Калинин Алексей : другие произведения.

Ведарь Берендей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ведарь Берендей Вторая книга ведарской дилогии. Друга главного героя кусает оборотень, за дочерью охотится предводитель перевертней, друзья превращаются в соперников. Ужас да и только. Продолжение выложено ЗДЕСЬ
  Ведарь Берендей
  
   Глава 1
  
   Песня плыла над широкой рекой, залетала в камыши, касалась листвы плакучих ив.
  
   Спешу по дороге любимой навстречу,
   Сердце поет, ожидая свидания.
   Дождик бисером ложится на плечи,
   И капли смывают слезы прощания.
  
   На незнакомые звуки снижались пролетающие птицы. Звери подкрадывались ближе, чтобы рассмотреть сидящего на утесе певца. Даже облака замедляли свой извечный бег, собираясь косматыми кучами над развесистым дубом.
  
   Луна из-за туч ярким глазом моргает,
   Звезды крикнут с небес: 'Тебя заждались!'
   И ветер, что с листьями в салки играет,
   Слегка подтолкнет: мол, давай, торопись.
  
   Тягучей волной песня шелестела по замершей траве. С каждым новым словом затухал шепот ветра в кронах деревьев. Звенела в песне обжигающая боль, что нет рядом возлюбленной, и безбрежное счастье - что она есть на белом свете.
  
   Шепчутся тихо кусты у дороги:
   - Взгляни на него, до чего же счастливый.
   Спешу я на встречу, и несут меня ноги
   К единственной, милой, родной и любимой.
  
   Звучала неизмеримая любовь к той, единственной. К той, ради кого оставил дом, отправился в дальние страны. Слышалась бескрайняя нежность к той, чье имя согревало холодными ночами. К той, чьи глаза блазнились в каждом сне.
  
   Заветный цветок на груди притаился,
   Насквозь пропитался души теплотой.
   Пусть он расскажет, как я влюбился,
   Пусть он споет про пропавший покой.
  
   Девушка в цветастом сарафане внимала каждому слову, по румяным щекам катились слезы от нахлынувшей тоски - вот если бы ее так любили. Она осматривала певца, пока тот ее не видел.
   Старик с длинной бородой, волосы сплошь седые, глаза печально смотрели на раскинувшиеся просторы. Сгорбленной спиной прижался к шершавой коре огромного дуба.
   Стоптанные лапти, прохудившаяся рубаха, грязные штаны - все уходило в сторону, когда он бархатным баритоном выводил следующее слово. В плечо черными коготками вцепился серый соловей. Маленькая птичка склонила головку, слушая старика.
  
   Мягкий свет струится из твоего окна,
   Медленно сгорают тяжелые свечи.
   Мы одни на Земле, и нам не до сна
   В этот волшебный и сказочный вечер.
  
