Живи
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Шепот пробежал по камням и по глине, стек с обрыва. Вновь стало тихо. Нервы, подумал Хельмут. Куда я лезу и зачем? Вроде тех мальчишек, что бегали сюда доказывать смелость. Нет никаких призраков, Эрик прав.
|
Среди неровно покрашенных стен пахло хлоркой и кашей; один запах не перебивал другой. Хельмут, инспектор-новичок, еще не привык к улыбкам приютских детей. Смущался; казалось, они хотят от него-приезжего чего-то, что он не в силах дать, и за улыбками кроется тщательно скрываемая тоска. Но дети из этого приюта, одетые в палево-серые с полосками платьица и штаны, казались действительно вполне счастливыми. Кроме одного болезненного вида мальчика, страдающего глубоким душевным расстройством: если б он, утопая в клеенчатом кресле, не качал ногой, полностью походил бы на огромную тряпочную куклу.
Заверив бумаги, попрощавшись с кудрявой, преувеличенно сердечной директрисой, Хельмут, наконец, ощутил, что начался отпуск. Теперь он жаждал скорее попасть к другу, давно приглашавшему взглянуть на купленный в провинциальном городке дом.
Друг, неплохой врач, был племянником доктора, работавшего в приюте; там они когда-то и познакомились. Странное место для знакомства столь непохожих людей - если Хельмут напоминал нервную борзую, то его приятель Эрик - добродушного комнатного пуделя. Один любил свежий воздух и путешествия, другой предпочитал потягивать яблочное вино у камина. Правда, и тот, и другой были холостяками.
"Ты можешь ехать на поезде с двумя пересадками, а можешь добраться до села Большие Яблони - пустяки, несколько верст от станции, а от села тебя любой довезет до моего городка", - наставлял Эрик.
Хельмут терпеть не мог железнодорожные вокзалы с их запахом топлива, машинного масла, лязгом составов, и предпочел прогуляться до Яблонь, благо, погода весь май стояла чудесная.
В этих краях человек еще не испортил природу, и Хельмут с удовольствием шагал по обочине, глядя, как акварельные заливные луга сменяются рощицами, и стаи мелких птиц кружат над ними. Порой в вышине пролетал коршун, полновластный хозяин здешнего неба. Не было ни души, только изредка вдалеке по проселочным дорогам проезжали автомобили, да один раз проползла древнего вида двуколка. Хельмут поверил легкомысленному заверению друга о том, что дорогу найти проще простого.
Естественно, он заблудился.
Дороги здесь будто рисовали под копирку - одинаковой ширины, с одинаковыми поворотами, и без указателей. Радость от вида тихого полудикого края постепенно исчезала.
Совета у коршуна спрашивать было бессмысленно. Хельмут окончательно понял, что забрел не туда, когда широкая колея сузилась и постепенно перешла в заброшенную, по которой, видимо, пару раз в год ездили колымаги. Рябины, вязы и клены толпились по сторонам, место казалось необжитым. Поэтому, когда на поляне за деревьями Хельмуту почудилась человеческая фигура, на зов путника не ответившая, он поспешил к ней, с завидной резвостью перескакивая через коряги и кочки.
Девочка в белом платье, в венке из одуванчиков сплетала что-то из стеблей.
- Привет, - сказала она, улыбнувшись. У нее не было переднего зуба. - Хорошо, что пришел. А то скучно, разве что Дерек иногда тут бывает.
- Привет, - сказал Хельмут, остановившись. - Ты живешь здесь?
В ответ она улыбнулась и неопределенно помахала рукой.
- Ты из села Большие Яблони?
Девочка кивнула.
- Они там? Идти напрямик? - уточнил Хельмут; снова кивок.
- Уф. Ну, я спешу... доброго тебе дня!
Хельмут зашагал дальше, с удовольствием вдыхая запах цветущей "кашки" и череды. День вновь стал прекрасным.
