Дёмина Карина : другие произведения.

Мс-2. Глава 36

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Глава 36.

   Старая баржа знавала и лучшие дни. Памятью о них остался позеленевший корабельный колокол, массивный сундук с покатой крышкой и пара резных стульев. Небрежно наброшенные на них куски холстины прикрывали истлевшую обивку и клочья конского волоса, выглядывавшие из дыр.
   Скрипела палуба.
   И выкрашенные в нарядный зеленый цвет борта, просели низко.
   На носу баржи сидела девушка в роскошном бархатном платье. Сидела неподвижно, сцепив руки на груди, глядя на мутную бурую воду, на ледяное крошево.
   - Ты не замерзла? - Олаф набросил на плечи девушки плащ.
   Она не шелохнулась.
   Рыжие волосы, бледное неподвижное лицо.
   И плащ медленно сползает, но удержать его не пытаются. Девушка, кажется, вовсе не ощущает холода.
   - Ты бы доктору ее показал, - Инголф стоял, опираясь на грязный борт, и сковыривал ногтем рыжее пятно ржавчины.
   - Обойдусь и без твоих советов.
   Инголф лишь хмыкнул. Он был настроен вполне себе миролюбиво, хотя обстоятельства менее всего к миролюбию располагали.
   - И место мог бы подобрать поприличней... она вообще нас слышит?
   - Слышит. Просто... ей нравится на воду смотреть.
   Когда Олаф отступил, девушка обернулась, но убедившись, что исчезать совсем он не собирается, успокоилась. Инголфа, как и самого Брокка, она, кажется, не замечала.
   - Чувствую себя заговорщиком, - Инголф спускался первым. В трюме, пусть и наскоро переделанном под жилище, все еще стоял терпкий рыбный дух. По потолку расползались пятна влаги, да и разбухшие стены не казались сколь бы то ни было надежными.
   - Боюсь, мы все и есть... заговорщики, - Брокк потер переносицу, пытаясь отрешиться от запахов. - Но я благодарен, что вы...
   - Оставьте свои реверансы, Мастер.
   Инголф занял низкую козетку, он полулег, забросив ногу за ногу. А под голову сунул расшитую золотой нитью подушечку.
   - Сутки не спал, - пожаловался он, хотя никто ни о чем не спрашивал.
   Олаф кружил, если и останавливался, то лишь затем, чтобы прислушаться к происходящему вовне. Впрочем, вряд ли он слышал хоть что-то. Старая баржа скрипела, кряхтела и грозила рассыпаться, но держалась на привязи корабельных канатов. Борт, обвешенный холщовыми мешками с песком, то отползал от пирса, то оседлав вялую волну, ударялся, терся, скрипел.
   Брокк занял место за коренастым, сколоченным из грубых досок столом. Олаф замер, обратив взгляд к трапу. Инголф, подобрав с пола еще одну подушечку, прижал ее к животу.
   - В заговорщиках бывать не доводилось, - произнес он задумчиво.
   Брокку тоже.
   Он запустил руки в волосы. Голова раскалывалась, которые сутки на ногах... он уже и не помнит.
   Сон.
   Явь.
   Человек в маске. И пусть Брокк знает достаточно, чтобы назвать его имя, но оба соблюдают правила игры. Взаимная вежливость, которая порой кажется бессмысленной как и эта его попытка побега.
   - Пожалуй, - голос его звучит глухо, от усталости ли, или же потому что само это место гасит голоса. - Для начала я должен кое-что объяснить... показать...
   ...его тайна, одна из многих, появившихся в последние дни, плотно прижималась к коже. Эта тайна поначалу причиняла неудобства, вполне конкретные физические, ибо кожаные ремни натирали, они пропитывались потом Брокка, становились скользкими, неудобными. И он постоянно раздражался, с трудом сдерживая желание избавиться от сбруи.
   Его тайна пряталась под пиджаком и жилетом, плотным, из мышастой ткани, под рубашкой и корсетом, хотя прежде Брокк корсеты не носил.
   Инголф наблюдал молча.
   Олаф кружил, с каждым кругом он подходил все ближе, и ноздри его раздувались, словно он, безумный, и вправду слышал голос пламени.
   - Вам помочь? - вежливо осведомился Инголф, подбрасывая подушку вверх.
   Поймал.
   И вновь подбросил.
   Он мнет ее, оставляя на темном бархате длинные следы. И их же затирает.