   Прозвенело последнее слово. Эхо унесло песню дальше - ранить сердца влюбленных.
   Девушка набрала в грудь воздуха, чтобы похвалить певца, когда старик извлек из-за пазухи пастушью дудочку. Птичка встрепенулась на плече, в её черных глазках почудилась просьба не мешать.
   Губы тронули сопель, и красивая мелодия понеслась вслед за улетевшей песней. Но теперь ласковому наигрышу вторил серый комочек. Пронзительными, пробирающими до глубины души трелями невзрачная птаха рисовала искусную вязь.
   Девушка ощутила, как перехватило дыхание, а из глаз пуще прежнего полились горячие капли. Но то слезы радости. Чарующая дудочка обещала, что всё будет хорошо. Рулады маленького певца вели мелодию за собой. Они вместе касались верхушек облаков и спускались, чтобы взлететь ещё выше. И завтра будет новый день - пели они - и всё наладится, и люди станут немного добрее, немного лучше, немного счастливее.
   Волшебная мелодия оборвалась на самой пронзительной ноте. Старик тяжело вздохнул и аккуратно убрал дудочку-сопель.
   - Дедушка! Как же ты дивно поешь и играешь! - проговорила девушка.
   Старик вздрогнул, слезящиеся глаза посмотрели на девушку:
   - Давно ль ты здесь, краса-девица?
   - Только твою песню прослушала да переливы соловушки. Очень уж вы жалостливо выводите, аж сердце разрывается на мелкие кусочки. Но так хорошо потом, словно утренней росой душу окропили, - всхлипнула девушка, и вытерла глаза кончиком платка.
   - Спасибо, красавица, за слова добрые. Давно я здесь не был, вот и накатила грусть-тоска по родным местам. А птаха вольная песней поддержала, - вымолвил старик, морщинистые пальцы осторожно пригладили перышки соловья. - Прибилась на днях, все же не так скучно по ковылю ступать.
   - Уезжал куда, деда? - девушка помогла старику встать.
   - Да, уезжал, - вздохнул старик. - Три года в поисках, а нашел возле дома.
   - Три года? - переспросила девушка, - Знать, много где побывал? Много чего видывал?
   Старик и девушка потихоньку спускались с утеса, серая птичка крепко цеплялась за рубаху. Из-под ног прыскали ящерки, издалека доносились жалобы кукушки на тяжелую долю.
   - Побывал на востоке, где восходящее солнце окрасило кожу людей в желтый цвет. На западе тоже искал, от закатного солнца у всех кожа красная. На юге особенно жарко, поэтому люди голые ходят, черные как головешки в печи. Непривычно везде для северян, ох и непривычно. Все одно дома краше! - старик оглядел заливные луга, линию густого леса на виднокрае.
   - А что искал-то, деда? - спросила девушка, перед её глазами проходили люди с кожей разного цвета.
   - Цветок, что сравнится по красоте с моей любимой, - ответил старик. - Искал далеко, а нашел почти под боком. Теперь несу своей избраннице. Зарок у нас такой случился, принесу цветок, и она выйдет замуж за меня.
   При этих словах птичка на плече издала жалостливую трель.
   Девушка внимательно слушала старика, поддерживая его за локоть при спуске.
   - Цветок-то нашел, да только куда ей такой старый-то нужен буду? На него обменял у колдуна свою молодость, но зато зарок исполню - докажу свою любовь. А там будь что будет, - покряхтывал старик. Больше себя успокаивал, чем рассказывал девушке.
   Он достал из-за пазухи небольшой мешочек. Из вышитого кисета тянулась вверх черная ромашка. Ничего особенного, но взгляд притягивала - не оторвать. Лепестки, прожилки, листья - никакому мастеру не повторить. Поставь рядом с самыми красивыми цветами - не увидишь цветов.
   - Ой, деда, ты никак шутить надо мной вздумал? Совсем глупой считаешь, если старые сказки рассказываешь? - улыбнулась девушка.
   Нахмурившийся старик убрал ромашку обратно.
   - Не сказки то, девица! Три года я искал цветок, а нашел недалече отсюда, в хижине у колдуна. Видать, за время моего путешествия здесь поселился, коли я не слышал о нем никогда прежде. Попросился к нему переночевать, а он отказывался, мол, ночи у него долгие. Но всё же упросил, а утром заметил во дворе эту красоту неземную. Я совсем было отчаялся, и с повинной домой возвращался - а тут такой подарок. Колдун продать не согласился, но предложил обменять на молодость. А мне без любимой и молодость ни к чему. Вот и поменялись.
   - Деда, перестань над наивностью смеяться! Какие тогда ты три года искал? В нашей деревне рассказывали, как молодой пастух тридцать лет назад влюбился в местную красавицу Ладославу да жениться ей предложил. А та в ответ: "Принеси цветок, что по красоте со мной сравнится, тогда и выйду за тебя замуж!" Парень ушел и пропал. А Ладослава покоя не находила, всё корила себя за насмешку над молодцем и лет через пять тоже исчезла. Говорят, что сбросилась с этого утеса. Но это все до моего рождения было. Да и нет у нас поблизости никакого колдуна. Дедушка, что с тобой? - девушка подхватила тщедушное тело.
   Старик побледнел и опустился на землю. Ноги не держали. Из черных бусинок-глаз птички лились мелкие слезы.
   - Как звать-то тебя, девушка? И кто твои родители? - выдохнул старик.
   Из груди рвался отчаянный крик. Но старик ждал ответа, хватался за спасительную ниточку надежды, что все это неправда, и девушка разыгрывает его. Вот, сейчас. Вот. Сейчас она рассмеется, и вместе продолжат путь. А там...
   - Родитель мой, Гордибор-кузнец, Яромилой назвал. Деда, может знахаря позвать? На тебе лица нет, - ответила девушка, суетясь возле старика.
   - Не надо, Яромилушка. Ты иди домой, а я посижу немного, охолону да и пойду потихоньку дальше. Кланяйся отцу, немало мы с ним игрищ провели, а на кулачках всегда спина к спине стояли. Иди, девица, иди, - бормотал старик, голова опускалась всё ниже.
   Птичка на плече огорченно выводила трели, словно утешая старика.
   - Так ли всё хорошо, дедушка? - Яромила дождалась кивка и снова спросила. - А от кого поклон-то передавать?
   - Скажи, что от Светозара, - улыбнулся старик.
   Горечи в этой улыбке было больше, чем в кусте буйной полыни.
   Девушка оставила сидящего старика и побежала домой, все же намереваясь позвать знахаря. Мимо пролетал чертополох, васильки берегли лохматые головки от босых ступней. Яромила торопилась, репей впивался в подол, одуванчики осыпали мелкими пушинками.
   На горизонте показалась деревня, когда она неожиданно остановилась.
   Светозар!
   Именно так звали того пастуха!
   А она своими словами...
   Девушка бросилась назад.
   Издалека слышны отчаянные соловьиные трели. Утес. Седовласая фигура на вершине. Она не успевала.
   Дыхания не хватало, чтобы окрикнуть.
   Еще шаг и старик упадет. В руках покачивалась черная ромашка. Над седой головой кружилась птичка, кидалась крохотным тельцем на грудь.
   Яромила бежала. Под ноги попалась кротовья нора, и ничком на землю.
   - Стой, - шептали перепачканные землей губы.
   По запыленным щекам пролились две дорожки. Растрепанные волосы лезли в глаза.
   Пронзительный крик сокола в вышине.
   Шаг...
   Из собравшихся туч ослепительно сверкнула молния, тонким росчерком она ударила вниз, к дубу. Грохот грома прижал травинки к земле.
   В старика врезался огромный белый сокол, и Светозар отшатнулся назад. Цветок упал на землю, к другим ромашкам, белым. Пастух безучастно смотрел, как сокол ударился о землю. Напротив Светозара встал глубокий старец в светлых одеждах.
   - Так вот кто был колдуном, - проговорил Светозар. - Жестокий ты. И время забрал, и молодость, и Ладославушку. Отойди в сторону, я хочу забыться. Не осталось у меня ни веры, ни надежды, ни любви.
   - Так ты распоряжаешься дарами, данными свыше? - громовым раскатом ударил голос, Яромила вжалась в нагретую траву. - За прихоть любимой ты отдал молодость, а сейчас еще и жизнь хочешь отдать неизвестно за что!
   К шее Светозара прижалась серенькая птичка. Тельце дрожало, тихие трели звучали как всхлипы. Пастух снял ее с плеча, но соловушка снова вскочила на прежнее место.
   Громогласный старец кивнул на птичку.
   - И она также отдала свою человеческую жизнь за возможность быть с тобой, Светозар! Как и тебе, я не дал ей сорваться с обрыва. Тогда она попросила только об одном - всегда быть с тобой рядом, и неважно, в каком обличье.
   Светозар удивленно уставился на старца. Кругом всё замерло. Могучий дуб не позволял шевельнуться и листочку.
   - Разозлили вы меня оба, но коли любите друг друга, то могу помочь вам соединиться вновь, - прогремел старец.
   - Ты видишь, что нам жизнь друг без друга не дорога, - выдохнул Светозар, он держал в руке небольшую птичку.
   Держал как драгоценный бокал из тончайшего хрусталя, боялся пошевелиться, чтобы не разбить.
   - Ты говорил о любви, она в твоих руках. Ты говорил о вере, она в твоем сердце, коли сразу узнал меня. Ты говорил о надежде, так подними с земли цветок, - старец указал на упавшую ромашку.
   У Светозара в руках чёрный цветок обернулся белым.
   Обычная луговая ромашка.
   - Видишь, на что ты променял молодость? На обыкновенную ромашку! - Светозар поник головой, и старец обратился к птичке. - А ты хочешь остаться с ним, хотя ему осталось две седьмицы?
   Черный клювик тут же опустился.
   - Великий Род, ты обманул нас! - вымолвил Светозар. - Если бы не ты, то не прошло бы столько времени за одну ночь.
   - Я проучил вас!!! Вот отдал бы ты цветок, а она захотела чего-нибудь ещё. И, в конце концов, ты сложил бы голову за очередную прихоть, и она осталась ни с чем! Безумные влюбленные, вы видите - из-за чего друг друга мучаете? - прогрохотал гневный голос. - Вы не бережете того, что имеете!
   Белый лепесток спланировал к башмачкам появившейся девушки. Взметнувшиеся серые перышки подхватил ветерок и умчал их прочь.
   - Ладославушка, - выдохнул молодой парень с ромашкой в руках.
   Статная девушка прижалась лицом к его груди. Беззвучные рыдания сотрясали тело.
   - Мне нужен пастух для волков, чтобы поддерживать равновесие между зверями и людьми. Был Егорий, да вышел его срок. Судить будешь справедливо. А тебе, краса-девица, зарок - томить переливами влюбленные сердца и петь на радость людям. За добрую службу, раз в сто лет, как упадет лепесток - вы целый день будете вместе. Покуда полностью не облетит ромашка. А как наказание исполните, то оставлю вас в покое. Найду нового пастуха и певунью, - морщинки у глаз выдали улыбку старца.
   Светозар кивнул в ответ и тут же забыл обо всем на свете, держа в руках самое дорогое и любимое создание.
   - Что ж, Волчий Пастырь, оставляю вас до завтрашнего утра, - прогудел старец, и тут его взгляд упал на Яромилу, застывшую в траве. - А ты что, егоза, подслушиваешь да подсматриваешь?
   - Ой! Мне бы тоже такую любовь, - прошептала девушка, размазывая по щекам пыль пополам со слезами.
   - Будет у тебя любовь, и жених будет, и детей куча. А сейчас оставим их вдвоем, очень нескоро они еще увидятся. Чего лежишь? Цыть отсюда! - и Яромилу словно ветром унесло с утеса.
   В предзакатном небе звонко прозвучал соколиный клич. Яромила обернулась.
   На утесе, под старым дубом, обнималась влюбленная пара. Кругом всё молчало, боясь потревожить молчащих людей. Слова не нужны - они сердцами общались друг с другом. Глаза в глаза - не насмотреться, не оторваться. Они одни на Земле, и им не до сна, в этот волшебный и сказочный вечер.
   ***
   Бабушка Яромила рассказывала эту историю сорока двум внукам и ста пятидесяти пяти правнукам, но те принимали ее правдивую историю, как добрую сказку. Тогда грустная Яромила дожидалась погожей летней ночи и выводила неверующих на улицу.
   При полной луне над лесами и полями летел далекий волчий вой. В звучащую кручину вплетались нежные переливы соловьиного пения. От этой суровой тоски и мягкой надежды на будущее что-то сжималось в груди у детишек. Клялись они себе страшными клятвами, что никогда не будут мучить капризами своих избранниц и избранников, а будут жить вместе в свете и ладе.
   Улыбалась Яромила и учила девчат гадать на цветке надежды - "Любит - не любит"...
  
