Песни поддатого Пегаса - 4

Прогулка с Динозаврами посвящается...

Под крыльями великана (Ранний Мел, 127 миллионов лет назад)

На северном побережье Борборемы есть огромный гранитный утёс, который врезается глубоко в синий массив океана. За тысячи лет, дождь и морской прибой рассекли этот тёмный камень на тысячи разноразмерных утёсов. Их можно увидеть ещё издалека, где стоят как ряд бивней или колючек между морем великой равниной, но вблизи они ещё более впечатлительны. Высокие утёсы оканчиваются сотнями небольших, остроконечных вершин, которые как бы "переплетаются" в более высокие пики, некоторые из которых достигают 60 метров высоты. Тут и там среди утёсов находятся небольшие водовороты, которые извергают из себя воду с завидной регулярностью, и волны прибоя столь же монотонно долбят камень снизу, высекая из него туннели и пещеры. Пройдёт ещё 15 миллионов лет, и все эти туннели и пещеры подточат утёсы снизу, и те обрушатся и навеки исчезнут в волнах, открыв всем продувным ветрам закрытую ими равнину - мир вновь изменит свои очертания.

Тем временем, солнце клонится к закату, но его оранжевые лучи всё ещё освещают зимнее море. Вдруг на это море падает большая тёмная тень - это птерозавр, после долгого дневного путешествия, возвращается на ночлег, чтобы провести там тёмное время суток. Этот крылатый ящер - орнитокайрус, светло-серый великан с тёмными крапинками в шерсти, и широким, килеобразным утолщением на клюве. Но самая заметная черта орнитокайруса - это его размер: на данный момент, с почти 12-метровым размахом крыльев, это самое крупное летающее животное в мире.

Тем не менее, когда орнитокайрус подлетает к собственно к утёсам и готовится приземлится на один из них, всё вокруг него взрывается от мощной звуковой атаки. На этих утёсах водится колония тапежар - более мелких, местных птерозавров. Тапежары вопят не просто так: гораздо более крупный и представительный птерозавр вполне способен разорить их гнёзда с яйцами либо молодыми птенцами, а то и заботящейся матерью. Но сейчас ещё слишком рано для гнездового сезона - нет даже самих гнёзд - а из взрослых тапежар тут присутствуют только взрослые самцы, вдобавок сами настроенные очень агрессивно в связи с предстоящим брачном токованием, так что орнитокайрус пролетает мимо их пиков и подлетает к широкому и ровному карнизу, на который он и садится. На мгновение этот природный воздушный змей превращается в мешанину из лап и летательных перепонок, но затем птерозавр складывает свои крылья, загибает свои длинные мизинцы назад, и принимает более солидное летательное положение. Своими голубыми глазами он осматривает всю ту суматоху, которую он произвёл среди тапежар, и пощёлкивает им в ответ своим клювом.

Орнитокайрус - птерозавр-бродяга, его сородичи водятся везде, от северо-восточной Лавразии до юго-западной Гондваны. Летают они и над морями-океанами, но предпочитают держаться поближе к суше. Впрочем, сказать, что эти великаны воздушных морей "летают", значит пойти несколько против истины. Скорее, эти великаны планируют, опираясь на потоки воздуха с минимальными усилиями: при всём своём росте, орнитокайрус весит чуть больше 40 килограмм и многие из его костей - тонкие трубки толщиной с бумажный лист и иногда даже наполненные воздухом. Их летательные перепонки покрывают площадь чуть больше чем 18 квадратных метров, и полны крошечных мышц, которые управляют их формами во время полёта. Всё это даёт птерозаврам чрезвычайно эффективную систему полёта - причем не активно-летательного, на манер более мелких, вымерших птерозавров триаса и юра, а пассивно-парительного, во время которого такой великан может пролететь свыше 70 километров, махая крылом лишь разок-другой.

Пока орнитокайрус озирает окрестности в свете заходящего солнца, тапежары постепенно тоже успокаиваются. Эта колония насчитывает около 1000 особей, но на данный момент тут присутствуют только самцы, с размахом крыльев в почти 5 метров - около половины размаха великого орнитокайруса - но не это является их самой заметной чертой, а почти метровые гребни из кости и кератина на их головах. Тапежары - одни из первых, но далеко не из последних биологических экзотов Южной Америки, даже в такие времена, когда все животные казались экзотическими. Этот гребень причиняет самцам тапежары заметные неудобства, особенно тогда, когда дует сильный ветер - тогда самцы тапежар, сравнительно медленные и неповоротливые летуны по меркам птерозавров, должны лететь по ветру, а не против него, чтобы не потерять управление над своим полётом, и не врезаться во что- или кого-нибудь. У самок тапежар гребни гораздо меньше и короче, и они летают несколько получше, но их короткие и беззубые клювы ограничивают разнообразие их добычи, и посему тапежары не охотятся в открытом море как орнитокайрус, а поедают моллюсков, членистоногих и падаль вдоль берегов, щёлкая их раковины, панцири и кости как орехи.