Шагов через двадцать тропка резко свернула, и мужчина обнаружил, что миновал кладбище, устроенное в низине и полускрытое деревьями. В памяти всплыла шутливая фраза деда "знакомство с местными жителями хорошо начинать с кладбища". Если судить по здешнему, то местные жители совсем не заботились о своих умерших. Тут все было отдано на откуп лесу.
Хельмут свернул с тропинки и спустился вниз. По дороге, заходя под сень деревьев, едва не упал, споткнувшись о крупный камень. Приглядевшись, обнаружил, что похожие неотесанные камни торчали из травы равномерно, будто в давние времена из них был выложен круг. Теперь круг местами казался разрушенным, однако кладбище, похоже, располагалось в его центре.
Загадка, подумал Хельмут, бродя от одного памятника к другому - это были невысокие плиты, некоторые довольно старые, однако имена и цифры проступали вполне явственно. Кто-то, видимо, заботился об их сохранности. Ящерка шмыгнула с камня в траву. Куковала кукушка, жужжал шмель над ухом, листья шелестели, отгоняя жару. Чудесное место, подумал Хельмут, читая надписи на плитах. Если заканчивать дни, то только в таком лесном и цветочном покое...
Анна такая-то, годы рождения, смерти... двенадцать лет. Жалко девочку.
Никас, тот же год... а ему всего семь.
А вот на десять лет позже, Рената, четырнадцать. И еще три памятника в тот же год, все мальчики...
Стало совсем неуютно, и еще замолчала кукушка.
Здесь было не так уж много могил, но все - детские. Хельмут сопоставил даты. Захоронения с интервалом в десять лет, и так несколько десятилетий подряд. Никого старше четырнадцати и младше семи, а основной возраст - в промежутке меж тем...
Место совсем перестало казаться уютным.
Хельмут быстро зашагал прочь, одновременно желая и опасаясь оглянуться.
"Восемь, девять, десять.
Выплывает белый месяц!
Кто до месяца дойдет,
Тот и прятаться пойдет!" - знакомо зазвенело в ушах. Хельмут выругал себя за глупость и эту прогулку. Исследователь нашелся.
Когда он добрался до Больших Яблонь, уже вечерело и не было смысла искать машину прямо сейчас. Село, большое и чистое, выглядело достаточно современным, чтобы переночевать с комфортом, а налет старины придавал месту особый уют. Наверное, и сотню лет назад улицы устилала эта брусчатка, и красные черепичные крыши так же тускло и тепло светились на закате...
Гостиницу Хельмут нашел быстро - двухэтажное здание с мансардой. Из мореного дуба, с резными ставнями, украшенное фонарями на чугунных цепях, оно казалось вполне достойным принимать каких-нибудь проезжих вельмож. В гостинице ждало письмо - Эрик велел задержаться тут дня на три, поскольку сам был вынужден срочно уехать.
Хельмут договорился с хозяевами о комнате и спустился в бар, длинную комнату, украшенную связками сушеных ягод и трав. Там оказалось почти пусто, немногие посетители глянули на гостя без особого интереса.
- Две свадьбы подряд справили, сегодня приходят в себя, - объяснил хозяин, типичный трактирщик из старых сказок - краснолицый, плотный, в белом переднике.
- Как тут, обычно много приезжих?
- Стало меньше. Вон в Повилицах ярмарка ежегодная, сейчас там народу - не продохнуть. А так нынче едут в город...
- Повилицы - село неподалеку?
- Да, тоже большое...
Для отдыхающих после свадеб посетители бара казались мрачноватыми. Один из них, пожилой человек с внешностью моряка - дубленая темная кожа, изрезанная морщинами, дерзко торчащая короткая борода - поманил гостя, приглашая за свой стол. И трубка на столешнице лежала - вылитая боцманская.
- Ян, - коротко представился он, приподнимая кружку в знак приветствия.
- Хельмут.
- Издалека?
- Я проездом. Жду, пока друг вернется, потом буду искать машину до города.
- Если подождешь дня три, мой сын отвезет. Он пасечник, сейчас на ярмарке.
- В Повилицах?
- Их самых.
- Ну это же неудобно, усталого человека, - попробовал возразить Хельмут.