   - Агу! - прокомментировало нежное существо из кроватки. - Агу-гу.
   - Ой, Ульянушка! Тебе так сказка понравилась, что описалась от восторга? - улыбнулась темноволосая девушка и отложила книгу в сторону.
   Вошедший парень грохнул охапкой дров у шумящей печи, в печурке гудело и потрескивало. Его белые зубы блеснули в свете настольной лампы:
   - Как дела у самых красивых на свете девчонок?
   - Всё хорошо, Слава. Вот, сказки читаем, - на щеках девушки появились ямочки.
   Я смотрел на ребёнка своего друга, на бывшую девушку своего друга и... на знакомого своего друга. Вряд ли Александр после происшедшего сможет назвать Вячеслава товарищем.
   Из-под агукающего существа извлеклась мокрая пеленка. Это в больших городах одноразовые памперсы - у нас же стиральная машинка работала не переставая. Людмила ласково смотрела на Вячеслава. Мне стало немного тоскливо - за прошедшие двадцать лет я не ловил таких взглядов. Чтобы не смущать их, я подошел к кроватке, где розовая прелестница шевелила ручонками в беспорядочном танце.
   Триединство в одном ребёнке. Дочь сына убийцы пастыря и берендейки. Крайне редкая кровь. Пускающее слюни создание - одновременно очень беззащитное и очень могущественное.
   - Евгений, чего задумался? - спросил Вячеслав.
   Он весело улыбался, но в глазах виднелась озабоченность. Я тоже улыбнулся - девчата не должны догадываться, что за дверью притаилась верная смерть. Жестокая, беспощадная, в полной мере вкусившая крови людей, ведарей и берендеев. Не нужно пугать девчонок, возможно, мы продержимся до подхода охотников.
   - Вспоминаю, как всё началось, как в один миг всё завертелось кувырком! - ответил я и подмигнул болтающей ногами Ульяне. Она растянула губы в беззубой улыбке.
  
