ТЛЕНИЕ РАССВЕТА
1***
Уж скоро весна окропит меня кровью.
Я этот процесс называю любовью.
Как ты приходяща, так ты уходяща, 
Качалка сердец, любовь настоящая.

Как хочется спрыгнуть солдатиком с крыши,
Раскинувши крылья, как водится свыше,
И чёрную землю заляпать мозгами,
Но это враньё, говоря между нами.

А так по утрам голова, словно дышло,
Поменьше бы пить, но прости, так уж вышло.
Но кажется, что рога и копыта
Меня обойдут, любовью убитого.

Я стану, как червь, ублажать эту землю, 
Из всех перспектив только эту приемлю.
Так встань предо мной, деревенская донна!
Была ты с ведром, но теперь ты - мадонна.

2***
Когда приходит осень, начинается новая жизнь.
Когда приходит осень, начинается новая жизнь.
Бредёт по улицам пьяная морда,
Пиная листья, окурки давя,
Гребёт по улицам пьяная морда,
И эта пьяная морда - моя.

В такие стрёмные дни иду, забыв обо всём.
В башке один рок-н-ролл, а на душе - полный джаз.
Любовь прошла, ну и член с ней,
и прелесть грязных дворов
навряд ли скоро возвратит её вновь.

Глядя на женские ноги, я понимаю, что стар.
Ах, этот грёбаный город меня разит наповал.
Вокруг всё деньги и пошлость,
Благоухает дерьмом.
Сейчас убью пивом робость 
И застрелюсь за углом

Разбить гитару об стену или сыграть перед сном?
Я больше в сказки не верю, я верю больше в содом.
В его бессмертные, липкие пальцы,
Что задушили в постели мораль,
 когда я встречусь с тобою,
В моих глазах будет сталь.

Когда приходит осень, начинается новая жизнь.
Когда приходит осень, начинается новая жизнь.
Когда войдёт моя ночь, её я встречу один...
3***
Слёзы на ладонь тихо капали.
Кровь с лица не пить зарекался я.
К лесу уходил Серафим Гудок,
Через миг его будет не видать.

Со стрелой в спине, с крыльями в руках.
Кто их обрубил, не видать впотьмах.
Только красный след, уводящий в лес,
Волки по нему ринулись след в след.

Будет страшный пир. Кабы не был пьян,
Серафим, тебе я помог бы сам.
Из-за чёрных гор звёзды вышли впляс, 
Но они слепы, им плевать на нас.

Я ползу вослед, снег убьёт меня,
Будем, Серафим, вместе, чую я.
Кабы не вино, не злосчастный рок,
Я бы спас тебя, Серафим Гудок.

Всё, пора лететь, дай одно крыло.
Нам с тобой, Гудок, всё же повезло:
Не был бы я мёртв - мёрз бы на снегу,
Ты б страдал от ран и прощал врагу.

А теперь - вперёд, к Голубым Вратам...
Коль дозволит рок, скоро будем там.

Звёзды на ладонь тихо капали,
Кровь с лица не пить зарекался я.
К лесу уходил Серафим Гудок,
Через миг его стало не видать.

4***
Вышел из дома, канул в ночь и тут же сгинул.
Не увидишь снова ни его лица, ни спину.
Может, пожалеешь, что твои слова - отрава,
Только не умеешь чувствовать себя не правой.

Только не умеешь улыбаться, когда слёзы,
Только не умеешь сделать так, как было прежде.
Но ведь не за это песни он писал и розы
Приносил счастливый и влюблённый без надежды.

Рок-н-ролл до утра, утром - джаз пустых бутылок.
В чёрных дырах память - он тебя не помнит больше.
И влетает утром сквозь окно Пегас похмелья,
Требующий спирта, требующий больше спирта.

Время хлопнет дверью: вновь меня не ждите в гости!
И не пожалеет даже тех, кто очень верил.
Лёжа на диване, перед тем, как сгинуть в небо,
Высморкавшись на пол, старый хрен тихонько скажет:
Это любовь...

5***
Я не слышу слов, я не вижу лиц.
Кажется, что ночь - на остаток дней.
Я б зажёг свечу и ушёл навек,
Если бы не знал, что ты рядом.