- Ничего, подзаработает, и ему все равно в город надо, только никак не выберется, - усмехнулся старик. - Не спешишь ведь? Ты уж прости, что я по-простому - во внуки годишься.
- Нет, я не спешу, - Хельмут обрадовался возможности побродить по округе. Луга, деревья... - И ехать мне как раз через три дня. Тут поблизости много деревень?
- Кроме Повилиц, нет ничего.
- А река есть тут?
- Как не быть. Борс. Там, - он махнул рукой примерно в сторону, откуда пришел Хельмут, и тот вспомнил, почти против воли спросил:
- Между соседним селом и вами, в ложбинке как раз небольшое кладбище...
Осекся, заметив, как Ян покачал головой.
- Это как же ты шел?
- С поезда.
- Ну, тебе бы я дорогу искать не доверил. А кладбище... шел, и иди себе дальше.
Что-то в помрачневшем голосе старика было особенное. Хельмут ощутил себя проштрафившимся юнгой перед боцманом.
- Я встретил сегодня девочку, кудрявую, светленькую, в белом платье, в одуванчиковом венке. У нее круглая мордашка и не было одного зуба. Лет девяти. Если б не она, блуждал бы до ночи. Она сказала, что живет здесь...
Старик испытующе глянул на приезжего:
- Что-то не соображу, о ком речь. У Денизы девчонка вечно плетет венки, но в белом она не ходит, потому что грязнуля. У Марты дочери с косами... Светлая масть - это не в наши края, мало таких. Где видел-то? Может, из Повилиц?
- Как раз в той ложбинке, в которой...
- Ну-ну, - старик продолжал мусолить трубку, не замечая, что она погасла. - Девочку, говоришь.
Хельмут глотнул пенистого пива - и дернулся, будто обнаружил воткнутую в стул иголку. Мало ли где в теплый солнечный день играют дети.. "Хорошо, что пришел... а то скучно". А других сел тут нет, и Повилицы в другой стороне.
Его хотели напугать, понял Хельмут. Девочка знала, что он набредет на кладбище. Она просто играла, и подшутила над случайным прохожим.
Кстати, как там она сказала? Их навещает Дерек?
Надо бы выяснить, кто это. А может, тоже что-то из разряда местных баек и вымыслов.
- Ян, поди-ка сюда! - окликнули старика с улицы, увидев через окно.
- Ну, бывай, путешественник, - тот помедлил, поднявшись. Почему-то покачал головой и размашисто зашагал к выходу.
В гостинице оказалось уютно. Мягкая кровать в комнате, легкий запах полыни и сушеной гвоздики - от комаров. В полудреме начали закрадываться мысли - бросить всё и поселиться в таком вот местечке. Хельмуту снились одуванчики, прорастающие сквозь пол гостиницы, и девочки в летних платьицах, курящие трубку Яна.
Поутру он не сразу решил, чем заняться. "Здесь есть река Борс", - всплыло в памяти. Сидеть в душной комнате не хотелось, и Хельмут выбрал прогуляться к реке; но сперва обошел гостиницу, любуясь ее медвежьей прочностью. Такие бревна выдержали бы осаду старинных катапульт...
На заднем дворе крупная женщина, засучив рукава, стирала белье. Она кивнула гостю, тот поздоровался.
- Меня зовут Урсула, - сообщила она, прервав работу. - А вы нездешний.
- Я остановился в гостинице.
- А я тут прачка.
Женщина выглядела расстроенной, под глазами залегли тени, и Хельмут, нацелившийся поговорить, предпочел идти, куда собирался - по извилистым тропкам, то и дело меняющим направление.
Плотный завтрак несколько сковывал движения, но, против обыкновения гуляя медленно, Хельмут мог в полной мере насладиться природой. Заливные луга, ровные, будто нарисованные, обрамлял росший у обочины клевер; рядом с ним торчали высокие стрелки подорожника. До реки оказалось недалеко. Довольно широкая, с серовато-желтой водой, в акварельной раме прибрежных трав она выглядела неожиданно осенней.
