А хорошо, Владя! Ух, как хорошо! (Подхватил Владика, парит с ним над деревьями). Летим, Владя!
Владик: Поставьте меня обратно, слышите?
Мормофон: Не брыкайся, лопушок, держись! Да не за уши. Оторвутся и грохнешься. (Хохочет). Не щекочи, а то выпущу.
Владик: Свяжешься с сумасшедшим.
Мормофон: Во феи, во дурачьё засахаренное! Порхаем, Владя!
Летят, земля внизу, солнце рядом.
Приятно мне с тобой, Владя. Своих парнишек у меня никогда не было.
Владик: И жены не было?
Мормофон: И жены не было. Любил я девушку. Красивая девушка была, добрая. Простого звания, отец садовник, мать садовница. Но был у меня соперник, рыцарь Рангвальд. Не знаю, к кому она больше тянулась, к нему или ко мне. Сразитесь, сказала, кто победит, тот мне и муж. Сел я на камень, жду Рангвальда, а его нет и нет. Долго сидел, честно. Потом узнал, что пока я честно сидел, он на ней и женился.
Владик: А вы, значит, лопух?
Мормофон (хохочет): Лопух, Владя, лопух. А ты лопушок. Вот и летим, два лопуха. (Затянул от полноты чувств):
Летят лопухи высоко-высоко,
им ветер и дождь нипочём.
Летят лопухи далеко-далеко,
и машут тяжёлым мечом.
Летят и летят, ничего не хотят,
им небо родней и родней,
как будто не люди по небу летят,
а пара задумчивых фей...
Мельница с неподвижными крыльями.
В палисаднике Мельник и Мельничиха.
Они считают каждый своё: он -- золотые монеты, она -- пышные ватрушки.
Мельник (оглаживая монеты): Сто двенадцать... сто тринадцать... сто четырнадцать...
Мельничиха (оглаживая ватрушки): восемьдесят шесть... восемьдесят семь... восемьдесят восемь...
Мельник: Неделю ветра нет. Разоримся.
Мельничиха: И работников взять негде. Вчера дровосекову жену встретила. Пришли, говорю, своих поросят, их у тебя одиннадцать, пусть потрудятся. А она мне гордо так: мои дети не поросята, они в школе учатся и, может быть, даже на другие планеты полетят, а на вас, мельников, спины гнуть не будут.
Мельник: Ну и дура.
Мельничиха: Я ей так и ответила.
Мельник: Ты дура. Нашла кого звать. Они же как тараканы. По углам расползутся, и думай, не спёр ли какой таракан денежку.