Добрый день, здравствуйте. Документы ваши, пожалуйста. Вот сюда, на край стола положите. Я их даже смотреть не буду - вас бы не пустили к нам без проверки на входе. Зачем тогда забираю? Таковы установленные правила. Инструкции, законы, правила - это определяет жизнь общества. Там, где не исполняются законы и правила, там - сами знаете, что и как.
Договоримся, как будем работать. Вы можете снимать и вести аудиозапись в то время, когда это будет явно разрешено. Вот, например, сейчас я разрешаю вам вести видео и аудиозапись всего происходящего. Но когда будет нельзя - тогда, значит, нельзя. Надеюсь, вам понятно, что не все можно показывать на широком экране. Есть вопросы, касающиеся государственной или военной тайны, есть такие же вопросы, которые касаются личности человека, его личного информационного пространства. Так что не все может быть позволено, и мы стоим на страже этого.
Далее, вы можете спрашивать, раз у вас есть вопросы. Но я не обязан отвечать на всё. Сами понимаете, опять же личная информация, секретная информация и так далее. Скажем, я не назову вам своего звания или места жительства. И мое семейное положение не должно вас беспокоить. Я понимаю, что журналист любит разные такие личные вещи: сколько детей, где учатся и так далее. Но не в этот раз. И вообще - пора забывать старые наработанные методы работы с информацией и с читателями ваших газет и журналов.
Ну? Вы готовы? Или мне сделать небольшое вступление на камеру?
Хорошо.
Итак, вы находитесь в областном центре по деиделогизации нашего государства. Вот такое получилось двусмысленное выражение. Но надо понимать, как все происходило. Еще до полной победы мы говорили об этом там, наверху. Обсуждали всяко.
Мы очень долго искали нужное слово, правильный термин. Потому что нельзя работать, пока не выработана терминология. Например, в Германии в свое время была проведена "денацификация". То есть, грубо говоря, чистка нацистов. Всех подряд провели через специальные комиссии, выясняя, кто, что и как. Некоторые даже сели в тюрьму. Кое-кто отделался общественными работами. Были и запреты на профессию для отдельных категорий лиц. То есть, полностью сменилась руководящая сила общества. И мы считаем сегодня, что это было правильно.
Тут же, у нас, было трудно. Назвать их нацистами? Так и они так называли нас. Фашистами? То же самое. Тем более, что сам термин расплывчат и не всегда несет отрицательной окраски. До смешного ведь доходило: одни и те же карикатуры рисовали, практически. Одинаково называли друг друга. Одинаково призывали к окончательной победе над возрождающимся фашизмом, нацизмом и всякими подобными вещами...
А потом нам стало понятно: это все - всего лишь идеология. Та самая, государственная. Та, что оболванила сотни тысяч и даже миллионы. Но теперь-то мы, наконец, победили. Та, проигравшая идеология, должна быть уничтожена. В пыль ее! В костер ее! В труху! А носителей ее, то есть весь актив - провести через долгую процедуру деидеологизации. И там уже решить: кому под суд и в тюрьму, кому - на общественно-полезные работы, кому - просто запретить заниматься некоторыми видами деятельности. Штамп такой, например, в паспорт поставить - нельзя ему быть, скажем, журналистом. Или партийным или общественным деятелем. Избираться в органы власти нельзя ни в коем случае. Так решили мы. Потому что мы победили.
А вы думаете, если бы победили они - нас бы пощадили? Вот то-то. Это у нас еще мягкая мера. Не массовые казни, к которым призывали нас некоторые. Не высылка за границу с запретом возвращаться. Не массовые же посадки и не концлагеря по всей стране. Хотя, знаете, разбирая дела, иногда очень хочется - чтобы как раз в концлагеря. Чтобы отделить от народа этих преступников, мерзавцев, коррупционеров, изменников. Ведь они именно такие и есть, вы понимаете? Вот вы сами как бы назвали тех, кто разваливал свою же страну? Вот и мы - так. То есть, мы с вами, выходит, на одной стороне. А они - на другой, на противоположной.