   - Спасибо, я как-нибудь сам.
   Все-таки неудобно. И холодно. Кожа белеет, и темная сеть ремней выглядит на ней как-то вовсе уж неестественно. Брокк даже трогает, убеждаясь, что сбруя не исчезла.
   - Надо же, как вас угораздило, - Инголф подбрасывает подушку, но не ловит, и та падает куда-то за пределы ковра, где палуба - просто палуба. - Даже знать не хочется, где такие подарки раздают.
   Металлическая капсула, не вшитая - вросшая в бычью кожу, поверх которой вьется узор из железа. Патрубки. Проволока. И стеклянная хрупкая колба, забранная в металл.
   Олаф замирает. Колени его подгибаются, плечи идут вперед. Он тянет руки, но заставляет себя успокоиться, только выдыхает резко, судорожно.
   Инголф подходит, тесня Олафа, и тот, оскорбленный, рычит.
   - Угомонись, мальчишка.
   Затрещина обидна, но как ни странно, она приводит Олафа в чувство. И тот, отведя взгляд - под ноги смотрит, на замызганный ковер - бормочет.
   - Извините, я... не сдержался. Оно зовет...
   - Заткни уши и не слушай. Или наверх поднимись.
   Инголф останавливается рядом с Олафом лишь затем, чтобы развернуть.
   - Иди, продышись свежим воздухом. И девчонку свою проведай, - тон для Инголфа непривычно мягкий, успокаивающий. И Олаф подчиняется.
   Не уходит - сбегает.
   И эхо шагов мечется по опустевшему трюму.
   - Позволите? - Инголф останавливается на расстоянии вытянутой руки, дожидаясь разрешения. Брокк кивает. - Интересная конструкция...
   - Прощальный подарок Рига.
   - Прощальный? Даже так? Я слышал, что он пропал...
   - Безвозвратно.
   - Не скажу, что буду сильно горевать. Он мне никогда не нравился, - осторожные пальцы коснулись ремней, пробежали, стараясь не тревожить, по металлической паутине, задерживаясь на узлах. - Любопытно... весьма любопытно... все-таки эта сволочь была не столь бездарна, как мне казалось.
   Брокк хмыкнул, с этой точки зрения он ситуацию оценивать не пытался.
   - А снимается это...
   - Два замка.
   - Вижу. Код?
   - Шестизначный на каждом...
   - И при неверном подборе...
   - Взрыв.
   Пара замков. И пара штырей, готовых пробить хрупкую стеклянную оболочку, в которой заключена частица истинного пламени. Крохотная, но Брокку хватит.
   ...и не только ему.
   - В таком случае, лучше замки оставить в покое... попробовать с цепью... будьте добры, повернитесь спиной.
   Брокк чувствовал себя довольно-таки неуютно.
   - Не волнуйтесь, Мастер, - Инголф дышал в шею. - Без вашего согласия ничего не будет.
   - Это вы о чем?
   - О бомбе, естественно... признаться, до отвращения хорошая работа.
   - Не скажу, что рад это слышать.
   И тает слабая надежда, что сам он в кои-то веки ошибся, проглядел вариант, пусть опасный, рискованный, но все же...
   Инголф отступил и, протянув жесткую сбрую корсета, осведомился:
   - Полагаю, эта игрушка - не все плохие новости?
   - Взорвусь не только я.
   Ставший привычным за три дня ритуал. Корсет. И рубашка с мелкими пуговицами. Жилет. Пиджак. И шейный платок, в котором не было нужды.
   ...он снова заперся, вот только на сей раз в слабой попытке защитить не только себя.
   - Что ж, - Инголф вытер руки о грязную скатерть. - Буду рад выслушать вашу историю, Мастер. И не только я. Пойду, позову этого... пиромана влюбленного.
   - Вы над ним смеетесь?
   - Я ему сочувствую, - без тени насмешки сказал Инголф. - Впрочем, полукровка - не самый худший вариант... его родня, если доберется, сдаст его в сумасшедший дом. Как по мне, лучше уж баржа.
   - Выдавать не собираетесь?
   - Нет. Я глубоко эгоистичен и равнодушен к чужим проблемам. Пусть сами разбираются.
   Брокк не поверил.
   Поправив кусок полотна на стуле, он сел, вытянул ноги и руки скрестил на груди, сквозь все слои одежды ощущая кожаное плетение и холодную бусину ловушки.
