Злая до кипения желчи я шагала по проспекту, прячась от людских глаз в тени деревьев. Самым сильным желанием в тот момент было вырвать руки парикмахеру, что сделала из меня такое жалкое существо. Когда я, устроившись в кресле, прощебетала: "В духе лета, пожалуйста. Не очень коротко, а там на ваш вкус" и, откинувшись на спинку, закрыла глаза, я не думала, что парикмахер окажется извращенкой.
Распахнув глаза, я уставилась на незнакомку в зеркале. Я всякое видала, много лет работая в журналистике, но такого встречать не доводилось. На макушке волосы были выстрижены замысловатыми клочьями, по бокам робко топорщились щедро профилированные височки. Особенно шедеврально смотрелась челка, созданная воображением полоумного импрессиониста. В общем, я стала похожа на собаку, выкупавшуюся в нашей городской реке. Я не покалечила чудо-парикмахера лишь по причине шока. Молча расплатившись, вышла в коридор к большому зеркалу. Посмотрев на свое отражение минут пять, я попыталась уничтожить следы варварского вторжения на мою многострадальную голову. Я и лохматила остатки волос, и прилизывала, послюнив ладонь, и зачесывала на разные стороны. Тщетно.
Мои волосы и раньше были не ахти какие, но при определенном уходе имели приличный вид. Но что творилось на моей голове сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что было. Я уже мысленно перечислила все неприятности, которые свалятся на меня: муж уйдет, это однозначно, на пресс-конференцию меня не пустят - фотография на удостоверении слабо напоминала оригинал в нынешнем виде.
С грустными мыслями я брела под деревьями, которых было не так много, как хотелось бы в этот момент. И тут мой взгляд наткнулся на вывеску "Головные уборы и парики". Подпрыгивая, я взлетела по ступенькам и оказалась в прохладном чреве магазина. Шаря глазами по витринам, я увидела то, что мне было сейчас жизненно необходимо. Я уже нашаривала рукой тощий кошелек, когда меня кольнуло игла разочарования: среди перчаток, шарфов и шляпок на полках лежали лишь блондинистые парики. Я же всегда была жгучей брюнеткой. Лишь один раз в жизни я рискнула покрасить волосы в белый цвет, и решила больше никогда этого не делать. Я воззвала к продавщице:
- Девушка, черных париков нет?
Шляпочно-перчаточная дива уставилась на меня и выдохнула:
- Нет, к сожалению, все разобрали. А новый завоз только послезавтра, - милой девочке не надо было объяснять, что парик мне необходим немедленно, сию секунду. - Примерьте вот этот, может, подойдет, - промолвила она, сочувственно взирая на мою облезлую голову.
Она протянула мне накладные волосы нежно-золотистого цвета. Хороши, конечно, солнце играет в умело уложенных прядях. Но не мой любимый цвет. И все-таки продавщица меня уговорила. Надев парик, я зашагала уверенней и даже решила зайти в кафе отметить новое приобретение.
Кафе встретило тихой музыкой и полупустым залом. Усевшись в уголок и заказав кофе с коньяком, я осмотрелась. Лучше бы я этого не делала. В десяти шагах от меня за столиком сидел мой муж. Он нежно поглаживал руку юной спутницы, которая под столом ласкала его ботинок изящной ножкой. Очевидно, почуяв пристальный взгляд, муж рассеянно скользнул по мне взглядом и снова сосредоточил все свое внимание на молоденькой прелестнице. Молодость всегда прекрасна. Конечно, я себя не зачисляю в старухи, но мои двадцать лет остались за чертой тридцатилетия.
Свеженькая блондиночка, раскрыв рот, слушала этого ловеласа. Уж чего-чего, а говорить он мастер. На эту-то говорильню я и купилась шесть лет назад. Я размышляла о совместно прожитых годах, а он из шкуры лез вон, изображая супермена. Я вдруг заметила, как он растолстел, как огрубели черты лица. Чувственный рот превратился в толстые губищи. Но девочка этого не замечала. Она с обожанием глядела на импозантного мужика в шикарном костюме, купленном, кстати, на мой большой недавний гонорар, и со вкусом уплетала недешевый обед.
В общем-то, мне было все равно. Тем более на меня поглядывал из-за соседнего столика приятный мужчина. Когда он появился я и не заметила, наверное, недавно, иначе я сразу бы обратила не него внимание.
Поймав его очередной взгляд, я рассеянно улыбнулась, и через минуту этот красавец-мужчина сидел за моим столом. Еще через минуту мы непринужденно болтали. Я узнала, что его зовут Валерий Антонович, что он руководит туристической фирмой, якобы холост и безумно желает познакомиться со мной поближе. Решив, что терять мне нечего, я посмотрела на часы и назначила встречу на вечер.
Внезапно от пережитых волнений у меня закружилась голова, столики закружились в хаотическом танце, лицо Валерия Антоновича расплылось, приобретя причудливые формы. Я попыталась улыбнуться и отключилась. Сквозь ватные прослойки дурмана я слышала, как вокруг суетились:
- "Скорую"! - кричал кто-то.
