Я лениво приоткрыла один глаз и тут же закрыла его, уповая на то, что моя несносная младшая сестра не заметит этого движения. Однако, скрыть что-либо от Кристины было просто невозможно. Несносная девчонка поняла, что я вовсе не сплю, и пребольно толкнула меня локтем в бок. Дыхание резко перехватило. Я вскинулась всем телом, словно ужаленная пчелой, и сердито прошипела:
- Какого черта ты вытворяешь?
- Нечего делать вид, будто ты меня не слышишь! - огрызнулась сестра и бросила мне в лицо горсть песка.
- Утоплю, сука, - пообещала я, глядя в ее изумрудные наглые глаза, в которых блестела насмешка.
Когда я собиралась вместе с матерью этим летом отдохнуть на даче, я планировала именно отдых. Однако, матушка решила, что без ее дорогой двоюродной сестры, и ее дочери, моей дражайшей кузины, лето будет недостаточно насыщенным. В чем-то, конечно, она была права. С Кристиной мы погодки и очень дружили в детстве, но после того, как ей исполнилось четырнадцать, все резко изменилось. Я не знаю, что за дерьмо взыграло в ней, чертов переходный возраст или еще что, но наши с ней отношения стали даже не натянутыми - мы самым натуральным образом сражались друг с другом за все, начиная с симпатичного соседского паренька и заканчивая пачкой жвачки. Мы не могли сосуществовать вместе, уже через один только час, проведенный в кампании с ней, я с трудом подавляла желание ее придушить. А вот наши родители не понимали или не хотели понимать ситуации, заставляя нас терпеть общество друг друга. Глупый поступок. Их нежелание видеть проблему никак не подразумевало ее решение.
Вчера к нам заходил дядя Валя - сосед с дачи напротив, с которым давно нас связывали приятельские отношения. Он очень любил изготавливать домашнее вино из яблок и абрикоса, и щедро поделился им, прихватив с собой пару бутылочек настойки. Поэтому, сегодня наши мамы были несколько не в том настроении, чтобы идти купаться. Но я же сюда не в даче сидеть приехала, верно?
Взяв с нас клятвенное обещание не утопить друг дружку, нас отпустили искупаться. Обещание мы сдержали и, по сути, вполне мирно поплескались в Волге, почти не наглотавшись зацветающей речной водицы, и сейчас мирно дремали на безлюдном берегу, наслаждаясь теплым песком и ласковым ветерком. Закрыв глаза, я слушала негромкий шум волн, скрежетание кузнечиков в высокой жесткой камышовой траве, которой зарос весь берег, не считая небольшого кусочка, покрытого песком - очень уединенного и спокойного места, о котором знали, по сути, только мы и наши родители, которые тоже не были любителями людных пляжей. Метрах в ста от нас смеялись дети и гавкала собака - та часть берега была куда более открытой и доступной, и поэтому каждый ее метр был закрыт полотенцами отдыхающих. Нас же этот приглушенный шумок особенно не тревожил, позволяя в полной мере расслабиться на песке. Я не боялась обгореть, наши с сестрой тела закрывала пышная крона старого-престарого дуба, видавшего, наверное, еще наших бабушек голенькими малышками на этом берегу.
И вот эту прекрасную идиллию крайне грубо нарушила Кристина. Гм, а что она спросила-то?
- Так есть тут рядом какие-нибудь поезда или как?- нетерпеливо переспросила она.
Я посмотрела на нее, как на умалишенную.
- Какие поезда, дура? Тут дачи! Везде, куда ни глянь - сплошные участки!
- И что, никакие электрички сюда не ходят? - усомнилась она.
Я тяжко вздохнула и перевернулась на спину.
- Мы сюда на чем приехали? - спросила я, и не дожидаясь ответа, язвительно добавила. - Правильно, на автобусе.
- И кроме них ничего...
- Ничего!