- Тут плохое место. Омуты и коряги, очень вязкое дно. Если человек сорвался - не вытащат.
Хельмут вздрогнул; обернувшись, узнал Яна. Тот, с неизменной трубкой во рту, смотрел хмуро.
- Не ошибся, что тебя именно сюда понесет. Хочешь беды на свою шею?
- Простите? - не понял Хельмут.
- Время сейчас не то, чтобы по этим местам гулять, да еще расспрашивать.
Ян посмотрел ему в глаза и будто припечатал:
- Не время для любопытства, понятно?
Хельмут хотел ответить, но отвлекся; почудилось: зверек пробежал по траве, так легко она зашуршала под кем-то невидимым. Ящерица, ёж или ласка?
Старик заметил то ли звук, то ли движение, чуть нахмурился, но сказал только:
- Ну, пошли, что ли.
Они двинулись прочь, и Хельмут несколько раз оглянулся, ощущая чужое присутствие. Не зверек - будто человек смотрел ему вслед, упорно и с любопытством.
- Что головой вертишь? - хмуро спросил Ян. - Незачем!
Ян всю дорогу следовал за ним с упрямством конвоира, но возле села расслабился, благосклонно кивнул - ступай, мол, не держу больше. Хельмут рад был ускользнуть из-под тяжелого взгляда. Не так давно закончил университет, и немного робел перед суровыми стариками. Но вчерашнее не давало покоя, и он, подавляя внутреннюю дрожь, вскоре отыскал местное кладбище, довольно большое; могилы там были как недавние, так и совсем старые. Хельмут нашел и детские. Значит, не просто так это место в каменном круге...
Ноги сами понесли его к вчерашней ложбинке. Странное место, такое уютное, если б не плиты с именами, тянуло к себе непонятным, мучительным зовом. Хельмут шел и ругал себя. Надо уметь порывать с прошлым, а не тянуть его за собой! Только как, если не он сам себе хозяин, а прошлое держит его на поводке? Пока шагал, уже не глядя на клевер и заливные луга, в голове снова звучала считалка. Голосок, из-за которого он вечно будет испытывать чувство вины...
Побродить, пытаясь найти разгадку, не удалось.
У свежего холмика на коленях стояла женщина. Ее опущенные плечи вздрагивали от рыданий. Несколько букетов весенних цветов лежали на горке земли.
Хельмут шел, не скрываясь, но убитая горем женщина не слышала его шагов. Надписи на плите, бронзовые переливались на солнце, их было видно издалека. Кароль, десяти лет.
На другой день солнце светило ярко с самого утра, но над селом его будто выключили. Еще вчера тут не было настолько хмурых, неприветливых лиц - или он, усталый, поглощенный новизной места, ничего не заметил? Похоже, дело было не в чужаке - местные едва смотрели и друг на друга. Две свадьбы сыграли? Странные, верно, то были свадьбы...
Он вновь направился было к реке, откуда его вчера настойчиво увел Ян. Однако долго бродить была не судьба: спускаясь по склону, услышал жалобный зов. Дородная краснолицая женщина, давешняя прачка, сидела, неловко подвернув ногу.
- Какое счастье, вы мне и поможете! - сказала она. - Чертова нога. Я хотела пройти напрямик, и споткнулась о чертов камень. И взбрело же в голову срезать через это место!
Хельмут с трудом помог ей подняться - женщина была крупнее его. Сегодня она не казалась такой печальной - видимо, телесная боль отвлекла от неких тягостных мыслей.
- Я Урсула, мы давеча познакомились, - напомнила она, всем весом налегая на плечо молодого инспектора. - Как раз доведете. Я взяла выходной - прогуляться на ярмарку. И потащилась напрямик, будь оно неладно, это ведьмино место.
Поговорить Урсула явно любила. К концу дороги Хельмут изнемогал одновременно и от веса женщины, и от ее болтовни. В основном о ярмарке и Повилицах - молодой человек даже не вслушивался, а Урсула рада была найти благодарные уши. К счастью, хромать она стала все меньше и к гостинице шла уже вполне твердо. Там Хельмут ее и оставил, чувствуя настоятельную потребность отдохнуть и выпить. И, едва добравшись до комнаты и кровати, он заснул.