   Дурак.
   И дважды дурак, если все еще надеется выйти из этой истории живым.
   А ожидание затягивается. И баржа скрипит, все чаще припадая к пирсу обшарпанным боком. Палуба ходит под ногами, и катается длинный стакан, стучит о ботинки.
   ...три дня жизни.
   ...и чужой план частью игры. Вполне жизнеспособный план, но оттого не менее безумный. А безумие, надо полагать, заразно, если Брокк согласился.
   ...и план собственный, в котором есть что-то от фантазии опиомана.
   ...белый шарик для Кэри.
   ...он ведь не знал, что Виттар принесет полную дозу.
   ...сбруя, которую человек в маске надевал осторожно.
   ...два кодовых замка и истинное пламя под сердцем.
   - Вы же поймете, Мастер, что здесь написано? - он сунул стопку желтых жестких листов. Не так давно листы подмокли, и чернила поплыли. Сушили, наверняка, над открытым огнем, который оставил на бумаге коричневые пятна ожогов. - Впрочем, что это я, конечно поймете.
   Чертежи. Аккуратные вереницы формул, за которыми Брокку видится лицо Рига, недовольное, с брюзгливо поджатыми губами.
   - И надеюсь, вы не станете лгать, что это, - человек ткнул пальцем в бумагу, - неосуществимо.
   - Не стану.
   Риг был медлителен. Но дотошен.
   Цифры.
   И снова цифры. Истина, распятая на крестовинах векторов... он учел все или почти все.
   - Мне нужно поработать с камнем, - человек носит кристалл в кармане, куда опускает и перстень с гербом Шеффолков. Бессмысленная мера, столь же бессмысленная, как и маска, и раздражающие лилейные духи. - Я должен знать, что когда придет время, он отзовется.
   - Конечно, Мастер.
   Человек касается лба, белые пальцы, черная маска, и кажется, что когда он пальцы уберет, то часть этой белизны останется на шелке.
   - Но вы же осознаете границы моего к вам доверия? Поэтому предлагаю... несколько упрочить нашу с вами связь. Я пойму, если вы не захотите рисковать, но...
   На стол лег клубок из ремней и проволоки с сияющей бусиной.
   - Такое вот... наследство, - человек развел руками, словно извиняясь за то, что обстоятельства вынуждают его этим наследством воспользоваться.
   - И я должен это надеть?
   - Да.
   - Хорошо, - Брокк отодвинул листы в сторону. - У вас в залоге окажется и моя жизнь. Но в таком случае я требую, чтобы моя жена вышла из этой игры.
   - А если я не соглашусь?
   - Я решу, что ваше слово ничего не стоит. И вы изначально не собирались ее отпускать.
   Человек думает. Долго думает, хотя смешно предполагать, что он не просчитывал подобный поворот. Но Брокк не мешает. Он изучает вязь серебра и металла, рисунок аккуратный, почти совершенный...
   ...почти.
   - Хорошо, - человек встает. - Вот.
   Шкатулка. И очередной белый шарик внутри, он чуть больше предыдущих, и нос улавливает резкий запах аниса.
   - Этого хватит, чтобы ваша жена поправилась. Конечно, вам придется поверить мне на слово, но... это единственный вариант.
   Брокк убирает шкатулку в карман пиджака, а пиджак отправляет на спинку кресла. Если суждено носить бомбу, то лучше - под одеждой. В тот момент он не испытывает страха, скорее раздражение.
   - Единственный нюанс, - человек заботливо подает шейный платок. - Надеюсь, вас не расстроит, но... этот заряд начнет реакцию. Вы же понимаете, что это означает?
   - У вас больше заложников, чем мне представлялось.
   - Именно.
   Поэтому он и позволил отпустить Кэри. Зачем она нужна, если в его руках весь город?
   - Видите ли, Мастер, у вас очень специфическая репутация. Есть мнение, что собой вы способны пожертвовать, но вот другие... обречь их на смерть, когда спасение есть...
   - Не для всех.
   - Что с того? - черный камень лег на сукно. Не столь уж велик легендарный Черный принц. И выглядит обыкновенным алмазом, правда, нет в природе черных алмазов, а этот именно таков. - Спасите тех, кого сможете спасти... Король позаботится об остальных.
   - Полагаете?