Кристина задумалась, методично зарываясь пальцами в песок. Ее взгляд был направлен ко мне за спину, в сторону небольшого лесочка, начинавшегося прямо за пляжем. Я скосила глаз, но ничего там не увидела, кроме, понятное дело, деревьев, да стайки ос, летающих между ветками кустов у самого песка. Много их в этом году. Этих ос. Странных, между прочим. Неагрессивные, они не нападали, если только не брать их в руки, и почти никто за прошедшую часть дачного сезона не пожаловался на то, что его ужалили. Я недолюбливала ос не только за то, что они могут больно ужалить, но и в куда большей мере за их наглость и жадность, с которой они воровали еду из кошачьей миски, уверенные в том, что это все - для них... Да что, черт возьми, она там высматривает?!
- Что там?
- Где? - не поняла сестра.
- Там, куда ты смотришь, дорогая. Что творится, скажем, в Монако, меня не интересует.
- А зря, - парировала Кристина, вытряхивая песок из синих резиновых шлепанцев. - Тебя вообще ничего не интересует. У тебя ужасно ограниченный кругозор.
- Он сузился в ужасе от того, что ты рядом, - рыкнула я в ответ. - Так что ты там интересного высмотрела?
Кристина помолчала немного, снова обратив свой взор к лесу.
- Я готова поклясться на чем угодно, что я слышала гудок паровоза из-за леса, - пробормотала она.
Я закатила глаза к яркому солнечному небу. Очередной прикол.
- Аха-ха, смешно.
Сестра повернулась ко мне и презрительно фыркнула.
- Не хочешь, не верь. А я пойду и проверю.
- В лес, - уточнила я, вальяжно вылеживаясь на боку.
- Именно, - подытожила сестра, спешно сунула ноги в шлепки и сердито почесала по песку к деревьям. Я понаблюдала за ней несколько секунд, после чего со вздохом поднялась с соломенного лежака, свернула в него наши вещи - кошелек с пятидесятью рублями на мороженое, полотенце и кепку - больше мы ничего и не брали с собой, и положив это все под кустик,отмахнувшись от ос, поспешила ее догонять.
Уже через несколько шагов я поравнялась с ней и замедлила шаг. Лесок был довольно жидким, по сути, представляя собой всего лишь неширокую лесополосу, однако, из-за широко разросшихся колючих кустов дикой малины и шиповника он казался густым, и передвигаться по нему было довольно затруднительно. Ко всему прочему, лесок спускался все ниже, в глубокий овраг, обиталище жестоких орд комаров. Эту часть рощи мы постарались пройти как можно быстрее - не совсем хотелось ночью мучиться от чесотки.
Внезапно Кристинка остановилась, так резко, что я, идущая следом, налетела на нее и чуть не повалила в кусты. Сестра грубо выругалась и в этот самый момент мы услышали протяжный гудок паровоза.
- Я же говорила! - лицо Кристинки прямо-таки светилось от самодовольства. - А ты мне - нет тут поездов, нет тут поездов! Ну, и кто теперь прав?
Я пожала плечами. Зная эти места много лет, не могла и предположить, чтобы тут провели железную дорогу. Об этом никогда никто не говорил. Стало до чертиков любопытно и переглянувшись, мы с сестрой резво побежали в сторону, откуда до нас донесся одинокий приглушенный гудок.
Через несколько минут мы выбежали из лесочка на старое брошенное поле, заросшее сорняками и ковылем. Радостный возглас сестры привлек мое внимание - она нашла железнодорожные пути. Правда, ее восторги тут же оборвались - рельсы были изъедены коррозией и явно непригодны для того, чтобы по ним ходили поезда. К тому же, метров через тридцать они резко заканчивались.
Пока Кристинка озадаченно чесала затылок, я разглядела в зарослях травы бетонный подъем, оказавшийся остатками старого перрона. Похоже, что когда-то здесь была станция. Однако, судя по всему, это было когда мы с сестрой даже в планах у родителей не намечались.
- Вот тебе и на... - расстроенно буркнула Кристинка, вместе со мной забираясь на перрон. - И правда что ли, показалось мне?
Я пожала плечами.
- Я тоже это слышала. Может, аномалия какая?
- Что-то типа эха времен? - засмеялась сестра, усаживаясь на край перрона.
