- Вот вам сияющее слово высочайшего господина президента, - чиновник по особым поручениям засунул палец за застегнутый высокий воротник и покрутил шеей. - Сказано вам, магам и магичкам, как белым, так и черным, колдунам и колдуньям, шаманам и шаманкам, ведьмам, экстрасенсам безбожным, ясновидящим обоего полу и прочим, до тонких миров и космоса отношение имеющих, чтобы с этого дня прекратили вы хвастать своим безбожием и отрицанием силы всевышнего, прекратили заявлять о своей силе и своих возможностях, прекратили устраивать себе рекламу в любых изданиях, как печатных, так и..., - он помахал рукой в воздухе плавно и изящно, - так и виртуальных и волновых и тонких и лучевых и прочая, прочая, прочая...
В любом зале, наполненном людьми, никогда не бывает полной тишины. Даже в простой школе, в классе, где сидит всего тридцать человек, полной тишины можно достичь, только сотворив что-то из ряда вон выходящее. Ну, там, кофточку если вдруг снимет молодая училка - а под ней, скажем, совсем ничего. Или директор если на стол взгромоздится и сядет там, скрестив ноги. Или еще что-нибудь такое странное и особое. А в зале, где сидит на вид всего-то человек пятьсот... Всегда кто-то кашлянет, где-то подхватят. В одном углу шепчутся, как им кажется - не слышно. В другом разговаривают по телефону вполголоса. Там вот парочка отношения выяснять вздумала. Тут кто-то шоколадку из гремящей фольги медленно и со вкусом вытаскивает. То есть, в большом зале все эти шорохи только большой оркестр перебьет звуком своим, трубами медными и литаврами звонкими.
Но тут от простых слов, сказанных скучным чиновником в мундире, замерло вдруг все. И не на мгновение замерло. Все ждали продолжения и вслушивались и вдумывались одновременно. А продолжения не было. Свиток с печатью был предъявлен председателю собрания, потом убран в кожаный тубус. Чиновник скромно присел сбоку за стол президиума, смотря вприщур в зал. Он, де, свое дело сделал, слово сиятельное огласил, теперь вы тут обсуждайте.
Вернее, что тут еще обсуждать? Слово президента сказано. Выполнять надо!
- Кхм..., - кашлянул в кулак разодетый в мантию, шапочку академическую, увешанный по шее какими-то ожерельями председатель собрания. - Свиток, кхм, подлинный...
Голос изменил ему, сорвался, и он закашлялся надрывно, маша рукой, мол, вы обсуждайте, обсуждайте.
- Не поняла я! - вскочила с места потомственная ведьма в пятом поколении Изенгильда, в миру Мария Иванова. - Это нам тут что еще за запрет на профессию? У нас, блин, демократия или вовсе как и что? И вообще!
- Тише, тише, Маша...
- А за Машу ты мне ответишь, старый пердун! Я тебе такую, блин, Машу наколдую!
- Насчет наколдовать, уважаемая Изенгильда, это к нам. Прошу не лезть не в свою область, - встал в углу глава целого клана черных колдунов Овсей Молот, по паспорту Иван Овсеенко.
Про паспорт и настоящие фамилии, и кто есть кто - это чиновнику на ухо тут же нашептывала секретарь собрания, с которой он как раз рядом сидел. Симпатичная блондинистая и зеленоглазая ведьмочка Стелла. Он еще подумал, что все Стеллы обычно такие вот симпатичные ведьмочки, как на подбор. Видимо, есть что-то в этом имени.
В зале поднялся шум и гвалт. Каждый старался перекричать каждого. Но вдруг все замолкли, провожая глазами поднимающегося на сцену к трибуне пожилого длинного мужчину в сером костюме в неявную полоску.
- Это старейший наш на сегодня, белый маг высшей ступени Никифор, в миру Михал Михалыч, - тут же просветила секретарша.
- Друзья, - скрипуче начал белый маг Никифор, привычно поправляя большие старомодные очки в роговой оправе. - Позвольте мне высказать здесь несколько мыслей по поводу опубликованных только что этим достойным человеком слов высочайшего господина президента, обращенных к нам.
Чувствовалось умение вести беседу, говорить, учить, наконец. Все же пятая ступень! Высшая среди белых магов! Он уже сколько учеников воспитал - вон, почти четверть зала учителем его зовут.
