Хироеси Секи поудобнее пристроил винтовку между коленей, и упершись головой в стенку окопа, задремал. Но выспаться не удалось. В ночное небо с шипением взмыла одна осветительная ракета, за ней другая, затем рявкнула русская пушка, ей ответила японская... С мечтой о относительно спокойном отдыхе пришлось распроститься.
- Ну что там? - Спросил он солдата высунувшегося из окопа. Сам Хироеси без крайней надобности из окопа не высовывался даже по ночам. Николаевские стрелки давно престали быть предметом шуток, и заставили себя уважать. Эх, как же давно это было. Он и еще несколько солдат из его взвода стояли на какой то окраинной улице Порт-Артура и рассматривали русский плакат. На плакате был изображен солдат северных варваров с винтовкой наперевес. Одной ногой он стоял на целой куче мертвых японцев. Напротив солдата был изображен император Николай, который обеими руками протягивал солдату кусок земли с маленькой избой и несколькими коровенками.
Офицер, немного понимавший по-русски, объяснил, что плакат агитирует вступать в Николаевские стрелки. Им император Николай платил землей за убитых японцев. Тогда на пороге Порт-Артура они весело гоготали сорвав и растоптав дурацкую картинку.
-Сколько же из тех весельчаков осталось в живых - подумал Секи- наверно я один. Кто ж знал, что с прекращением осады Порт-Артура настоящая война только начинается? Кошмар, а не война, когда приходиться с боем брать каждый дом. Когда свои и чужие перемешались так, что артиллерии нельзя вести огонь... А ладно, к черту эти воспоминания.
Секи повторил свой вопрос и получил ответ - Токийский экспресс. Вот оно как - тогда действительно высовываться не стоит. Хотя... Может жратвы наконец привезут? Жрать хотелось сильно. Даже очень сильно. Секи конвульсионно сглотнул. Что тешить себя иллюзиями? Если повезет - что-нибудь вынесет на берег из трюмов потопленных транспортов. То, что какой-то японский корабль сможет прорваться в порт он давно не верил. Когда русские отрезали полуостров и снова заняли Дальний, транспорты всего несколько раз прорывались в город, и то за это пришлось заплатить двумя броненосцами. Мачты "Микасы" на котором погиб адмирал Того торчали из воды при входе в гавань, и были неплохо видны из окопа днем.
Матрос с потопленного миноносца рассказывал, что теперь с приходом русской второй эскадры, надежд на победу на море не осталось и попытки снабжать окруженную на Ляодунском полуострове японскую армию скоро должны прекратиться. Он много чего болтал и это хорошо, что его так быстро убили - тут у каждого хватало своих грустных историй, и совершенно не хотелось слушать чужие.
-Интересно, а сколько земли получил Николаевский стрелок пристреливший того моряка? - вдруг подумалось Хироеси, но потом мысли приняли привычное направление.
Он подумал, что не надо было воевать с императором Николаем. Один солдат, живший некоторое время до войны во Владивостоке, как то рассказал ему, что русский император очень зол на Японию, за то, что его чуть не убили, когда он приезжал туда еще царевичем. Тот солдат говорил, что царь не простит такой обиды.
Наверно так оно и было. По крайней мере не прошло и полумесяца с начала войны, а царь уже приехал на Дальний Восток. Тогда офицеры говорили, что царь северных варваров лишился ума, что он застрелил нескольких своих полководцев, и его скоро убьют свои же солдаты. Не убили...
Из раздумий Хироеси вывели крики и суета в окопе. Сначала он подумал, русские начали атаку, но быстро успокоился - просто еще кого-то подстрелил русский стрелок. Может это то же самый, что убил матроса? Все может быть...Ну хоть Жыдов в Порт-Артуре нет, и на том спасибо. С Жыдами он столкнулся всего один раз и более иметь с ними дело ему не хотелось. Их часть вывели из Порт-Артура и отвели в тыл на пополнение. Спать в здании, переоборудованном под казарму - о такой роскоши он не смел и мечтать. И правильно делал. Под утро его разбудили панические крики - Жыды прорвались! Кто такие Жыды и почему их появление так напугало солдат из полка с которым они делили казарму - он не знал.
Под понукающие команды офицеров они бежали на окраину селения, и разворачивались в цепь, готовясь к контратаке. Вдали показались клубы пыли. Они приближались, и скоро стало видно, что их поднимают тележки, в каждую из которых было запряжено по 3 лошади. Примкнув штыки, с криками "Банзай", часть Секи бросилась в атаку. Однако это не смутило Жыдов ехавших на тележках. С полным хладнокровием они разворачивали свои повозки и останавливались. Пока одни сгружали пулеметы, другие стали окапываться. Скоро не менее 10 пулеметов открыли огонь по японцам. Вокруг творилось, что-то невообразимое - японские пехотинцы падали как срезанные колосья. Дикие вопли раненых и не менее дикие крики "Банзай" заглушали стрекот пулеметов, но по мерцающим на концах стволов огоньках было видно, что они не прекращают огонь. Японская атака захлебнулась и в дело вступила артиллерия. Пушки били по тому месту, где окопались Жыды, перепахивая его вдоль и поперек. Казалось, что там не могло уцелеть ничего живого. Но как только пехота поднималась в очередную атаку, проклятые огоньки вспыхивали вновь! В одной из таких атак Хироеси оглушило близким разрывом снаряда, и он потерял сознание. Придя в себя, он увидел, что вокруг стоит глубокая ночь. Он лежит на поле усеянном мертвыми и умирающими японцами. Как демоны из ада, по полю бродили Жыды, добивая умирающих и что то собирая. Ему тогда повезло - он сумел незаметно пробраться мимо Жыдов и через несколько дней блужданий вышел к своим.
Он снова брел по направлению к Порт-Артуру, однако это было не победное наступление начала войны. Жыды были передовым отрядом русской армии стремившейся к морю. Она разрезала японские сила на две части. Одна часть отступала в Корею, а Хироеси оказался в той, которая брела по направлению к Порт-Артуру... Он расспрашивал тех, с кем сводила его судьба на дорогах отступления, стремясь разузнать - кто такие таинственные Жыды? Узнал он не много - то ли это был такой народ, то ли сословие типа самурайского. Точно было известно, что они были настолько свирепы, что русские цари запрещали им селится в городах. Но царь Николай видимо как то сумел договорится с этим буйным племенем и бросил его на сынов Ямато.
Хироеси вновь очнулся от своих невеселых воспоминаний. Темнота потихоньку отступала. Все вокруг стало серым, как бывает в предрассветный час. Значит, восходящее Солнце уже встало над его родиной. Будь Хироеси поэтом - он бы сложил танку о том как восходящее солнце светит на империю, но в стране Ямато не становится светлее, для этой страны солнце уже зашло...