- Не надо, - это уже Валерий Антонович, - я на машине, сам отвезу ее в больницу.
Успев подумать, что это судьба, я полностью погрузилась во мрак.
Мне виделись незнакомые лица, мерзко хихикающие, чудились далекие голоса, неясный шум, потом пошел дождь из денежных купюр. Доллары плавно кружились в воздухе, касаясь моего лица, падали к ногам. Голоса приближались. Тусклый свет ворвался внезапно. Я уже стала различать некоторые фразы.
- Не перестарался бы ты, - внятно произнес скрипящий голос. - Сколько она уже в отключке?
- Часа три, - раздались знакомые интонации. - Да перестань, очухается скоро. Давай пока разденем, посмотрим, стоит ли товар трудов наших праведных. Гера, пошарь в ее сумочке.
Мое тело грубо заворочали, но я не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой, даже мяукнуть не смогла бы.
- Да тут ничего нет, - пробасил третий голос, - бабье барахло, паспорт, машинка с кассетой, диктофон, что ли. Денег - кот наплакал. Смотри-ка, да она журналистка. Вот стерва, наверное.
- Ничего, - проскрипел в ответ первый, - не таких укрощали.
Стало холодно. "Наверное, меня уже раздели", - вяло подумала я и обрадовалась возвращению способности мыслить. И представила себя, беззащитно лежащую перед тремя мужиками, совершенно голую. Мне захотелось убить их всех, но тело все еще отказывалось повиноваться. Да и что бы я смогла?
- Смотри, - озадаченно произнес голос Валерия Антоновича, вот почему интонации показались знакомыми, - На лобке волосы черные.
- Не может быть, - отозвался скрипучий, - у блондинок волосы везде белые. Е-мое, крашенная.
- Не похоже. Волосы натуральные. Это парик.
Меня больно дернули, чуть не сорвав скальп. Тут я очнулась окончательно. Но лежала кукла куклой. Так, мне казалось, разумнее.
- Мать честная, - удивился бас, - а была такая красивая баба!
И ничего удивительного, мрачно подумала я, тебя бы к той садистке-парикмахерше.
- Да,- задумчиво протянул голос Валерия Антоновича. - Прокол. На брюнеток заказов не было. Ее задаром никто не возьмет. Тем более, журналистку - хлопот не оберешься. Куда ее?
- Шеф,- похотливо сглотнул слюну Гера, - отдай мне. Она вообще-то ничего. Справная баба. Все на месте.
- Да забирай, - скучно отозвался Валерий Антонович. - Только не здесь. Увези подальше, потом бросишь где-нибудь. А лучше пограничникам отдай в знак укрепления дружбы - они рады будут.
Последнее, что я услышала, что в этом месяце большой недобор, расходы не оправдывают затрат. И тут еще со мной порожняком сгоняли в такую даль. Недобрым словом поминали какого-то Валентина, который подсунул Бог знает, что.
"В какую даль?" - думала я, безжизненно вися у Геры подмышкой. Пищи для размышлений было предостаточно. Было ли время? Гера закинул меня на заднее сиденье, уселся за руль и машина бесшумно покатила в неизвестном направлении. В салоне было темно, и я решилась открыть глаза. Уже привыкнув к темноте, я разглядела шкафообразный силуэт водителя. Мне с ним не справиться. Оставив размышления о прошлом и будущем на потом, задумалась о настоящем. Геру надо убрать со сцены разыгрывавшегося спектакля. С машиной я справлюсь как-нибудь. И - домой, домой. Чертов парик, чертова парикмахер, чертово кафе.
Убивать человека мне ни разу не приходилось. Сейчас это упущение в моей биографии показалось серьезным. Случай заполнить пробел оказался подходящим. Да простит меня мама этого ублюдка.
Одевать меня перед отправкой не стали. Но весьма кстати забросали мое тело моей же одеждой. Даже сумочку не забыли. Как опытный карманник, я осторожно потянула сумку на себя и прижала к бедру. Пилку для ногтей я нашла на ощупь. Ее ни с чем не спутаешь - это не пилка, а целый напильник, хорошо заточенный на конце. Я таскала ее всегда, как орудие самообороны. Один раз даже воспользовалась, пригвоздив руку неудачливого насильника к дереву. Вытаскивали мы эту дамскую пилочку вместе с несчастным парнем, а потом я сама отвезла его в больницу и часто навещала, взяв клятву, что никогда больше он не посягнет на честь женщины.
Не являясь самой слабой женщиной на свете, я, однако, долго колебалась, не решаясь воткнуть свое страшное орудие в мощную шею моего тюремщика и мучителя. Лежа на мягком сидении автомобиля, я примеривалась. Меня, по большому, счету, волновали только две вещи: как бы он не заметил и не предупредил моего удара, и как ударить наверняка. Я холодно подивилась своей жестокости. И только.