  
  Глава 2
  
   Экзамены, диплом. Чертежи фабрики - никому не нужные, но все делают вид, что это крайне важно. Голова разрывается от навалившегося мозгового напряжения.
   Куда? Зачем? За что в первую очередь хвататься?
   Родные ходили на цыпочках, боялись, что сорвусь и нахамлю. Нервы на пределе - три года издевался над нашей заведующей, теперь пришла её очередь отрываться. Каждый день ловлю ехидную улыбку.
   - Пап! Можно я возьму машину? До Сашки прокачусь, немного развеюсь. А то мозги кипят, скоро из ушей полезут, - я зашел в гостиную.
   Высокое солнце кидало прямоугольник света на ковер, в стекле старенького серванта отражался светло-синий квадрат телевизора. Очередное обсуждение чего-то очень важного для электората шло по центральному каналу. Отец взглянул поверх газеты.
   - Надолго?
   Эх, если бы знать как надолго.
   - Нет, пап. Туда и обратно. Посидим, я ему пожалуюсь, он посочувствует - всё же легче будет. И я сразу обратно. За пять-шесть часов обернусь.
   - По возвращении с тебя мойка! А то постоянно в гараж грязную загоняешь.
   - Замётано! - ответил я.
   Скрипнула дверца серванта, по краю чашки звякнули ключи.
   - Мать, выдай ему на бензин. Или со стипендии заправишься? - спросил отец, протягивая ключи.
   - Пап, от стипендии даже на жевачку не осталось. Но я обязательно верну, с первой же пенсии, - ответил я.
   - Дожить бы до твоей пенсии, - вставила слово мать, протягивая деньги.
   -Доживете, ещё и правнуков будете нянчить!
   Знал бы я тогда, чем всё обернется - ни за что бы из дома носа не высунул. Сидел бы, корпел над своей фабрикой, чертил бы никому не нужные графики и чертежи.
   Машина завелась с полоборота. Рука привычно легла на руль. Отец всегда следил за своей "ласточкой", да и я приложил к ней немало трудов и сил. Буханка медленно выкатилась на прогретый за день асфальт, деньки радовали солнцем и теплом.
   Пролетали мимо деревеньки, поля и леса. Вот тут полгода назад я радовался освобождению Александра из СИЗО. Вот тут нас остановили для проверки, а тут поворот на Палех. За время прошедшее с той самой злополучной драки многое изменилось, как для меня, так и для Александра. Его и вовсе отчислили из техникума, а на меня начали смотреть как на пособника убийце. Хотя потом всё прояснилось, но как в старом анекдоте "неприязнь осталась".
   Да и череда смертей, прокатившихся по городу и области, отодвинула на другой план нашу драку. Приехавшие из Москвы оперативники только разводили руками, не в силах ни вычислить убийц, ни хотя бы найти какую-нибудь зацепку. Людей находили в разных местах, нередко аккуратно упакованными в пластиковые мешки для мусора. Задушенные, избитые, измочаленные, словно их живыми кинули под колонну "Камазов". Соседи этих людей ничего не знали, отзывались только положительно, и вовсе не потому, что о покойниках либо хорошее, либо ничего. Я тоже был шапочно знаком с некоторыми убитыми, мы с отцом несколько раз помогали им, или же они ему.
   Люди начали уезжать из города, отец строго-настрого запретил мне и матери выходить после десяти вечера на улицу. И это студенту!!! Самое время для прогулок при луне и робких объяснений в любви и вечной привязанности. Эти слова никак не повлияли на отца, он пригрозил при случае воспользоваться ремнем. С приближением ночи город замирал, ожидая, на кого же сегодня покажет костлявым пальцем старуха с косой. Мужики запасались ружьями, по ночным улицам катались проблесковые маячки.
   Но, вскоре после того, как с нас сняли все обвинения, и я обрадовал Александра, убийства прекратились. Я отдал его пассии бумажку с несколькими словами, кареглазка радостно вспыхнула и убежала, даже не поблагодарив. Эх, девушки.
   По радио заиграла какая-то классическая музыка, я переключил на другую волну. Вскоре показалось знакомое село. Только что-то изменилось. Что-то не так. Может во взглядах встречающихся людей, может в горланящем воронье, тучами носившемся над селом. Пахло чем-то горелым.
   Я подъехал к дому Александра, калитка слегка покачивалась на ветру. Тоже странно - тётя Маша имеет маленький пунктик и всегда закрывала её и завязывала на веревку с какими-то мешочками. Ну, каждый сходит с ума по-своему, поэтому я предпочитал не замечать таких странностей. Всё же тётка она мировая.
   Коричневые ступени проскрипели под моим весом, я постучал в тяжелую дверь. Тишина, никакого шевеления в доме. Повторный стук принес такой же результат. Никого не было дома, зря только скатался.
   - Парень! Ты к Марии, чтоль? - окликнул меня женский голос.
   - Да я больше к Сашке. Не подскажите, они ушли куда-то? - обернулся я на голос.
   Благообразная старушка, о таких принято говорить "кумушка". В основном такие занимают скамеечки у подъездов, когда начинает пригревать солнце. К резиновым галошам храбро жался черно-белый цуцик, недоверчиво повиливающий хвостом.
   - Ой, парень! Тут такое ночью-то было-о-о, - протянула старушка. - Марию-то волки покусали, на "Скорой" увезли. А Сашка-то куда-то подевался. И пожар и волки! Ой, что-то неладное творится. Никак конец света приходит?
   - Какой пожар? - оборвал я словоохотливую тетку.
   - Дык повернисся, вон же один остов от храма остался. Ой, что будет-то. И воронье откуда-то взялось.
   Я повернулся. Так вот откуда тянет горелым. Между почерневших балок бродили люди. Крыша провалилась вовнутрь, бревенчатая стена рассыпалась как спички из коробка. Так умер первый в России храм, где близкие могли отмолить "непрощаемых" грешников: самоубийц, бандитов, проституток и наркоманов. Над пожарищем и кружилась огромная крикливая стая. Птицы словно сами тушили пожар - такими черными на фоне голубого неба они казались.
   - А куда повезли тётю Машу? - спросил я.
   - Дык это, в Шую и повезли. У нас-то не лечат такие раны, а у нее всё тело было исполосовано клыками. И откуда только взялись, проклятущие! - старушка погрозила в сторону леса сухоньким кулачком.
   - Что ж, спасибо! Поеду обратно, а то хотел в гости напроситься, но заеду как-нибудь потом, - я сбежал со ступенек и сел в машину.
   - Мож, передать чего надо? - кинула мне в спину старушка.
   Похоже, что она одна осталась и рада была любому собеседнику. Цуцик осмелился тявкнуть на заведенную машину.
   - Да нет, ничего не надо, я позже заскочу. Ещё раз спасибо! - и, пока она чего-нибудь не спросила, поднял стекло.
   Собака проводила тявканьем до околицы и, закрутив хвост бубликом, гордо побежала обратно. Непонятное что-то творится. Если Александр пропал, то он может быть только у Михаила Ивановича. Я помню, как подвозил этого мощного мужчину до "Медвежьего" - решил заскочить, всё одно по пути.
   Музыка, мелькание белых полос, зелень последних дней весны - всё настраивало на пустоту в голове. Мозги понемногу размягчались, отдыхали. Или смена обстановки так подействовала, или переключение на другие проблемы.
   В "Медвежьем" тоже никого не оказалось, только насмешливо пялился сверху разноцветный дракон. Я постоял у калитки, покидал камешки в стекло и собрался уезжать, когда из соседнего дома вышла девушка. Высокая, статная, симпатичная - настоящая русская красавица. Правда домашний халат вместо сарафана портил картинку.
   - Здрасте! Не подскажите, где могут быть хозяева?
   - А зачем они вам? - спросила девушка.
   Её припухшие глаза выдавали недавние слезы. Она подошла к своему забору, чтобы лучше слышать, а вовсе не стараясь подкадриться, я тоже подошел поближе.
   - Друга своего ищу, он мог бы оказаться у Иваныча. Дома не оказалось, боюсь, что снова попадет в какую-нибудь передрягу и без меня, - я улыбнулся во все свои тридцать два зуба.
   Легкий флирт никогда не повредит. Да и с этими экзаменами и контрольными вообще забыл, как пахнет девушка.
   - А как вашего друга зовут? Может, я помогу? Вы мне, а я вам, - улыбнулась в ответ девушка.
   Ух! Маленький, но успех! Надо бы вспомнить все азы охмурения. Может, утром я буду накормлен блинчиками с медом в благодарность за чудесную ночь. Отцу расскажу, как принял на грудь в Мугреево и остался ночевать. Всё равно Александра сейчас не найду, а тётку его навещу завтра. Но такой шанс тоже упускать нельзя.