Урсулу увидел ближе к вечеру - она снова стирала белье на заднем дворе гостиницы. Видно, выходной день отменился.
- Не болит нога? - вежливо спросил Хельмут.
- Жить буду, - усмехнулась прачка, и топнула для верности. Похоже, и сейчас она была не прочь поболтать.
- Вы сказали - ведьмино место... - начал Хельмут без предисловий.
- Самое настоящее, - подтвердила женщина. - Была здесь такая...
- Как интересно. Если я не мешаю...
Он ожидал потока слов, но Урсула призадумалась. Ее недавно добродушное лицо будто прикрыло облачко. Неловко пожав плечами, она повернулась к корыту.
- Постойте, - Хельмут достал крупную купюру. - Я бы хотел...
- Да шут с вами, - женщина, подумав, взяла деньги, сунула в лиф. Наклонилась, завозила бельем в корыте, будто не хотела смотреть на слушателя. - Нехорошая это история... А, ладно. Вы человек чужой, не стоило бы рассказывать. Но поскольку мне помогли... Была тут одна. Давно, еще моя мать была молодой. Она ту Катрину знавала...
Прачка на миг оторвалась от корыта, провела по лицу красной рукой, убрала со лба желтые былинки волос.
- Катрину не любили. Мать мне рассказывала, она и впрямь была ведьмой. Могла устроить выкидыш. Могла наслать болезнь на человека или скотину. А вот чтобы помочь... варила кому-то зелья, бывало такое, только за плату. Боялись ее, вот и не трогали. От кого она нагуляла сына, не знаю. Вроде жил с ней один. Слухи ходили, что беглый каторжник. Потом делся куда-то...
- А мальчик?
- Что мальчик... обыкновенно. Сами легко догадаетесь. Желающих с ним играть не находилось, правда, и обижать не осмеливались. Так, чтобы по мелочи, наверняка случалось, но в основном стороной обходили.
- Его тоже считали колдуном?
- Дерека нет. Просто "ведьмино отродье".
- Ведьма умерла? - спросил Хельмут, уже предчувствуя ответ. И Урсула его не разочаровала.
- Ее убили. Из двух сел собрались храбрецы, уж кого там она чем обидела и сколько они перед тем выпили, но пришли и дом подожгли.
- А мальчик?
- Потом клялись, что видели его далеко - то ли в лесу, то ли на реке. Иначе не тронули бы. Но он оказался дома. Тогда лето сухое было, все вспыхнуло вмиг... Мать придавило балкой, иным ли чем, но мальчишку она из дома вытолкнула.
Женщина замолчала, переложила белье в лохань и принялась отжимать.
- Ну, и?
- Всё, - отрезала та.
- А мальчик? Выжил?
- Нет, - еще более хмуро сказала прачка. - Ладно, поговорили и будет.
Прачка шмякнула выжатое белье в лохань и зашагала к пристрою.
Считалочка про месяц снова зазвенела в ушах, пока брел по улочке возле гостиницы. Нет, кажется, на сей раз это шло не изнутри, просто играли малыши за пышной живой изгородью. Пахнуло пенками из-под варенья - когда-то любимое лакомство, уже много лет - напоминание...
Хельмут нашел Яна в кабаке. Тот пересмеивался над чем-то в компании таких же кряжистых пожилых мужчин; заметив недавнего знакомого, Ян кивнул, ухмыльнувшись. Хельмуту показалось, что веселье его, как и других, несколько деланное. Вторая компания, куда мрачнее, располагалась ближе, и обрывки их разговоров долетали до Хельмута.
- Думали, Кароль выберется...
- Да какое там. Еще ни один...
Кароль. Не тот ли? Хельмуту стало не по себе, будто он находился на промозглом ветру или в тумане, а не под крышей теплого, гостеприимного бара.
Он подошел к Яну, кашлянул, привлекая внимание:
- Мне бы поговорить...