Для удара я выбрала сложный поворот. Машину немного занесло, меня прижало к спинке сиденья. Подскочив со всей возможной проворностью, я с силой замахнулась, заранее наметив точку удара, и пилка вонзилась в могучую шею Геры. Что-то хрустнуло, Гера захрипел, повалившись на руль. Естественно, машина тут же потеряла управление и полетела в кювет. Я соскользнула на пол, съежилась, закрыв голову руками. Кувыркнувшись несколько раз, машина замерла. Я успела проползти несколько метров, когда все-таки шарахнуло. Лежа на спине и наблюдая за красочным зрелищем пожара, я не испытывала угрызений совести.
Убедившись, что целехонька, лихо перебирая четырьмя конечностями, потрусила подальше от пожарища. Когда я додумалась встать на ноги, до меня дошло, что я абсолютно голая. Из всех вещей на мне был только парик, который Гера напялил на мою голову, очевидно, желая видеть меня блондинкой.
Плюнув на все, я зарылась в засохшую траву и уснула. Во сне меня опять осыпали доллары, склонялись чьи-то лица и слышались голоса. Откуда-то появилась машина и поехала прямо на меня. От страха и проснулась. Чистое небо приветствовало меня криком чаек. Вставать я не торопилась, потому что голоса действительно были. Они приближались со стороны воды. Перевернувшись на живот, я осторожно приподняла голову.
Три странно одетых человека шли по берегу, отчаянно споря на незнакомом языке. Чутьем загнанной дичи я понимала, что показываться нельзя и постаралась слиться с землей. Когда чужая речь перестала до меня доноситься, я снова высунулась из своего травяного укрытия, озирая окрестности.
Сердце радостно забилось: в той стороне, откуда пришли чужестранные незнакомцы, виднелась лодка.
Лодка оказалась, на мой взгляд, очень прочной. Сиротливо колыхались в уключинах весла. Быстро натаскав в лодку травы, я оттолкнула суденышко от берега и изо всех сил стала грести.
Я не задавалась вопросом куда плыть, старалась не думать о еде и сигаретах. Не может водоем быть безграничным, ведь не завезли же меня к океану. Когда-нибудь будет берег или подвернется какой-нибудь корабль. Рассуждая примерно так, я довольно быстро продвигалась в море. Скоро заломило руки. Я закинула весла в лодку и стала активно трясти кистями. Солнце начинало палить, надо было подумать об укрытии, если я не хочу стать бифштексом с кровью. За голову я не боялась - ее защищал парик, хоть и снять его хотелось безумно. А вот тело от небесного светила спрятать необходимо.
После хитрых рукодвижений охапки травы превратились в импровизированную накидку. Если бы меня попросили повторить фокус превращения, при всем старании не получилось бы. Но тогда я более-менее обезопасилась от солнца, и можно было двигаться дальше. Ладони кровоточили. Я выла в полный голос. С каждым гребком весел надежды на спасение таяли. Чтобы не впасть в панику, я стала анализировать предшествующие вынужденному путешествию события.
Сразу всплыло имя - Валерий Антонович. А я-то воображала себя знатоком человеческой психологии. Вот кто истинно талантлив в психоанализе. Сразу угадал душевно одинокую женщину, оценил смятение чувств, просчитал поведение мое и окружающих. Тут из недр памяти выползло еще одно имя - Валентин. Я не знаю, сколько на свете Валентинов, но именно так звали моего мужа. Я замерла, сложила факты в одну кучу, и получилась весьма неприглядная картина.
Конечно, он узнал меня в кафе. Глупо было думать, что после стольких супружеских лет муж не узнает жену, будь она лысая, брюнетка или блондинка. В последней домашней ругачке я пригрозила продать квартиру, а это была моя квартира, и уехать к маме заграницу. Слова были брошены в запальчивости, никуда я ехать не собиралась. Но супруг, видимо, решил перестраховаться. Как быстро сообразил, как моментально сложил в голове коварный план. Он что-то говорил про друзей мафиозных по пьяной лавочке, но кто верит пьяному бреду? Позвонил, сказал примерно так:
- Вы блондиночек собираете? Сидит здесь, очень приятная дама. И одна-одинешенька.
Валерий Антонович ноги в руки - и вот он, улыбается мне из-за соседнего столика. Подсыпать мне снотворного - пара пустяков. А потом, ах как благородно, повезти скопытившуюся дамочку в больницу. Видела я эту больницу. Впрочем, вру, не видела - глаз открыть боялась. Но самое гадкое в этой ситуации даже не участие мужа в похищении, хотя продать родную жену торговцам живым товаром - что может быть более мерзким.
Самое неприятное, что я не знаю, где я. С географией у меня строились отношения по принципу "извозчик довезет". Сил мне хватило ненадолго, и скоро я опустила весла. С сомнением взяв пучок травы, задумчиво принялась его жевать. Захотелось мычать. Потом меня вырвало за борт. Теперь ко всему добавилась жгучая потребность чего-нибудь выпить. Но соленую воду, как я слышала, пить нельзя. Я попыталась смочить рот слюной, но получилось очень слабо. Если бы не боязнь растерять драгоценную влагу, я заревела бы белугой. Я ограничилась тем, что подняла голову и завыла.