   - Александр Алешин, но вряд ли он вам известен, - судя по нахмурившемуся лицу девушки, мой друг ей знаком. И знакомство у них вряд ли хорошее.
   - Да, знаю. Он был здесь недавно, но они все вместе уехали. Развяжите, пожалуйста, верёвку на заборе, я расскажу, где его найти, - проворчала девушка.
   - Вы тоже, как и тётя Маша, верите в эти суеверия? - спросил я, развязывая знакомую веревочку.
   - Да, скоро и ты поверишь!
   Верёвка не успела упасть концами на землю, как девушка толкнула дощатую дверцу со своей стороны. Я отлетел было прочь, дурацки взмахнув руками, но выкрикнувшая странные слова девушка поймала меня за кисть. Предплечье полоснуло острой болью.
   - Ай, бл... - вырвалось у меня.
   - Стой!!! - грохнуло сзади.
   Я смотрел, как девушка вцепилась в руку вытянувшимися зубами, в три раза длиннее обычных. От неожиданности я застыл. Как же на это реагировать?
   Подлетевший темноволосый парень с размаху ударил девушку в лоб. Она опрокинулась навзничь, халатик слегка разметал полы, открывая крепкие, гладкие ноги и показывая кружевную вязь тонких трусиков.
   - Федя, он же друг ведаря! - вместе с кровавыми брызгами выплеснулся девичий крик.
   - Дура! Куда ты лезешь? Он человек! - парень встал над ней, кулаки в бешенстве сжимались так сильно, что если ему подсунуть грецкие орехи, то ведер десять бы точно наколол.
   Я уставился на свою руку, круглые следы от зубов наполнялись темной кровью. Она капала на подорожник и скатывалась пыльными шариками к земле. Первый шок уходил в сторону, и огонь заполнял дырки вместе с буроватой жидкостью. Жестко оборванные нервы пульсировали раскаленными иголками, сеточка вен вокруг укуса потемнела и прорезалась на фоне белой кожи темной паутинкой.
   - Я хотела как лучше! Феденька! Ты живой! Я так рада! - девушка кинулась обнимать парня, но тот оттолкнул её.
   - Да живой я! Горе ты моё! Быстро в дом и размачивай листья! - скомандовал парень.
   Его скуластое лицо было исцарапано, одежда висела лохмотьями и была запылена до невозможности, словно тряпками протирали дорожный асфальт. Карман клетчатой безрукавки болтался на последнем стежке, нескольких пуговиц не хватало.
   - Пойдем! Рану обработаем! - потянул он меня за собой.
   Мы прошли следом за девушкой. Выкрашенный желтой краской дом проводил нас взглядами окон. Чистенькие сени встретили легким запахом луговых трав, иван-чая и ромашки. С кухни доносился чугунный скрежет сдвигаемой посуды.
   Руку ломило неимоверно, казалось, что её отпиливают старой ржавой пилой. Медленно и с садистским наслаждением. Паутина чернеющих пульсирующих вен поднялась к плечу, также она задела пальцы. "Я отравлен!" - подумалось мне тогда. Но мысли вертелись как-то отрешенно, вяло, перед глазами стояли огромные клыки девушки.
   Если бы не ватные ноги, то я кинулся бы прочь из этого места. Кусающая девушка, командующий побитый парень. Всё это так странно. И черная сеточка по руке. В голове катались раскаленные утюги, разглаживали мысли, обжигали краями кости черепа.
   Земля поднялась горой, и меня неуклонно потянуло в сторону. Я лежал на стенке, и меня продавливало сквозь неё. Гора продолжала вздыматься, ещё чуть-чуть и я бы сполз на потолок.
   - Парень! Эй, парень! Не закрывай глаза, держись! - по щеке хлопает разделочная доска.
   Я распахнул глаза, Федор ударил меня ладонью ещё раз. "Какие же твердые у него ладони" - шаром прокатилась одинокая мысль.
   Девушка суетилась возле газовой плиты, держала над свистящим носиком какие-то сушеные листья. Широкие, арбузно-полосатые. Два влажных листа Федор пришлепнул к моей руке.
   Запузырилась сочащаяся кровь. Несколько оборванных проводов подвели к ране. Руку пропускали в мясорубку, миллиметр за миллиметром. Боль хлестала колючей проволокой и тут же посыпала солью сорванную кожу
   - А-а-а!!! - кто-то дико закричал на маленькой кухне.
   - Терпи, братишка, мы должны успеть! - пробился сквозь крик участливый голос парня.
   Так это я кричал? От этой новости мой рот сам собой захлопнулся, только зубы лязгнули. Но я не оставил попыток выдернуть руку из железных тисков. Фёдор держал крепко, костистое колено пришпилило меня к стене, не давая вскочить.
   Я посмотрел на руку - паутинка залезла под рукав футболки.
   - Ножницы! - гаркнул Федор.
   Девушка побежала в комнату и через несколько секунд моя футболка распалась на плече. Паутинка подбиралась к сердцу. Я удивленно смотрел на причудливую вязь чернеющих вен. Если она дойдет до сердца - я умру?
   Деревянная стенка перегородки нагрелась под моей спиной, умывальник в трех шагах меланхолично капал в подставленный таз. Сквозь занавески светило приветливое солнце, а я корчился на небольшой кухне под коленом незнакомого парня.
   Хотелось вырваться, бежать прочь от этих странных людей. Бежать куда глаза глядят. Бежать к машине, и потом мчаться прочь от боли, от пугающих людей, от всего этого кошмара. Тихий стон пролез сквозь стиснутые губы, когда два новых листа легли на место старых. Кровь продолжала сочиться, с каждым толчком сердца выходило небольшое количество. Чёрная сеточка то приближалась к сердцу, то отдалялась от него. Пульсировала. Жила своей жизнью.
   - Держись, парень! Сейчас, сейчас! - в руке Фёдора блеснул гладкой поверхностью нож.
   Скальпельное лезвие раскроило сеточку, кожу, мясо, скользнуло по кости. Новая волна раскаленного олова вылилась на рану, когда зашипела кровь под листами на надрезе. Окрашивая футболку, потекла красная струйка.
   - Не отступает! - взвизгнула деваха.
   - Вижу, - огрызнулся парень.
   - Ребят, вызовите врача! - взмолился я сквозь стиснутые зубы.
   - Не поможет тебе врач, друг! Тебе уже ничего не поможет, - устало проговорил Федор.
   Он сел на табурет напротив и закрыл лицо руками. Я попытался вскочить и броситься прочь из комнаты, когда планета в очередной раз ощутимо крутнулась вокруг своей оси, и меня размазало по стене. Ни подняться, ни отодвинуться, только два фонтана боли, только два колодца страдания.
   Парень поднялся со своего места, укоризненно покачал головой, посмотрев на девушку.
   - Он же друг ведаря! - упрямо повторила девушка.
   - И что? Давай всех друзей ведарей перекусаем и будем жить долго и счастливо! - рявкнул Федор.
   Про меня они будто забыли. Я попытался отползти в сторону, но тело парализовало. Чугунные руки и ноги - нужно вызывать подъемный кран, чтобы переместить их с места на место.
   - Ладно, сделанного не воротишь. Придется держать ответ перед Марией и Сашкой. Умойся, Марина! Эх, беда мне с тобой! - смягчился Федор.
   Девушка смыла мою кровь с алых губ, но мне показалось, что она облизнулась. Кто же она такая?
   Сонливость тяжелым прессом сжимала веки, я сам не понял, как упал на скамью. Дом закружился на карусели, центробежная сила вжимала в стену, скамейку, воздух. Ребята не замечали её, о чём-то переговаривались между собой стоя прямо и даже не пошатываясь.
   - Я обещал быть в Шуе, так что присмотри за ним. Объясни, что и как. И ни в коем случае до моего прихода не выходи на улицу. Чтобы не произошло! - Федор обнял плачущую девушку.
   - Я думала, что больше не увижу тебя! - рыдала девушка на его плече.
   - Я ещё живой! - вырвалось из моего рта. - Вызовите "Скорую", твари!
   - Ого, он ещё и ругаться может! - грустно улыбнулся Федор. - Значит, жить будет. Дождитесь нашего возвращения!
   Сеточка черных вен расползлась по груди. Полосатые листья прикипели к ранами и не выпускали кровь наружу, но с каждым слабым биением сердца паутина захватывала всё большие участки тела. Отрава покрыла руку целиком, на неё страшно смотреть: распухшая, черно-красная, дрожащая, не моя.
   Сердце стучало с частотой успокаивающегося маятника, воздух приходилось проталкивать языком, глаза сомкнулись многотонными веками. "Вот как умирают люди!" - сквозь агонию боли продралась тяжелая мысль.
   - Парень! Ты дыши! Дыши чаще, как при родах! Тогда будет легче! - откуда-то издалека донесся девичий голос. - Ты извини меня, родной, что я не сдержалась!
   На лоб легла прохладная ладошка. Я успокоился - так мама в детстве клала ладонь на больное место и боль сама собой пропадала. Так и сейчас, она уходила в сторону и на её место приходили чудные и странные образы. Я засыпал.
  
