Мой любимый дедушка скончался. Так всегда бывает, когда человек проживает отведенное ему время. И в такое моменты бывает два варианта скорби родных: в одном все плачут и сожалеют о случившемся, а в другом только радуются этому. Я был у дедушки один, единственный, и не состоял среди тех, что значатся в этом списке вторыми.
Это произошло вечером в пятницу, когда я возвращался с прогулки с собакой. У нас был большой лабрадор, и когда мы с ним еще поднимались по лестнице, он вдруг заскулил и начал себя вести беспокойно. Когда же мы добрались до входной двери, Мафин - так звали моего пса - принялся скрести обивку когтями. Все мои посылы ему успокоиться пропали в еще большем повизгивании и скулеже. Я не понимал, что так подействовало на животное, открыл ключом дверь и с порога позвал:
- Дедушка, мы пришли!
В этот раз он не отозвался из своей комнаты, из которой доносились звуки тихо работающего приемника. Мой дедушка хоть и слышал довольно плохо, но предпочитал мне не мешать и обычно дремал под негромкое бормотание радиоприемника. Вечерами я занимался, разрабатывал пресс и готовился к соревнованиям, дедушка это знал и прикрывал дверь в свою маленькую, уютно и скромно обставвленную комнатку. До самого вечера, уже когда возвращался с учебы и шел гулять с Мафином, я не сталкивался с ним. Он выходил только тогда, когда мы уже возвращались, чтобы подготовить воду и вымвть каждую лапу псу после прогулки.
В этот раз все было не так. Я забеспокоился и, привязав поводок к дверной ручке, направился к двери в дедушкину комнату. Дверь в нее оказалась приоткрытой, но совсем немного, так что внутрь пробивался идущий из всегда расшторенного окна льющийся со двора свет.
- Дедушка, - еще раз позвал я, заглядывая в комнату и не в силах сдержать дурных предчувствий.
Дедушка сидел в развернутом к окну кресле, и я видел только его руку, свисевшуюся с деревянного подлокотника. Я так же видел его макушку и растрепанные седые волосы на ней, совершенно не скрывающие ее лысеющей поверхности. В углу стоял приемник с выходившим на форточку проводком, через которую и принимал все любимые дедушкины станции. Судя по монотонному голосу диктора, в это время шло прочтене какой-то классики, и дедушка выглядел всего лишь задремавшим, хотя обыкновенно качал головой и поддакивал рассказчику, все время добродушно улыбаясь.
Теперь дедушка сидел ко мне спиной, и в воздухе пахло печалью.
Я как стоял - так и привалился спиной к дверному косяку. Мафин бегал вокруг деда и скулил, лизал шершавым языком его свалившуюся с подлокотника руку.
- Дедушка, как же ты так?..
Слезы хлынули из глаз ручьем, я едва нашел в себе сил подняться с корточек, на которые опустился, сам не заметив того. Мафин лизал мне лицо и вилял хвостом, он так и эдак стремился разделить мое горе. Ка бы мне хотелось, чтобы нашелся человек, который бы смог успокоить нас обоих, но такого человека не было - я переехал к дедушке довольно давно и уже привык к тому, что мы друг без друга, по сути-то, не мыслим жизни. И вот теперь один из нас ушел. Вот он - сидит в кресле, из которого больше не поднимется, чтобы встретить единственного внука доброй стариковской улыбкой.
Не знаю, сколько я так просидел, уставившись не смыслящим взглядом куда-то в окно, на проплывающие по небу белые облачка, но вывел меня из этого состояния опять-таки Мафин. Он ухватил меня зубами за рукав и потянул прочь из комнаты. Чтобы окончательно не завалиться под собачье брюхо, я заставил колени распрямиться, а ступни - развернуть к телефону. Аппарат удобно располагался неподалеку от дедушкиной комнаты - специально, чтобы плохо передвигающийся старичок имел возможность позвонить своим друзьям.
В "скорую" в тот день он так и не смог, не успел позвонить. Господи!.. Я был в ужасе, все внутри тряслось, как-будто туда поместили моторчик, сотрясающий все внутри.