Пока самки роятся внизу и выискивают всякую съедобную мелочь среди скал, самцы продолжают токовать, демонстрируя свои высокие головные узоры. Для них размеры и яркость гребней уточняют их статус между друг другом и для самок: чем больше гребень, тем он заметнее и внушительней. Правда, пока самки ещё не обращают внимания на самцов, и самцы махают гребнями друг перед другом, выясняя, кто из них самый выносливый. Чем тапежара-самец выносливей, тем выше он гнездится среди приморских пиков - самые старые и молодые токуют почти у самых волн, где они не только незаметны, но и рискуют утонуть при приливе.

Тем временем, солнце почти дошло до горизонта, и самки тапежар летят на ночлег к утёсам. Это вызывает резкую вспышку энтузиазма у самцов: они отчаянно махают головами и гребнями, и вопят так громко, как только могут. Всё это пока действует на самок слабо: брачный сезон только начался, и самки отнюдь не торопятся завязывать отношения, пока самцы не разберутся между собой, кто из них самый сильный и выносливый - а тут и солнце заходит за океан, и птерозавры смолкают - их глаза, такие зоркие при свете дня действуют гораздо хуже тёмной ночью, и поэтому птерозавры используют тёмное время суток, чтобы выспаться, предпочтительно в таких безопасных местах, как эти приморские утёсы.

Но, как только солнце взошло вновь, тапежары-самцы вновь начали галдеть и размахивать гребнями на головах. Не важно, что самки вновь не обращают на них внимание, не важно, что тут присутствует орнитокайрус, на чьё появление они отреагировали столь бурно прошлым вечером. Всё, что их волнует на данный момент, это выяснение между собой и привлечение самок к своему пику - поведение, типичное для многих животных, от райзухидов до птерозавров до морских ящеров. И как у тех же самых животных, это поведение сочетается с некоторым риском для жизни.

Как и тапежары, птерозавр-орнитокайрус ждал рассвета, чтобы снова начать активную дневную жизнь. Его бледно-голубые глаза осматривают окрестности, а голые, кожаные крылья помогают впитывать солнечное тепло, которое наполняет его мышцы силой. Если тапежары - домоседы, да ещё и экзоты, чья территория ограничена Борборемой и дальнейшим побережьем будущей Южной Америки, то орнитокайрус вполне типичный (если не считать его размеры) представитель морских птерозавров мелового периода, и вдобавок к тому, как было сказано выше - бродяга-кочевник. Его клюв, усиленный килевообразным утолщением ближе к концу, может быть вполне грозным и действующим оружием, как с врагами, так и с добычей. И сейчас он вполне голоден, чтобы рассматривать самцов тапежар, как добычу.

Как крапчатая молния, орнитокайрус врывается на сборище самцов тапежар, которые резко выясняют отношения - самки, которые заметили и запомнили вчерашнее прибытия орнитокайруса, уже давно улетели от него куда подальше, и спокойно охотятся на моллюсков и членистоногих вдоль морского берега. Зато самцы, полные гормонов, которые ведут их к спариванью с самками, не могут покинуть насиженных мест - и за это они и расплачиваются: ударом клюва орнитокайрус сбрасывает с насеста одно самца поменьше, и пока тот с переломанными костями падает вниз, воздушный великан нагоняет и добивает его ещё двумя-тремя ударами клюва, прежде чем схватить его и исчезнуть с трупом в небесной дали вдоль борборемского берега. Некоторое время тапежары просто приходят в себя от потрясения, а потом...несколько самцов начинают активно бороться за опустевшее место покойного, забыв на это время даже о самках. Продолжение собственного рода занимает в их головах столько места, что там нет уже даже мыслей о собственной выживаемости.

Тем временем, орнитокайрус уже нашёл себе другое место для посадки, и съел свой завтрак, разломав и проглотив даже более тонкие кости, оставив после себя разве что голову с гребнем да лапы с летательными перепонками. Сделав это, он забыл об этом, и обращает свой взор в сторону Кантабрии, почти за 3000 километров от Борборемы. Там - и только там - проходит ток орнитокайрусов; там наш герой зачинал своё потомство уже 20 лет, но теперь он стар... К сожалению, для животного, движимого инстинктами, возраст - это не критерий: пока животное живо, оно будет стремиться к размножению, несмотря не на возраст, не на географическое расстояние, не на что другое. Поэтому, насытившись, орнитокайрус расправляет крылья и вновь летит - теперь уже строго на север. Вдалеке, он уже видит своих сородичей, которые также почуяли приближение тока, и летят вслед за ним, намереваясь нагнать и перегнать его - но с такой форой как у этого самца, это будет нелегко.

Впрочем, путь нашего героя, пускай и с форой во времени, тоже нелёгок. Впереди него лежит "большая вода" - новый, в будущем Атлантический, океан. В отличие от мелководных, почти стоячих морей юрского периода, будущая Атлантика гораздо более напоминает Фетиду и Северный океаны будущего - особенно глубиной дна, силой течений и температуры воды. Мелководные же и тёплые моря прошлого уже исчезли, как исчезли и острова, на которых обитали самые разные животные и растения, многие из которых стали предками нынешних животных и растений, что относится, в том числе, и к птерозаврам, которые являются дальними родственниками таких юрских морских птерозавров, как рамфоринхи. Но в отличие от рамфоринхов, да и других птерозавров юрского периода, новые виды птерозавров отличаются отсутствие хвоста, плюс всякими экзотическими гребнями на головах и клювах. Вся эта экзотика в конце концов приведет к вымиранию этих великих животных задолго до климатических катаклизмов в конце мела, но пока эти новые птерозавры находятся на самом пике количества и разнообразия видов... как и многие другие животные Мезозоя.