  Глава 3
  
   - Эй, парень! Парень! Ну, вставай же! - пахнущая лимоном рука теребила за плечо.
   Женский голос не отставал от меня. Назойливой мухой он влетал в уши и раздражал барабанные перепонки. Я открыл один глаз, на меня смотрела наглая морда пухлого кота. За ним виднелись ножки табуретки и симпатичные лодыжки, выглядывающие из мягких тапочек. Кот обнюхивал моё лицо.
   - Пошел прочь, чувырло! - просипел я на него.
   Кот флегматично отошел в сторону, похоже, он привык к подобному отношению. Его пушистые ляжки нахально покачивались - так и подмывало отвесить пинка.
   - Парень, поднимайся! - женский голос не переставал звучать в ушах.
   Как бы ей объяснить, что мне и на полу хорошо и удобно? Может, теми же словами, что и коту?
   - Оставь меня старуха, я в печали!
   - Дурак! - тут же прозвучало обиженно. - Я же как лучше хочу! Перебирайся на кровать, а то застынешь на полу-то.
   Я пошевелился и тут же воспоминания о том, где я и что со мной нахлынули вместе с режущей болью.
   - Твою же мать! - сорвалось с языка.
   - Не трогай мою маму! Я сирота! - прозвучал голос.
   Девушка всё в том же халатике смотрела на меня сверху вниз, а я опять невольно залюбовался её правильными чертами лица. Словно умелый скульптор трудился не один год над созданием подобного лица. Грудь выпирала двумя холмами под тонкой цветастой тканью. Эх, какую бы ночь я ей устроил...
   А вместо этого ночь устроила она.
   Пошевелился. На руку и грудь словно положили по раскаленной головне, даже запах горелого мяса почудился. Когда я попытался перекатиться, то под ухом хрустнуло чайное блюдце с остатками сухого корма. Белая плошка распалась на две части, я поймал удивленный взгляд кота. Похоже, мы с ним поладим.
   - А-а-а, изверги! Что вы хотите со мной сделать? - взвизгнул я, когда оставил попытки пошевелиться и вдыхал аромат сухого корма.
   Воспоминание о недавнем прошлом окатило ледяным душем.
   - Не бойся ничего, парень! Ты попался под горячую руку. Да, я очень виновата перед тобой. Но и ты хорош, сходу начал клеиться, да потом ещё и другом ведаря назвался, - проворчала девушка, неожиданно сильными руками помогая мне подняться.
   Она держала меня подмышки, как двухлетнего ребенка, нимало не смущаясь стокилограммового веса. Так однажды держал меня отец, когда я приполз после бурной вечеринки. Но зубы в тот вечер остались целы, чему я несказанно обрадовался наутро и пообещал никогда не позволять себе такого свинства!
   Эта силачка даже подмигнула мне ободряюще и улыбнулась. Я невольно содрогнулся, вспомнив её выросшие зубы на своей руке. Сейчас же они ровными рядами высовывались из-за сочных губ. Ноги ступали неуверенно, я словно встал после тяжелой болезни.
   - Вот сейчас ляжем на кровать и укроем тебя одеялом. По себе помню как это больно. Вот так подоткнем и тут ещё. Скоро будет готов супчик, похлебаешь немного, - девушка уложила меня на узкую кровать, приподняла листья на ране и удовлетворенно хмыкнула. - Ничего, до свадьбы заживет.
   - А будет ли свадьба? - прошептал я, опять проваливаясь в темноту, уходя от ноющей боли.
   - Будет, я узнавала! - звонкий смех бусинками раскатился по горнице.
   Я снова уснул. Или забылся, поскольку, когда открыл глаза, то показалось, что прошло всего лишь несколько минут. Возле носа покачивалась глубокая тарелка с серо-желтой жидкостью. По поверхности плавали круги прозрачного жира. Мягко обжигая горячее блаженство полилось в горло. Я глазами показывал, когда нужно остановиться, чтобы сделать вдох.
   Девушка придерживала меня за голову, насмешливо щурилась. Её глаза иногда сползали с моего лица на перевязанную руку.
   Когда успела перевязать? Сквозь белую марлю проступали небольшие красные пятна. На груди тоже красовалась нашлепка, но черной сеточки вен не наблюдалось. Футболки не было и в помине, я боялся заглянуть под одеяло - по ощущениям, ноги тоже лишились одежды. Она только штаны сняла, или?
   Я поперхнулся. По спине похлопала тяжелая рука.
   - Не торопись, никто у тебя не отберёт! - улыбнулась девушка.
   - Спасибо! - выдохнул я. - Уже легче. Что со мной?
   - Ты оборачиваешься.
   Просто, как будто ответила на вопрос: "Который час?". Шутки у неё такие? Куда я оборачиваюсь, если смотрю прямо в глаза?
   - В смысле?
   - Ты перевоплощаешься в оборотня, - тем же ровным тоном.
   - Правда? И смогу выть на луну? - вырвалось у меня.
   - Зря не веришь, спустя сутки всё для тебя станет иным, - мягко прозвучало в ответ.
   - Да иди ты в жопу, родная! Покусали, порезали, в больницу не везете! Да у меня дядя майор милиции, он вас из-под земли достанет, оборотни херовы! - я оттолкнул руку с остатками бульона.
   Желтая струйка плеснула на вязаные половички, впиталась тёмными пятнами. Одно из них очень смахивало на "сапожок" Италии. Девушка вздохнула и отставила тарелку в сторону. Взялась за поясок халата. Ого, стало интереснее, может ещё покричать?
   - Не кричи, пожалуйста! - попросила девушка.
   - Ещё и рот затыкаешь! Думаешь, что я дебил и фильмов не смотрю? Вставила какие-то зубы из магазина приколов, вкачала туда ампулу, чтобы у меня глюки понеслись и давай развлекаться! Люди!!! Помогите!!! - я попытался сорваться с кровати, но только вызвал головокружение.
   - Ты зря мне не веришь, я тебе сейчас докажу, что оборотни существуют. Только постарайся не отключаться и не орать! - как психолог пациенту проговорила девушка. - Не будешь больше горланить?
   Её сильная рука закрыла мне рот, и пришлось согласно моргнуть, чтобы убралась рука, пахнущая лимоном. Даже слюна выделилась на цитрусовый запах.
   - Брось заливать! Чего ты из меня дурака дела... - слова застряли на полпути, я закашлялся, пытаясь вытолкнуть их наружу.
   Руки девушки покрылись мехом. Она рванула поясок на халате, я невольно проследил за легким полетом. Он пестрой змеёй упал возле удлиняющихся ног. Тапочки повисли на черных когтях. Шерсть взрывала изнутри кожу и выплескивалась целыми островами коричнево-серого мха.
   Девушка увеличивалась в размерах. Руки увеличивались в размерах, в какой-то миг они сравнялись по толщине с моими ногами. Халат затрещал на вырастающей фигуре, и девушка сорвала его с себя.
   Девушка?
   Я протер глаза - передо мной возвышался огромный зверь. Похожий на медведя, с удлиненными лапами и осмысленным взглядом. Загривок упирался в держащую балку на потолке, а это три метра, не меньше. Ноги по толщине могут соперничать с фонарными столбами, зубы длиннее моих пальцев. Этими-то зубами создание и вцепилась мне недавно в руку. Чудовищное соединение человека и медведя.
   Далеко выпирающая челюсть перекусит любой рельс, на мощной груди уляжется теленок. Небольшие ушки прижимаются к лобастой башке. И это чудовище улыбнулось мне, ласково так, мягко, но сердце покрылось ледяной коркой и начало биться через раз. По мощному бедру сползали лопнувшие кружева.
   - Ну что, парень, понравился стриптиз? Извини, что без музыки! - от гулкого рычания затрепетали оконные стекла.
   Чудовище шагнуло к кровати и склонилось надо мной, из пасти пахнуло гнилостным запахом разложения и смрада. Горько-кислый запах из детства, когда мы с мальчишками нашли в кустах полуразложившийся труп собаки.
   От вида этого создания, запаха, рыка, кровать взвилась диким жеребцом и сбросила меня в неизвестность. Белыми полосами мимо проносились летящие звезды, они все почему-то пахли лимоном. При желании их можно было лизнуть, но язык распухшей улиткой лениво шевелился во рту и не желал вылезать наружу. А звезды смеялись и дразнились, улетая дальше, на смену им прилетали другие, похожие, такие же холодные.
   Холодная ладонь на коже лба. Как приятно. Я улыбнулся и не открывая глаз погладил её. Шелковистая мягкость молодой кожи ощущалась необыкновенно чувствительными пальцами.
   - Парень, ты закончил меня щупать, или продолжишь? - прозвенел насмешливый голос.
   Я растащил тяжелые ресницы в стороны и взглянул на девушку. Гордо восседая на табурете, в другой руке она по-прежнему держала тарелку с бульоном. В небольшой комнате темнело, вечер вступал в свои права. Алые отблески заходящего солнца лениво скользили по беленому боку могучей печи.
   Где же чудище?
   Привиделось?
   - Мне приснилось, что ты превратилась в медведя, - растянул непослушные губы в улыбке.
   - Да нет, не приснилось тебе это. Просила же не грохаться в обморок, а ты... - укорила девушка и протянула бульон.
   Я отрицательно покачал головой.
   Не привиделось! И это всё - правда? Жесть!
   - Ты... оборотень?
   - Да, и ты теперь тоже, - вздохнула девушка.
   - А как же родные? Я ведь могу их тоже?..
   - С родными придется расстаться. Иначе может выйти тоже, что и у нас с тобой.
   - Как от этого избавиться? - я вспомнил все эпизоды про лунное безумие людей-оборотней.
   - Если бы я только знала, - сказала девушка, плотнее запахивая халат, на рукаве виднелась небольшая прореха. - Меня также заразил Федор, тот парень, что помогал нам.
   - Хорошо, давай успокоимся и поговорим? - пока мы разговариваем, не так болит рука и не дергает грудь. - Ты укусила меня, потому что я начал к тебе клеиться и оказался другом ведаря? Так? Про флирт я понял, но вот кто такой этот ведарь?
   - Александр Алешин, твой друг. Он является охотником на оборотней, и теперь из друга превратился во врага, - возможно, мне показалось, что у девушки злорадно блеснули глаза. - А я оборотень-берендей, то есть превращаюсь в медведицу. Сам видел. Кстати, мы так и не познакомились. Я понимаю, что секс это не повод для знакомства, однако у нас всё гораздо интимнее - я в некотором роде твоя вторая биологическая мать. Марина, - и девушка протянула твердую руку.
   - Ни фига себе, вот это новости, - протянул я. - А! Да! Евгений. Так значит Сашка охотник на оборотней? Круто, а мне даже и не сказал. И тётю Машу порвали не волки, а ...
   Я вспомнил злопамятную драку, черного зверя, напавшего на отморозков. Светло-серое создание ада, что кинулось на черного. Их короткую, но яростную битву. Иные существа, больше похожие на волков. Оборотни.
   И они так просто находились между людьми, ходили, разговаривали, улыбались, а по ночам рвали неосторожных прохожих. Так вот откуда столько смертей... Для меня мозаика начала складываться в один общий узор. В скалящийся желтыми пластинками зубов череп.
   - Да! - кивнула Марина. - На неё напали другие оборотни, более привычные для человека. Полулюди-полуволки, перевертни. И сейчас Иваныч с ребятами помогают Саше.
   Я со стоном закрыл глаза рукой - и зачем мне всё это? Съездил, развеялся от диплома. Гадство! Гадство!! И ещё раз - ГАДСТВО!!!
  