Выла я, пока не охрипла. А охрипла я после того, как на чистейшем небосклоне узрела маленькую, но грозно-черную тучку. Призвав на помощь все свое мужество, я схватилась за весла.
Ветер перестал быть ласковым. Он подхватил мое суденышко и пнул его на несколько метров вперед. Так рывками я и двигалась. Когда поднялась волна, я свернулась калачиком на дне лодки, во второй раз в жизни обратясь к Богу. О штормах и бурях на море написано много книг. Но ни в одной не описано того ужаса, что пережила я. Я прощалась с жизнью тысячи раз, я проклинала всех и вся, молилась и рыдала в голос. Не знаю, сколько времени меня болтало по водным просторам. Но ветер стих так внезапно, что я сначала подумала, что умерла. Но удивительно: я не только была жива, но еще и имела наглость по-прежнему хотеть есть и пить. Видно, никакие опасности не отвратят человека от мирских потребностей.
Спускались сумерки. Скоро должно было стемнеть совсем. Не смотря на чудесное спасение, я стала раздумывать: утопиться сразу или еще немножко подождать. Во время этих раздумий я и увидела землю.
- Не обманете, - вслух проговорила я, - я знаю, что такое миражи. Уйди, проклятое видение.
Но видение не уходило. Наоборот, приближалось. Я с диким воплем налегла на весла. Как я гребла! Меня охватили непередаваемые чувства, близкие к экстазу. Остров, самый настоящий остров, зелененький, как елка! Рывок, еще рывок - и я на берегу. Я даже не плакала, а просто лежала, вытянувшись во весь рост на мягкой траве. Так сбылось мое первое желание. С мыслью о втором желании - поесть - я уснула под ясным небом, которое уже весело усыпали звезды. Во сне к долларовому дождю прибавился белый пароход, отчаянно дымивший, и новые лица, большей частью, добрые.
Пробуждение принесло немало сюрпризов, по счастью, приятных. Проснулась я от резкого крика птицы, которая с любопытством взирала на меня с ветки высокого дерева. Я сказала ей "Привет!" и вскочила на ноги. И тут же рухнула обратно. Все тело ломило так, будто по мне проехал танк. Отдышавшись, я снова начала вставать. Медленно. Кое-как доковыляв до воды, бросилась в ее нежные объятия. Нестерпимо зажгло ободранные колени, стертые веслами ладони. Но я упорно плескалась, выполняя все возможные и знакомые мне упражнения. Постепенно мышцы размялись, ссадины привыкли к соленой воде, и мне стало легче. Выйдя на берег, я обтерлась травой и решила исследовать остров.
Мне уже представлялась, что я живу на необитаемом острове, повторяя историю Робинзона Крузо, приспособившись к местным условиям. Живое воображение нарисовало меня в шкурах диких животных, хотя я не представляла, как буду убивать их - это сложнее, чем убить человека. Вот я стою на скале в окружении верных друзей - козы, собаки, бывшей когда-то дикой, и, скажем, попугая - и гляжу в даль. Я содрогнулась. Не от осознания предстоящей дикой жизни, а от следов человека. Нет, не от следов человеческих ног. Я наткнулась на банку "колы", обгорелые спички, окурки. Справившись с волнением, я пошла по этим "следам". Я прошла несколько шагов, когда за спиной раздался дикий визг.
- Стой! Ты кто? Стой на месте, стрелять буду! - тонкий голосок дрожал от страха, но говорил на чисто русском языке. - Я меткая, стреляю хорошо. Не двигайся.
Чтобы успокоить невидимую девушку, я замерла, подняв руки. Медленно повернулась на голос и тихо заговорила:
- Не бойтесь меня, мне нужна ваша помощь. Я не ела несколько дней, даже не знаю сколько. Очень хочу пить и курить.
После недолгого колебания невидимая собеседница бросила к моим ногам сигарету и спички.
- Курите. А вода в доме.
Схватив сигарету, я долго не могла попасть фильтром в рот, спички гасли одна за другой. Девушка рассмеялась, подошла, сама раскурила сигарету и сунула мне в рот.
- Теперь я вижу, в каком вы состоянии. Вы как сюда попали?
Я собралась ответить, но от сигаретного дыма закружилась голова, ноги подкосились, и я рухнула наземь. В который раз за последние несколько дней. Но сигареты не выпустила, так и лежала, приходя в себя и пуская дым тонкими струйками. Рядом пристроилась молоденькая блондиночка (опять!). Подождав немного, она возобновила расспросы.
- Кто вы? Что за загадка? Вы с неба свалились, что ли? Что с вами приключилось? - трещала она.
