На Первом лугу сладко - деревья, чтобы спать и кормиться, и места много, и вокруг хорошо. Братья и сестры рядом, довольные, нежатся, улыбаются. Аю тоже доволен, растянулся на ветке, жует ароматную сочную ягоду, большую: наешься прежде, чем она кончится.
Так славно, только опять лапы подрагивать начали. Тут уж вниз не смотри, и так ясно, в чем дело - Ю прошла рядом с деревом. Если просто прошла, то еще ничего, а если постоит, да еще улыбаться начнет, от солнца жмурясь, то совсем беда - хоть с дерева падай.
Всем хороша Ю, глаза зеленые, шерстка мягкая, на хвосте травяное колечко. Всем хороша, только в ее присутствии лапы трясутся и все остальное неправильно.
Что делать, неясно...
Унь - он черный. На Первый луг пришел, когда птиц еще не было, только птичьи яйца на ветках зрели. Быстрый, вездесущий как ветер Унь. Все сказки знает. Братья и сестры что ни день, то обратятся к нему за советом.
Аю тоже пришел. Смотрел, как тот в теплом ручье нежится, потом сохнет под солнцем, и грустил: вот так жить правильно. Вот так на Первом луге живут. Что тут спросишь? Я, мол, сам не знаю чего хочу.
- С чем пришел-то? - откликается Унь, видя, что Аю бродит рядом, как тень.
- Ю мне сестра, - говорит Аю, и кончик хвоста подергивается. - Мне все братья и сестры. Только она мимо проходит - а у меня вся шерсть дыбом.
- Нехорошо так, неправильно.
- Может, неправильно. Только проходит - слепну и глохну. Сделать бы так, чтобы сестрой быть перестала!
- Будешь сладкую ягоду? Или ракушку вкусную?
- Ну буду. Совета хочу...
- Сколько живу, порой находятся глупые, которым под сладкими ветками скучно, и мягкая шерстка не радует, и сестры с братьями все на одно лицо, - печально говорит Унь. - Вот такие они ходят, не смотрят по сторонам, а сами ищут чего-то. А как найдешь, если по сторонам не смотреть? Потом берут и уходят на Второй луг.
- Откуда знаешь?
- Птицы приносили вести, ветер рассказывал, вода текла, говорила. Да что смотришь? Туда захотел? Глупый ты, Аю. На Втором луге ни сладких веток, чтобы спать и есть, ни мохнатых камней, чтобы греться. И шерстка слетает от ветра - холодно! И все друг другу чужие, кроме того, с кем парой ходишь. А Третий... - запнулся Унь, уши прижал.
- Что?
- Третий луг сам за тобой приходит. Если на Второй ушел - все, жди его рано или поздно. Подкрадется, траву раскинет; заснешь, не заметишь, а откроешь глаза - уже повсюду он. А больше ничего не знаю, оттуда птицы не летают, и ветра там нет, только вода иногда прокатится чуждой капелькой - толку с этой воды? И все, иди отсюда, нечего больше рассказывать, надоел!
Ночью приснилась Ю. Рядом была. Не так, как братья и сестры, совсем-совсем рядом. Здесь, на Первом Луге, так не бывает - незачем.
Проснувшись, сладкую ветку грыз, а по вкусу - будто сухую губку, которой шерстку моют и чешут. Вот был бы сон правдой...
Всего-то взять и дальше пойти, дальше жить, в другом месте. Если Ю пожелает.
"Третий луг сам приходит". Страшно! Страшнее, чем если нырнешь, под водой глаза открыть, а на тебя водяной житель смотрит. Даже страшнее, чем с ветки упасть. Чего там бояться-то, земля мягкая...
Ю пришла, села рядом, хвостом обняла. На хвосте травяное колечко. Аю чуть не взвыл. Нашел ее руку, и про Второй луг рассказал. Думал - засмеется или скажет - поплавать тебе пора, или поспать!
А она обрадовалась.
А когда рассказал про Третий, отмахнулась - кто его видел? Может, и не придет.
Вокруг братья и сестры плескались, шерстку чесали, грелись. Хорошая жизнь. Ну что ж, тут пожил - и будет.
Взял Ю за руку - пошли, говорит. Та вперед шагнула - не оглянулась. Вот он, Второй луг - ни деревьев привычных, ласковых, светлых - вздымается по краям что-то темное, сучковатое, страшное. Птицы кругами летают, высматривают, голоса хриплые - страшно. И камни тяжелые, голые... А шерстки нет, делась куда-то. Ю стоит, смотрит по сторонам - улыбается.
Дальше-то что?
- Ну, - говорит Аю, поднимая неприятный холодный камень. - Вот и пришли. Будем дом строить...