Митя проснулся довольно поздно для выходного дня, оделся, спустился на зов мамы завтракать,не умывшись и даже не переодевшись в чистую майку. За столом поначалу было так тихо, что мальчик подумал уже,что звонили из школы, или соседка рассказала маме о ссоре с Витей,но отец не подавал признаков злости или обиды, поэтому Митя был спокоен,но оставался настороже. Мама начала разговор первой. Необычно было видеть ее такой радостной, с улыбкой на лице, даже мелкие морщинки на лбу и вокруг глаз, казалось, сгладились на какой-то миг, глаза сделались светлее и ярче. Пока говорила, она как будто не могла усидеть на месте от волнения, постоянно поправляла волосы, мяла салфетку, лежащую на столе, и поглядывала на отца, ища в его взгляде одобрение ее словам. Все было очень просто: Митю отправляют в лагерь. Лагерь, в котором люди веселятся и отдыхают, в котором смех звучит из каждого уголка и в котором заботам и проблемам нет места. Он не знал,что такое отдых со дня аварии.
Это произошло прошлым летом, ему только-только исполнилось тринадцать лет. Сколько бы его не расспрашивали, Митя никак не мог вспомнить, какая погода была тогда или во что он был одет, кто шел рядом. Эти воспоминания, детали ушли в глубины сознания, и для того чтобы обратить на них внимание, следовало мысленно перенестись в тот день, который мальчик хотел выбросить из своей жизни, а никак не возвращать. Он помнил лишь зеленый сигнал светофора, несколько секунд на дороге, а затем всепоглощающий свет, назойливый и ослепляющий. Несколько месяцев после трагедии он видел это яркое пятно, запавшее ему в память, когда смотрел на лампочки в люстре на потолке его комнаты, на фары машин, вида которых старался избегать, на солнце, лучи которого некоторое время приносили не тепло, а дискомфорт. В день столкновения жизнь Мити забурлила, однако не так радостно, как хотелось бы. Его отправили в Москву на лечение вместе с мамой, а отец остался в городе,чтобы зарабатывать деньги на процедуры сыну. Тяжело было в первые недели. Тяжело даже не из-за травмы, а из-за состояния находящейся постоянно рядом мамы, которая редко и мало спала, плохо ела и много плакала. А в середине июля, после ряда операций, ей сказали,что сын не сможет больше ходить. Тогда Митя не понимал того,что происходит,почему все вдруг опустили руки и перестали бороться, но он знал,что сил у его родителей на новый бой больше не хватит, поэтому ему оставалось только смириться со своим положением. Временами к нему приходили мысли о недалеком уже будущем, порой о судьбе родителей, для которых стал обузой, о смерти. Митя отгонял их как можно дальше, пытался занять себя чем-то, поговорить с друзьями, но все были заняты, никто не приходил к нему в гости, а в школе его сторонились. Так он остался один в мире, в котором ему не было места.
Рисование стало его отдушиной. Каждый вечер он придумывал что-то новое, выводил линии на листе, пытался научиться рисовать людей и животных, но выходило скверно. Больше всего мальчику нравились пейзажи: лес, море, садик позади дома его соседей. Все, что можно было увидеть из окна комнаты или больничной палаты, появлялось, так или иначе, в альбоме. Однако, у всех его рисунков была одна особенность, которая почти кричала о состоянии души - они казались серыми, грязно-коричневыми, черными, грустными и потерянными. В них отчетливо слышился страх и отчаяние. Мите нравились его работы, но взрослые не понимали их мрачность и грубость.
Врачи долгое время не позволяли мальчику поехать в лагерь для обычных подростков, ведь там нет специального для коляски оборудования, доктора, который будет каждодневно следить за состоянием Мити, не было программы для таких, как он, но мама настояла на том,чтобы ее сыну позволили насладиться еще не ушедшим детством с людьми, не до конца понимавшими,что такое инвалидность.