Устав от ее пустозвонства, я поднялась:
- Милая, накормите меня, дайте умыться, попить, отдохнуть, потом я расскажу вам все, - устало пробормотала я как Иванушка бабе Яге в сказке и про себя добавила, - что считаю нужным.
Блондиночка надула смешно губки, но пошла вперед, жестом позвав идти следом. По узкой тропинке мы вышли к двухэтажному дому. Меня не занимало, откуда на острове такой особняк, откуда взялась эта девица. У меня перед глазами плыли круги, а слюна готова была закапать с языка, потому что обострившийся нюх донес из дома волшебные запахи.
Немного задержавшись на крыльце, я перешагнула порог жилища. Увидев холодильник, я, оттолкнув хозяйку, кинулась к нему. За дверцей хранились сказочные богатства: сыры, колбасы, различное мясо, какие-то пакетики, баночки, консервы. Уговаривая себя не спешить, я выпила, стараясь не захлебываться, что-то типа простокваши, заела сыром и запила все это бутылкой лимонада. Огромным усилием воли я заставила себя захлопнуть холодильник. Пусть сначала усвоится это, потом будет очередная порция. Правда, бутылку воды я все-таки прихватила.
С огромным удовольствием я стащила с головы осточертевший парик. Выкупавшись в бассейне с пресной водой и облачившись в одежды хозяйки, я, наконец, немного ожила и была готова немножко поговорить, чтобы убедиться, что родной язык я еще помню. Я прилегла на роскошный диван, девица уселась в кресло напротив и приготовилась слушать.
Я не обманула ее ожиданий. В моем рассказе были коварный муж, злые бандиты, коварные туземцы и одноглазые пираты. Я молола, что приходило в голову. Блондиночка, видимо, любовью к чтению не страдала, поэтому я нагло воровала огромные куски у известных писателей. Девица слушала, едва дыша. В ее глазах я была Дикой Розой - не меньше. По окончании повествования она смотрела на меня с обожанием.
- Какая вы храбрая, - пролепетала девица. - Я бы умерла давно от таких приключений. Да что я все выкаю. Меня Аллочкой зовут. А тебя?
Секунду поразмыслив, я назвалась Анной, для созвучия. И в свою очередь стала расспрашивать Аллочку. Долго просить ее не надо было. Она с готовностью выложила мне все:
- Этот остров мой муж купил мне в подарок к свадьбе. Здесь мы провели медовый месяц, сюда я езжу всякий раз, когда мне надоест город. На курорты он меня не возит - говорит, разврат там один. А он у меня, знаешь, - перешла на "ты" Аллочка", - какой честный и принципиальный, - это слово она выговорила с трудом. - Он намного старше меня. Но по нему этого не скажешь. Он выглядит на сорок лет, не больше.
Сама Аллочка едва дотягивала до двадцати.
- Он меня любит безумно, - закатила она глаза, - исполняет каждое желание. Я тебе такого порасскажу - не поверишь. Он мне шмоток понакупил - умереть не встать. Брюликов (бриллиантов, в смысле) - увешаться можно. Только, - вздохнула Аллочка, - шагу лишнего ступить не дает. Приставил ко мне охрану - мерзкие типы. Хорошо, здесь никого нет - я бы удавилась, наверное.
Хозяйка пространно рассказывала про свою замечательную жизнь, но я уже ее мало слушала. Я обдумывала вопросы, которые надо было ей задать. Их набралось немного, но один важнее другого. Что на острове она одна, было ясно - здесь безопасно, бояться некого. Но мне-то надо было выбираться отсюда, я хотела домой - разбить голову мужу и выгнать его к чертовой матери. Мне надо было появиться на работе, иначе дурак-редактор восторжествует и радостно вычеркнет меня из состава редакции. Наконец, меня просто потеряли все друзья и знакомые. Я должна найтись и как можно скорее.
- Аллочка, - прервала я поток изливаний, - а где же твой муж?
- Его вызвали по срочному делу. Он скоро должен вернуться. Завтра или послезавтра. Может, задержится немного.
- Твой муж поможет мне вернуться домой?
- Конечно! - зашлась в восторге Аллочка, - он такой добрый и славный, что с радостью доставит тебя, куда захочешь.
- А как вы сюда добираетесь?
- На самолете, - ответило невинное создание.
- А телефон у вас тут есть?
- Есть, но соединяется только с телефоном Валерия, моего мужа, - улыбнулась во весь рот девушка.
Вспомнив, что я все еще голодна, Аллочка позвала меня на кухню. Разогрев в микроволновой печи что-то вкусно пахнущее, она снова принялась щебетать про мужа.
- Ой, да я тебе сейчас его покажу! - воскликнула Аллочка, всплеснув руками и умчалась наверх.
Я, воспользовавшись ее отсутствием, жадно набросилась на разогревшуюся еду. Я еще не успела уничтожить и половины, как Аллочка вернулась она с пухлым альбомом.