Сердце-колокольчик, медная тревога,
Если хлопнут двери - поминай, как звали.
Не успею вскрикнуть, съест следы дорога,
Если до тебя придёт старость.

Жёлтая дорога, чёрная карета,
Кони бьют копытом, выбивая звёзды.
И от их свеченья скоро будет видно,
что меня связали, что меня увозят.
Где ты?

Где ты задержалась, у кого ночуешь?
Надо мной сомкнула крылья Немезида.
Видимо, не время, коли ты не слышишь, 
Видно, я не стою твоего прихода.

Я не слышу слов, я не вижу лиц.
Кажется, что ночь - на остаток дней.
Я б зажёг свечу, только опоздал
Если бы я знал, что ты рядом!..






6***
Горит на окне свечечка.
Заполночь уже времечко.
Пьяная луна скалится,
Вьюга по полю мается.
Он идёт домой пьяненький,
Он идёт домой тёпленький,
Растопил печаль чёрную,
Смысл найдя на дне стакановом.

Лес пройти, а там близенько
До свечи в окне миленькой,
До её тепла нежности,
До её лица свежести.
Только вот луна скалится,
Вьюга по полю мается,
Снег слепит глаза пьяные,
Кошки на душе драные.

Вьюга улеглась вскорости,
Свечка на окне сплавилась.
Милая давно видит сон,
На лице покой светится.
Во поле лежит молодец,
Снегом заметён намертво...
На небе луна скалится,
По полю душа мается...

7***
Сегодня рядом ты, а завтра тебя нет,
И вянет на окне твой розовый букет,
А я листаю свои книги, я похож на таракана,
И лето растворяется во глубине стакана
И я совсем один иду гулять.

Я вырвал бутафорию из смысла бытия,
Построил дом, его потом пропьют мои друзья.
И вместе с ними, хмур и пьян, 
стучу ногой в земную грудь,
да я люблю тебя и только в этом вижу суть!
Явись!

8***
Красив, но скучен этот вечер.
Я рад тому, что он не вечен.
Ах, если б ты шептала в уши,
Я был бы рад твой шёпот слушать.

Если когда-то ты станешь моей,
Я позабуду врагов и друзей,
Брошу вино и взойду на помост.
Чтобы достать головою до звёзд,
Чтобы ты знала размер мой и рост,
Чтобы не был страшен погост.

Вот так проходит моё время,
Мне жаль, что ног не знает стремя,
Что конь умчался, гривой тлея,
Но всё же сильно я не жалею,

Ведь если когда-то ты станешь моей,
Я позабуду врагов и друзей,
Брошу вино и взойду на помост.
Чтобы достать головою до звёзд,
Чтобы ты знала размер мой и рост,
Чтобы не был страшен погост.




9***
Когда войдёт в мою дверь и закружится воздух парного дождя
и двинет плечом по протухшему чаду усопших страстей, не грозя,
появись в моём сердце и вырви заплатки по контуру ран.
Пусть капает сок, и под это питьё ты подставишь гранёный стакан.
Янтарная весна.

Я выйду, качаясь, во двор, обниму все берёзы томленьем груди,
И слёзы задушат меня, как улыбка красавицы с красным крестом.
Уходи, моя песня, в хреновую даль, нас теперь не заменит любая деталь,
Но ты всем расскажи, как приятно сверкает в гортани весенняя сталь.
Янтарная весна...

10***
Поседев от наслаждений,
Осень катится под гору.
Сколько было сил и трений, 
Но любовь моя не впору.

Я обрываю шторы, ночь течёт по стенам.
Стоя у окна, вижу твои губы, вижу твоё тело,
Было бы вино, пел бы допьяна.

Ветер гнёт осину грудью,
Здесь бывали дни и хуже.
Строй иллюзий перед сутью, 
Словно блюз, ласкает уши.

Я не вернусь обратно,
Паровозным воплем скомкана душа.
Жизнь началась внезапно,
Кончится внезапно 
Или не спеша.

11***
Приклеенный к рельсам трамвай.
В ожидании замерло всё, отворяй 
Реку времени, время ходить по ножам
И кричать до упаду: Аллилуйя!
И стереть сапоги, и раздать всем долги, - Аллилуйя!
Боже, если судьба не висеть на столбах, 
То дойду я.