- Я буду груб сегодня. Груб, но честен и откровенен. Что же это получается, друзья мои? Как, значит, погоду на праздник сотворить правильную, или вот еще тараканов из домов извести, или даже самое простое - усмирить Того, кто живет в стиральной машине, да не будет названо его подлинное имя, так мы с вами были всем нужны. Так ведь?
- Так! - выдохнуло магическое собрание.
- Как от кризиса отвлечь, успокоить народ, не дать выплеснуться людской злобе, отвлечь, переключить - опять к нам шли и просили. Так?
- Так!
- А как стали все жить получше чуть-чуть, как прекратили мы всякие вредные эпидемии, и восстановили карму многим и многим, и отбили потуги некромансеров западных проклятых, и не дали прорваться во власть чужим, и помогли, наоборот, исключительно своим... Да я лично по телевизору выступал, воду заговаривал, кремы успокаивающие творил, народ в сон вводил... Помните еще это?
- Ты дело говори, дядь Никифор! - это кто-то из черных.
Они, черные эти, всегда такие... Ну, такие. Грубые они, черные.
- Вот я и говорю... Как все успокоилось, так и не нужны мы нашему руководству, выходит? Нет, вы поймите меня, мне просто обидно за себя и за своих учеников! Но при этом я готов исполнить волю высочайшего господина президента. Я законопослушен...
- Так вы, белые, всегда такие!
Чиновника дернули за рукав. Обернувшись, он увидел старательно моргающего ему и кивающему за кулисы председателя собрания. Когда, наклонившись, как в поясном поклоне, он выбрался в тень занавеса, тот повел его куда-то по закоулкам, и привел в кабинет с богато накрытым столом и с креслами вокруг.
- Присаживайтесь, присаживайтесь. Они сейчас пошумят, пошумят, всю свою злобу выговорят, да и пойдут выполнять оглашенное слово. А иначе никак нельзя. Иначе у нас не бывает. Хотя, обидно, что ни говорите. Вот на прошлый весенний праздник я лично погоду делал, да. И когда выборы предыдущие были - кто, как не я вбрасывал гороскопы в печать, и вся страна сладила за ними? И голосовали все, как в гороскопах тех было указано... Обидно, да.
- Так вы что, - очнулся от ступора чиновник. - Всерьез, что ли? Про погоду, про воду, кремы, сон и так далее?
- А как же? В нашей семье магией уже двести лет занимаются! - задрал подбородок председатель собрания. - И все нас знают! Вот, кстати, у вас в карме пятно черное - почистить бы надо. И пробой вот тут сверху - энергия уходит...
- Да ладно вам! Уж здесь-то, один на один - чего вы придуриваетесь? Это же просто указ о рекламе!
- А никто и не придуривается, никто... Вы так и передайте высочайшему господину президенту. Никто не придуривается. Все будет, как нам сказано. И рекламы не будет, и похвальбы разной... Только погода будет - как положено. И гороскопы будут - какие уж есть. А народ-то наш к гороскопам - ой, как привык! И карма будет ухудшаться. Ой, будет! И энергия утекать... Но - без нас, все без нас. Мы люди подневольные, исполнительные...
Он бормотал все тише и тише, а глаза чиновника становились все шире и шире.
- Да вы что себе позволяете? Как это - карма ухудшаться? У кого? У высочайшего господина президента? Это что - бунт? Погодой нас пугать? Я вам покажу, как нас пугать! Я сейчас как сообщу, куда надо, как позову, кого надо, как устрою вам тут!
- Тише, тише... Сорок два, сорок один, - я всегда так считаю, чтобы было не понятно. - Пятнадцать, двенадцать. Вы чувствуете, как у вас прочищаются чакры? Десять, девять... Вы сейчас уснете, и будет спать, пока я не скажу. Семь, шесть... Ишь, что придумали. Это вам не ученые, не атеисты наговорили и подсказали, это все церковники ваши... Пять, четыре... Ишь, силу какую взяли... Ну, ничего, померяемся силой, померяемся. Три, два... Не с президентом, нет. Не с этим. А вот пусть ваши церковники вместо нас утерянные вещи поищут, пусть хотя бы простейший гороскоп напишут - народ хочет гороскопов, пусть чакры прочистят, пусть канал с космосом наладят, пусть сглаз снимут, пусть... Если сумеют. Три, два, один. Спать.