Дёмина Карина : другие произведения.

Глава 26. Расставания и встречи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 26. Расставания и встречи

   Янгхаар Каапо ушел.
   Я видела, как он спустился во двор и долго стоял на коленях. Как сгребал снег и грязь, пытаясь утолить жажду. Как поднялся и невидящим взглядом окинул двор. Как ходил по нему, то и дело оглядываясь, будто искал что-то...
   Он ослеп.
   И прозрел.
   Я не мешала, держалась в тени, и лишь когда мой муж повернул к башне, вышла навстречу.
   Он не заметил меня.
   Янгар отсутствовал недолго. Не знаю, что он делал на верху, но тот, кто вернулся во двор, был полон ярости. Я чувствовала, как клокочет она, сжигая и без того сожженную душу.
   И решилась.
   Медвежья шкура легла на плечи тяжелым плащом. И холод коснулся босых ног, а я обрадовалась, что снова способна его ощущать. И влажную поверхность камня. Мягкость древесной коры... неровность земли под ногами...
   ...или страх.
   Откинуть капюшон, открыть лицо?
   Янгар узнает меня и...
   ...и ничего.
   Бездна клокотала в черных глазах, и ей не было дела до меня.
   - Стой, - я заступила дорогу.
   И медвежья шкура привычно налилась тяжестью, склоняя меня к земле. И уже не слова - рычание вырвалось из глотки.
   Янгхаар замер.
   На мгновенье его лицо исказила судорога, а затем мой муж сказал:
   - Прочь.
   Нет.
   Нельзя его отпускать. Не сейчас. Не когда бездна окружила остатки души: сгорит.
   И поднявшись на задние лапы, я зарычала:
   - Прочь, - повторил Янгхаар Каапо и положил ладонь на рукоять палаша. А я вдруг четко осознала: если не отступлю - ударит. Не раздумывая, не сомневаясь, без ненависти или злобы, но лишь потому, что я мешаю.
   Ему больше не нужна маленькая медведица.
   И я отступила.
   Развернулась.
   Ушла.
   Я умею ходить быстро, и лед нежно касался тяжелых лап. Перестать быть человеком? Почему бы и нет? Почему я так боюсь этого? Цепляюсь за прошлое, держусь на краю... что в людях хорошего?
   Злоба.
   Зависть.
   И ложь.
   ...маленькая медведица...
   ...и разговоры в овраге...
   ...его обещание, которое ничего не стоит. Ты ведь уже проверяла его слова на прочность, Аану.
   Моя шкура надежно защитит меня и от слов, и от обещаний, и от людей.
  
   Три дня я не снимала ее.
   Бродила по лесу, который впал в зимнюю спячку.
   Пошел снег. Тяжелый. Густой. И к вечеру на зеленые лапы елей легли сугробы.
   Чего я искала? Не знаю сама.
   Спокойствия.
   Я выбралась к оврагу. Ручей затянуло льдом, который затрещал под моими когтями. В трещины выбралась вода, черная и ледяная. Наклонившись, я лакала, пытаясь напиться, словно эта вода могла унять мою жажду.
   Овраг заносило снегом.
   Вода уходила от меня.
   И только ледяное крошево въедалось в шкуру. А ветер крепчал, подвывая, рассаживая прозрачные крылья свои о пики ветвей. Обида и вовсе невыносимой становилась.
   ...к Горелой башне я все же вернулась.
   Она возвышалась над низкими осинами, которые, лишившись листвяного своего убранства, выглядели вовсе жалкими. Поистратившаяся, худеющая луна заливала снежные поля желтоватым светом, и в нем, неровном, Горелая башня вдруг помолодела. Я увидела ее такой, какой она, должно быть, была многие годы тому назад.
   Белой.
   Кряжистой.
   Надежной.
   И даже накренившись, она не растеряла этой своей надежности.
   Горелая башня встречала меня зыбким светом в единственном окне, и сердце, остановившееся было, вдруг полетело вскачь. Лед лизнул босые ступни. И я побежала.