  
   Глава 4
  
   - Марин, ты дома, али нет? - послышался с улицы женский голос.
   - Лежи тихо, я сейчас, - подхватилась с места девушка.
   Вот он! Мой шанс вырваться на свободу! Только позови, и прибегут люди, помогут, спасут.
   Но что-то меня останавливало. Я кинул взгляд на свою руку, в свете уходящего солнца еще видна грязная паутинка. Она потихоньку стекалась к месту укуса, рука принимала свой естественный вид. Грудь тоже перестает дергать отдираемым скотчем. Понемногу боль уходит, я попытался пошевелиться - вполне терпимо.
   Я оборотень? И могу также принимать вид медведя?
   - Чего звали, тетя Света? - хлопнула дверью.
   - Да смотрю, что машина давно стоит у дома Иваныча! Вот и думаю, может, приехал кто, а их дома нет?
   - К Федору друг приехал, он "буханку" и оставил. Вместе куда-то упорхнули. На рыбалку или ещё куда, разве он мне докладывается, - раздался ответ Марины.
   - А-а-а, а я-то думаю, - протянул женский голос и через паузу продолжил. - Свадьба-то у вас когда, Марин? Или Федя ждет, пока у тебя пузо появится? И так вся деревня стаканы начищает, все вас ждут.
   - Будет, тётя Света, всё будет. С Федей пока на эту тему не разговаривали, но к этому всё движется, - прозвенел весёлый голос Марины.
   Я прямо через стены ощутил, как её щеки зарделись.
   - Давай, давай, Марина, а то пропадёт мальчишка-то без женского ухода. А он и работящий, и руки на месте, сама видела, какую мотоциклетку они вместе со Славой сварганили, - уговаривающий тон за стенкой.
   Вот как, оказывается, сватают. Интересно, а меня также кому-нибудь сватали? Да вроде бы родители ничего такого не говорили.
   Родители!
   Алой молнией промчался росчерк мысли. Теперь придется расстаться с ними? Или их тоже укусить, и заживем все вместе одной большой дружной семьей оборотней? Горькая усмешка скривила губы, я стер её здоровой рукой.
   Ого! Тело становится послушным. Я попытался сесть на кровати. Получилось! Сначала швырнуло на спину, но успел упереться рукой и выпрямить тело. Я в трусах! Уже хорошо, не придется сгорать от стыда.
   Бабский разговор журчал за стенкой. Обсуждали Фёдора, обсудили ещё за компанию и Вячеслава с Иванычем. Женщина поведала по большому секрету, что давно приглядывается к "салидному мущщине". Марина обещала намекнуть Иванычу о таких "приглядках".
   Потом они снизили голоса, словно боялись, что их кто-то услышит. Недолгий шепот и дружный смех двух женских голосов прорезал вечернее небо. О чем же еще могут смеяться две сплетницы, разговаривающие о мужчинах, как не о размерах мужского ... интеллекта?
   Я качнулся к печке. Раз, два, три и встану! Ноги - тяжеленные тумбы, но пальцы вроде бы шевелились. Вот сейчас. И раз, и два, и три! Шершавая побелка печи кольнула ладони.
   Ноги сгибались в дрожащих коленях. Крупная дрожь трясла тело, я почувствовал, как сползаю вниз. Пальцы напрасно пытались зацепиться за стенку, я скользнул к деревянному полу.
   Разноцветный половичок смягчил звук падения, но стекла звякнули в замазанных рамах. Крашеный суриком плинтус оказался перед моим носом. Упал неудачно - сорвалась повязка с груди, утянула с собой не успевшую основательно запечься корку на ране и кровь покапала на синюю поверхность дорожки. Я стиснул зубы, чтобы не застонать.
   - Марин, что-то у тебя там грохнуло? - озабоченный голос.
   Я тут грохнул, кто же ещё? Придите и проверьте. Как же больно! Но я могу укусить, и тетка тоже будет такой же? Или пройдет инкубационный период, и я сначала окуклюсь? Что угодно, какие-нибудь мысли, но только уводящие прочь от резких толчков.
   О небе! О синем небе, о плывущих облаках. Вон то, в форме лошадки, с большим хвостом, с вытянутой мордой, с огромными зубами оборотня...
   - Пушок, наверное, уронил ковёр. Приставила к двери, а он же любитель когти поточить. И так два раза подшивала. Сейчас я ему задам! - прозвучало в ответ.
   Пушок! Так вот как зовут это полосатое создание, что с интересом смотрит на меня из-за занавесок. Иди сюда, Пушок, помоги встать.
   - Пушуня моя! Он к нам ходить повадился, с моей Муркой трется на лавочке. Так что смотри, приплод тебе принесу, Марин.
   - Хорошо, тётя Света! Справляюсь с Пушком и с приплодом тоже справлюсь.
   Я перевернулся на спину, словно стокилограммовую штангу выжал. Холодный пот выступил на коже. Сейчас отдышусь и привстану!
   - Да кто у тебя там шебуршится-то, Марин? Может моя Мурка к Пушку в гости зашла? Пустишь посмотреть? - спросила тетка.
   Вот это у неё локаторы! Я вроде бесшумно перекатился, а она всё равно услышала. Пушок, прогони её! Мявкни, дружок! Махни на неё хвостом.
   - Да, тётя Света, пойдем, конечно. Почаёвничаем! Я как раз пироги готовлю, вот только соли не осталось. Одолжишь до завтра, а то сегодня магазин уже закрыт? - спросила Марина.
   - Ой, пойдём, пойдём, Мариночка! Конечно же дам, какие могут быть вопросы, и отдавать не нужно. У меня ещё пачка не распечатанная стоит с того года. А с чем пироги-то?
   - С картошкой готовлю, Федя уж больно их любит. Вот приедут и тоже поедят.
   Женские голоса удалялись от дома. Я выдохнул, как мелкий воришка, что едва не был застукан на месте преступления. Кот мяукнул согласно. Да ты оказывается гулёна? Извини за блюдце, дружище. Потом как-нибудь поквитаемся.
   Я согнулся скрепкой, благо прессом занимался почти каждый день. Да и девчонки на пляже заглядывались на мою рифленую, как стиральная доска, плоскость живота. И потом, ночью, обожали проводить по кубикам рукой, спускаясь ниже...
   Пушок, мы с тобой одной крови, ты и я!
   Голова закружилась от таких потуг, но главное, что я сел. Теперь подтянуть ноги, и опереться на край кровати. Один раз такое было, в детстве, когда я сломал ногу, прыгая с одного гаража на другой. Мальчишки разбежались, увидев, как штанину прорвала белая острая кость. А я, как перепивший мужик, не мог встать, и всё время валился на спину. Изо рта лились стоны пополам со слюнями. Или это были слёзы? Пока не пришли взрослые и не отвезли в больницу. Помню шину из досок от забора. Матвеевна ещё долго эти доски вспоминала, когда к ней на огород повадились бездомные собаки. Или не собаки - вряд ли псам понадобилось бы выкапывать картошку.
   Получилось! Я покачивался на дрожащих подпорках. Сердце в груди колотилось как маятник у бешенных напольных часов. Ещё немного и, проломив ребра, вылетит на мягкую подушку, скатится к белой простыне.
   Комната кружилась, но я стоял! Пусть "раком", пусть шатаясь, пусть едва не стошнило, но стоял! Понемногу карусель останавливала веселый бег, и я попытался шагнуть. Маленький шаг для человека, но огромный для оборотня.
   Истерический смешок вырвался сам по себе. В моём положении только и шутить. Согласно промяукал Пушок. Его полосатое величество неспешно подошло ко мне и потерлось о ногу.