- Алло, "скорая"? - Я с трудом набрал номер, мой голос дрожал, я ничего не мог с этим поделать.
- "Скорая", - недовольно буркнули на другом конце. У меня сложилось впечатление, что сидящий там деспетчер уже был готов к тому, что я им позвоню, и поэтому встретил в штыки мой неожиданный звонок.
- Приезжайте по адресу, - я озвучил им адрес. - Скорее, тут человек, кажется, умер.
- Что же вы тогда звоните нам, молодой человек? - назидательно затараторила женщина-деспетчер, явно вознамерившись излить на меня весь накопленный за половину прошедшего рабочего дня негатив. - Если он уже умер - в морг тогда звоните, что вы нас беспокоите?!
- Но мне очень нужно, - тихо почти взмолился я, но она уже повесила трубку, брякнув напоследок:
- Ну хорошо, ждите, скоро к вам приедут, все машины у нас заняты. Ждите.
Я положил трубку с таким трудом, будто та внезапно приросла к лицу. В сердце забилась надежда, с которой я приблизился к входной двери и принялся ждать. Ждать с маниакальным нетерпением, каждая новая минута превращалась для меня в адскую муку. Дошло до того, что я принялся ходить по коридору вперед и назад, попросту не находя места своему ожиданию. Наконец, когда в дверь позвонили, я кинулся открывать, едва не сорвав цепочку с двери.
- Здравствуйте, - блестнул на меня поверх очков из тонкой оправы достаточно молодой врач с козьей бородкой и пухлым чемоданом в руке. За ним шла полноватая женщина с вьющимися золотистыми волосами и хищно накрашенным лицом. Она даже не поздоровалась. Оба прошли в комнату и обступили старика.
- Я пришел, а он вот так сидит. - Я заторопился, все еще надеясь, что мой дед просто уснул, но вместо ответа получил только лишь следующее:
- Уберите собаку, мешает.
Я сделал так, как они и просили, а когда вернулся в комнату, они уже вовсю крутились вокруг лицо и заглядывали в лицо, которого мне с моего ракурса не было видно. Кажется, доктор даже снял со своих ушей стетоскоп, и только для того, чтобы заключить, деловито пожевав для вида губами:
- Ваш дедушка умер. Поздравляем.
- Вы меня поздравляете?! Но с чем?!
- Успокойтесь, молодой человек, остыньте. Тут уж мы ничего поделать не можем. Медицина здесь, как и я, просто разводит руками в этом случае.
Он с трудом протиснулся мимо меня; я даже не потрудился пропустить наглеца. Женщина - так эта едва не смела меня своими габаритами, так что в этом случае отшатывался уже я.
- Вы даже не зафиксируете смерть?!
- Молодой человек, все уже давно заифксировано, - язвительно ухмыльнулся мужчина, явно предпочитая держать меня за несведующего идиота. - Вы что, только что проснулись?
Тут уж я не выдержал, вспылил. Выскочил наружу, схватил доктора за воротник халата под его козьей бородкой и развернул к себе, плотно притиснув негодяя к дверному косяку. Его спутница, уже почти дойдя до лифта, повернулась к нам лицом и так и осталась стоять, с равнодушием взирая на нашу маленькую потасовку. Казалось бы, это робот, сделанный под человека, и ей совершенно все равно, прибьют ее напарника здесь и сейчас, или просто немного отмутузят. Страха в глазах молодого доктора я при этом тоже не увидел.
- Слушайте, вы, у меня только что дед умер!!! - рыкнул я ему в лицо, пытаясь добиться справедливости, но в итоге получил лишь недоуменное удивление на лице нахалистого врача, а потом - и его ответ, бесспорный и жестокий:
- Все когда-нибудь умерают, это неизбежно. А теперь - отпустите меня, будьте так любезны, а то мне из-за вас придется вновь халат крахмалить.
Он смеялся надо мной, и я практически вышвырнул его из своей квартиры. Задыхаясь и поправляя слетевшие с носа очки, доктор раскраснелся и закричал на меня, торопливо двигаясь в сторону лестничного проема:
- Вы попомните у меня, попомните, к вашей бабушке я больше никогда не приеду!!!