День выдался холодным и туманным, и орнитокайрус держится подальше от воды, с которой тянет довольно ощутимым холодом. Времена Пангеи давно миновали, а её наследницы, Гондвана и Лавразия продолжают её дело - развал на несколько более малые материки. Все эти географическо-геологические перемены вызывают перемены климатические, да и среди животного и растительного царства. Например, подобные туманные дни раньше были большой редкостью во время ранних периодов Мезозоя, иначе бы птерозавры никогда бы не достигли таких размеров, как у орнитокайруса...

Туман создаёт и личные перемены у этого конкретного орнитокайруса - воздушный великан летит на парящем полёте из-за всех сил, стараясь покинуть туманную полосу. За свою долгую жизнь он узнал, что такие туманы приводят к резкой непогоде, которая по-прежнему очень плохо влияет на птерозавров, не важно, какого они размера. Есть и другая причина, по которой он стремится покинуть эту местность: хотя мелкие моря юрского периода остались в прошлом, на их смену пришли обширные прибрежные солоноватые болота, в которых обитают и фитозавры, и другие водяные рептилии-архозавры. Динозавры, конечно, там тоже водятся - но они все там очень недружелюбно относятся к птерозаврам, и желают пригласить их на обед, особенно таких крупных. Поэтому, орнитокайрус держится как можно выше - и от холодного климата, и от голодных архозавров.

Наконец, лесные и прибрежные болота сменяются невысокими утёсами камня-песчаника. Орнитокайрус устало садится на них, и начинает отдыхать, одновременно с этим осматривая окрестности. Он на самом южном конце Аппалахии, на расстоянии нескольких сотен миль к северу от Борборемы. Его клюв уже начинает краснеть в предчувствии тока, а сам птерозавр нервно осматривает лесные болота, которые обступили его низкий утёс.

Резкий шум и треск ломающихся деревьев и древесных папоротников заставляют орнитокайруса встрепенуться, но это лишь выходит предводительница стада игуанодонов, более мелких наследников диплодокидов и брахиозавридов Юра. Вдобавок, местный подвид ещё и мельче других подвидов этого ящера, так что самый крупный член этого стада не достигает и трёх с половиной метров в длину и трёх тонн в весе. Её шкуру покрывают бурые и белые полосы, что даёт им камуфляж в этой заросшей местности - в других типах ландшафта у игуанодонов и цвет шкуры другой.

Тем временем предводительница стада динозавров поднимается на задние лапы и осматривает окрестности. Предками игуанодонов были мелкие виды диплодокидов, способных иногда вставать на задние лапы, чтобы уцепить и подтянуть низкорастущую древесную ветку, либо осмотреться по сторонам - в отличие от брахиозавридов, шеи у диплодокидов были сравнительно короткие, а с постепенным уменьшением жизненного пространства этих динозавров и с уменьшением размеров самих динозавров, шеи укоротились ещё больше, а разница между передними и задними лапами несколько уменьшилась, но привычка оставлять их свободными для передвижения и манипуляции разными предметами, как деревья, древесные папоротники и их ветви, осталась. Их челюсти тоже изменились - травоядные динозавры наконец-то научились жевать.

Пока главные игуанодоны в стаде осматривают окрестности, остальные ящеры подходят к реке - здесь она самая мелкая и безопасная. К сожалению, несколько дюжин пар холодных глаз осматривают их сами. Эти глаза принадлежат к одним из плиозавров мелового периода - плезиоплюродонам. В отличие от своих родичей, которые вымерли при изменении морской экосистемы, эти плиозавры выжили, уменьшившись в размерах и перейдя на "земноводное" обитание в прибрежной полосе, на манер вымерших плезиозавров юра. Изменились и их когтистые ласты, став ещё более когтистыми, и более похожими на лапы их давно вымерших предков-нотозавров, а чёрно-серый цвет их шкур гораздо больше подходит к этой среде обитания, чем к океаническим просторам.

Тем временем, игуанодоны наконец идут в воду. Они знают, где тут брод, и видят обильные луга на другой стороне заболоченной реки. Этого момента и ожидали плиозавры, и активно бросаются из засады. Хотя их челюсти всё ещё больше приспособлены для ловли рыб и схожих пелагических животных, острота их зубов и скорость их нападений вполне компенсируют недостатки их челюстей. Со временем, конечно, эти недостатки исчезнут, и потомки этих плиозавров, уже сильно отличающихся от их предков, станут главным хищниками пресных вод американских материков, вытеснив оттуда фитозавров. А пока, они вынуждены обитать между сушей и морем, утопив и порвав на куски в этих приморских болотах с дюжину игуанодонов всех возрастов и размеров, и пируя над их останками.

А сами игуанодоны тоже пируют. Их мозги можно считать примитивными даже по меркам многих рептилий Мезозоя. Как и другие травоядные, игуанодоны больше всего обеспокоены собственными желудками, которые хоть и меньше, чем у их предков, но всё равно обильно требуют еды. Соответственно, для наполнения своих желудков игуанодоны усовершенствовали свои зубы, научившись жевать и растирать в силос всю ту растительность, которая попадает им в рот, а она тоже несколько отличается от той, что поедали их предки.