Собираться начали сразу же. После завтрака Митя помог маме протереть тарелки и отправился укладывать необходимое в рюкзак: альбом для рисования, одежду, любимые кеды и плеер с любимыми дисками. Он не видел необходимости во всех вещах, лежащих в шкафу, но мама отказывалась брать меньше,чем два чемодана.
Лагерная смена открывалась в начале августа, а Мите уже не сиделось дома, он не мог думать ни о чем другом, постоянно представлял себе комнату, где будет жить не один, ребят, с которыми подружится, место,где сможет расслабиться. И вот, наконец, этот день наступил. Митя был так взволнован, пока они всей семьей ехали его провожать, он испытывал и радость, и грусть от того, что уезжает от родителей, но также он чувствовал некий страх, ведь его могли не принять другие ребята; он не знал, как все вопримут мысль,что он отличается от них. По приезде мальчика быстро заселили в свободную комнату, предоставили все необходимые вещи и оставили прощаться с семьей. Мама, как обычно плакала, отец стоял в стороне и пытался что-то промямлить насчет безпасности и отдыха, но Митя был так увлечен новой средой, что уже не обращал на них внимания. Родители уехали через полчаса. Первым желанием было осмотреть все уголки корпуса, погулять на улице и осмотреться там, но главное - познакомиться со сверстниками. После обеда Митя решил подышать свежим воздухом, благо воспитатели не ходили с ним за ручку, как это было дома. Объезжая дорожку вокруг главного здания, мальчик ловил на себе быстрые взгляды ребят, слышал перешептывания за спиной. Он надеялся всем сердцем,что к нему подойдет какой-нибудь мальчик, а может девочка, завяжется беседа, и они подружатся, но все сразу пошло не так, как он задумывал.
Проходили дни, но никто так и не проявлял к нему интерес. Даже в комнате, в которой он жил, мальчики сторонились его, на его вопросы отвечали сухо и сразу уходили от разговора; воспитатели старались относиться к нему так же, как и ко всем остальным, но внимания,конечно же, Митя получал больше в силу того,что многие передвижения без помощи других сделать ему не удавалось. С каждым днем мальчик все больше уходил в себя, он не ожидал встречи с реальной действительностью так скоро, не думал,что людям бывает трудно привыкнуть к тем, кто физически отличается от них. Митя часто слышал разговоры о себе за обеденным столом или в игровой комнате; когда он входил в зал, многие замолкали и смотрели на него, как на незнакомца, хотя все знали, кто он, откуда и что с ним случилось. Часто задаваясь вопросом, почему они так поступают, Митя находил ответ в своих недостатках, винил себя в том,в чем был не виноват, кричал на себя, ругал,корил, но это не помогало ни ему свыкнуться с ситуацией, ни другим проникнуться его историей и начать общаться.
Однажды утром, через две недели после прибытия в лагерь, Митя познакомился с Юлей. Это произошло совершенно внезапно, он уже отчаялся просидеть в комнате в одиночестве до конца смены, как вдруг на очередной утренней прогулке встретил девочку с яркими разноцветными волосами, которая только приехала с родителями. Поначалу он удивился лишь цвету ее волос, не заметил ничего необычного в ней помимо них. Однако, когда Митя был замечен, Юля встретила его улыбкой до ушей, такой естественной и счастливой, что мальчик замер и несколько минут не мог осознать,где находится, так заворожило его счастье этой незнакомой девочки.
Они подружились. Их дружба была чистой, незапятнанной грязью сплетен или штампов, которые перелетали от одного человека к другому в лагере. Юля никого не знала, так же, как и он, поэтому ей легче было отмести все ярлыки, связанные с Митей. Проблема была только во времени. Оставалась неделя до возвращения мальчика домой, и он боялся,что больше никогда не увидит свою единственную подругу. Каждый день по утрам они гуляли, читали книги и смотрели за тем, как веселятся другие, смеялись в сторонке над своими шутками и слушали музыку. Юля никогда не спрашивала у Мити, что с ним случилось, ее это не интересовало, а ему казалось, будто она уже знает всю историю от начала и до конца.