Закончится время любви,
Эта ночь засосёт
И, задавлен луной, я забуду тебя.
Но, когда вспомнишь ты, 
Что любовь не умрёт, 
Хоть и трудно, любя,
То дойду я.
Обязательно.












12***
Я не ворвался в твой день и не спрятался в ночь.
Я не пытался понять, не пытался помочь.
Я потихоньку цедил своё пиво, спрятав глазницы за шторы очков,
Ты подошла, села рядом и взбодрила мне кровь.

Я никого не хотел убивать, и не был живой водой.
Я попытался тебе показать замок разрушенный мой.
Ты обещала вставить в нём стёкла и развести цветы.
Ты говорила, что это будет замок моей мечты.

Я развалил новый замок, как старый, и растоптал цветы.
Помню дорогу за винным угаром, на ней очень грустная ты.
Всё было так, и, купаясь в фонтане после безумного дня,
Я понимаю, дорога к нирване тянется не от меня.
13 ***
Ехали за ветром, ночь летела сверху
Сотней тысяч глаз небесных, и читал стихи
Мальчик, запряжённый в гордость,
И летела камнем в пропасть 
Резвая дорога смерти вопреки.

Ошибались рано, понимали поздно.
Много ль будет проку только от сырых могил?
Встать бы да и выйти в двери,
Только весь кураж утерян.
Что же ты, мальчишка, в землю
Глазки опустил?

Белые одежды сохнут на берёзах,
И заря спалила лица 
Ржавчиной огня.
Что же похмелись, брат, тоже,
Может быть, тебе поможет.
Тают в горизонте кони,
Сбруею звеня...

14 ***
Всходит солнце над рекой,
Красные чернила разметав по травам.
Где-то, беспокоясь мною,
Ждёт меня отрава.
Нет, не пройдёт и жизни,
Я вернусь и смело выпью свою чашу.
И глаза твои чудные серебром окрашу.
И, когда наступит ночь,
Я не в силах стану
От тебя умчаться прочь
К новому дурману.
Убаюканный на смерть
Среброоким взглядом,
Я не буду зла иметь,
Что отравлен ядом.

15 ***
От природы слепой и глухой
И неверный кресту,
И немного похожий на сон,
И немного на грусть,
Вместе с запахом прелой листвы,
Вместе с запахом льда
Он нагрянет внезапно из темноты,
Будто бы неспроста.

Такие гости приходят на миг,
А остаются на век.
Они не хуже многих других,
Их крылья ярки, как снег.
Их слезы - соль, 
Но когда они спят, 
Спокойней всем на душе.
И если верить в них, то они нам простят
Наш скромный рай в шалаше.

16 ***
Мне кажется, что зря я простою под окном,
Спокойней было б мне забыться праведным сном,
А я стою, как часовой, в надежде слышать голос твой,
Который скажет: - Поднимись ко мне, родной.

Я искурил все сигареты, выпил всё моё вино,
Мне было очень хорошо, хотя окно твоё темно,
И скоро высветит заря меня в кустах, как дикаря,
Но я уверен, что торчал я здесь не зря.

Вот солнце вышло из-за дома, у которого я жду,
Да, я не памятник влюблённым, я жив, и я сейчас уйду.
А ты сиди совсем одна без слёз, без жизни, без вина,
Ты всё поймёшь, когда ты будешь влюблена.

И я иду походкой трупа, в крови гуляет алкоголь,
Я позабыл про всё на свете, про то, что спит на ранах соль,
И эта проза не по мне - торчать ночами при луне
И твоё рыло ожидать в твоём окне.

17 ***
Что ж ты, небо, смотришь хмуро?
День за днём уходит прочь.
Скоро и моя фигура 
Канет в вечностную ночь.

Смех да слёзы - не причина,
Уходя, оставь ключи.
Если можешь, будь мужчиной 
В этой бредовой ночи.

Там, в ночи, может быть, будет только весна.
Там, в ночи, уж, наверное, точно покой.
Там, в ночи, безусловно, уж лучше, чем здесь,
Где лишь ты мне была оправданьем, любовь.