- Может и так, -неожиданно для себя согласилась я. - Всякое бывает.
Несмотря на горячее летнее солнце, мне стало холодно, хотя над нами не было ни малейшей тени - вокруг только поле, ни одного деревца.
- Что-то не так, шепнула я.
Что-то и правда было не так. Не пели птицы, хотя обычно их в этих местах очень много. Сейчас же мы не услышали и не увидели ни одну. Не было видно и присутствия насекомых. Ни одна стрекоза не села на колыхавшиеся по ветру хвостики ковыля, ни один цветок не дрогнул от прикосновения пчелы или шмеля. И вездесущие осы тоже остались на пляже.
Кристинка открыла было рот, чтобы выдать что-нибудь язвительное, но ее прервал раздавшийся снова гудок паровоза. На этот раз он звучал совсем неподалеку. Челюсть сестры лязгнула так, что она чуть было не откусила себе язык. Вслед за гудком мы услышали звуки приближающегося поезда. Не теряя времени, мы нырнули в кусты за перроном.
Из прохладных темных глубин леса медленно выполз на дневной свет старый грязный электровоз, с трудом тягая за собой три обшарпанных вагона. Пройдя именно по тем самым жутко заржавленным рельсам, поезд остановился ровнехонько у перрона, вздрогнул, жалобно заскрипел и затих. Он не был похож ни на один из тех, что мы когда-либо с сестрой видели. Ржавчина кусками отваливалась с ободранных вагонов, номерной знак а также места следования невозможно было прочесть, настолько облупилась краска. От него пахло плесенью и землей.
Но мы не слишком внимательно рассматривали сам поезд. Все наше внимание привлекли его окна. Через толстые, во множестве мест разбитые или покрытые сетью трещин, запыленные стекла мы разглядели фигуры людей, неподвижно сидящих на пассажирских местах. Люди сидели прямо и спокойно, не шевелясь, словно манекены, к нам боком, и словно чего-то ждали. Мурашки побежали по моей спине. Это было так неестественно - люди не должны были там так спокойно сидеть, в этом грязном вагоне, за этими разбитыми стеклами.
Не должны!
Пальцы Кристинки непроизвольно сомкнулись у меня на запястьи, и я тихонько вскрикнула от неожиданности. Мигом спустя головы всех пассажиров жуткого поезда синхронно, рывком, повернулись к окнам. И я онемела от ужаса - прямо на нас, именно на нас, несмотря на то, что мы были сокрыты кустами, холодно и беспристрастно, без каких-либо эмоций смотрели белесые, без век и ресниц, без зрачков и радужки, мертвые глаза. Десятки пар мертвых глаз.
Уже не таясь, мы с сестрой громко закричали и что было сил, крепко держась за так и не расцепленные руки, бросились в лес. Бежали, не обращая внимания на колючие ветки, хлеставшие по лицам, разбивая их в кровь, на шипы, режущие ноги. Ужас гнал нас, и мне все казалось, что холодные руки мертвецов тянутся к нам, догоняя, и вот-вот нас схватят. Я где-то потеряла один шлепанец, но вспомнила об этом только когда мы, запыхавшись, вылетели на большой пляж. Люди с удивлением провожали недоуменными взглядами двух исцарапанных девушек, умудрившихся в тот день приобрести россыпь седых волос в пышных шевелюрах.
Присутствие людей несколько приободрило нас и привело в чувство. Молча, не говоря ни слова, боясь разлепить губы и разрыдаться, мы подошли к воде и через нее пешком добрались до той части берега, где оставили свои вещи.
Я устало осела на песок и закрыла голову руками. Плакать не хотелось - слезы не шли. Я боялась закрыть их и снова увидеть эти страшные лица за запыленным окном поезда.... Кристинка молчала, и только по тому, как сыпался из ее пальцев нервно перебираемый песок, я знала о ее присутствии рядом.
Прошло не меньше часа, прежде чем я смогла поднять голову и посмотреть на нее. Теплый песок и горячее летнее солнце постепенно согревали обмороженные ужасом души, пение птиц над головой и стрекотание кузнечиков в камышах напоминали нам, что мы живы и все опять в порядке.