С исчезновением единственного мега-материка Пангеи и всё ещё усиливающейся тенденции к дроблению континентов, исчезли и лесные массивы того времени, среди которых доминировали хвойные деревья. Теперь же, со всё увеличивающейся площадью глубоких вод, начинают доминировать те растения, которые опылялись разными летающими насекомыми, либо лесными птерозаврами и древесными динозаврами. Все эти животные, в отличие от ветра, должны быть заинтересованы в переноске пыльцы, да и семян, по лесам. Соответственно, такие растения "вывели" приятно пахнущие цветы и плоды с приятным вкусом, которые стимулировали эту полезную деятельность местных позвоночных и беспозвоночных - и разумеется, с исчезновением многих видов хвойных и папоротников, эти цветущие - или покрытосеменные - растения начали занимать доминантное место в растительном царстве планеты.

Таков, например, протоантус - растение, чьи белые цветы приятно выделяются на фоне зелёно-бурых папоротников, хвойных-голосеменных растений и кикад. Естественно, что игуанодоны идут прямо к ним, намереваясь съесть их столько, сколько влезет. К сожалению, для динозавров, их мир меняется, и даже они не могут съесть столько, сколько смогут. По мере их приближения и их шагов, которые гулко раздаются по земле, заросли протоантуса начинают шевелится, и из него вылетают древние осы - настоящие великаны по меркам нашего времени, около 5-6 сантиметров в длину и вооружены подобающими жалами. Они не то чтобы имеют что-то личное против игуанодонов, но они защищают свой стол и дом, и не отступят без борьбы. Громко жужжа в знак протеста, рои ос налетают на стадо динозавров и начинают жалить.

А жала у ос отличаются от пчелиных, они не зазубрены, и не застревают в своей цели так легко, как пчелиные. Поэтому, осы не умирают, в отличие от пчёл, если они кого-то или чего-то ужалят. Соответственно, если помножить количество жалящих ос на их размеры и размеры их жал, станет понятно, что игуанодонам конкретно не повезло: с громкими, трубящими криками они бросаются наутёк.

Но пока игуанодоны спасаются бегством, другие травоядные динозавры спокойно пасутся среди бледно белых цветов протоантуса. Это полакантусы, и подобно стегозаврам юрского периода, они - завроподы-суреофоры. Будучи раза в два меньше своих юрских предтеч, эти ящеры покрыты гораздо более плотной и толстой кожей, а их колющие пластины торчат не вверх, но по бокам, улучшая ещё больше их броню. Но в данный момент для истории жизни планеты важна не броня полакантусов, но их метод кормёжки, хотя, конечно, верно и то, что их шкуры менее чувствительны к осиным жалам, чем шкуры игуанодонов. Дело в том, что пока игуанодоны просто едят всё, что попадёт в рот, гораздо более мелкие и коротконогие полакантусы едят более избирательно - избегая, в том числе, цветущие кусты протоантуса, но поедая их созревшие плоды и разнося их по своей территории при помощи кала. Вдобавок, их форма тела и более бронированная шкура делает их более защищёнными от атак таких местных хищников, как плезиоплюродоны. Всё это со временем приведет к тому, что далёкие потомки полакантуса - анкилозавр и его родственники - станут одними из главных травоядных конца мелового периода.

Пока полакантусы пасутся на лугу, а игуанодоны убегают от ос, орнитокайрус вновь перевёл свой взор на небо, и оно ему решительно не нравится. Туманная дымка сложилась в серо-белые грозовые облака, а старый воздухоплаватель знает, что грозы тут идут надолго, возможно, что и на всю неделю. Не желая тратить своё время тогда, когда на счету чуть ли не каждая минута, орнитокайрус покидает свой насест из песчаника и улетает прочь.

Другие животные не могут, в отличие от гигантского птерозавра, покрывать сотни километров в час, и им приходится выжидать эту грозу на месте, а та начинает лить прямо на закате. Струи дождя падают вниз, и протоантус просто закрывает свои цветки, а осы, да и другие летающие насекомые, пережидают эту непогоду в укромных местах. Динозавры продолжают вяло пастись, периодически прерываясь, чтобы напиться из ручья либо лужи, а плиозавры лежат в своих болотах, периодически подавая голос - пронзительно-трубный рёв - оповещая о начале боёв за самок и территорию.

Хуже всего приходится птерозаврам, которые не смогли заранее покинуть грозовой фронт, подобно старому орнитокайрусу. Холод дождевых струй и грозовых ветров заставили их искать удобные и сухие убежища, вроде навесов среди утёсов песчаника. Там их поджидает ещё один представитель мира членистоногих - пещерный клоп сауроптирус, который может достигать от двух до пяти сантиметров, и питается всем, что движется. Немалое количество этих клопов обитает в пещерах песчаника на берегу Аппалахии, и когда несколько птерозавров залезают в эти пещеры чтобы переждать грозу, сауроптирусы оказываются очень привлечёнными к теплу тел и выдохов птерозавров, и начинают пробовать их на вкус, прокалывая кожу и сося кровь. Скоро крылатые рептилии должны отчаянно чесаться своими клювами, но длинный клюв и короткая шея - плохие помощники в сумрачной пещере во время обильной и холодной непогоды, и этим ящерам придётся не сладко, даже если они не подхватят заразу от клещей. Тем временем за порогом пещеры продолжает бушевать гроза. Словом, немногим птерозаврам удастся пережить эту ночь без потерь.