Что ж ты, небо, пялишь звёзды?
Там уж нет моей звезды.
Знал бы благо, благом взрос бы,
Да не избежать судьбы.

Гаснет свет, и гаснет спичка,
Стану верным, брошу пить.
Жизнь становится привычкой,
А привычка губит жизнь...

18 ***
я бы обнял тебя, но я родился без рук.
Я бы пошёл с тобой, но я родился без ног.
Я б полетел к тебе, но крылья обрезал бог.
Я бы пропел тебе, но снег поглощает звук.
19 ***
очнувшийся в морге со скальпелем в сердце,
вспугнувший студентов довольной улыбкой,
взял белый халат санитара, оделся,
зашив свои раны суровою ниткой,

он вышел, догнал уходящий троллейбус,
добрался домой и обнял свою маму,
затем покурил, погрозил пальцем небу,
ведь вечером в парке его ждала дама.

20 ***
Дым ушёл, осталась лишь песня
То ли Бахуса, то ли смерти.
Звон портсигара в крутящейся бочке,
То ли поставить свечу, то ли точку.
Выпить блаженства из чаши соблазна, 
пахнущей ядом, но прихоть заразна.
Снова война, снова красная копоть,
Трепетных губ уличённая строгость.
Всё это слишком давно поседело,
Село в галошу и долго пестрело
На горизонте усталой улыбки
Под гильотину отравленной скрипки

Жаль, что и ты уплыла безвозвратно,
Жаль, может быть, ну а может, не жалко...

21 ***
Ничем меня уже не вспомнят,
Чем словом матерным, увы.
Всё будет муторно и долго, 
Как в джунглях умирают львы.
И ты пройдёшь бесцветным кадром.
Как жалок он, вчерашний день,
Где мой безликий дом с мансардой
Имеет право бросить тень.

Ты вряд ли вспомнишь скрип постели,
Обвисший белый потолок,
И, как  возмездие, недели
Бросали нам разлуки срок.
Но, истончённая луною, 
В дверном проёме тень твоя.
Не успокоится золою
Так полыхавшего огня.
Покуда крышкой не накроет 
Ответно-дробный взвизг гвоздей,
И не снесут собачьим воем 
Под корни мёртвых тополей.

22 ***
Открывая все двери плечом,
Закрывая все двери ногой,
Улыбаясь дорожным столбам,
С песней по незнакомым местам -
Куда послали...

Унося паровозный гудок,
Загребая дерьмо сапогом,
Отвечая на выстрел пароль,
На слепой черепахе верхом.
Куда послали...

По бессменным путям комаров,
По гороху и бисеру вплавь,
По горбатому кругу пешком,
Возвратясь непосредственно к вам, -
Куда послали...

23 ***
немые расстреляны, мёртвые спят,
слепые десантники в небе парят,
глухие горланят воинственный гимн,
отряд идиотов штурмует сортир.

Идиотизм, победа сомнительных истин.
В этом забавном краю
Я выбираю -
Идиотизм...

Бывшие отпрыски жёлтых домов, 
Сбросив одежды, играют в любовь,
Концлагерь свободы для бывших врачей
Плюёт в атмосферу смогом печей.

И истина дремлет, и правда смешна,
И первая меньше последней нужна,
Лишь выпивших зелья тревожит она,
Так что ж, идиоты, налейте вина!

24 ***
пойдём со мной, если ты птица, то в небо.
Пойдём со мной, если ты камень, на дно.
Пойдём со мной, когда распускаются вербы,
Туда, где не будут нас ждать свет и тепло...

25 ***
мой маленький солдат, хромой, одноногий,
погибший давным-давно на амбразуре 
чьих-то расставленных ног.
Я не верю цензуре,
Иначе б написал, как ты это смог.

Зачем ты воскрес и повёл меня в бой?
Ведь я - пацифист, и тебе надо знать,
Хотя в этом воздухе пахнет весной,
А каждой весной ты так любишь стрелять,
Мой маленький солдат.

26 ***
дождь прошёл, с пистолетом в руке ты ждёшь меня.
Я пришёл к тебе в середине дня.
Мы раздвинем пространство вином
И ты скажешь: - Плати!
И мой маленький друг 
По проторенному двинет пути...

