Дорога петляла среди поросших травой и кустарником холмов. Трава была высокая, ни разу некошеная с бурыми подпалинами старого конского щавеля. Тяжелые густые заросли тысячелетника, смолки и короставника едва мог пошевелить ветер, далеко разнося густой медвяный аромат и жужжание пчел. Пестрыми монолитами высились холмы, которые причудливо обегала дорога. День клонился к вечеру. Тени удлинились, косо опрокидываясь на бок, а воздух тихо звенел, и звон, казалось шел от травы, от холмов, поднимаясь вместе с теплом прогретой солнцем земли.
По дороге шли два странника. Были они немолоды, шли молча, глухо и вразнобой постукивая дорожными посохами о сухую пыльную твердь земли. Шли, медленно передвигая ноги, будто нехотя, будто никуда не спеша. Их путь был долог, они шли целый день, и целый день молчание окружало их. Вот уже тени стали наливаться лиловой прохладой, вот уж облака, лениво бродившие по небу, потемнели, скучились, стали сходиться в темную набухшую тучу, а странники все шли по теряющейся среди холмов и травы дороге и молчали. И только когда миновали они холмы и вышли в простор широкого поля, у кромки которого виднелась зубчатая полоска леса, когда поднялся ветер, потемнело все вокруг и нахмурилось, когда первые капли пронзили сухое тело земли и гулкой дробью отозвалось небо, только тогда один из странников вымолвил: "Гроза",—и, покачав головой, добавил.—"Ненастной будет ночь". Его спутник остановился, поднял голову к небу и произнес: "Лучше нам поторопиться...В лесу будет спокойней". Они пошли быстрее, частыми движениями переставляя свои посохи, на которых тревожно позвякивали бубенцы. Едва они вошли в клонившийся под тяжелыми ударами ветра лес, на дороге из-за холмов появилась кавалькада всадников, впереди которых на черном большом коне несся всадник в коротком охотничьем плаще.
Князь Вотан резко осадил лошадь и приподнялся в стременах, пронзая острым взглядом быстро сгущающуюся темноту. Он громко выругался—ничего не смог разглядеть.
—Надо возвращаться!—Крикнул он догнавшим его всадникам.—Впереди никого нет!
Вотан развернул коня, с досадой глядя на темные силуэты коней и людей, с трудом различимые в темноте. Впрочем, небо над холмами было чуть светлей, и среди черных горбатых теней угадывалось, как прихотливо извивается дорога. Позади же была черная густая мгла. Вотан с досады кусал губы, чувствуя, что надо продолжить путь, и в то же время понимая, что лучше вернуться. Кони неспокойно топтались на месте, а люди в нерешительности ждали, что решит князь. Погода быстро портилась. К Вотану подскакал один из всадников и, склонившись к самой шее своего коня, прокричал, перекрывая шум ветра:
—Господин! Они там, впереди. Я знаю это, я сам видел, как они утром шли по этой дороге. Они не могли уйти далеко. Два дряхлых старика, что они могут? Им не под силу состязаться с лошадьми. Если мы сейчас продолжим путь, мы их нагоним.
—Ты слишком самоуверен, Эдрек. Я знал, что рано или поздно они уйдут, и я не в силах буду их остановить. Но я так хотел оказаться сильнее их...
—Господин, если Вы прикажете, я догоню их!
Вотан рассмеялся. Эдрек с трудом мог разобрать, что он сказал, но смех Вотана прорвался сквозь шумные завывания ветра, и его услышали остальные и, не понимая в чем дело, подхватили. Эдреку показалось, что смеются над ним. Он с силой сжал рукоять своего кинжала, так что голова кабана, украшавшая рукоять, вонзилась ему в ладонь, и кровь каплями просочилась сквозь крепко сжатые пальцы.
—Нет, это нам не по силам,—в задумчивости повторил Вотан, и приставив руку ко рту громко крикнул: —Возвращаемся!
Всадники повернули лошадей и двинулись в сторону холмов, среди которых уже успел скрыться Вотан. А Эдрек по-прежнему стоял, удерживая коня, который в нетерпении бил копытом. Дождь усилился, заливая ему лицо, и он разжав пальцы, ослабевшей рукой оттер с лица струящуюся воду, замарав лоб и глаза кровью. Всадники удалялись, вот уже последний мелькнул у холма и скрылся за поворотом, а Эдрек все мешкал, не решаясь тронуться. Ему казалось, он слышит, как качаются острые верхушки елей, как бьются и дрожат ветви берез, как вздыхает ясень, и скрипят рядом сосны, как дуб неповоротливо машет своими узловатыми ветвями. И еще ему казалось, что он слышит зовущий шепот, странные непонятные ему слова, которые призывают войти туда, где ломаются и гнутся ветви орешника, где зловещая темнота бушует вместе с разгулявшейся стихией.
Время шло, а он не двигался. Его конь недовольно ржал, мотал головой и беспокойно перебирал ногами, пугаясь вспышек молний, которые огненными змеями мелькали в черной бездне неба и разрушительным огнем падали в холмы. В эти секундные вспышки Эдрек видел впереди неровную зубастую пасть леса и распластанную по земле траву. Куда? В какую сторону ему направить коня? Эдрек чувствовал, как отказывает здравый смысл. Наконец, зажмурив ослепшие от дождя и темноты глаза, он пришпорил коня, и тот рванулся вперед, в темноту, едва касаясь копытами земли. А вокруг бесилось и выло ненастье, и над хаосом звуков раздавался зовущий шепот: "Вперед, вперед..."
