Толстая Нинка или как я в первый раз заступился за женщину.
Весна 1945 года, ранняя, тёплая. Наши войска штурмуют Берлин. Победа близка. Вся многонациональная страна ликует.
Наш дворовый отряд - тоже многонациональный, под командованием Вальки Фомина - не хочет оставаться в стороне от великих событий. Нам тоже хочется побед над злом. Планируем операцию против банды, которой командует ненавистный нам и многим другим младшим школьникам старшеклассник Санька Сандалов - известный вымогатель школьных булочек у малышей*. Вечерами эта шайка собиралась у себя во дворе и делила награбленное.
План операции прост. Из их двора - два выхода: один - в соседний двор, другой - на улицу. Прежде всего нужно отрезать противнику путь к отступлению. С этой целью предполагается заблокировать выход в соседний двор старой пролёткой, брошенной вымирающим сословием извозчиков. Атаковать намеревались со стороны улицы.
Вооружение: автоматы типа ППШ, вырезанные из обломков досок, собранных в разрушенных домах. Огнестрельное оружие только у командира - трофейный парабеллум. У наших врагов - заточки. О наличии огнестрельного оружия разведданные противоречивы.
С наступлением сумерек приступаем к осуществлению плана, разработанного Ставкой, то есть Валькой Фоминым и мной. Скрытно разворачиваем пролётку поперёк выхода из двора. Основные силы сосредоточены у входа с улицы. Полная готовность.
Но на войне, как на войне: всего предусмотреть невозможно. Посланный в разведку Калбит Мухамедшин докладывает, что во дворе, помимо бандитов, находится мирное население. Это девчонки, которые сгрудились вокруг пацанов, играющих в ножички - игру, по школьным правилам запрещённую. Девчонкам это дважды выгодно. Во-первых, всё запрещённое многократно интереснее разрешённого, во-вторых, в случае чего можно пригрозить пацанам разоблачением в школе.
Диспозиция явно не в нашу пользу. Становится ясно, что наличными силами не справиться. Решено задействовать стратегический резерв в лице Кольки Горобца, который до поры до времени топчется за углом. Перед ним ставится задача: устрашающими криками и размахиванием автоматом оттеснить девчонок от пацанов.
Напряжённое ожидание.
Наконец - сигнал! Атака!
В первые мгновения всё складывается блестяще. Бандиты, закрытые девчонками, какое-то время нас не видят и пребывают в демобилизованном состоянии. Девчонки, ошарашенные воинственными криками и угрожающими жестами Горобца, расступились, и мы врываемся в неприятельский стан. Враг потрясён, смят. Остаётся лишь добить его.
Но опять-таки a la guerre comme a la guerre. Дальше всё пошло наперекосяк. Девчонки вместо того, чтобы организованно отступать под натиском Горобца, стали метаться, как куры туда-сюда, внося полнейшую неразбериху в боевую обстановку. Раздосадованный Горобец догнал первую попавшуюся девчонку - ею оказалась толстая Нинка - и хрястнул её по загривку. Нинка завыла.
Подлетаю к Горобцу.
- Кретин! Тебе было приказано оттеснять девчонок, а не лупить их!
- Так воны ж, засцыхи, не так тикають!
Но быстро вспоминает старый военный постулат, что лучшая оборона - это наступление, и как можно громче кричит:
-Так ты шо - за вражину заступаешься? Ты ж после этого есть предатель!
И замахивается на меня автоматом. Но я успеваю ударить его носком ботинка в голень. Он валится на землю и орёт что есть мочи:
- Хлопцы! Хватайте подлюку! Он же своих бьёт!
Меня хватают. Скоротечный трибунал. Время военное. За предательство приговор один - расстрел.
Местом казни избирают большой разбитый дом в конце квартала. Расстрел должен произвести Валька Фомин как командир и единственный в отряде обладатель огнестрельного оружия. Но Вальке не хочется терять такого бойца, как я. Да и по всему видно, что он не верит в моё предательство. Но идти против патриотично возмущённого отряда тоже не может. Пытается найти выход из положения, показывая всем, что в обойме осталось всего два патрона, так называемый командирский комплект (одну пулю - во врага, последнюю - в себя). Раскомплектовывать запас на расстрел предателя неразумно. Каждый ленинградский пацан знает, что в окрестностях города на местах боёв всякого военного снаряжения - сколько хочешь. Но патроны к парабеллуму найти очень трудно. Все с надеждой смотрят на Яшку Дорфмана, который недавно хвастался новенькой обоймой к парабеллуму.
- Яшка, тащи обойму!
Яшка делает круглые глаза:
- Какую обойму?
- Какую, какую!.. К парабеллуму, конечно!
Яшка в упор смотрит на Вальку Фомина:
- Так мы ж с Валькой на прошлой неделе всю её расстреляли по фрицевским каскам!
Валька смотрит в землю. Он знает, что Яшка врёт, но понимает почему и поэтому молчит, согласно кивая головой.
Нависает угроза неисполнения приговора.
Неожиданно из пролома в стене появляется толстая Нинка. Оказывается, она зорко следила за перемещениями нашего отряда, так как с отрядом перемещался и её тайный возлюбленный Колька Горобец. Прячась в развалинах, она всё видела и слышала. Чувство мести за поверженного мной Кольку жгло её влюблённое сердечко. Быстро разобравшись в ситуации, она тут же предложила заменить расстрел сожжением на костре. Массам идея понравилась.
Меня привязали к торчащей из земли покорёженной стальной балке, обложили всяким горючим мусором. Но прежде, чем зажечь костёр, решили предать меня позору: встали в кружок, изготовились и начали позорить, стараясь поднять позорную струю как можно выше. Ну, чистый фонтан "Дружба народов".
Нинка как бы отвернулась, но видно, что она подсматривает и млеет.
Иссякнув, пацаны принялись поджигать костёр. Но добросовестно смоченный материал никак не схватывался огнём, а лишь зловонно дымил. Спички на исходе, а это - дефицит!
Нинка опять быстрее всех соображает, что делать. Кидается отгребать мокрый мусор и заменять его свежим...
Спасение пришло неожиданно. Послышались голоса. Нас искали родители избитых пацанов и перепуганных девчонок. Все бросились врассыпную.
Я, будучи привязанным, остаюсь на месте. Мне же за всех и достаётся. А мгновенно ориентирующаяся Нинка уже гневно выступает перед родителями в качестве главного свидетеля и обвинителя.
*Во время войны школьникам на большой перемене выдавали по булочке (так называемое ШП - школьное питание).