За несколько дней до окончания смены, девочка спросила у Мити кое-что странное: "Какое бы желание ты загадал для себя, зная,что оно точно исполнится?" Мальчик не придал этому значения, ответил односложно, глупо, перевел в шутку, и на этом разговор был закончен. А ночью он задумался: "А как бы я ответил?" В голове была тысяча желаний, связанных с семьей, с их благополучием, с миром между народами и вообще между людьми, было желание,направленное на очищение человека от грязных и глупых мыслей,но все это не касалось его самого. Он долго не хотел признаваться себе,что с тех пор, как перестал ходить, он мечтал лишь об этом. Митя представлял, как он ходит гулять с бабушкой и мамой, как бежит за собакой,спрятавшейся от него в незнакомом дворе, как записывается в секцию по бегу, становится чемпионом школы, потом города, страны. На его лице проступали слезы, когда он думал так, но его мечты не могли стать реальностью, как бы сильно он этого ни желал. Только под утро Мите удалось заснуть.
Проснулся он от сильного грохота, который заложил ему уши. Он, протерев глаза,окончательно проснувшись и не заметив в комнате ничего, что могло издать шум, подошел к окну. На небе, как бывает только в сказках, пылала светом радуга, Мите казалось,что от нее даже исходит сладкий аромат. Желтый, красный, синий, все цвета смешались и как будто играли со зрением. Он выбежал на улицу посмотреть на странное явление, но как только мальчик оказался во дворике, он понял,что радуга была не в небе, а на земле. Она была огромна, в длину выше здания, а в ширину в два корпуса лагеря. На самой верхушке Митя заметил тень, похожую на человеческую, но не стал удивляться,ведь если ему это снится,то все может быть. Силуэт приближался к нему, стал виден четче, и вскоре мальчик узнал разноцветные волосы и задорную улыбку Юли. Так странно было видеть ее тут, в своем, как он думал, сне,но таком реальном, как будто все происходило наяву. Юля позвала его подняться с ней на радугу и пробежаться по ней до самого верха. Митя подумал, что она шутит, посчитал это злой усмешкой и был слегка раздосадован на нее за это, пока не обратил внимание на свои ноги. Коляски не было. Он ходил. Мальчик напрочь забыл, как попал сюда, как добежал до радуги, все-все ушло из памяти, но факт того,что он стоял без чьей-либо помощи так ошарашил его, что он несколько минут не мог двигаться. А Юля смеялась, без злости, счастливо. Тогда, впервые за несколько лет, Митя побежал. Он бежал так быстро, так легко, как будто не переставал этого делать. Дыхание сбилось на первой сотне метров, но мальчик продолжал бежать через боль, режащую легкие. Он все не мог в это поверить. Наконец остановившись, Митя вслед за Юлей взбежал на радугу так быстро, как только мог. Усевшись на самой верхушке поудобнее, он начал просить подругу,чтобы этот сон не заканчивался. Юля серьезно посмотрела на друга, взяла его за руку и сказала,что это не сон, а явь,но не для всех, а только для него; она спросила несколько раз, хочется ли ему остаться здесь, бегать и прыгать как раньше или все же вернуться к родным. Митя задумался: в этом мире у него есть друг, есть цель, мечты, желания и стремления, а в том, реальном мире, его родители ждут его возвращения домой с грустью, потому что,как бы они его ни любили, усталость забот берет верх. Митя не видел смысла уходить от прелести радуги в темноту серого неба. Он принял решение, знал ответ задолго до того, как Юля спросила его. Мальчик улыбнулся подруге, она кивнула ему в ответ, и они отправились в путь.
На крик мальчиков прибежали вожатые. Везде стоял шум, люди сновали туда-сюда, всех охватил страх. Никто не мог разбудить Митю. Он лежал безмятежно и спокойно, его такое опечаленное ранее лицо не казалось более таковым. Он ушел туда, куда так давно хотел, в мир,где исполняется все,что человек ни захочет.