   По колючему насту.
   По узким ступеням, подернутым коркой льда.
   Я летела, опираясь на скользкие стены, спеша увериться, что этот огонек вовсе не почудился.
   - Я уже думал, ты не вернешься, - сказал Черный Янгар.
   Он сидел на полу, пытаясь собрать мозаику цветных стекол.
   - Когда-то был витраж... мой отец пригласил мастера, который умел делать синее и желтое стекло. Желтое многие создают, но синее... особый оттенок, который мастер назвал лазурью.
   Янгар поднял стеклышко, едва ли больше моего ногтя, и поднес к лучине.
   - Я действительно никогда больше не видел такой яркой синевы. Тот мастер, наверное, уже умер.
   Я кивнула.
   Как давно это было?
   Янгар помнит. И черная душа его вовсе не остыла.
   Нет, не среди горных вершин спрятал Укконен Туули сердце сына. И не в ледяных чертогах Акку, но в развалинах Горелой башни, затерянной в безымянном лесу. Кто знал, что Янгхаар Каапо найдет ее?
   - Сядь, маленькая медведица, - ласково произнес он.
   И я присела на пол, напротив него, но голову опустила, все еще прячась под пологом шкуры.
   - Ты не покажешь мне своего лица?
   Покачала головой: не сейчас.
   - Хорошо, - Янгхаар попытался соединить осколки. - Имя тоже не назовешь? Ладно. Пускай. Я надеюсь, что когда-нибудь ты все же доверишься мне.
   Возможно.
   Когда-нибудь.
   - Знаешь, я впервые радуюсь тому, что когда-то мне солгали. Злюсь конечно, но радуюсь больше... я понимаю, зачем он это сделал. Но все же хорошо, что правда... другая.
   Я ничего не поняла из этой его речи. И, отобрав три синие стекляшки, я протянула ему. Пальцы коснулись пальцев. И его, горячие, нежно скользнули по моей ладони.
   - Какая холодная... просто ледяная, - с удивлением произнес Янгар. Он взял мои руки в свои и поднес к губам. Он дышал, пытаясь отогреть меня, а я сжимала в кулаке три кусочка лазури.
   - Не получается, - Янгар поцеловал мое запястье, пытаясь уловить голос пульса. - Медленно... так медленно, словно...
   ...я уже не живая.
   Почти.
   Сколько нахожусь на грани? Недолго, пару месяцев всего, но к следующей зиме я мое сердце окончательно замрет. Кровь станет холодной.
   ...и я, возможно, попытаюсь согреть ее чужой.
   А память... память будет хранить осколки прошлого, порождая... что? Злобу? Зависть? Печаль? Ненависть ко всем людям?
   Стану ли я такой, как та, что отдала мне проклятый свой дар?
   Не хочу.
   Янгар гладил мое запястье, его палец скользил вверх по такой неестественно белой коже, лишенной и тени сосудов, и вниз, возвращаясь к ладони.
   - Прости, маленькая медведица, - он был слишком близко, и эта близость тревожила меня. - И послушай меня, пожалуйста. Я не желал тебя обидеть. Но если бы ты не ушла...
   Его лицо потемнело.
   - Я бы тебя убил.
   Это признание далось ему нелегко. И Янгар, выпустив мою руку, вернулся к стеклянной мозаике. Он никогда не соберет ее: здесь тысячи осколков, и еще тысячи потерялись, смешавшись с землей и снегом. Но и отступать Янгхаар не желает.
   - Не я, но то, что живет во мне. Я думал, что оно ушло, осталось на юге. Ему нравились пески. Жара. Свист хлыста. И еще арена... запах крови. Или зверя. Это проклятие. И дар, благодаря которому я выжил.
   Бездна, скрытая в черных глазах.
   Я помню, как она рвалась с привязи. И как мои слова, жестокие, заемные, разорвали эту привязь.