- О чем говорить-то? - удивился старик, но кивнул приятелям, выбрался из-за стола. - О машине? Так что, подождешь или к другим обратишься?
- Да черт с ней, с машиной. Не к спеху мне. Подожду.
Под пристальным взглядом очень светлых глаз снова почувствовал себя юнгой-недотепой. Но старик сам помог. Отошел в сторону.
- Ну, так о чем?
- О... реке.
- Течет себе и течет. Да не в ней дело, верно? Я видел, ты Урсулу повстречал. Она болтушка известная.
- Но я сам видел надписи на плитах! И... свежую. Пусть Урсула пересказывает старые байки, но что-то все это значит?
- Не твое дело, - отрезал тот, покосился на вторую компанию. - И вот что. Накажу Урсуле, чтоб не болтала. Сколько тебе еще тут валандаться?
- Друг приезжает послезавтра.
- Вот приедет, и гребите отсюда с Богом к чертовой бабушке! Грубо, скажешь? Ну, извини. По делу зато! Сам видишь, какие тут все. Не навлекай на себя беды!
Старик вернулся за стол, а Хельмуту оставалось только идти наверх в свою комнату.
В номере его ожидал сюрприз. Этот сюрприз занял кресло-качалку и расположился в комнате с видом хозяина.
- У них крайне мерзкие вина, - отметил Эрик, с удовольствием потягивая ежевичное. - Надо прикупить пару бутылок, в городе буду в шутку угощать этой отравой приятелей.
Видя, что друг может только таращиться на нежданного гостя, расхохотался.
- Я освободился раньше. Поскольку ты должен быть в этой гостинице, решил ускорить события.
- Ну, спасибо, обрадовал, - проворчал Хельмут. Эрик всегда был окружен ореолом добродушия и уюта, и сейчас его присутствие отогнало тяжкие мысли.
- Завтра поедем к тебе?
- Я пожил бы тут пару дней. Деревенский воздух не чета городскому! Эх, какие тут рощицы и луга...
Ночь прошла замечательно, длинная, теплая, в приятных неторопливых беседах. Но утром, спустившись к завтраку, оба приятеля окунулись в совсем уж похоронную атмосферу, не успев ни с кем перемолвиться словом. Среди мрачных молчащих людей - сейчас их в баре было достаточно - неуютно было даже пройти.
- Э... простите, что-то еще случилось?
Хозяин гостиницы, за ночь осунувшийся, вытер лоб широкой рукой. Сказал виновато:
- Уехать бы вам. Тут стало совсем невесело. То есть, простите, никто не гонит, конечно, и я бы рад... Но сами видите, собеседники из них никакие. Вы же не по делу, а так, отдыхать? Хотя, конечно, природа прекрасная, например, можно побродить у реки или в рощицах.
Взгляд Эрика был выразителен: "Что за околесица?"
- У Норы девочка заболела, - пояснил хозяин. - Все волнуются, не эпидемия ли.
Хельмут заметил, какие быстрые взгляды он бросил по сторонам, будто опасался - подслушают. И потер при этом нос - если верить когда-то любимой книжке о жестах, это выдавало ложь.
Приятели вышли на улицу.
- Что тут у вас за драмы?
- Кажется, это не первый случай. Может, и впрямь эпидемия?
- Слушай, ну, давай, я посмотрю эту девочку, раз так беспокоитесь, - Эрик почти перестал шутить по любому поводу. - Я все-таки разбираюсь в медицине получше, чем местный докторишка!
- Самовлюбленный болван... - усмехнулся Хельмут. - Лет через пять посмотрим, какое из тебя светило медицины.