   - Уйди, полудурок! Уронишь же! - я подвинул пушистый бурдюк, чуть не упал на самом деле.
   Кот запрыгнул на кровать и свернулся клубком, желтые глазищи следили за моими потугам. Показалось, что это животное ждет, что я буду делать, когда кончится кровать. А блестящая дуга спинки приближалась всё ближе. Глядя со стороны можно было подумать, что я играю в краба, двигался боком и также выпучивал глаза.
   Рука обхватила круглую дугу, потная ладонь скользнула по блестящей поверхности, влажная полоса протянулась за ладонью и она остановилась. Упор найден, и я подтянул вторую руку. Как же приятно выпрямиться. Кровь перестала капать с груди. Я оглянулся и увидел, что красные капли пунктиром легли по простыне. Ох, и получу же я от Маринки.
   Позади меня шевелились занавеси на межкомнатном проёме. Я собирался покинуть небольшую комнатку за печкой, по всей видимости, служившей спальней, так как кроме трюмо с зеркалом и кровати больше ничего и нет в это пенале с одним окном. На трюмо разные флакончики-одеколончики, женские прибамбасы, губнушки и мази. Сам чёрт ногу сломит в этом хаосе, а для женщин это идеальный порядок и каждая вещь лежит на своем месте.
   И раз, и два, и три! Я оттолкнулся от кроватной дуги и пробежал несколько шагов. Как малыш, что учится ходить, отпускает маму и бежит на неверных ногах в объятия отца. Я оказался в большой комнате и успел зацепиться за спинку кресла. Ноги попытались сплясать джигу, но я с трудом уговорил их не делать этого.
   В зеркальном шкафе отразилась моя бледная физиономия, словно меня долго и упорно возили лицом по побеленной печи. Чёрной паутины не видно ни на руках, ни на груди, только неровная дорожка струится вниз по торсу из раны. Шершавая ткань пледа щекочет ляжки, пожалуй, нужно присесть.
   Стол под пластиковой скатертью, стулья со следами клея на перепялинах и спинке, диван с небольшим провалом, неудобное кресло, шкаф и тумбочка с неизменным телевизором - вот и всё, что сейчас танцевало перед моими глазами. Ни штанов, ни футболки не видно, а в валяющееся на диване платье нет никакого желания одеваться.
   Я плюхнулся на кресло, старые пружины даже не обратили на меня внимания - за долгое время устали выпихивать посетителей. В задницу впилось твердое ребро фотоальбома. Я полистал плотные страницы: черно-белые фото, где улыбающаяся молодая пара держит на руках насупленного ребенка; первые красноватые цветные фото - девочка на стуле, неизвестно на чем держится пышный бант; девочка в садике; в школе; выпускной. Альбом закончился на фотографиях Марины с Фёдором и еще каким-то крепким парнем на природе. Или чей-то день рождения, или обыкновенный пикник. Федор улыбался в камеру, рука по-хозяйски покоилась у Марины на плечах. Девушка выглядела счастливой, даже сквозь эффект красных глаз видно безбрежное море любви, что выливалось брандспойтными струями на Федора.
   Откуда-то издалека донесся сдавленный женский крик. Или это показалось моему воспаленному воображению? Я прислушался, но криков больше не повторялось. Может это звали корову на вечернюю дойку?
   Я перелистывал альбомные корки, полюбовался немного на купальник Марины, её сфотографировали возле какого-то озера. И на этом альбом закончился. Я остался терпеливо ждать возвращения хозяйки дома. Рука и грудь всё так же ныли, но боль терпима, а ложиться в постель не хотелось - Пушок облюбовал её себе.
   За темнеющим окном раздавался собачий лай, доносилось гоготание гусей, где-то кричал сумасшедший петух, перепутавший вечер с утром. Я хоть и жил в частном секторе, но у нас редко кто держал живность. Так, собаку-кошку и пару курей на яйца. Но ещё помню то время, когда на асфальте дороги встречались коровьи лепёшки, и по утрам будила звонкая перекличка петухов. Какое-то уверенное спокойствие наполняло деревенский вечер, решено - на пенсии тоже уеду в деревню. Рука автоматически начала перелистывать фотоальбом по второму разу. Я даже не смотрел вниз, думая о своём.
   Обернувшись назад, я долго размышлял - почему не сорвался с места, почему не позвал на помощь? Почему терпеливо ждал, пока появится девушка? Ответ вырисовывался один - слишком скучно и обыденно катилась жизнь, что даже эта неприятность казалась обалденным приключением.
   - А вот я по твоим вещам не шарюсь! - неожиданно раздался голос от дверей.
   Как она так тихо вошла? Непонятно. Хотя она и сама по себе непонятна.
   - Да я только посмотреть, - виновато пролепетал я. - Попался под руку и не смог удержаться.
   - Тебе сейчас постельный режим нужен. Поверь мне, со мной было так же! Денек полежишь, а завтра будешь почти в полном порядке. Когда меня укусил Федор, я думала, что умру и белугой ревела на всю деревню. Хорошо ещё, что рядом оказались Иваныч с Вячеславом, они смогли объяснить, что к чему и взяли под своё крыло, - проговорила девушка, провожая меня до кровати.
   Полулитровую баночку с солью примостила на тумбочку у телевизора.
   - А где соседка, она же тоже собиралась зайти? - я аккуратно ложился на спину и ощутил, как вздрогнули поддерживающие руки девушки. Влажные ладони слегка дернулись по коже.
   - Она не придет, поздно уже, да и живность свою нужно кормить, - как-то неуверенно произнесла Марина.
   - А-а! Понятно, а я-то думал, что меня сегодня обещанными пирогами с картошкой накормят, - улыбнулся я.
   - Будут тебе пироги, но только завтра. Сегодня же отдыхай, Женя, - девушка подоткнула одеяло, прикрыла у горла.
   Так делала мама, когда я засыпал в детстве. Но что-то мне не понравилось в этом движении, вот только непонятно что. Глаза слипались, и мысли тяжело ворочались в голове, как гири в плотном ящике. Что-то настораживало, но это что-то решил оставить до завтра. Где-то проорал сумасшедший петух.
   Ночью приснился сон, что мы с Мариной у лесного озера на пологой полянке. Она в очень откровенном купальнике, я почему-то в рыцарском облачении, блестящем и испускающем зайчики. Подарил ей букетик полевых цветов, она восторженно их приняла. Когда же я улыбнулся, то, откуда ни возьмись, появился трехголовый змей. Вместо драконьих голов на длинных шеях покачивались головы Федора, Иваныча и крепыша с фотографии. Ступая перепончатыми лапами по камышам, это чудище начало приближаться. Из-за пояса сам собой выскочил меч и играючи срубил все три головы. Они футбольными мячами уплыли к другому берегу, пока туловище скребло лапами по земле. Я потянулся к девушке за заслуженным поцелуем, но Марина испуганно отпрыгнула в сторону, встала на четвереньки и протяжно и тоскливо завыла на меня.На крепком заду, разделенном веревочкой купальника на два восхитительных полушария, блестели капельки воды.
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"