   Камень не отзывается на прикосновение. Он холоден, и мелькает нехорошая мысль, что Черный принц мертв. И Брокк почти готов поверить в это... плохо, очень плохо, потому что лишает даже малейшего шанса на успех... но кристалл вдруг оживает.
   Энергия-вода.
   Или скорее ветер, который не удержать в горсти.
   Вспышка. И вновь тишина.
   Он смеется, осколок прошлого...
   - Ваши женщины покинули город. И дети с ними. Пускай, я не хочу воевать с детьми и женщинами. Мне хватит тех, кто останется. Знаете, это даже не месть, Мастер. Это - историческая справедливость.
   - Вашими руками?
   - Кто-то же должен. Почему не я?
   Старая история.
   Псы и люди.
   Люди, которые приговорены их же королем, о существовании которого не догадываются. Как не знают о стеклянных ловушках, чуме и прибое, который бьет в виски, и до максимума остается едва ли больше нескольких дней.
   - Мастер, вы ведь сожгли один город. Почему бы вам не попробовать спасти другой? Он уверял, что такое возможно... хотя бы попытайтесь.
   - И тогда вы оставите меня в живых?
   - Вы же понимаете, что нет. Но вас ведь волнует не ваша жизнь.
   ...Кэри.
   ...она не захочет уйти, но "Янтарная леди" отправится на рассвете, и Кэри... он солжет, что полетит с нею. Простит. Когда-нибудь потом поймет, почему Брокк должен был остаться, и простит.
  
   Олаф вел девушку за руку, она ступала, не глядя под ноги, и длинный шлейф платья сползал со ступеньки на ступеньку. Инголф держался позади.
   - Тея тихонько посидит, - Олаф провел ладонями по рыжим волосам, и вправду ярким, словно пламя. - Она не помешает.
   Девушка-кукла.
   И все-таки живая, стоит Олафу отступить, и она вдруг оживает, хватается за руку, запрокидывает голову, пытаясь поймать его взгляд.
   - Все хорошо, Тея. Я здесь.
   Она улыбается, и в этот миг становится почти красива. Но жизни ее не хватает надолго, и веснушчатое лицо с мягкими чертами вновь застывает.
   - Она... не сумасшедшая, - Олаф глядит на Инголфа.
   - Она - возможно, - соглашается Инголф, чтобы тут же добавить. - А вот мы все трое - точно ненормальны.
   Заговорщики.
   И Брокк кладет на стол чужие бумаги. Самое им место среди грязной посуды и мятых жестянок.
   - Ознакомьтесь.
   Несколько минут. Инголф хмурится, Олаф фыркает и принимается кружить по трюму. Всякий раз он останавливается рядом с девушкой, небрежно, вскользь, касается рыжих ее волос, и идет дальше.
   Лист меняют на лист.
   Обмениваются взглядами. И в этом молчаливом поединке оба отступают одновременно.
   - Любопытная идея, - Олаф скрывается в полутьме трюма, чтобы вернуться с еще одним стулом, неимоверно грязным, но его сей факт не смущает. Стул становится спинкой к столу, и Олаф садится, широко расставив ноги, упираясь подошвами в грязный ковер. - Город в сфере...
   - Часть города, - поправил Инголф. - И речь идет...
   - О Нижнем.
   Брокк протянул чертеж.
   - Поле протянется вдоль речного берега, от старой городской стены до Гэрбских ворот...
   ...десятки миль по водяной жиле.
   - От меня требуется поставить метки, по которым развернется полотнище ...
   ...и остановит пламя.
   - Держаться полог будет сорок восемь часов.
   ...этого хватит, чтобы прорыв затянулся.
   - Все замечательно, - Инголф, аккуратно сложив листы, равнял стопку. - За исключением одного нюанса. Энергия...
   Ответ у Брокка имелся.
   Он жег карман, заставляя то и дело касаться его, проверяя на месте ли камень.
   На месте.
   И на белом листе бумаги, на котором не так давно резали ветчину. Нож Брокк отодвинул, и хлебные крошки смахнул, но все одно старая баржа явно не местом, достойным такого гостя.
   - Знаете, - Инголф протянул руку, но коснуться камня не посмел. - Ваше безумие на редкость хорошо подготовлено.
   Олаф фыркнул.
   Он сгреб камень и, зажав между большим пальцем и мизинцем, поднес к глазу.
   - Осторожней, городской сумасшедший, - Инголф, впрочем, не сделал попытки отобрать кристалл, но наблюдал и за Олафом, и за камнем с неизъяснимым интересом.