Остров Корнубрии стоит на стыке океанов - молодой Атлантики и старой Фетиды - как могучий форт. Вдоль его всего западного берега возвышаются утёсы, некоторые почти на 400 метров в высоту. Волны, которые бьются об эти утёсы, должны сперва пробраться через неровный заслон подводных рифов, и поэтому они в этих местах всегда покрыты пеной.

Но наверху - намного выше бушующих волн - скалы тоже не беззвучны: тут тоже собрание птерозавров, но не местных, а пролётных - орнитокайрусов, которые тут набираются сил перед перелётом с одного материка на другой; их тут целые тысячи.

У острова Корнубрии есть и другие достоинства. Во-первых, это тёплый, восходящий над островом воздух, которые помогает орнитокайрусам взлететь с прибрежных утёсов и полететь дальше. Во-вторых, это серия глубоких, тёмных озёр с пресной водой, в которой можно утолить жажду, а также поймать что-нибудь съедобное. Старый орнитокайрус об этом знает, и спешит найти место для посадки поближе к этим озёрам - он не один: несколько его сородичей помоложе следуют за ним, надеясь урвать что-нибудь съедобное из-под клюва старика. Но им предстоит разочароваться - орнитокайрус не собирается совать свой клюв просто так в озёрную воду в надежде случайно поймать рыбёшку, а целенамеренно ждать, пока добыча не придет к нему сама...

Черепахи как класс рептилий сформировался давно, ещё в триасе - свыше 80 миллионов до начала мелового периода, но они перешли на водяной образ жизни лишь сравнительно недавно. Когда-нибудь - через 52 миллиона лет после описываемых здесь событий - они освоят и моря, но пока их водные эксперименты ограничены пресноводными водоёмами, такие как озера Корнубии. Взрослые особи местного вида не по зубам даже гигантскому орнитокайрусу, но их яйца и черепашата - это как раз то, что надо, и поэтому орнитокайрус предпочитает ждать, когда беременные самки этих рептилий выползут этой ночью на берег, чтобы отложить и закопать свои кладки, вместо того, чтобы баламутить понапрасну воду сейчас.

В то же время, пока птерозавр набирается сил для предстоящей раскопки, он зорко посматривает на рощи подокарпов и кикад, которые растут на Корнубии. Несмотря на победоносный марш покрытосеменных и цветущих растений по миру, старожилам растительного царства есть, что противопоставить им. Например, местный подокарп-лагоростробос размножается вегетативно: изначальное растение склоняет к земле свои нижние ветки, те при соприкосновении с землёй выпускают корни и отсоединяются от ствола, превращаясь из веток в саженцы. Такая - возможно и несколько мудреная - схема размножения оправдала себя: лагорострабос пережил все катаклизмы, и дожил и до наших дней, пускай и в несколько скромном количестве; а в начале мелового периода он и подавно во всю процветал в будущей Евразии, иногда покрывая её склоны сплошным лесом.

Конечно, леса подокарпа-лагоростробоса не так красочны, как заросли цветов протоантуса, но динозаврам-игуанодонам всё равно, и здешний подвид поедает хвою лагоростробоса с той жадностью, с которой аппалахийский подвид не может пожирать протоантусы. Поэтому, местный подвид этого травоядного ящера более массивный, чем его аппалахийский сородич, имеет несколько более длинную шею, и покрыт не полосатой, а однотонно-зелёной шкурой - сказывается разница в облике жизни.

Другое дело, что назвать эту жизнь безоблачной тоже нельзя. Да, местным игуанодонам не приходится испытывать на себе такие новинки эволюции как плезиоплюродоны или жалящие насекомые, но их образ жизни всё равно отличается от образа жизни первых травоядных динозавров-зауроподов: в то время как тем надо было опасаться только хищных архозавров-райзухидов, местных игуанодонов как раз преследуют другие динозавры - ютарапторы-тероподы. Предки ютарапторов обитали на деревьях, и с переходом на наземную жизнь сохранили эти черты - цепкие и когтистые лапы, плюс умения охотится сообща. В каком-то смысле, переход на наземную жизнь перешёл ютарапторам на пользу: из скромных древесных обитателей они выросли в наземных гигантов равных по размеру с юстрептоспондулусами, обитавших на островах мелководных морей в конце юрского периода. Но ничто не вечно под луной: со временем ютарапторам и их наземным придётся вступить в эволюционно-экологический бой с всё теми же райзухидами, и они его проиграют: их последние наземные потомки будут достигать не больше метра в длину и исчезнут в конце эпохи рептилий. Настоящее будущее останется за их древесными родичами, но речь сейчас идёт не о них...

На данный момент, на расстоянии около полтора километра от озера с птерозаврами, находится небольшой холм, покрытый саженцами подокарпов. Соответственно, стадо местных игуанодонов пасется на этом холме, поедая эти саженцы почти целиком, от веточек и до корней. Соответственно, на другой стороне холма несколько ютарапторов наблюдают за этими игуанодонами.

