Говорят, если смотреть на Ханукальные свечи и при этом загадать желание, оно непременно исполнится. Но мало ли о чём мы просим, не умея даже чётко определить свой "заказ": хочу то - не знаю что. Стоит ли печалиться о несбывшемся, если оно могло быть нам и во вред, или следует благодарить судьбу, не позволившую сделать ложный шаг?..
Иногда признаюсь себе с некоторым смущением, что при мыслях о Ленинграде у меня возникает ни с чем не сравнимое чувство, похожее на ностальгию, хотя так его обозначить было бы неправильным, и подходящего термина для точного совпадения с интонацией наития не существует в природе. Сама себя корю: неужто за более двадцати лет жизни в Израиле не нашлось ничего, могущего заслонить видения минувшего? Да и где найти для таких сравнений критерии...
На самом деле, живые картины "нового времени" занимают своё место в архиве бесценных ценностей, только вот написать об этом долго не могла решиться. А в последних мемуаразмах эти фрагменты так натурально встраиваются в текст, что нельзя не заметить: ни о какой соревновательности не может быть и речи, и не только, как принято считать, настоящее - дитя прошлого, но и прошлое без настоящего - ничто. Где в этой формуле закодировано будущее, сказать не могу, но точно знаю, что оно, как скрытые колонки в экселевской таблице, смотрит на меня из-за кулис и ждёт отмашки режиссёра: твой выход! Дочка говорит: это твоё израильское детство...
Одно из нежнейших воспоминаний - Ханука 1990-го...
Зима. Неустроенный, некомфортный, неэстетичный быт. Никаких явных шансов изменить ситуацию и хотя бы пунктиром наметить стратегию возврата к незабытому статусу уважаемого профессионала, к прекрасной, размеренной и уютной рутине интеллектуального труда и надёжной крыши над головой. Разброд в мыслях и чувствах: я всегда умела принимать решения, а сейчас - совершенно непонятно, что делать...
Уже писала о том, как в снах и воспоминаииях вижу себя не со стороны.
Я иду по вечерней улице Раби Акива. Почему-то вспоминается "Амаркорд" Феллини: камерность, пространственное блуждающее движение лучей, красок, звуков, фигур, - воздух праздника, но праздника не бравурного, не показного, не парадно-фестивально-стадионного, а мелодично-поэтического, родственного, проникновенного. В окнах горят девятисвечники (о, таинственная, интригующая, наважденческая цифра девять!), и я уже знаю: это ханукиёт - негасимые огни, символы победы света над тьмой, добродетели и справедливости - над пороком и беззаконием, свидетельство сбыточности чудес - явных и скрытых, напоминание о подвигах Маккавеев, поднявших восстание, не желая поступиться верой и традициями предков, оставить, наконец, свою бредовую идею экстравагантной неординарности, антикосмополитизма и антиассимиляци, а демонстративно, провокационно и по-бунтарски отстаивая свои веру и культуру, оберегая свою историю, не покупаясь на сладкие пряники цивилизованной жизни "как все", неизменно навлекая на себя недовольство, насмешки, неприязнь, ненависть, зависть, подозрение и враждебность прогрессивного человечества. Ханукию принято специально ставить у окна, - так прохожие видят пламя свечи, и оно указывает путнику правильную дорогу. Я смотрю на весёлые уличные лавки, заваленные разноцветной съедобно-галантерейно-хозяйственной утварью, на симпатичные физиономии детей и взрослых, на золотые маячки в чужих домах и думаю: неужели и у меня будет когда-нибудь такое окно, на которое поставлю свою ханукию...
Откуда в доме взялась кассета с ханукальными песнями, не помню, странно. Скорее всего, нам презентовали её в ульпане, мы и отнеслись к ней снисходительно-небрежно - как к официально-стандартному "праздничному" сувениру, по предостережению опыта прожитого - или ничего не значащему, или - того хуже! - идеологизированному и претенциозному. Кто бы мог представить нас, воодушевленно распевающих эти детские песенки за колченогим хозяйским столом кухни, которую мы всеми силами старались сделать похожей на ленинградскую! И не знали мы тогда, и не догадывались, что в следующих главах романа нас ждут войны, аварии, болезни и смерти, предательства и разочарования, финансовые катастрофы ...
"... ימי החנוכה חנוכה מקדשנו, בגיל ובשמחה ממלאים את ליבנו... - дни Хануки наполняют наши сердца весельем и радостью..." - я напеваю это до сих пор...
Не вчера я отправилась на поиски пути, а "указующая" ханукия пока не попадается. Или я не умею расшифровывать её намёки, озвучивать "правильные" желания? Порой мне кажется, что лабиринт вот-вот распрямится, и я увижу выход, но это только мираж. "Земную жизнь пройдя до половины", я не только не обрела, но даже и порастеряла былые крохи понимания себя, уверенность в преданности друзей и универсальности моральных принципов, у меня по-прежнему нет ни достойного статуса, ни надёжного тыла, впереди - неприкаянная, унылая старость...
Время творит суицид - сжигает силы, надежды, мосты, - сжигает само себя. И неоскверненного масла в светильнике с каждым мгновением остаётся всё меньше. Но не зря в самом слове "ханука", в переводе означающем "обновление", "освящение", заключён вечный философский смысл иррациональности.
А моя ханукия всё горит и горит. Может быть, она защитит кого-то от моих ошибок?