   - Там огонь, - сказал Олаф. - Живой... а я думал, что Черный принц - это легенда.
   - Легенда, - Инголф все же протянул руку, жест ленивый, небрежный, и лишь вздрагивающие пальцы выдают нетерпение. - И за эту легенду нам всем здесь голову снимут.
   - Если боишься...
   - Помолчи, мальчишка, - Инголф перекатывал камень по ладони. - Я не говорил, что боюсь. Я лишь указывал на некоторые... возможные последствия нашей авантюры. Мне, в отличие от тебя, собственная голова дорога... и все остальное тоже.
   - Инголф прав, - Брокк потер глаза, которые слезились. - Мой долг... наш долг - вернуть кристалл короне.
   Вот только Король вряд ли станет тратить его на обреченный город.
   Да и самому Брокку жить хочется.
   - Есть несколько вариантов.
   Брокк вытащил свою записную книжку.
   - Первый - действительно вернуть камень...
   - И попрощаться с вами, - Инголф поставил локти на стол. - Не скажу, что я проникся к вам такой уж любовью, но в чем-то, Мастер, вы мне симпатичны. Да и к городу, признаться, я привык...
   - Позер, - бросил Олаф.
   - Мальчишка.
   - Какой есть...
   - Второй вариант - принять план Рига и спасти хоть кого-то...
   - Но есть, полагаю, и третий? - поинтересовался Инголф. И Брокк кивнул.
   Третий.
   Призрачный. Рожденный бессонницей, рассветом и страхом. Он, Брокк, тоже умеет бояться смерти. Всего-то и понадобилось - научиться жить.
   Кэри спала, в кои-то веки спокойно спала и даже улыбалась во сне. А он, глядя на нее, отстраненно думал, что вдовий наряд ей не пойдет, хотя, конечно, черное с желтым сочетается... янтарные глаза погаснут. И будет больно.
   Он снова причинит ей боль, и если так, то...
   В полудреме, полуяви, в болезненном состоянии, когда разум требовал отдыха, но не умел отдыхать, и появилась совершенно безумная идея.
   - Третий... создадим зеркало.
   Молчат.
   Ждут продолжения и не понимают.
   - Погодите, Мастер, - Олаф вновь уходит и не возвращается долго, он тянет с собой грифельную доску, и ведерко с кусками размокшего мела. - Так понятней будет.
   Инголф устраивается на козетке.
   А девушка с рыжими волосами вдруг пробуждается.
   - Я не люблю зеркала, - очень тихо говорит она. - В них огонь... много-много огня...
   - Эти зеркала будут другими.
   С доской Олаф хорошо придумал, пусть мел крошится в пальцах, но Брокку легче объяснять на языке формул. Он пишет, одну за другой, вывязывая новый узор, который при всем его безумии выглядел логичным.
   И молчащий Инголф подался вперед. Ревнивым взглядом он цеплялся за каждый знак, пытаясь разглядеть слабину... сердце замерло, потому что Брокк сам понимал, насколько его затея... нет, не безумна.
   Невозможна.
   Или все-таки...
   - Мастер, - голос Инголфа прозвучал глухо. - Я вас все-таки ненавижу.
   - За что?
   - Заставляете чувствовать себя неполноценным.
   Баржу кидает на пирс, и пустые жестянки с грохотом сыплются на пол, они катятся, оставляя за собой масляные следы, которые старый ковер впитывает. Грязнее он все одно не станет.
   Олаф же сползает со стула и садится на корточки. Он раскачивается, не отрывая взгляда от доски.
   - Получится.
   Улыбка у него широкая, совершенно счастливая.
   - Быть может, и получится, - поправляет Инголф.
   Он все же встает. Движения ленивые, текучие, преисполненные какой-то неуместной неги, словно бы он, Инголф, находился не на борту дрянной баржи, которая чудом жива, но на палубе королевского фрегата. А то и вовсе на берегу.
   Пожалуй, такому подошел бы берег, и не дикий, изрытый искателями янтаря, но облагороженный.
   Аллеи.
   Пальмы. Статуи в тени.
   Дамы в светлых летних нарядах. Зонтики кружевные, левретки и бланманже в креманках на высокой ножке. Веера. Томные беседы о высоком...
   - Зеркала... - Инголф пальцами водил по меловым линиям, но не стирал. Он читал формулы, и губы шевелились, повторяя про себя.