Как и было раньше.
А может, ничего этого вообще не было?
В глазах Кристины стоял тот же вопрос.
Я неопределенно пожала плечами и принялась осторожно вытаскивать из пятки большой шип, застрявший в ней. Кристина спустилась к воде чтобы смыть кровь с лица, рук и ног. Глядя, как она плещется, я подумала, что и мне было бы неплохо искупаться.
Когда мы, наконец, наплескались вдоволь, умудрившись переругаться, то поняли, что время уже подходит к пяти часам вечера, а следы наших переживаний постепенно притупились. Теперь мы могли все обдумать на так сказать трезвую голову.
- Чертов поезд-призрак, - усмехнулась сестра. - Не думала, что увижу когда-нибудь такое!
- Если только мы не перегрелись и нам не привиделась всякая ерунда, - мой рациональный мозг отказывался верить в реальность произошедшего.
Сестра презрительно плюнула на песок в мою сторону.
- Чушь городишь! Если кому и напекло, так это тебе! Как такое могло привидеться сразу двоим? Скажешь, что ты ничего не видела? А?А?
- Я не знаю, что я видела, - призналась я.
- Зато я знаю, - в голосе Кристины дрожала обида.
- Много ты знаешь! - в сердцах прикрикнула я на нее.
- Уж побольше твоего! - в ответ я получила очередной тычок в бок.
- Да пошла ты!
- Сама пошла, дура!
Разозлившись, Кристинка вскочила на ноги.
- Ненавижу тебя! И не вздумай за мной ходить!
Раздраженно ударив по песку ногой, моя дражайшая сестренка со всех ног кинулась в лес.
- Ну и черт с тобой! - заорала я ей вслед. - И пусть тебя этот гребаный поезд с собой заберет! Осточертела ты мне, до самых печенок!
Прежде чем скрыться за деревьями, Кристинка показала мне средний палец.
Да ну ее в пень. Еще я за ней бегать должна, что ли?
Я валялась на теплом песочке и наслаждалась вечерним солнцем. Так хотелось лежать, лежать и никуда не уходить...
Где-то вдалеке раздался гудок электровоза.
Сердце сжалось на этом кошмарном звуке и оборвалось. Кристина убежала примерно минут двадцать назад, с ней что угодно могло случиться!
Господи, какая же я идиотка! Как я, старшая сестра, смогла просто так отпустить младшую туда, где...
Что там могло произойти, мне не хотелось представлять. Очень не хотелось.
Надеясь, что еще не поздно, я бросилась босиком к деревьям.
И снова я не замечала, что подзажившие царапины на моих ногах снова кровоточат, растравленные новыми порезами. Я мчалась вперед, стараясь вспомнить, куда мы в прошлый раз с Кристиной вышли. Я колесила по небольшому, в принципе, лесочку, но это чертово поле все никак не хотело находиться!
Совсем отчаявшись, я все-таки вылетела к перрону, только немного с другой стороны. Прямо передо мной стоял поезд-призрак, такой же, как и в прошлый раз. Только теперь в нем никто больше не сидел. Предчувствуя очень плохое, я завернула за последний вагон, стараясь не прикасаться к его отвратительно воняющему могилой ржавому боку.
Они были там. Все пассажиры поезда. Десятки серых, словно припыленных, полупрозрачных фигур стояли на перроне, окружив мою сестру. Ее затравленные глаза говорили о том, что еще немного, и она потеряет сознание.
Они тянули ее обратно к поезду. Пытались забрать с собой.
Не знаю, что вдруг овладело мной. Словно кто-то щелкнул тумблером у меня в голове, включив сестринские чувства. Возмущение наполнило меня, отодвигая страх.
Хрена с два вы ее заберете!
Похоже, я прокричала это во весь голос, кидаясь к перрону. Я старалась обходить разрозненные фигуры призраков, приближаясь к сестре, которая, увидев меня, словно очнулась и протянула мне руку.