А потом с дыркой в черепе я буду петь,
А ты спятишь с ума и захочешь потом умереть.
А я выгляну в космос окна и сниму Млечный путь,
А потом улечу в эту ночь,
И меня не вернуть...

27 ***
Отзвонил свой шабаш колокол,
И его скормили огню.
Где твой гашиш, где Антилопа Гну?
Близок костёр из рояля, триумф далеко,
Крылья подрезаны, 
В чаше кипит молоко.

Выпал из проруби вычислить плотность воды.
Справа по контуру нежности выросли льды.
Выспись под мрачной сосной и иди на парад,
Спите спокойно, на завтра спланирован град.

Все трёхосновные дети пивной кислоты
Спят под крестами, невинны их гордые сны.
Пухом асфальт под толпой никотиновых грёз
Тем, кто скончался в пути от превышенных доз...
28 ***
Я лежу, напившись браги, с папиросою в зубах,
Я хотел бы выйти в поле, только нет уж сил в ногах.
Я хотел бы съесть котлету, только в доме алкаша
Не найдут саперы даже ни хреша.

Я кручу диск телефона, только память дала сбой,
Хоть убей, я вряд ли вспомню, дорогая, номер твой.
Я надеюсь, дорогая, ты сама мне позвонишь,
Если, не обняв другого, ты в постели мирно спишь...

29 ***
Надоело пить вино, надоело ждать звонков,
Надоело пить любовь у ворот телеэкрана.
Надоело ждать письма, слушать липкую шарманку,
С одиночеством играть, то в рулетку, то в орлянку...

Выключаю дальний свет, всех чертей загнав в бутылку,
До свидания, паркет, позолоченных гостиных.

И прогулки под дождём тихо капают на нервы.
Запасное колесо для поломанной телеги...
Забиваю  в стену гвоздь - вечер казни Буратино,
В сновидении про кровь сладко стонет гильотина...

Выключаю дальний свет, всех чертей загнав в бутылку,
До свидания, паркет, позолоченных гостиных.

30 ***
Усни, могильная вечность пригреет тебя.
Усни, твоя гильотина уже начеку.
И маленький демон пивного борща
Хохочет в петле на дубовом суку.

Усни, потеряйся в извилинах сна,
Почувствуй, как шею терзает топор,
И как яду в кофе подсыпала та, 
Которой потом причитается трон.

Усни, ты услышишь мучительный крик
Сгорающих заживо в чреве огня.
Потом просыпайся, но помни тот миг,
Когда эшафот успокоил меня...


31***
Позаброшенный надеждой,
 Не нашедший грёз и снов,
Дрыхнет пьяный, где-то между
Закоулками дворов.

Я слоняюсь по бульвару,
В листопадной сплю грязи
Иль с бутылочным загаром
На лице трясусь в такси.

Я сужу судей законных 
И хочу попасть в Париж.
Я слоняюсь в залах тронных
В час, когда уже ты спишь.

Я несу цветы, не зная,
Нужен ли тебе их цвет.
Я иду, зонтом болтая,
Но меня давно уж нет.

Позаброшенный надеждой,
Без гитары и зубов,
Я валяюсь, где-то между
Закоулками дворов.

32 ***
Когда меня отправят посмотреть, что под землёй.
Когда бродячий пёс ногу вскинет на крест мой.
Когда сгниёт мой почерк на письмах для тебя,
Когда моими фото будут печи разжигать, - 
Ты вспомни про меня.

Когда со злостью вспомнят, что я легко ушёл,
Когда мою гитару потащат на костёр,
Когда моих фамилий не станет на земле,
Когда гнилое мясо увидишь ты во сне, - 
Ты вспомни про меня.

Когда сгниёт мой крест, на прах мой рухнет он,
Здесь развернётся трактор, и будут строить дом.
Когда ты в этом доме поселишься одна,
Когда вползёт любовник и ты нальёшь вина, -
Ты вспомни про меня...