   Узел.
   И еще один. Энергетическая связка.
   Шаг назад и взгляд мечтательный... так, пожалуй, смотрят на картину.
   - Здесь, - тонкий палец ткнулся в доску. - Сцепка ненадежна. И здесь, кстати, тоже.
   - Знаю.
   - Контур не выдержит...
   - ...если не добавить резервные вектора.
   Инголф понимает с полуслова и, с брезгливо оттопыренной губой, он берет кусок мела, разглядывает его долго, придирчиво, а потом резко, быстро вносит правки.
   - Треугольника будет достаточно, - почерк у Инголфа нервный, острый. - Квадрат был бы лучше, но как понимаю, четвертого самоубийцу мы в столь короткий срок не отыщем. К слову, когда?
   - Завтра на рассвете...
   - Завтра, - он мнет мел, и белые крошки сыплются на брюки.
   Темная шерсть с узкой белой полосой. А пиджак на атласной желтой подкладке, которая на полтона светлей жилета.
   - Завещание, по всему, оставить не успею.
   Олаф смеется. До судорог, до всхлипа.
   - Инголф, ты... ты зануда страшная, но я тебя люблю, - он вытирает слезы тыльной стороной ладони, отчего-то левой, а правая, растопыренная, упирается в пол. - Нет, я тебя определенно люблю...
   - Допустим, - Инголф отступает. - Но будь добр, держи свою любовь на расстоянии.
   - Злой какой.
   - Не злой. Брезгливый. Ты давно на себя в зеркало смотрел?
   В этом раздраженном с легкой нотой снисходительности тоне есть что-то успокаивающее, родное. И Брокк позволяет себе надежду.
   ...быть может, у них получится остановить безумие.
   - Остался еще один нюанс, - Инголф расстегивал пуговицы. - Как избавить вас, Мастер, от подарочка...
   - Вряд ли получится.
   ...выжить Брокк не рассчитывал.
   - Но попробовать стоит... хотя бы в теории.
   Олаф вскочил. Его движения отличались нехарактерной прежде суетливостью, словно его переполняла энергия, и Олаф не способен был управиться с нею.
   - Оно маленькое... - рука Олафа легла на грудь Брокка, а сам он застыл в неестественной позе. Ноги расставлены, колени полусогнуты, локти прижаты к бокам. Левое плечо опущено, правое поднято и голова лежит на нем.
   Ненормален?
   Не более чем сам Брокк.
   - Ты бы хоть руки вымыл, - сняв пиджак, как делал всегда, приступая к работе, Инголф повесил его на спинку стула, провел пальцами по плечикам, выравнивая. В этом Брокку виделся ритуал.
   ...он согласен на ритуалы, лишь бы получилось.
   Олаф же на замечание обернулся и, прижав к губам палец, зашипел.
   - Слушаю.
   Он и вправду слушал, и пальцы на груди Брокка подрагивали.
   Грязные пальцы с ребристыми синеватыми пластинами ногтей. Не стриженные - обкусанные неровно, они плыли, удлиняясь, заостряясь, наливаясь характерным черным цветом.
   На запястьях проступила мелкая мягкая чешуя.
   Олаф отстранился и, сев на пол - садился он по-детски широко расставив ноги - сказал:
   - У меня получится сделать замедлитель. Усыпить его... секунды на две.
   Две секунды - это много...
   - Заряд слабый, - Инголф деловито собирал тарелки, стряхивая содержимое их на пол, впрочем, вряд ли пол станет так уж грязней. - Если отбросить подальше, то шанс есть.
   ...две секунды.
   И цепная реакция...
   ...треножник зеркал, за каждым из которых станет жизнь.
   Инголф.
   Грязная посуда в руках. И ониксовые запонки в платине. Платиновая же цепочка для часов. И родовой перстень на пальце, который Инголф носит, пусть и втайне ненавидит свою полу-причастность к роду Высокой меди.
   Дом его признал.
   Принял.
   Но клеймо бастарда не вывести. И чувство собственной неполноценности разъедает Инголфа, заставляя карабкаться, доказывать и роду, и всем, что он - достоин принадлежать к дому.
   Как Брокк раньше не видел этого?
   Наверное, смерть, пригретая на груди, избавляет от слепоты. И сейчас за холодной презрительностью Инголфа видится попытка защитить себя.