Я едва удержался от желания кинуться за ним и накостылять как следует. Ограничился лишь выкриком в ответ:
- Пошел ты к черту, докторишка долбаный!!!
Когда шаги убегающего врача исчезли из моих ушных раковин, я вернулся в комнату на подгибающихся ногах. Сказать, что я был глубоко расстроен - было вообще лучше промолчать. Остановившись, я поднял взгляд на неподвижную фигуру сидящего в кресле деда. Он сидел неподвижно, как и подобает покойнику, и радовать меня своим чудесным восрешением не торопился.
Радио продолжало похрипывать и потрескивать.
" От чего ты умер, дедушка?" - мысленно спросил его я. - "Сердце? Разве ты когда-нибудь жаловался, что оно у тебя болит? Голова, мозг? Нет, ты всегда был умным и рассудительным, дедушка, такого просто не могло произойти!.."
Я мог спрашивать сколь угодно долго - ответа не происходило. В соседней комнате серкбся и повизгивал, требуя, чтобы его выпустили, Мафин, но я не обращал внимания ни на что окружающее. Я стоял в дверях дедушкиной комнаты и не понимал, как вообще такое могло произойти, каким образом я все еще жив или... еще не проснулся.
Как-то подсознательно я стал прислушиваться к тому, что доносилось из радиоприемника. Каким-то образом мое расшатанное самосознание переключилось на этот маленький, допотопный агрегат, так горячо любимый моим дедушкой. Если говорить на чистоту, то он был еще и лучшим другом старичка, когда он оставался один в комнате и отрешался в прослушивании радиопередач, думал о чем-то своем и, быть может, вспоминал свою молодость, бабушку, меня, своего маленького внука, и, конечно же, отца. Моего отца он никогда больше не сможет увидеть; а, быть может, они общаются сейчасгде-нибудь там, где и остальные.
Слезы. Они всегда будоражатся воспоминаниями. Безвозвратность - кошмарная штука, которую нельзя сравнить ни с любой другой мелочной, по сравнению с этой, жизненной ситуацией.
Дедушка всегда сидел слишком близко к окну. Меня постоянно удивляло, как ему вообще удалось в него садиться и из него вставать, из своего кресла, но факт оставался фактом - мой дед не находил в этом совершенно никаких проблем. Вот и сейчас я не мог к нему подойти и заглянуть в его усопшее лицо. Стоило себе признаться, что это еще и по другой причине - страху. Я боялся принимать случившееся как должное, пусть даже иного варианта уже быт не могло - мой дедушка отошел в мир иной, и это - уже окончательно.
"Мы заканчиваем нашу передачу, посвященную всему тому, чего мы так боимся и чего стремимся избежать, но все равно, так или иначе, когда-нибудь с этим да соприкасаемся - смерти. Желаем вам, раз уж вам посчастливилось вновь увидеться с вашими ныне покойными предками, не ударить в грязь лицом и встретиться с Господом нашим достойно, чтобы сказать ему без зазрения совести прямо в глаза: я умер не за зря. На сегодня мы прощаемся с вами, дорогие радиослушатели, с вами было радио "Постскриптум", всего вам наилучшего".
Внутри меня всколыхнулась и ринулась волна, нагоняя на сознание непреодолимый гнев. Как можно было окрестить таким названием радиостанцию?! Они просто издеваются! Разве они не видят, что мой дедушка мертв?!.
Я спешно оделся и вышел на улицу.
- Прости, Мафин, - уже в дверях тихо сказал протестующе дербанящему дверь псу.
Мой поход закончился в дверях полуподвального помещения, расположенного в глухом дворе хрущевского жилого массива. Надавив на кнопку коммутационной связи, я был готов выпалить все, что думаю, в ответ на раздавшийся голос:
- Кто? - спросил меня сонный голос вахтера-охранника.
- Здесь находится филиал радиостанции "Постскриптум"?
- Да, а что надо? - невежливо спросили у меня.
- Мне надо поговорить с вашим начальством.