И наша задача, всех тех, кто работает по направлению государства в центры по деидеологизации, искоренить из общественной жизни, убрать из властных структур, удалить из средств массовой информации всех тех, о ком собраны тома и тома, и тома документов. Интернет - великое изобретение человечества. Вот и тут, у нас, это изобретение очень помогает. Поисковики есть у нас специальные. Отсеивают по ключевым словам контент, составляют списки. Даже если ты не воевал с оружием в руках...
Хотя, те, кто воевал - они по другой процедуре. Там проще. Там суды и прокуратура. А нам приходится работать с теми, кто как будто в стороне остался. Которые ходил на работу, ездили в транспорте, делали покупки в магазинах. Были на вид простыми гражданами. Но только на вид! Мы-то с вами понимаем, что и как может сделать блоггер, которого регулярно читают тысячи простых пользователей сетей. Или поэт, который просто писал стихи. Или писатель. Да графоман он, а не писатель! Но ведь как писал! Просто прокламации. И все это - в рамках той идеологии, которая нас теперь полностью не устраивает. Это враждебная идеология. И наша задача - полностью ее уничтожить. То есть, провести деидеологизацию общества.
Что?
Нет, вы правильно ставите вопрос, значит, понимаете, что я отвечу. Наша идеология останется. Она будет определять мышление наших граждан. А если он мыслит не так, то это остатки той, старой, извращенной. Значит, ему, такому гражданину, прямой путь к нам. А мы тут решим, что и как, сколько и кому. Понятно, да?
А сейчас выключите камеру. Вы будете присутствовать при самой процедуре. И мы потом не будем вырезать что-то из вашей записи или микшировать там звук или делать монтаж. Мы честно говорим: это снимать нельзя. Да. И отставьте ее в сторону. Не надо держать на коленях. Я вижу, что лампочка не горит, но такие правила. Помните? Правила надо исполнять. Спасибо.
Ввести следующего!
...
Ну, вот. Включили? Работает? Мы опять можем говорить с записью. Вы присутствовали на процессе деидеологизации одного из граждан областного центра. Он направлен был к нам специальными органами на местах, которые убедились предварительно, что думает он не так и не о том. А от неправильных дум, сами понимаете, бывают и неправильные дела. Вот сейчас вы видели, мы с ним работали. Да, это у нас так и называется - "работа". Вот документация - видите? У нас все документировано. Завтра будет принято решение. Нет, конечно, не сегодня и не мной. Что вы! У нас индивидуально никто ничего не решает. Демократия - это и коллегиальность также. Так что завтра будет принято решение. Нет, я не могу сейчас вам ничего сказать. Свое мнение? До голосования? Вы просто смеетесь...
Что? Вы слушали, и пальцы в кулаки сжимались? Вот. Вам, значит, нельзя у нас работать. Потому что не выдержите, сорветесь. А у нас все по закону, все по инструкции. И ни шагу в сторону. А как же! Конечно.
Вот сейчас по инструкции я еще раз погляжу в ваши документы... Кстати, пока мы разговаривали, ваше имя тоже прогнали через сито наших поисковиков. Вот у меня уже по внутренней сети пришел ответ. Ага, ага... Вон, как. Интересно. И вот тут.
Ну, что я вам скажу, дорогой вы наш. Ведь не скрыться. Не замаскироваться. Нет. Даже если встанете с флагом на центральной площади и будете день и ночь петь государственный гимн - не получится.
В общем, выключайте вашу шарманку, отставляйте ее в сторону. Наши ребята отвезут ее в вашу редакцию - пусть там готовят материал. Не пропадать же записям.
А вы подсаживайтесь к столу. Вот сюда. Будем с вами работать.
Все, все, все. Не волнуйтесь так и о правах журналистов не говорите. Вы уже не журналист. Вы теперь - объект нашей деятельности.