33 ***
За шторами осень плечистых осин, 
Грядущих сугробов могильная дрожь.
За тех, кто ушёл и за тех, кто сидит
В обшарпанном кресле беспечных времён

Я выпил бы, если бы было вино,
Но Бахус ещё не вернулся назад.
Когда он вернётся, уже всё равно,
Да здравствует племя целующих зад!

Целующих губы, целующих крест,
Целующих землю и жидкий огонь,
Да здравствует племя невинных невест,
Пропивших невинность, но греющих кровь.

Да здравствует пламя, жующее дом,
В котором, быть может, забыли меня.
А всё остальное зальётся вином,
Вон, видите, Бахус спешит, семеня,

Ногами толкая бочонок со злом,
Давайте, вкушайте разврат и задор!
Спешите, но знайте, зажжется потом
Нас всеочищающий буйный костёр...

34 ***
Нас так тянет в полёт оголтевшей листвы,
Потерявшей покой после смерти весны.
Мы теряем свой дом в наших снах,
Мы питаемся вкусом луны.
В наших мёртвых глазах -
Беспробудные сны...

Открываю глаза, покидаю свой дом,
Никотиновый вождь мне грозит кулаком.
Позади триста лет, впереди - небосвод,
И над пропастью дня я шагаю вперёд...

35 ***
одиночеством мерцает тусклый свет в твоём окне, 
и мотор уже не знает, бить в груди или в огне...
там, за окнами, впустую провожая тень мою,
он, сработав вхолостую, вывел: - я тебя люблю...


36 ***
грусть-тоска приходит ночью
и в постель влезает третьей,
как собака вслед за костью,
как старуха с духом сплетней.

Отравляет ночь дыханьем
Спёртых мыслей о свободе,
И её тупым стараньем 
Я разбужен в среднем роде.

Ты-то спишь, свернувшись кошкой,
Негой плеч лаская взор мой,
Но тоска даёт подножку
И суёт мне фрак свой чёрный.

И, срываясь, отрываясь от тебя, моя родная,
С этой злобной, грубой тварью улетаю, пропадая...
37 ***
время уходит, дым остаётся...
кто не успеет, тот перебьётся.
Прямо со стула падая навзничь,
Время, ты мне не товарищ.
Время, ты мне не подруга,
После дневного угара,
 Если сошёл я с круга,
Значит, ты мне не пара.

 Только любуясь твоим превращеньем,
Законсервирован в космос стакана,
Я улыбаюсь и медленным тлением
Тает тобою раскрытая рана.

 И, обретая покой эфирный,
Слабо дрожащий толчками пульса,
Близок к нирване настой имбирный 
Моего курса.

Так, пребывая, могу я сказать:
Время уходит...

38 ***
я - за каменной плитой,
я и узник, и изгой.
Приходила раньше ты,
Возлагала мне цветы,
Слёзы горькие лила,
И из них трава росла.
 А теперь не ходишь ты,
Лишь собаки да коты,
Пьяный сторож да бомжи.
Ты, родная, не тужи.

Ты на небе, я  в земле,
Ты во свете, я во мгле.
Ты как день, а я - лишь ночь.
Я - роса, ты - тёплый дождь...

Бог простит, взлечу к тебе,
Я пока гнию себе.
39 ***
из всех дурачков, кто когда-либо знал,
как в бомбе прогресса испортить запал,
я выжил на Страшном Суде,
один, как плевок в бороде.

Так дайте мне женщину, чтобы опять
Она дурачков вам смогла нарожать...


40 ***
пришла, разметала метлой возмездия,
за то, что дрожали теплом и светом.
Открылись двери, и лед созвездия
Тронулся, пачкая души летом.

Осень, задушенная соцветием
Всех пацифистов, спешащих к фронту,
К фронту любви своей, междометием 
Вскрылась глотка аэропорта.

Падаю в яму дождей, но хочется
Выйти сухим из объятий осени.
Слышишь, стучат в твою дверь и просятся
Свежие листья тоски по просини.

В жилах река тормознулась холодом,
Плеск неуюта рябит извилины.
Над старым садом кружатся вороны,
Там, где тобою деревья спилены...

От поножовщины мыслей загнанный,
И не пытаясь построить заново,
Вижу: глазами твоими странными
Полнится осень, сгорая заживо...
41 ***
ой, цветёт мороз во душе моей.
Пьяным дураком запрягу коней.
И на вираже сковырнусь в сугроб,
Об замёрзший пень разнесу свой лоб.