Дом располагался неподалеку. Рыжеволосая, еще молодая женщина с худым лицом и испуганным взглядом не сразу согласилась их впустить, но, кажется, дела и впрямь были плохи и она хваталась за соломинку. На нее произвел впечатление перечень заслуг и регалий молодого врача, и она впустила заодно и Хельмута, который, в общем, не собирался присутствовать, но уйти не сумел: поводок из прошлого держал надежно. Помимо женщины, в доме был ее брат, такой же темно-рыжий, с запавшими глазами и преждевременными морщинами; на визитеров он смотрел испытующе, но без интереса. В отличие от сестры, он, кажется, в их помощь не верил. Еще в комнате был пожилой местный доктор; о чем-то пошептавшись с Норой, он устроился у стены в кресле. Кажется, от него и впрямь было мало толку, слишком очевидно страх отпечатался на морщинистом темном лице.
Больная походила на мать как две капли воды; сейчас, при недомогании, ее лицо даже выглядело старше. По всем признакам - сыпь, жар, покраснение и отек век - у девочки была корь, причем не тяжелый случай. Правда, болезнь, похоже, развивалась чересчур быстро. Но, пока Эрик подбирал слова, чтобы успокоить хозяйку дома, девочка распахнула глаза, хрипло крикнула:
- Мама!
- Я здесь! - женщина кинулась к ней, но девочка отмахнулась, ее черты исказились:
- Не ты! Мама! - и резко села, глядя безумными глазами.
- Куда меня привезли? - крикнула она. - Я вас не просил! Отпустите меня!
- Верена...
- Я не Верена! - она вновь упала на подушки, со стоном дернула ворот ночной рубашки и вдруг закричала: - Мама! Огонь! - заметалась, будто была охвачена пламенем, и потеряла сознание.
- Простите, но вы ничем не можете помочь, - брат женщины стал перед Эриком и Хельмутом, вежливо оттесняя их из комнаты. - К сожалению...
Он не договорил, шагнул к сестре, обнял ее.
- Нора, ты знаешь, что это. Это не корь.
Девочка на кровати открыла глаза, прошептала:
- Я не хотел... - и снова погрузилась в забытье.
Яна Хельмут и Эрик, возвращаясь в гостиницу, снова увидели в кабаке - его фигура именно за этим столом уже стала привычной. Видимо, он и не уходил. Старик не пил, хоть перед ним стояла полная кружка пива. Рассеянно смотрел куда-то сквозь стену.
- Что здесь происходит? Они просто выставили нас, будто не хотели лечить свою дочь! Все ходят с трагичными минами и не делают ничерта! - сердито сказал Эрик.
- Я все-таки попробую выяснить... Эпидемия, говорите? И вы гоняете хороших врачей?
- Послушай, сынок, я тебе сказал уезжать, - обронил Ян, когда с этой фразой Хельмут возник над его плечом.
- Нет, это вы меня слушайте! У меня есть причина! И я тут останусь, черт побери, пока не пойму, что происходит! - Хельмут перевел дыхание, как после долгого забега. Он не ожидал от себя такой ярости.
Ян молча курил, вспышка то ли оставила его равнодушным, то ли он прекрасно владел собой. Но в глазах все-таки обозначился интерес, и Хельмут присел на лавку, продолжил менее буйно:
- У меня была сестра. Близнец. Зеркальное отражение. Она умерла, когда нам было десять. Гуляла под дождем и простыла. С тех пор я... все кажется, что я виноват.
Он косо глянул на Эрика, тоже подсевшего к столу; приятель поспешно перевел взгляд на окно.
- Поэтому я останусь тут, пока не пойму.
- Допустим, наши планы ты можешь перечеркнуть, и я даже не обижусь, но тебе выходить на службу, - напомнил приятель.
- К черту службу.
- Ты что, откажешься из-за должности из-за... хм. Хельмут, это очень хорошее место. Твоя карьера...
- К черту карьеру. Если бы ты видел эти плиты... Но ты все равно не знаешь, каково просыпаться и каждый день знать, что лучше б проснулся не ты!
Хельмут воинственно приподнялся. Всегда уложенные волосы растрепались, глаза горели.
- Псих, - бормотнул Эрик. Но на старика одержимость Хельмута произвела впечатление. Ян помедлил, потом почесал подбородок.
- Ну, пойдем, коль не устал. Здесь лучше языком не трепать.