- Здесь вся наша совместная жизнь, - гордо изрекла она, плюхнув хранилище семейных фотографий мне на колени, и уселась рядом. Положив руку на альбом, она таинственно произнесла: - Посвящаю тебя в тайны нашей семьи.
Я торопливо вытерла руки и губы и с несколько натянутым интересом открыла альбом. Похоже, Аллочка знала не все семейные тайны, потому что в некоторые я смогла бы ее посвятить при желании. Хорошо, что я была слишком измотана, чтобы бурно реагировать на неожиданные открытия.
С фотографии торжественной свадебной церемонии на меня смотрела невинными голубыми глазами Аллочка. Она была в таком платье, что в другое время я бы скукожилась от зависти. Но тогда Аллочкино платье меня мало заинтересовало. Потому что рядом с ней, гордо улыбаясь, возвышался Валерий Антонович. Он не изменился нисколько. То же лицо, очаровавшее меня в кафе, та же непринужденная манера держаться. Рядом что-то пищала Аллочка, листая страницы, а я думала только об одном: куда и как отсюда смыться.
Страх разрастался во мне, как сорняк на заброшенном огороде. Мысли метались в голове, как ненормальные. Одна бредовее другой: то затаиться в укромном месте, а потом угнать вертолет, который я понятия не имею как водить; то связать Аллочку, взять ее в заложницы и потребовать вернуть меня на родину. И тому подобное. Естественно, ни один мой план никуда не годился. И тут из безостановочной речи Аллочки я выхватила одно слово - "пароход". Оно подействовало на меня магически, отрезвив моментально.
- Ты сказала "пароход"? - впилась я в Аллочку, как пиявка.
Она посмотрела испуганно:
- Ну да. Развлечений здесь никаких, кроме телевизора и видика. Вот я и хожу раз в неделю помахать рукой проходящему лайнеру. И пассажиры машут в ответ. Кажется, - вдруг грустно вздохнула она, - что с людьми поговорила. Иногда мы вместе с Валерой ходим. Хочешь, завтра с тобой пойдем. Он приходит вон оттуда, - показала она рукой.
У меня подпрыгнуло сердце:
- Завтра? - переспросила я, пытаясь не выдать волнения.
- Завтра в обед он будет проплывать, огромный такой, красивый. Давай сходим, а?
Нашу беседу прервал телефонный звонок. Мы с Аллочкой подпрыгнули вместе. Она - побежала отвечать, я - замерла от дурного предчувствия.
- Валерочка, - пела в трубку Аллочка,- у меня для тебя сюрприз. Нет, не скажу. Прилетишь - сам узнаешь.
Я перевела дух, только когда она повесила трубку и готова была расцеловать милую дурочку, что сдержала язык за зубами. Радостно улыбаясь, Аллочка сообщила, что муж прилетает завтра утром, надо готовить праздничный обед.
- Пароход вместе встречать пойдем, - она так и светилась счастьем.
Совместная встреча спасительного судна не входила в мои планы. Я извинилась, что не смогу помочь хозяйке в приготовлении обеда, и ушла отдыхать. Мне надо было выспаться. Я хотела обдумать в одиночестве план дальнейших действий, но не успела. Я рухнула на кровать, и меня не стало. Во сне я гуляла по незнакомому городу среди огромных зданий. Со мной кто-то шел, но кто - видно не было. Разбудила меня Аллочка поздно вечером. Мы мило поужинали и пошли смотреть на звезды. Оказалось, недалекая Аллочка прекрасно разбирается в звездах. Она назвала мне все созвездия, большие планеты и малые.
- Я их все знаю, - тихо говорила она. - Я так часто с ними беседую, все рассказываю. А они меня жалеют.
Мне тоже стало жаль Аллочку, заточенную богатым извергом то на далеком острове, то в городском особняке. Я даже захотела позвать ее с собой, но вовремя остановилась. Аллочка в мои планы не входила. Она сама выбрала эту жизнь. Стряхнув с себя мучительную жалость и глупую мечтательность, я стала искать тропинку, по которой привела меня к себе Аллочка.
Оставив тоскующую девочку плакаться звездам, я пошла к морю. Лодка стояла на берегу, весла были на месте. Я уже знала, что делать.
Аллочка уже звала меня. Обнявшись, мы пошли в дом. Разговор не клеился, потому что она пыталась петь дифирамбы мужу, а меня от этого тошнило. И я резко прервала ее:
- Что ты комедию ломаешь? - прошипела я. - Что я - дура совершенная? Я же вижу, как противно и тошно тебе здесь. Как хочется гулять и развлекаться, слушать признания в любви, не от этого хмыря, а от молодых и сильных мужчин. Как хочется посмеяться с подругами, которых он разогнал, прогуляться вечером по набережной одной, а не с телохранителями. А нельзя. Через год-два вышвырнет твой Валерий тебя на улицу и в след не посмотрит. И ты сломаешься. Сдохнешь в ночлежке, или под забором. Поэтому-то и трясешься за своего Валеру, самца поганого, знаешь, что слово против скажешь - и конец безбедной жизни. А делать ты ничего не умеешь. Вот и терпишь.