   - Никогда больше не заступай мне дороги, маленькая медведица, - сказал Янгхаар и, помолчав, добавил: - Пожалуйста. Я не хочу тебя потерять.
   И тряхнув головой, он вдруг вскочил на ноги, подал руку:
   - Пойдем, я покажу тебе свой дом...
  
   ...она пришла.
   Янгар услышал шаги еще до того, как его медведица появилась на пороге. Зашелестел Великий Полоз, предупреждая о гостье, которая полагала себя хозяйкой. И черные кольца зазмеились по потолку.
   Он все понимал, старый мудрый змей.
   И смеялся над глупым своим потомком, который едва не убил.
   Снова.
   А его медведица стала человеком.
   Почти.
   Она ходила босиком по снегу, не ощущая холода. А руки ее не согревало дыхание. И ногти на них были синими, острыми. Ее сердце билось медленно, а от кожи исходил легкий травянистый запах, в котором не было ничего человеческого.
   Она была высокой, почти с Янгара ростом, но хрупкой, сколь мог он различить: медвежья шкура скрывала очертания ее фигуры. Лицо же оставалось в тени, слишком густой, чтобы тень эта была обыкновенна. Она словно полог скрывала черты, но..
   ...не прятала?
   Ведь просто все. Достаточно протянуть руку, отбросить капюшон и заглянуть в глаза, зеленые, как листвяник. Сказать ей:
   - Здравствуй, медвежонок.
   И рассмеяться, когда она попятится, удивленная.
   Узнал?
   Да и как можно было ошибиться? Ее руки - крылья чайки, что скользит над водой, лаская воздух. Ее губы - дикий мед, хмельной самим своим рождениям. И волосы - шелковая гладь молодой травы... она сама - чудо, украденное и возвращенное.
   Не человеком.
   Пускай. Янгар найдет способ исправить.
   И если не он, то Великий Полоз...
   - Пойдем, - Янгар протянул ей руку. - Я покажу тебе свой дом.
   ...тот, который нарисовала ему память.
   - Я жил здесь, - он огляделся. - В этой вот комнате. Здесь всегда селят наследника рода, чтобы Великий Полоз присмотрел за ним. Тогда я боялся его...
   И Великий Полоз беззвучно перекатывал свои кольца. Он умудрялся двигаться, оставаясь неподвижным.
   - Конечно, здесь все было слегка иначе... на полу ковер лежал. Или гобелены еще...
   Он рассказывал, сжимая ладошку жены.
   И боль отпускала.
   - ...она боялась, что однажды я упаду со ступенек и сломаю руку. Почему-то именно руку...
   Маленькая медведица молчаливой тенью следовала за Янгаром.
   - А вот там, да, там где сейчас осины, была старая стена. Она окружала поместье, когда то только-только появилось. Но в кольце этой стены стало тесно. И ее местами разрушили.
   ...проломы зарастали малиной. И отец время от времени заговаривал, что по-хорошему стену надо и вовсе разобрать. К чему она? Только место занимает. И разбирали понемногу, разбивали старую кладку, выламывая крупные камни.
   ....малина вызревала к середине лета. Полудикая, она была мелкой, редкой, но при том - удивительно сладкой. И Янгар бесстрашно проникал в самые густые заросли. Его не отпугивали ни пчелы, что вились над кустарником, ни даже шишка осиного гнезда, повисшая на старой яблоне.
   За яблоками он тоже лазил.
   И под стеной рыл проход, пытаясь понять, и вправду ли уходит эта стена так глубоко, как говорят. А может, удалось бы и спрятанный клад отыскать. Ведь отыскал же он наконечник древней стрелы, еще каменной... и наставник потом долго рассказывал о том, как жили люди на заре времен.
   Янгару понравилось.
   Он почти решился уйти из дома и основать собственное племя.
   - Там располагались конюшни...