На данный момент эти хищники - чрезвычайно новая и элегантная модель среди мира динозавров, вдобавок ещё и покрытая чёрно-жёлтой шкурой с более бледным брюхом. Для хищных рептилий они являются относительно быстрым и подвижным видом, а вдобавок ещё и очень острожные и вдумчивые животные. Отсутствия долгого опыта жизни на земле привело к развитию ума этого динозавра, и сделало его очень опасным охотником. К сожалению, ничто не даётся бесплатно. Предки первых морских ящеров тоже были весьма головасты по сравнению с их потомками, которые, опираясь на инстинкт предков, постепенно "поглупели", пока не вымерли совсем. Вдобавок, уменьшение материковой массы приведёт и к уменьшению животной массы - т.е. к уменьшению размеров травоядных животных, что опять-таки ведёт к уменьшению хищников... Но всё это по крайней мере через 6 миллионов лет, а пока несколько трёхметровых хищных динозавров, весящих в общем в тонну, высматривают свою жертву среди стада игуанодонов.

Но на данный момент ютарапторы ещё и умнее игуанодонов, постепенно забирая их в клещи, приготовившись напасть с двух сторон. Большинство охотников в обеих группах - самки, самцы предпочитают сберегать свою силу для брачных боёв, которые вот-вот начнутся. Тем временем, игуанодоны медленно, но верно доедают саженцы на холме и готовятся покинуть его, поломав ютарапторам всю охоту - пора нападать.

Один из ютарапторов выпрыгивает из засады и бежит из-за всех сил на их добычу - старую самку. Стадо игуанодонов должно быть слепым и безносым, чтобы не заметить её уже тут, и бросается наутёк, в сторону других ютарапторов, которые ждут своей очереди, чтобы заломать более тяжёлое травоядное всеми силами. Но даже у самых умных и опытных хищников удача достигается не всегда - мать природа ломает своим хищным детям всю диспозицию, расположив на пути убегающих игуанодонов лужок бледно белого протоантуса. Трудно сказать, когда именно это стадо познакомилось с этой новой растительностью и насекомыми, которые эту растительность защищают, но результат налицо: всё стадо динозавров резко поворачивает и бежит в другую сторону склона, прочь от засады тероподов. Видя это, первый ютараптор тоже останавливается: один в поле не воин.

Другие рапторы вылезают из засады и смотрят вдаль убегающим игуанодонам: как и другие травоядные динозавры, те будут бежать так долго, как только смогут, и остановятся только тогда, когда устанут... а ведь это идея! Но прежде чем ютарапторы начинают следовать по следу игуанодонов, на сцене появляется новое лицо - суреофор-полакантус. Всё это время он спал под полуденном солнышке на цветочной лужайке, а теперь проснулся, встрепенулся, и стал обнюхивать окрестности. Первое, что он заметил в своей округе, это ютараптор, и тот ему решительно не понравился: резкий взмах хвостом, и длинноногий хищник резво удирает по склону, а полакантус топает за ним, готовый нагнать и растоптать.

Но ютарапторы - это гении приспособляемости. На широких открытых равнинах северных Аппалахий они охотятся большими стаями, а на её заросших лесом склонах - в одиночку. В Корнубрии же они охотятся парами либо небольшими стайками, по 3-6 морд, причём часто - разных возрастов и размеров, но при этом они очень тесно связаны друг с другом, и на охоте ведут себя по-разному. Тот динозавр, который убегает от полакантуса, часто начинает охоту, гоняясь за добычей и вообще работая загонщиком, но убивают её уже другие члены стаи, к которым этот первый ютараптор и бежит.

Как и другие суреофоры, полакантус никогда не отличался особым умом, а в своём яростном раздражении, он стал ещё и невнимательным. Поэтому, другому ютараптору даже не понадобилась внезапность, чтобы выскочить у живого бронетанка на пути и вцепиться ему в морду. Боль от укуса и рывка вверх заставляет полакантуса застыть на месте и потерять драгоценные мгновения, во время которых остальные члены стаи рвут более тонкую кожу на его боках и суставах ног. От боли в этих частях тела полакантус оседает на задние лапы, и первый напавший ютараптор бьёт его своим ужасным ножным когтем прямо между ребер. Это смертельный удар, и полакантус оправдывается на спину, мёртвый как бревно.

Стая ютарапторов начинает рвать небольшую тушку, но по порядку, в зависимости от силы, роста, и возраста. Их челюсти не имеют достаточной силы, чтобы ломать кости, особенно такие толстые, как у суреофора, но в то же время ютарапторы могут просунуть свои морды под рёбра и другие кости, чтобы оторвать и вытащить оттуда особо привлекательный кусок требухи. Другие рвут и когтями, и зубами кожу на ногах и основании хвоста динозавра, чтобы добраться до обильно-мускулистого мяса под ним. Никто не уходит голодным, всем достаётся хоть что-то, чтобы набить утробу, никто не уходит голодным.