- Слушай, парень, шел бы ты нахуй!
Связь прервалась. Со мной не захотели больше общаться.
Трудно передать, какой гнев у меня был тогда внутри. Он кипел как смола, не находя себе выхода наружу. Я ударил кулаком по металлической двери и тут же услышал недовольный, скороговорочный голос охранника:
- Ты у меня еще раз стукнешь - я выйду и так тебе по башке постучу, что ты, блядь, думать потом перестанешь!
- Ну, настучи, - усмехнулся я, заведомо идя на конфликт. Пусть только выйдет - мои кулаки наверняка сравнятся с его, дуболомными.
Как бы я эту фразу и ни тихо сказал, мой оппонент меня услышал. Спустя несколько секунд на крыльцо выскочил здоровенный детина в серой рубашке и при галстуке. Он уже с ходу замахнулся на меня дубинкой. Я умело перехватил его руку, развернул в закутке, в котором приходилось биться, и с силой заломил ее охраннику за спину. Я мог бы, конечно, ему и сломать, но делать этого не стал, услышав натужный мат побежденного врага.
- Руку отпусти! - расслышал я среди этой матерно-оскорбляющей серии.
- Руку тебе отпустить? - сквозь сцепленные зубы процедил я и еще больше скрутил руку несчастному.
Не знаю, лишился бы мой "друг" руки, если бы на улицу из помещения не выскочил человек. По годам он примерно был такой же, как и скрученный мною охранник, и одет был так же. Только дубинки вот у него не было, и в глазах стояло не желание до конца отбить почки, а страх и ужас. Понятно, что за охранника, который стоял, согбенный, и продолжал материться, только уже тихо.
- Что вы делаете?! Немедленно прекратите, перестаньте! - Он ухватил меня за руку, и я соизволил отпусить охранника, оттолкнув его от себя. Тот сразу же вспомнил про наличие у него дубинки и замахнуля на меня, но молодой человек в галстуке встал между нами. - Жора, не надо, прекрати, мы сами с молодым человеком разберемся. Правда ведь, молодой человек? Пройдемте же, пройдемте, не надо здесь буянить, все можно решить словами.
Он провел меня по коридору мимо множества дверей, за которыми не ощущалось совершенно никакого движения; создавалось впечатление, что там никого нет, и они попросту закрыты. В конце коридора оказалась еще одна дверь, на которой значилась длинная надпись: Жбанкин Вячеслав Сергеевич. Начальник радиостанции "Постскриптум".
Кабинет оказался просто обставленным, если не учитывать письменного стола, на котором стоял пластмассовый гроб; он был поставлен торчком, и изнутри него на меня смотрел отвратительный труп с зеленым лицом и в кремовом фраке. Всего лишь детская игрушка, но приведшая меня к вопросу: как такое вообще завозят в нашу страну в качестве развлечения нашим детям?!.
- Проходите, садитесь. Говорите, пожалуйста, - пригласил меня Жбанкин.
- Что вы передаете по вашему радио?! - с ходу выпалил я, даже не посчитав нужным присаживаться на предложенный стул.
Глаза Жбанкина округлились. Он смотрел на меня пристально в течении четверти минуты, потом поменял позу, будто посчитал, что эта придаст ему куда больше уверенности, чем прежняя. И при этом принял такой непринужденный вид, словно и знать не знал, о чем идет речь.
- Вы с чем, собственно, ко мне обращаетесь?
- А с тем, с той вашей программой. Не помню только, как она уж называется, но после прослушивания ее мой дед умер!
Его взгляд стал более прищуренным, он выражал полное спокойствие. Можно даже сказать - космическое.
- А нас-то в чем вы обвиняете?
- Как это - в чем?! Это вы убили моего дедушку! Вы, с вашей поганой передачей!
- Простите, - с невозмутимостью сделал жест рукой в мою сторону Жбанкин, - сколько вашему дедушке было?
- Девяносто четыре. Я не пойму, какое это имеет отношение к разговору?!
- А прямое. Как вы думаете, не мог ли ваш дед умереть от банального сердечного приступа? В его-то годы - все возможно, все вероятно.