   ...не осталось даже камней. Возможно, под сугробами и заносами и обнаружатся остатки фундамента и гнилые ошметки упряжи, но сейчас Янгар видел конюшни иными. Длинные выбеленные строения с острыми крышами. Внутри пахло сеном, свежим хлебом и зимой - дымом.
   Янгар знал лошадей по именам.
   И даже к соловому отцовскому жеребцу, отличавшемуся препаскудным нравом, подходил без опаски. А еще ныл, выпрашивая собственную лошадь. И матушка вновь волновалась, что слишком уж рано ему в седло. Отец же только посмеивался над ее страхами.
   - Мужчина растет, - приговаривал он и, подхватив Янгара на руки, подбрасывал высоко-высоко... или же садил на спину соловому. И тот, в присутствии хозяина смирный, лишь гривой потряхивал да фырчал возмущенно. Не привык он детей катать.
   Солового похоронили с отцом.
   И дядя сам перерезал жеребцу глотку, а тот стоял, смотрел в глаза, видимо, догадываясь, что ждет его, но не испытывая страха.
   - Дальше были амбары... и еще кузница, но она уже у самой речушки. Отец приказал вынести, чтобы пожара не случилось. Пивоварня имелась. И красильня... и многое другое.
   Развалины главного дома прикрыло снегом, будто саваном.
   Мертвый.
   И не получится вдохнуть жизнь.
   Потом, позже, Янгар вернется и расчистит снег. Он уберет камни и обгоревшие, сгнившие бревна. Прикажет просеять песок, выискивая вещи из собственного прошлого, чтобы похоронить их с честью. А затем построит новый дом. Такой, где хозяйкой станет маленькая медведица.
   - Он казался мне огромным, как замок, - признался Янгар. И рука жены легла на его плечо, успокаивая. Холод, исходивший от ее ладони, проник сквозь одежду.
   - Нижний этаж отец приказал камнем обложить. А верхний из дуба построен был...
   ...и долго не загорался.
   Дом осыпали стрелами, но пламя скатывалось с бурых стен. Не желало змеиное гнездо умирать. И кто-то крикнул:
   - Черного масла плесните.
   Громко лопались кувшины, разбиваясь о стены. Запахло землей и орехом. А затем яростно дико взвыло пламя. Оно взобралось по стенам, заглянуло в окна, и отозвалось на крик россыпью искр. Янгар попытался вырваться, но его держали крепко.
   - Смотри, змееныш, - велели ему и жесткая рука легла на голову, повернув в сторону дома. - Вот, что бывает с теми, кто не послушен воле кёнига.
   Память, ударив, отползла.
   И Янгар провел языком по сухим губам. Вновь плескалась, готовая раскрыться чернотой, бездна. И лишь ледяная ладонь, лежащая на плече, удерживала от безумия.
   Тонкая ниточка.
   И оборвать ее легко.
   - Мой род был богат... в зале пол устилала не солома, и не циновки из камыша, а настоящие ковры. А на стенах висели гобелены. Я помню некоторые...
   ...и бронзовое великолепие светильников. Удивительной красоты каминные решетки - во всем доме не найдется двух одинаковых. Массивные сундуки, что выстроились вдоль стен, сохраняя хозяйский скарб.
   Были в них и ткани, из которых матушка шила наряды себе, отцу и Янгару.
   Меха...
   ...кружево тончайшей работы, легкое, словно иней.
   ...ленты и пуговицы, что из стекла, что из камня.
   Была в сундуках серебряная утварь, клейменная знаком дома, и редкой красоты чеканные блюда, которых на всем Севере лишь три...
   ...и все три отныне у Вилхо.
   Янгхаар сам видел, как подают на них кёнигу севрюгу.
   - Тебе не надоело? - он все же коснулся медвежьей шкуры, и жена отпрянула. - Не бойся, я помню свое слово. У моей матушки имелось пять бронзовых зеркал, три серебряных и одно - стеклянное, которое она любила больше других. Я помню, как она сидела, любуясь собой... или наоборот, выискивая на лице морщины. Отец уверял, что будет любить ее всякой, но она не верила. И однажды проплакала целый час... седой волос нашла. Я утешал. Говорил, что она навсегда молодой останется.