Что меня подвигло на такую речь - не знаю. Аллочка сникла, уронила лицо в ладони и мелко затряслась. Я опомнилась, бросилась к ней, шепча слова утешения. Но она оттолкнула мои руки и заорала не своим голосом:
- Что ты знаешь про мою жизнь? Ты вон, какая ухоженная, холеная. А моя мать всю жизнь вокзальные сортиры мыла. Когда я - лимита тьмутараканевская - в столицу приехала, кто меня подобрал? Валера. Все видела, побольше тебя. Он меня с иглы слезть заставил, накормил досыта впервые в жизни. Я до сих пор опомниться не могу, что женился на мне!
Я дала ей выговориться. После долгих рыданий Аллочка продолжила в ином ключе:
- Я ему, скоту, все отработала. Ты думаешь, зачем он меня здесь держит? Чтобы не проболталась кому-нибудь, чем он занимается. А избавиться от меня он пока не может. В трудное время он на меня все оформил: недвижимость, счета в банках. Все. Я тут месяцами сижу, чеки подписываю, да его ублажаю, когда появляется. Спасибо, еще под друзей не подкладывал. Как-то намекал, да я такую истерику закатила, что он все в шутку свел потом.
Я ждала, пока Аллочка выговорится до конца. Я сочувствовала ей от всей души. Но помочь я должна была только себе. Двоим нам не спастись. Уж жену-то Валера будет разыскивать, и найдет. А с ней и меня, убившую его верного помощника, меня - свидетеля возможного обвинения.
Кое-как утешив Аллочку, я проводила ее в спальню. Мне и самой хотелось спать до безумия. Но я не могла: если я просплю рассвет, все пропало.
Сначала я читала до рези в глазах, потом смотрела какую-то чушь по видеомагнитофону. Потом просто металась по своей комнате, беспрерывно паля сигарету за сигаретой. Наконец, небо начало светлеть, звезды тухли сгоревшими лампочками. Пора. Я накинула Аллочкину куртку и выскользнула за дверь. Разжившись на кухне съестными припасами, я поднялась наверх, заглянула к Аллочке, которая спала, как ребенок. Сказав несчастной девочке последнее "прости", я покинула дом и поспешила к лодке. Светало быстро. Уже хорошо было видно тропинку, я шла уверенно и быстро. Я запомнила направление, откуда появляется пароход, как называла судно Аллочка, и вычислила примерный путь следования. Я направлюсь навстречу лайнеру и на борту попрошу политического убежища. Я надеялась, что мне пойдут навстречу, несмотря на отсутствие документов и прочих атрибутов государственности.
Я уложила в лодку вещи, оглянулась в последний раз на дом и окаменела. В десяти шагах, протирая кулачком глаза, стояла Аллочка.
- А я надеялась, что ты останешься, - пробормотала она - Давай выкурим по сигаретке. И я не буду тебя больше задерживать, - она смотрела с такой мольбой, что отказаться не смог бы и камень.
Я опустилась на ближайший валун, Аллочка протянула мне сигарету и села рядом. Мы долго курили молча.
- Я все поняла, не сразу, ведь я не слишком-то умна, - тихо и грустно начала Аллочка. - Когда ты увидела фотографию Валерия, у тебя челюсть отвисла, и я вспомнила твой дурацкий парик. Ты сбежала от него, только не знаю как. Надо же, Валера ошибся. Принял парик за твои собственные волосы. Стареет, наверное. Брюнетки ему не нужны: в восточных гаремах ценятся только блондинки. Как ты выжила, ума не преложу. Тебе, наверное, досталось, если ты оказалась здесь. Сюда редкая птица долетает. Живут лишь постоянные обитатели.
По нежным Аллочкиным щекам потекли слезы. Она не кокетничала, не кривлялась. Она была несчастна. Я ласково обняла ее за плечи.
- Я больше не могу, - горестно вздохнула Аллочка. - Я нашла документы, настоящие документы его сделок. Знаешь, там указан штучный товар и оптовые партии. Сотни блондинок, называемых болонками. Так и написано: наименование - болонка. Количество проданных единиц, цены. Я знаю, он и меня продаст. Ты ошиблась только в одном: у меня нет и года. Я это чувствую. И ты избежала смерти чудом. Издержек производства они обычно не допускают. Ты должна была исчезнуть.
- Неужели ты хочешь просто все забыть?
Меня давно трясло от злости. С минуту мы молча смотрели друг на друга. В кротких Аллочкиных глазах светилась решимость. Именно в этот момент я решила остаться. Наверное, это отразилось в моих глазах, потому что Аллочкино личико озарилось надеждой, на губах застыл немой вопрос: "Правда?". Как же долго она терпела! Не бойся, девочка, я с тобой, я помогу тебе. Мы обе знаем, что надо делать, не правда ли?