- Да вы понимаете, что вы вообще говорите?! Мой дед отличался отменным здоровьем!..
- Все мы когда-нибудь обладаем отменным здоровьем. Но, - он картинно развел руки в стороны, - все мы смертны. Именно об этом и была наша сегодняшняя передача. Ваш дед просто совпал по смерти пож ее эфир.
Я был в негодовании.
- Таких передачей не могло быть!..
- "Передачей"? - Одна бровь картинно приподнялась. - "Передач", а не "передачей", молодой человек. - Он усмехнулся и степенно поднялся из-за стола, подчеркивая тем, что беседа окончена. - Всего вам хорошего, молодой челловек. До свидания.
Я весь кипел от гнева. И понимал, что сейчас взорвусь и сделаю что-то неосознанное.
- Ну, хорошо, - сказал я, понимая, что ничего поделать теперь не смогу - просто не имею ни санкции, ни права кому-либо диктовать, - попомните вы еще у меня все!
- Попомним, попомним. - Жбанкин проводил меня до двери, предпочитая держаться шага на три позади - видимо, по причине того, что я могу ему вполне навредить физически - и от этого я, по правде говоря, не был далек.
- Приходите к нам еще.
"Пренепременно", - пообещал я не вслух, но мысленно.
Покинув кабинет Жбанкина и убедившись, что за спиной закрылась дверь, я подошел к одной из других и подергал ручку.
Заперто.
"Ну, что ж", - решил я, - "потом, значит, поговорим".
Выйдя на улицу, я почти сразу же увидел укутанного в пальто низкорослого мужчину в высоко подвернутой вязаной шапочке. Лицо худое и морщинистое, но взгляд по-молодецки юркий и живой. Он сутулился и перемнался с ноги на ногу - будто бы замерз, но что-то прикрывал, скрывая за полами пальто, края которого держал сведенными возле груди. Стоял он метрах в девяти от входа, однако как только я вышел и заметил его, он заметил меня и шепотом позвал, воровато посматривая по сторонам, будто опасаясь слежки:
- Эй, мужик, ну, иди сюда, быстренько! - Ни грамма приказного тона - иначе бы я, взведенный, подобно пружине, съездил бы ему кулаком в челюсть - лишь желание привлечь и в чем-то таком-сяком заинтересовать.
Я направился к нему, не ожидая увидеть чего-то, что было бы интересней каких-нибудь отверток из-за кордона и тому подобной ерунды, которую только контрабандой возможно перевезти через границу.
- Иди, смотри сюда! - заговорщицки прошептал он, придвинулся ко мне поближе и распахнул полы своего пальто. - Видал? Сказка!
В чем "сказка", я понял сразу. Какие-то куски, упакованные в хрупкую бумагу и по виду напоминающие мыло, провода, продолговатые коричневые предметы и непонятные мне устройства с экранчиками; по-видимому, для числовых знаков.
- В чем сказка-то? - недоверчиво и напрямую спросил я.
- Сказка, мужик! - почти что в полный голос зашептал незнакомец, все время озираясь по сторонам и переминаясь с ноги на ногу с таким нетерпением, будто был готов от малейшего непонравившегося ему шумового эффекта, созданного неоживленным двором, собрать руки в ноги и удрать куда подальше. - Не видишь, что ли?! Пластид, гранаты ручные, динамит, еки-матреки!.. Все для того, чтобы башню снести любому фраеру конкретно!
Удача или стечение обстоятельств? В тот момент точно я не знал, однако шальная мысль скользнула в голове подобно ядовитому аспиду и укоренилась где-то среди стенок подсознания. Я даже улыбнулся по этому поводу, чем вызвал на лице предлагающего мне сие искреннее недоумение - он явно хотел просто пошутить и не ожидал, что мои глаза так маниакально загорятся.
- Штучный товар, ты больше такого нигде не купишь!..
- Охотно верю. - Мой взгляд так и застыл на похожем на мыло кирпиче, удерживаемом за подвязку среди остальных предлагаемых предметов. - Это что у вас такое - пластид?