А примерно в полтора-двух километрах к югу, стадо игуанодонов наконец-то останавливается и переводит дух. Ютарапторы остались позади, и кажется, не намерены их преследовать. Поэтому игуанодоны переходят снова с бега на шаг, и начинают выискивать, чего бы поесть перед сном: время позднее, и солнце уже скрылось за западными горами, лишь последние лучи ещё освещают небо, а на земле уже сумерки. Пора спать, но игуанодоны хотят сперва крепко поужинать. Они начинают расходится в разные стороны, вынюхивая, чего бы поесть, и один из них сталкивается нос с носом с полакантусом...которому не до еды: он собирает свой собственный гарем, и не желает терпеть тут чужаков. Полакантус предупреждающе хрипит...но игуанодон, сам крупный самец, фыркает в ответ, встаёт на задние лапы и размахивает передними, которые вооружены, особенно отставные от других большие пальцы, острыми когтями, чтобы пригибать пониже ветки либо отбиваться от врагов.

Но полакантуса это волнует мало. Он резво поворачивается и наносит удар хвостом, пока только предупреждающий. Тем не менее, этот удар почти приходится по рёбрам динозавра, и ему это явно не нравится: он фыркает от неожиданности, и отступает, понимая даже своим небольшим мозгом, что с бронированным полакантусом ему не справится - тот гораздо лучшее вооружён, защищён, и может достать дальше, чем игуанодон. Поэтому, игуанодон быстро возвращается к остальному стаду.

Тем временем, на небе встаёт луна, и Корнубрия оглашается песней сытых ютарапторов: в неведении о том, что один из игуанодонов снова почти нашёл себе неприятностей на хвост, они оповещают всё и вся о своей удачной охоте, и предупреждают о суверенитете своих угодий: хоть кому-то выпал сегодня удачный вечер.

Впрочем не им одним. Пока разные динозавры и птерозавры утоляют свою жажду перед сном, поверхность озёр начинает волноваться, и большие, чёрные, пресноводные черепахи-террапины выползают на берег. В отличие от морских черепах, терpапины имеют когтистые перепончатые лапы, способные передвигать черепаху и посуху, и в воде. Они также способны раскопать ямку, в которую черепаха отложит свои яйца, и закопать её.

Доисторические террапины трудятся на этом поприще почти всю ночь, и заканчивают её лишь когда восходящее солнце начинает золотить облака на востоке. Тогда старый орнитокайрус, продремавший всю ночь с одним ухом настороже, подходит к ближайшей черепашьей норке, и раскапывает её своим килеообразным клювом. Тот, кстати, краснеет от дня ко дню, говоря своему владельцу, что скоро надо будет отдать дань природе, но пока птерозавр сам берёт дань с черепах, глотая их яйца целиком, лишь надломив скорлупу. Черепашьи яйца - корм редкий, легко переваримый и питательный, но время поджимает, и съев свой лёгкий завтрак, птерозавр покидает этот берег озера на другой.

Там стоит особенно густой лес, где даже подокарпы не смогли пробиться сквозь заросли хвойных деревьев и кикад - настоящий потерянный уголок юрского периода, когда эти растения росли почти сплошным рядом по Пангее. Но теперь они почти отдали свои позиции новичкам, и лишь иногда они растут так густо, как росли в старину. Орнитолестеса, однако, это не волнует. Обитатель открытого неба, его совершенно не интересуют такие заросли с точки зрения среды обитания. Зато вот его обитатели - это другой разговор: ради них он и прилетел сюда, и ждёт их, стоя неподвижно.

Но недолго. Скоро из густых зарослей раздаются писки и чириканье, потом шорох когтей по коре, и вот уже на неподвижного птерозавра бежит стайка древесных динозавриков-иберомезавров, старые представители вымирающего семейства. Когда-то, их предки, родичи динозавра-орнитолестеса, были вполне приличного размера, но с уменьшением размерчиков материков уменьшились и деревья, и их обитатели, соответственно - либо перешли на наземный образ жизни, как ютарапторы и другие. Но эта тенденция - дробления материков будет идти ещё миллионы лет, и закончится лишь в эоцене, одной из эпох кайнозоя, но это уже другая история...а пока крошечные динозавры, по 10-15 сантиметров в длину с энтузиазмом лазают по огромному птерозавру как по дереву, избавляя его от паразитов, а также от отмерших кусочков кожи и прочих накожных болячек, приводя его в приличный вид. Последнее очень важно, ибо от Кантабрии недалеко до Калабрии и брачного тока, а это - такое событие, где надо быть в приличной форме, и поэтом орнитокайрус терпеливо выносит работу своих маленьких санитаров.

Между прочим, это поведение - результат не столько инстинкта, сколько опыта. Воздушный мир - это трёхмерный мир, также, как и древесный и подводный миры: чтобы ориентироваться в этих мирах, нужно иметь хотя бы более сложный мозг и хорошую память, чем в мире наземном, в противном случае всегда есть возможность сделать ошибку и умереть совсем уж по-глупому, утонув в толще воды либо разбившись о землю. Разумеется, хорошая память и сложный мозг не обязательно приводят к развитию разума, и в большинстве случаев эволюции разум так и не развивается, но в случае с птерозаврами это приводит ещё и к хорошей внимательности, и вот уже ещё несколько орнитокайрусов подлетают к лесному берегу, разузнать, что тут происходит. Однако маленькие динозавры уже наелись и бегут обратно в свой лес, а старый орнитокайрус тоже взлетает, и летит в сторону материка.

Продолжение рода - не пустая забота, и старый великан понимает это своим инстинктом, даже хотя он замечает облака, вновь собирающеюся в тучи над горизонтом. Он уже слишком близок от цели, и не собирается отступать от неё несмотря не на что.