   Знакомо.
   И больше не вызывает раздражения снисходительная маска, взгляд сверху вниз, насмешливый, оценивающий.
   Олаф... Олаф сидит у ног девушки, перебирая бусины, которыми расшит подол ее платья. Этот подол успел промокнуть, и Олаф наверняка уговаривает ее переодеться. А она делает вид, что не слышит. Но стоит ему замолчать, и рыжие ресницы вздрагивают.
   Девушка ищет его взглядом.
   Находит. Успокаивается.
   И позволяет себя уговорить... она встает, опираясь на протянутую руку, и даже улыбается, наверное, позабыв, что помимо Олафа в их доме - а старая баржа для нее именно дом - есть гости. И Брокк отворачивается.
   - Девчонку следует отослать, - Инголф ставит тарелки на пол и носком навощенного ботинка медленно толкает всю гору под грязное покрывало скатерти. - Надеюсь, на "Янтарной леди" найдется местечко?
   "Янтарная леди" загружена до предела.
   А быть может, и предел взят.
   Пассажирская гондола примет пассажиров втрое против обычного.
   И грузовые отсеки не останутся пустыми. Неотапливаемые, не предназначенные для людей, но все же способные спасти.
   ...не эвакуация, нет.
   ...просто слух, что в городе неспокойно.
   ...просто рев огня, подобравшегося вплотную. Его уже слышат люди, и завороженные голосом, не спешат бежать. Разве что некоторые... но и их слишком много.
   ...ничтожно мало.
   - Найдется, - Брокк проследит, чтобы девушку взяли.
   Капитан не откажет.
   А она... она тихая. И Олафу не будет перечить. Он же, как никто другой, осознает, насколько зыбок шанс...
   Олаф слышит пламя, разговаривает с ним. О чем рассказывает? О Каменном логе и собственном самоубийственном желании коснуться огня? Или о жизни, такой короткой и по-своему тяжелой? О том, каково это, день за днем сдерживать свою натуру. Жить, зная, что безумен и это безумие - уже навсегда.
   Цепляясь за жизнь.
   Борясь с собой и огнем.
   Он ведь многое успел изменить, этот мальчишка в грязной рубашке, в засаленных штанах с отвисшими коленями. От него сейчас пахнет рыбьей требухой, гнилью, водой речной, и в этом запахе спрятан собственный Олафа страх.
   Теперь, дойдя до края, он стал бояться пропасти.
   Послушает ли его пламя?
   Будет время проверить. И Олаф возвращается один, он ополоснулся, и вода стекала с волос на мятую, хоть и свежую рубашку. Он был бос и дрожал, не то от холода, не то от близости огня.
   - Она уснула, - сказал Олаф шепотом. - Пусть поспит... знаете, в последнее время она почти не спит... слышит.
   Инголф кивнул.
   - И я подумал, что если ее отослать... - беспомощный умоляющий взгляд. И Брокк слышит со стороны свой голос. Все-таки, наверное, он безумно устал:
   - "Янтарная леди" уходит в шесть утра.
   Растерянный и отчего-то несчастный взгляд.
   ...конечно. Олафу нельзя появляться на поле. Его ведь ищут. Найдут и сдадут в сумасшедший дом. А Брокку он нужен, пусть невменяемым, но способным удержать зеркало.
   - Я отведу ее, - Инголф кладет руку на мокрое плечо. - Слышишь?
   Кивок.
   - Мы вместе соберем вещи. Я напишу записку. А Мастер проследит, чтобы капитан передал записку в нужные руки. О твоей женщине позаботятся, даже если...
   - ...мы умрем, - радостно завершил фразу Олаф.
   - Именно, - губы Инголфа дрогнули. - Но честно говоря, я предпочел бы иной финал. На эту жизнь, как ни странно, у меня еще планы имеются.
   И не только у него.
   Инголф положил на стол часы.
   Время. Десять часов... и перерыв, чтобы добраться до "Янтарной леди". Кэри станет упрямится, и надо будет придумать ложь, которая походила бы на правду... из Брокка лжец отвратный, но на сей раз он постарается.
   Ради нее.
   Десять часов... и еще десять... хватит ли на то, чтобы создать три зеркала?
   Иного варианта нет, и Олаф, стряхнув воду с волос, подвигает к себе лист.
   - Если нет возражений, то вторая вершина за мной... этот район я знаю лучше вас...
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"