- О, да ты, парень, в этом разбираешься! - Сделал большие глаза мужик. - Пятьсот рублей всего. Бери, последний экземпляр!
- Пожалуй, возьму. Только есть одно "но"...
- Какое "но", молодой человек? Давай побыстрее решай, у меня времени мало.
- У меня дома деньги лежат, ты уж извини. Не мог бы ты со мной пройти и решить уже у меня на дому все эти вопросы?
Мужик с сомнением прищурился. Пожевал торчащую из уголка рта спичку.
- Хорошо, считай, мы с тобой договорились. Только я к тебе заходить не буду - такой у меня порядок. Ты мне вынесешь деньги, а там мы с тобой разберемся - лады?
- Лады. - Я пожал ему руку. - Пойдем, тут недалеко.
И мы отправились к моему дому. Всю дорогу мужчина держался от меня подальше и делал вид, что не только не знает меня, но и не замечает. Когда мы, наконец, пришли, он остался у подъезда, а я поспешил по лестнице за деньгами. Зашел, стараясь не кидать взгляда на открытую дверь в комнату дедушки, и без труда нашел требуемую сумму, чтобы поторопиться вернуться к ожидающему меня продавцу.
- Значит, так, слушай сюда, - увидев деньги, сразу же принял деловой вид он. Первым делом сунул деньги в бездонный карман и предъявил мне пластид. - Вот тебе еще че к нему может потребоваться...
Спустя какое-то время я был оснащен уже всем, что мне было необходимо. Я быстро учился - мой учитель даже успел немало удивиться этому факту. Он даже услужливо мне предложил:
- В чем понесешь-то, коробка ведь тебе, наверное, потребуется?..
Я спорить не стал. Он протянул мне довольно вместительную коробку. Мы прикинули - все обязано было уместиться.
- Ну, удачи тебе, парень. - Продавец взрывоопасных товаров крепко пожал мою руку. - Может, гранатку еще? Так, для пущей важности дела?..
Я подумал и ответил:
- А сколько гранатка твоя стоит?
- Тебе за триста отдам. Уж больно ты понравился мне - деловой ты парень, с тобой приятно работать!..
- Тогда я сейчас еще один раз сбегаю.
- Давай, беги. Беги. Я тебя тут подожду.
Некоторое время спустя я вновь был у полуподвального помещения, называемого радиостанцией "Постскриптум". Остановившись возле двери, я замялся. Какая-то часть внутри меня противилась тому, что я решил сделать. Еще раз оглядевшись, я убедился в том, что никого поблизости нет, я спрятал коробку за спину и нажал на кнопку вызова. Через несколько секунд тот же негостепреимный голос мне ответил:
- Кто?..
- Это, - сообразил я мгновенно, - из газеты, вы нас ждали на счет интервью.
Мне открыл все тот же охранник. Наверное, своим маленьким мозгом он не сразу узнал меня, поэтому пока он опешил, я втолкнул его внутрь коридора и одновременно с этим вытянул у себя из-за спины коробку.
- Полежи пока, - велел я ему, сильным ударом в челюсть отправляя охранника спиною о стену, а там уж он сам споз по ней и остался полусидеть-полулежать возле нее.
Я медленной поступью направился к двери в конце коридора, на ходу пряча коробку обратно за спину. Не было уверенности в том, что из одного из тех кабинетов, что предшествовали этому, не выйдет какой-нибудь сотрудник и не поднимет ор на всю округу. Конечно, этот самый человек может и не успеть добежать до кнопки вызова охраны из обасти - если, конечно, у них такая кнопка имеется - ему может просто помешать мой крепкий кулак. Но мне все равно следовало все время оставаться настороже.
Дойдя до двери, я деликатно в нее постучался.
- Да? Войдите.
Надо было видеть глаза Жбанкина, когда он вновь увидел меня. Едва он начал приподниматься со своего места, как я достал из-за спины коробку и приложил указательный палец к губам.
- Т-ш-ш, - посоветовал я ему. Жбанкин послушно сел, но страх в его глазах так никуда и не прошел.