   Так и вышло.
   - Отец тогда подарил ей ожерелье из топазов...
   ...матушка спрятала его в особой тайной комнате, дверь которой запиралась на огромный ключ. Его матушка носила на поясе и ключнице, женщине старой, сгорбленной, помнящей отца еще ребенком, не доверяла.
   В комнате на полках стояли шкатулки - деревянные и каменные, наполненные доверху что золотым песком, монетами, которые Янгар любил перебирать - их было множество всяких, в том числе и шестиугольные дирхемы, показавшиеся ему смешными. Матушка же, открыв очередную шкатулку, приговаривала:
   - Все это будет твоим, Янгири... посмотри, мне идет?
   Она надевала или венец, украшенный солнечным камнем особого темного оттенка, который бывает у гречишного меда. И в прикосновении ее рук камень наполнялся светом.
   Матушка доставала серьги, тяжелые, длинные, касающиеся расшитого жемчугом воротника.
   Она всегда одевалась так, будто бы гостей встречала.
   - Мужчина должен быть сильным, - приговаривала матушка, усаживаясь перед зеркалом, - а женщина - красивой.
   На пальцах ее хватало места многим перстням, а запястья скрывались под кольцами браслетов. Обвивали шею змеи ожерелий, одно другого роскошней.
   - Твой отец к ней слишком добр, - ворчала ключница, сплевывая желтую от табака слюну. Она курила трубку, пусть бы матушка и пеняла ее, что, дескать, от трубки ее дымно и воняет. - Балует, балует... все-то дозволяет.
   Ключница развязывала кисет, подцепляла кривыми желтоватыми ногтями табак и набивала им трубку, притаптывая мизинцем. Лишенный верхней фаланги, он был уродлив, но по словам ключницы, удобен. И вздыхая, она добавляла:
   - Кровь полоза, мальчик мой... что уж тут...
   ...не осталось крови.
   И камня.
   И кто надел матушкины украшения? Ведь забрали же... их и золото, и сундуки выволокли, заполнив подводы доверху. Не побрезговали бочонками с солью, которыми полны были амбары... все вычистили.
   - Ты знаешь, кем я был, - Янгхаар прижался к узкой ладони губами. - И видишь, чего меня лишили. Теперь ты понимаешь, маленькая медведица, почему я должен вернуться?
   Она кивнула и, повернувшись к Янгару, сама потянулась за поцелуем. Ее губы были холодны, но этот холод отступил. И сердце забилось быстрее.
   Под медвежьей шкурой хватило места для двоих.
   - Пойдем со мной, пожалуйста...
   - Нет.
   - Почему?
   Молчание. И тень все еще скрывает ее лицо.
   - Зима началась. Ты замерзнешь.
   Смеется и качает головой.
   - Мне больше не страшен холод. И с голоду я не умру. И... - она упирается лбом в его плечо, говорит еле слышно. - Здесь мой дом.
   - Здесь был дом.
   - И есть.
   Она упряма, его маленькая медведица. И Янгар с трудом сдерживает желание увезти ее силой.
   - Башня непригодна для жилья.
   - Только если ты - человек, - возражает она и, раскрыв ладонь Янгара, прижимает к груди. - Слышишь?
   Ее сердце бьется так медленно.
   Горько.
   И снежная горечь тает на губах.
   - Позволь мне остаться. Пожалуйста.
   Сила все испортит.
   И маленькая медведица прячется под его рукой, а на рассвете, желтом, как стекло потерянного витража, она просит:
   - Возвращайся.
   - Обязательно, - Янгару хочется коснуться лица или хотя бы взглянуть на него, но он держит слово. - Я вернусь. И тебя верну.
   Поверила?
   Вряд ли.
   Но когда Янгар уходил, в окне Белой башни горел огонек...

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"