- Олесяяяяяяяаааааааа! - донесся до меня ее тоскливый, полный слез надрывный крик, приводя меня в бешенство. Уже не уклоняясь, я пробивалась сквозь сгущавшуюся толпу мертвецов, грубо расталкивая их. Мои руки словно скользили по желатину, оставляя на себе мерзкие влажные ощущения. Дышать становилось все труднее, словно в легкие вливался дым, движение тоже замедлялось и в какой-то момент я поняла, что целая дюжина призрачных рук держит меня. Я совершила ошибку. Я обернулась.
И встретилась взглядом с теми страшными глазами. Совсем близко от меня. Очень близко. Внимательно смотрели на меня белесые мертвые глаза без век и ресниц...
И воля покинула меня. Руки, тянувшиеся так страстно к Кристине, обмякли. Мир потерял звуки, потерял краски, став в одночасье черно-белым немым кинофильмом. Лишь в ушах что-то тоненько-тоненько пищало.
Я моргнула и повернулась туда, откуда шел этот противный писк. Движения были такими, словно я погрузилась в молоко - тягучими и медленными, очень медленными.
Кристина. Этот писк был ее криком. Слезы в ее расширенных глазах, ее отчаянье - страх не за себя, за меня - придали мне сил. Сбрасывая с себя мертвые руки, я упрямо рванулась вперед, ориентируясь сквозь густое мельтешение призраков на живые глаза своей сестры. На ее слезы. Опустившиеся руки вновь поднялись - дро Кристины было меньше, чем пара шагов.
Еще рывок, и мои пальцы схватили ее. Я притянула ее к себе. Однако, распахнутая дверь вагона была уже за моей спиной. Словно пасть чудовищного монстра, она затягивала в себя мертвецов, а они вместе с собой - и нас.
Сбоку я заметила разрыв, в котором уже не осталось призраков. Собрав все силы в комок, я толкнула в прогал Кристинку, отшвырнув ее от себя. Я успела увидеть, что она упала в кусты за перроном, наверняка больно ударилась. Надеюсь, она простит меня за это.
Я, в общем-то, никогда не была хорошей сестрой. Но сегодня я поняла, что ты все-таки дорога мне.
Я открыла глаза. Солнце уже садилось, на Волге всегда быстро темнело, почти как в Сочах. Голова раскалывалась, как будто меня по ней чем-то ударили. Я прикоснулась к затылку и застонала, а пальцы оказались влажными от крови. С трудом сдерживая тошноту, я приподнялась на локтях.
Так и есть, я, похоже, ударилась о камень, он весь влажный от крови. Ох, надеюсь, ничего серьезного. Как же я так неудачно упала?
Память понемногу возвращалась, путанными рваными обрывками. Поезд-призрак. Точно, мы же с сестрой видели поезд-призрак... Так страшно было, очень страшно.
А все из-за моей глупости. Я такая плохая сестра.
- Прости, Олеська, - простонала я. - Я нас в такую передрягу втянула... Если бы я не убежала в лес...
Молчание было мне ответом. Даже птицы не пели.
- Олесяяяаа!
Мне стало жутко. Шатаясь, я вскочила на ноги и с трудом вылезла из кустов.
Перрон был пуст. Никого. Совершенно никого. Я горько заплакала и снова стала звать сестру. Но мне никто не отвечал. Олеська словно сквозь землю провалилась.
Я не знала, что мне делать, и просто бесцельно бродила по перрону, нарезая круги.
А потом я услышала гудок. В который раз за сегодня.
Со всех ног я кинулась в спасительные кусты и затаилась там. Мне хотелось бежать, без оглядки, бежать как можно дальше от этого места...
Поезд вышел из леса и остановился у перрона. Двери остались закрытыми, никто не вышел из вагонов. Мертвецы сидели внутри, не обращая никакого внимания на окна. Все, кроме одного.
Вернее, одной. Это была молодая девушка в синем купальнике, смотревшая прямо на меня мертвыми белыми глазами.
Это была моя сестра.
А потом поезд медленно тронулся. Дойдя до места, где заканчивались пути, он просто исчез. Растворился, словно с грешной земли уйдя в чистое закатное небо.