- Тихо сидите. - Я сел на стул напротив него и посмотрел на своего врага с таким видом, словно я действительно его жалел. Коробку поставил на стол перед собой. Так, из интереса посмотреть на его реакцию. Реакция мне понравилась: Жбанкин отшатнулся ровно настолько, насколько тому позволял его стул, и глаза его стали еще больше. Он смотрел на коробку так, словно внутри нее сидела кобра. Наверное, он все-таки был хоть в чем-то прав.
= Что вы хотите? - Он даже побледнел.
- Внести ясность в вашу работу. Скажи спасибо, что я твою систему здесь всю не разгромил, ухарь.
- Я не понимаю... Что вообще здесь делаете?!.
- Вообще-то, я пришел тебя убить.
- И вы это так просто говорите?!
- А как я еще это должен говорить? Вы убили моего дедушку, а я - а я убью вас. Все противовесно.
- Противовесно... - Жбанкин опустил взгляд, втянул голову в плечи и вообще теперь выглядел так, будто понял, наконец, что из этой ситуации ему никак не выкрутиться.
- Что это вы расстроились? Жбанкин, вы хоть понимаете, что я не просто так пришел? У вас есть выбор, можно сказать: вы либо закрываете вашу радиостанцию, либо я закрываю вас, и уже навсегда.
В глазах Жбанкина забрезжила недоверчивая надежда.
- Вы правда так думаете?
- Вы меня за идиота держите?
- Нет, нет, что вы!
- Тогда прощайте. - Я хлопнул ладонью по коробке, поднялся и направился к выходу из кабинета.
- И заберите коробку эту вашу отсюда! - пискнул мне в спину осмелевший неизвестно из-за чего Жбанкин. - Понты дешевые мне здесь будете гнать!..
Я приостановился и не стал к нему оборачиваться.
- Почему же дешевые?..- сказал я и вышел за дверь.
Взрыв прогремел как раз в тот момент, когда я уже был метрах в двадцати от конторы злосчастной радиостанции. Дико завопили включившиеся сигнализации машин, заполняя улицу диким пересвистом. Я остановился лишь на мгновение, а потом улыбнулся и двинулся дальше.
Все было кончено. В глухом дворе не сразу спохватятся, что кое-чего в их доме больше нет. Дом, конечно же, никуда не обрушится. Он останется стоять на прежнем месте, и ничего не изменится, кроме, разве что, того, что в полуподвальном помещении больше не будет того, что было пежде. Н что ж, по крайней мере, решил я, у ЖКО будет реальная возможность обеспечит здесь себе очередной филиал. А заодно и трубы поменять - ведь в этом доме они наверняка уже порядком износились.
В квартиру к себе я поднимался, не будучи уверенным в том, что сделал правильный выбор. Да, той радиостанции, при прослушивании которой умер мой любимый дедушка, больше не существовало. И не важно, были ли там еще люди - невинные, но все таки причастные.
Дверь я запер. Уже инстинктивно полез в карман за ключами и вдруг почувствовал пальцами какой-то продолговатый предмет внутри. Граната. Я так и не успел ее использовать. Что ж, раритет в доме тоже не помешает.
С самого порога я услышал:
- Внучек, это ты? Чего так долго-то, что-то случилось?
Я замер. Нет, не могло быть того, что я слышал сейчас. Возможно, мне просто мерещится, и ничего больше. На всякий случай я позвал:
- Дедушка, это ты?
- Я, внучек, а кто ж еще. - Из комнаты раздался знакомый старческий кашель. - Задремал, вот, немножечко, ты уж прости старика.
- Да ничего, дедушка, ничего. - Ноги обмякли, я привалился спиной к дверному косяку. Перед глазами все поплыло, а потом верунлось на свои места. - Ты спи, отдыхай, а я прогуляюсь пока.
- Прогуляйся, внучек, прогуляйся. - Дедушка ничего не имел против. - Погодка-то, поди, хорошая.
- Хорошая, дедушка. - Рука с лежащей на ладони гранатой поднялась, и мой взгляд опустился на нее. - Очень хорошая.