На длинном и открытом морском берегу северной Кантабрии стоит одинокий камень. Он торчит из чистого песка как чей-то выбитый зуб, противостоя приливам и отливам морских волн и натиска времени. Но раз в году он попадает в уникальное положение - в центр брачного тока птерозавров-орнитокайрусов. В это время этот камень, если взглянуть сверху, превращается в одинокую черную точку в середине бушующего моря серых кожаных крыльев. Это - одно из самых неповторимых шоу в природе. Это - брачный ток самых больших птерозавров раннего мелового периода на пустынном берегу длиной больше чем в 4 километра.

Самцы прибывают первыми. Каждому надо достаточно места, чтобы показывать красный киль своего клюва мощь его крыльев. Поэтому, в эти дни они на пике своей агрессивности и злобы, нанося друг другу удары и укусы своими тяжёлыми клювами, иногда даже рвя тонкую крыловую перепонку соперника. В течении ближайших нескольких дней тут устанавливается воистину брутальная иерархия, с самыми сильными самцами в самом центре берега.

Тут же и наш самец. Сумев-таки прибыть одним из первых ко времени начала тока, он даже не успел передохнуть, прежде чем перед ним приземлился дерзкий молодец, и полез на его территорию с самыми явными намерениями. Не желая сдаваться без борьбы, старый великан стал в позу защиты и нападения, и резко щёлкнул своим красным клювом. Драка началась по-настоящему, как два птерозавра медленно кружили друг против друга, щёлкая клювами. Некоторое время казалось, что всё обойдётся, но тут против старого чемпиона полезло ещё два его соседа. Меткий удар по голове одного перевел внимание зачинщика драки на него, но со вторым соседом пришлось повозиться всерьёз. Два клюва ударило почти одновременно, старый орнитокайрус получил несколько ранок на груди, но он очень сильно укусил своего соперника за правое крыло; кость уцелела, но на крыле появилась неглубокая, но рваная рана, обильно кровоточащая. Этого оказалось достаточно, чтобы соперник отступил.

Тем временем, другой сосед сумел отогнать новоприбывшего самца на другую территорию, где на него набросился новый вояка, но сам получил несколько ударов по голове и начисто потерял вкус к завоеваниям новых земель: старый самец сохранил свою территорию, и вновь начал демонстрировать собственную удаль. Тем не менее, ранки на груди и постепенно наползающие на небесный склон облака подсказывают ему, что возможно, этот ток будет для него последним.

Следующий день начинается с угрюмого, сумрачного утра...и прибытия самок. Сравнительно более хрупкие и мелкие птерозаврихи без тяжёлых килей на клювах приземляются среди самцов, которые взрываются в настоящую суматоху, махая крыльями и ярко-красным клювовым килем. Каждый самец пытается привлечь как можно большое количество самок своей силой и удалью, чтобы доказать, что он и как самец - о-го-го какой сильный! Сила стремления к продолжению рода такова, что орнитокайрусы забыли даже об окружающей среде, даже о погоде, хотя в обычное время они зорко наблюдают за этим. Да что там погода - немало из них уже пострадало при боях за территорию, но они стойко игнорируют свои раны, пытаясь добыть благосклонности самок. Сами же самки стремятся в самый центр тока, где находятся по праву самые сильные самцы их породы; но в любом случае, само спаривание происходит быстро, после чего самки обычно покидают ток, улетая на свои гнездовья. Когда они долетят, то там они подправят свои старые гнёзда, отложат свои очередные яйца, и дадут начало новому поколению.

Яркая молния, и последовавший за нею гром появились отнюдь не из ясного неба: наоборот, эта гроза собиралась уже несколько дней, но у орнитокайрусов, сконцентрировавшихся только на особях собственного вида, но противоположного пола, просто не было на неё времени и внимания. Поэтому, когда от удара молнии чёрный камень просто разлетелся на куски и убил нескольких ящеров наповал, а последующие струи дождя прибили уцелевших великанов к земле, это был холодный душ и в буквальном смысле этого слова.

И - одновременно запоздавший. Птерозавры, несмотря на пол, возраст и размеры, просто не могли взлететь, так как тогда бы струи дождя просто порвали их перепончатые крылья и хрупкие кости конечностей на куски, если их не изжарили до этого молнии. Поэтому, они просто лежат-сидят на мокром песке в состоянии ступора, ожидая, когда кончится дождь. Для мировой популяции орнитокайрусов это тяжкий удар, но они переживут его, и будут существовать как мировой вид ещё в течении 57 миллионов лет - почти до самого конца мелового периода конкретно, и конце Мезозоя в целом.

А пока...проходит несколько дней, и тучи наконец-то расходятся. Уцелевшие птерозавры медленно приходят в себя, приводят себя в более-менее рабочее состояние и улетают в разные стороны - ток закончен. Но немалое количество из них, в основном самцов, остаётся лежать там, пока их огромные, но хрупкие тела не будут унесены наступающим приливом и отливом. Среди них и старый самец с несколькими ранками на груди - для него этот ток оказался последний. Но несмотря на такой печальный конец, его жизнь прошла не безуспешно - за предыдущие 40 лет своего существования, он зачал несколько тысяч потомков, которые пронесут его гены в далёкое будущее.

Конец