Валерий предусмотрительно позвонил жене с борта вертолета. Мы накрыли на стол, принарядились и пошли на посадочную площадку. В руках мы несли красивые букеты, собранные ранним утром на сказочной полянке - нам показалось кощунственным срезать розы с клумбы у дома. Мы подошли вовремя - уже слышался шум "вертушки". Аллочка так замахала обеими руками, что я испугалась за букет. Я отошла в тень раскидистого дерева. Ветер от винта вздувал Аллочкино платье. Первым на землю спрыгнул Валерий. Раскрыв объятия, он направился к любимой жене. Они крепко обнялись, поцеловались. Когда появился пилот, я вышла из укрытия и пошла к вертолету. Повернув голову в мою сторону, Аллочка воскликнула:
- А вот и сюрприз!
Валерий изумленно уставился на меня, а Аллочка, словно в приветствии, подняла букет, который позабыла отдать мужу. С ясного неба раздался гром. Через секунду он повторился. А у Аллочкиных ног упали два трупа: ненавистного мужа и ни в чем не повинного пилота.
Ни тот, ни другой не мучились - Аллочка в отсутствии мужа долго училась стрелять и проделала в головах обоих жертв аккуратные дырочки между глаз.
Трупы спрятать было не трудно - море похоронило их надежно. Найти там тела было невозможно. Сложнее было с вертолетом: мы разбирали его больше месяца, строя свое алиби. Ломом, кувалдой, чем придется, благо инструментов в кладовой было достаточно. Части вертолета мы отвозили подальше на лодке и сбрасывали в морские глубины. Туда же отправились и все продуктовые запасы.
Увидев иноземный лайнер, мы так отчаянно кричали, махали красными тряпками, что нам прислали шлюпку очень быстро. Как мы объяснялись с представителями командного состава, смешно было слушать. Жестами и на безбожно исковерканном английским мы рассказали, что за нами больше месяца никто не приезжает, нам нечего есть, и нет никаких связей с внешним миром. Для большей убедительности устроили небольшую экскурсию по дому, продемонстрировали пустой холодильник. Да и осунувшиеся наши лица говорили сами за нас: мы с Аллочкой голодали неделю, питаясь лишь подножным кормом - съедобной травой, дикими ягодами, похожими на мелкие сливы, грибами.
После долгих раздумий нас все-таки взяли на борт. Нам выделили каюту, обещали прислать переводчика. Оставшись одни, мы с Аллочкой, посмотрев друг на друга, стали безумно хохотать, что, несомненно, являлось признаком нервного расстройства. Впрочем, на протяжении месяца нас не донимали духи убитых нами мужчин, надо думать, не будут досаждать и далее.
Без приключений мы добрались до ближайшего порта, где Аллочка сняла в банке сумму, достаточную, чтобы оградить нас от любых расспросов. Деньги она разделила поровну.
- Мне не жалко, - уверила она меня. - И так хватит на всю жизнь.
- Что ты будешь делать?
- Путешествовать. Я хочу объехать весь Земной шар. Мне безумно интересно, как устроен мир.
На прощанье я дала Аллочке адрес своей матери в Канаде, где собиралась обосноваться и я. На том мы и расстались.
Я открыла в Квебеке газету для русских эмигрантов, собрав хорошую команду русских журналистов. Мы весело работали, не процветали, но и не бедствовали. Я перестала бояться мужчин, даже позволила себе прокрутить парочку романов. Стала было подумывать о замужестве, но решила, что с таким грузом на душе, как у меня, не получится семейного счастья. Брак - полное доверие. А кому бы я смогла открыться полностью? Но я все равно была счастлива. Раз в месяц на адрес матери приходили Аллочкины коротенькие открытки с кучей ошибок. Веселые, они не содержали даже намека на раскаяние или муки совести. Судя по маркам и почтовым штемпелям, она претворяла в жизнь свою мечту о кругосветном путешествии. Попутного ветра, Аллочка.
Исполнились все мои сны, посещавшие во время злоключений. Вот тебе и долларовый дождь, и лица, и незнакомый город с небоскребами. Но в последнее время стал мне сниться муж. Так настойчиво являлся он мне во сне, что я решила: надо замкнуть этот круг. Оставив редакцию на самого толкового парня, я купила тур в Россию и устремилась на родину. Я возвращалась из долгого путешествия. Меня волновала встреча с родным городом, знакомыми. Но самое большое удовольствие мне доставляла мысль о свидании с мужем. В дорожной сумке лежал тот самый злосчастный парик. Я возникну перед ним привидением, призраком из прошлого. Карающим призраком. Я уничтожу его. Моих денег для этого хватит.
С этими сладостными мыслями я задремала. На подлете к аэропорту меня разбудил телохранитель:
- Мисс, надо собираться. - Немного помялся и спросил: - А вы уверены, что здесь можно найти оружие?
Я улыбнулась:
- Друг мой, для этого человека я найду все, что угодно.... А пистолет - с огромным удовольствием. И самого большого калибра...