До реки сейчас оказалось совсем близко - старик знал короткую дорогу. Ян шел легко, едва ли не быстрее молодого спутника. На высоком берегу остановился, указал узловатым пальцем:
- Вот тут были могилы. Половодье тогда было адское, нашу деревню залило, и берег подмыло. Так что теперь и следа нет. Да оно и к лучшему...
- И это было...?
- Лет сорок назад смыло все. Я могилы еще застал. Мы, мальчишки, бегали, смелость свою показывали. Тут стоял крест, большой, дубовый. После того, как все рухнуло, даже обломков на берег не вынесло.
- Значит, все правда?
- Правда, - он замолк будто на полуслове.
- И... что?
- Ничего.
- Ян... как умирают дети?
- Вот уж незачем знать.
- Я видел больную девочку. Это у всех так? Она будто горела, но настоящий жар у нее был не так велик.
- Чудилось.
- И она звала мать, но свою не узнавала.
- Неудивительно, в горячке-то.
- И она считала себя кем-то другим.
Ян остановился, будто его взяли за макушку и ткнули в землю.
- А ты шустрый. Сам небось уже понял.
- Это проклятие ведьмы? - неловко спросил Хельмут. - Чтобы дети умирали, как ее сын?
Старик долго молчал, но, когда заговорил, у Хельмута по спине пробежал холодок.
- Ведьма спит в могиле, где бы та ни была. Детей забирает Дерек.
- Он рассказал еще кое-что, - Хельмут не находил себе места, бродя по гостиничной комнате. То и дело подходил к окну, вглядывался в смутные очертания дома напротив. На соседней улице умирала девочка, которой Эрик не смог помочь. Он сегодня снова был там, прорвался сквозь барьер из нориного брата и местного доктора, и видел непонятный приступ сильнее прежнего.
Сам Эрик покачивался в кресле, злой, как черт. Да, пациенты иногда умирали, но сейчас он не мог ничего понять.
- Дерек! Деревенские кретины. Выгоняют врачей! Девочку надо было срочно доставить в городскую больницу... Сейчас, боюсь, уже поздно.
- Они хотели, но болезнь развилась мгновенно. И, тут говорят, если Дерек пришел за кем-то, тому уже не помочь.
- Это не призрак. Это массовый психоз. И родители вместо действий впадают в панику.
- Они ВСЕ так вели себя. Все дети - мне рассказал Ян. Перед смертью ощущали огонь, не узнавали близки, звали мать, и говорили о себе как о ком-то другом. Раз в десять лет наступал этот год.
- Поживи среди суеверных, а потом подцепи горячку, и не то почудится. Дети же, Хельмут! Самая легковерная часть населения. Эти смерти... По статистике выходит, к сожалению, норма. А что вели они себя странно, так я уже сказал. Прекрати верить в призраков. Ты меня раздражаешь.
- Девочка у кладбища...
- Тебя разыграли.
- Я был на реке, и Дерек тоже там был.
- С чего ты взял?
- Я видел лицо старика. И сам ощутил...
- Прямо так-таки подошел и представился!
- Тебе не понять. И, знаешь... иногда я слышу голос моей сестры. А он, Дерек, там был, это не перепутать.
- Да-да, конечно, типичная история о привидениях. Выгляни в окно, наверняка он стоит и ждет, когда ты его заметишь, - фыркнул Эрик, не отрываясь от чая.
Хельмут вновь подошел к окну и отдернул штору. Дом напротив будто придвинулся ближе; фонарь испускал слабый свет, но не мог рассеять ночи, и переулок заполняла желто-серая мгла. Не было ни души.
Глинистый склон обрывался в реку почти отвесно, из ржаво-бурой земли торчали жилы корней. Внизу текла широкая мутная вода, то ровно, то скручиваясь внезапными водоворотами.
"Тут плохое место", - вспомнились слова Яна.
Значит, здесь и похоронили... Неуютно, что и говорить. Но с умыслом. Чтобы детишки не ходили, куда ни попадя. К могиле ведьмы точно не полезут без надобности. То есть это взрослые так считали.