Вотан добрался до ближайшего постоялого двора глубокой ночью. Его спутники насквозь промокшие, измученные безумной скачкой, с трудом догнали его у ворот. Однако, никто не жаловался и не роптал. Суровый нрав князя Вотана знали не только его слуги. Вотан был владыкой этих земель, никто не решался показать перед ним свою слабость, ибо слабых князь не любил. Князя боялись, как боятся того, кто сильнее. Ибо Владыка Вотан был их богом.
На дворе ветер выл волком, заглушая стук копыт, и поэтому, когда на ворота обрушились тяжелые удары, хозяин с испугу скатился с кровати, проклиная всех демонов, которым нет покоя в такую страшную ночь.
—А чтоб вам! Ворота не ломайте!—Зажигая фонарь орал хозяин в ответ на могучие удары, сокрушавшие дверь.—Кто? Кто там?
—Открывай!—Вразнобой прокричали сердитые голоса.
—Именем князя Вотана!—Перекрывая все прочие крики разнесся сильный рассерженный голос.
Хозяин побледнел и чуть не выронил фонарь. Он бросился снимать тяжелые засовы, наложенные на ночь. От волнения он возился слишком долго, так что нетерпеливые гости чуть было не высадили ворота. Всадники ворвались во двор, а за ними, хищным зверем ворвался сильный холодный ветер, сбивший хозяина с ног, и потушивший фонарь. В полной темноте всадники спешились, и тот же самый властный голос приказал хозяину позаботиться о лошадях. Хозяин ни жив, ни мертв, рискуя быть затоптанным копытами, бросился выполнять приказ.
Постоялый двор был беден и убог. В доме было всего две комнаты, в одной из которых спал сам хозяин, а в другой ночевали путники. Чтобы угодить своим ночным гостям, хозяин предоставил им дом полностью, а сам ушел ночевать в конюшню, где не сомкнул глаз до утра, ощущая, как над его головой несется и скачет в грозовых раскатах ураганный ветер.
Вотан был зол от своей неудачи. Его люди боялись подать голос, и никто даже не вспомнил про Эдрека, пока князь сам не спросил о нем.
—Все-таки он пошел за ними,— проговорил князь, услыхав, что никто не знает, куда исчез Эдрек.—Плохая вышла у меня охота. Я упустил ИХ и потерял своего лучшего егеря.
—Господин,—робко позвал его один из притихших людей.—А кто эти старики?
—Старики,—задумчиво повторил Вотан.—Нет, они не просто старики, они гораздо больше. Если бы я мог, я бы убил их, чтобы прекратить это хождение по кругу. Но, увы, слишком сильна эта добыча для меня. Они приходят и создают...Потом проходит время, и создание забывает о них, и они уходят. Уходят, чтобы оставить о себе призрачный след, подобный тающей миражу. Они творцы, боги. А я... я иду за ними следом. Который раз!
Вотан поднял голову, и все увидели, как дико и страшно горят его глаза, как мрачное пламя бушует в черных провалах зрачков.
Эдрек очутился в лесу раньше, чем сам это понял. Его влекла неведомая ему сила, ускоряя бег его коня. Все вокруг скрипело и стонало, все скакало в неистовой бесовской пляске, ветки хлестко били в лицо. Страшен и мрачен был лес, словно тысяча демонов жили в нем. Каждое дерево, каждый куст кричал своим диким нечеловеческим голосом. И шепот...Шепот плыл над этим адом, как путеводная нить, ведя вперед Эдрека. В какой-то момент невидимые во мраке ветки на мгновенье скрестились в объятии, Эдрек почувствовал, что оказался зажат в цепких древесных капканах, и седло, и конь неумолимо ускользают из-под него. И в следующее мгновение Эдрек поверженный лежал на земле. Он знал, что ему нет нужды вставать и идти к опушке, чтобы увидеть, как в окружении вековых дубов, разводят огромный костер два бога: бог черный и бог белый. Он слышал их шепот, от которого пламя, скрученное в спираль, двумя огненными змеями возносилось в далекое звездное небо. Он чувствовал, что они знают о его присутствии, что они звали его. И он, Эдрек, откликнулся на призыв.
Эдрек чувствовал страх, он слышал за спиной погоню. Холодное и страшное настигало его, но омертвевшее тело не подчинялось даже страху, и не в силах было подняться, когда сотни невидимых копыт вонзились в его плоть, когда острые зубы призрачных гончих псов принялись терзать его, рвать на куски. Эдрек чувствовал разрывающую боль. Он видел, взгляды богов, устремленные к нему, он слышал, как они говорят: "Вставай! Ты нужен нам, чтобы оградить наш Новый мир, чтобы никто не смог проникнуть в его пределы и разрушить. Ты будешь сеять страх и ужас, нести разрушение и смерть тем, кто дерзнет нарушить запрет". Эдрек поднял голову и увидел, что дождь, ветер, лес—все осталось прежним, но не имеет больше силы над ним. Все было бледно и смутно, лишь всадники, одетые в темные охотничьи куртки, и лающие гончие существовали для него. Эдрек вскочил в седло, и направил коня вверх, в черное ночное небо. Он скакал, касаясь копытами своего коня верхушек деревьев, крыш домов, и ужас летел впереди него. А еще в пламени костра он видел двух богов—черного и белого—приветствующих нового Водчего Дикой Охоты.