И мозги мои, пропитав всю стынь
Прорастут в цветы с именем моим.
Ты пойдёшь гулять, по весне гулять
И цветы мои станешь обрывать.

Как вдохнёшь цветок - замертво падёшь,
В новые цветы по весне взрастёшь.
будем вместе мы ждать заветных пчёл,
но придёт святой и в нас вгонит кол.

И вороний крик, и лешачий стон
Долго будут там лаять в унисон,
Но проезжий муж, вмиг перекрестясь,
Покачнётся вдруг, замертво валясь...
42 ***
на старинных воротах стали часы,
блудный месяц на небе разбил бивуак.
На потёртые роком земные весы 
Ночь накинула старый, поношенный фрак.

Объявленьям столбов развязав языки,
Звёзды молча рисуют обыденный хлам,
Но дорога ушедших за днём от тоски
Всё равно приведёт их к воротам в бедлам.

***
Вся любовь уместилась в ладони,
Пальцы сжали её, лелея.
Но тревожные белые кони
Унесли её, гривой тлея.
Разметав следы по закату, 
Понуждая помчаться следом.
Я не понял тогда утраты,
Поперхнувшийся пьяным бредом.
Я ушёл целовать другую,
Заманив её под берёзы.
Мне известно, что всё впустую
Побегут под ресницы слёзы...
43***
я сижу на балконе, я курю сигарету.
Мне кричат: - Заходи! А мне плевать на это.
Мне холодно слушать дождь,
Но нравится видеть ночь.

А жёлтые листья падают в омут дорог.
Зябнут пальцы от ветра, и жутко охрипла струна.
А вокруг не пустяк, а вокруг началась война.
Почему же тогда на дыхание жмут ордена?

На дворе - трагедия: уходит лето,
Но опять из пачки достаю сигарету.
И пока есть огонь, и пока есть дым, -
Посидим, покурим, поживём, поглядим.

44 ***
вновь подходит время к ночи
одиночеством свечи...
из своих, чужих и прочих
в дверь никто не постучит.

Я живу, закрытой двери
Не тревожит звон ключа.
Я сижу, курю и верю - 
канет в ночь её печаль.

Ранним поездом уеду,
К чёрту бросив ком тоски.
Смех к усам своим приклею
Ей, зелёной, вопреки...
45 ***
опять впереди вся ночь,
точнее, бессонный день.
А ночь - это смерти дочь,
А день - это жизни тень.
И боль собрала своих,
И, голову сжав в тиски,
Вписала последний штрих
В кантату ножа и руки.

Пустая, как вена трупа,
На небо вползла луна.
И, ядом обрызгав губы,
Сочится под дверь война.
46 ***
снова тучи идут, снова будет дождь,
до утра будет ночь воевать с огнём.
Никаких перспектив ты не видишь за тёмным окном.
И залиты глаза до утра тёмно-красным вином.

 Ты не знаешь, куда завтра утром идти.
Ты не веришь тому, что на верном пути
Ты следы оставляешь на мертвенно белом снегу.
И свой сон ты давно потерял, обронив на бегу.

Ты винишь небеса, но ты сам вошёл в этот храм,
С пьяных глаз не заметив, что золотом ты назвал хлам.
В то, что верил, - забыл, от добра и от зла
Ты ушёл, твоя тень за порогом легла.
И любовь за тобою бежала, вернуть не смогла.

Ты бросаешь взгляд через рюмку на крест.
Там твой бог изнемог и готов умереть.
Он распят за тебя, но ты в зеркале видишь его.
Ты всё можешь понять, до конца не поняв ничего...




47 ***
ёлка в доме, - твои губы шепчут мне.
Я доволен, тем что не сижу в тюрьме.
Ты смеешься и садишься на диван,
А я пьян...

Ты скрываешь от меня, что я дурак,
Забываешь, что я ненавижу такт.
Ты способна избегать душевных ран,
А я пьян...

Ты уходишь, позабыв поцеловать,
Я расстроен и не буду ночью спать.
Впрочем, буду, ведь зарок ещё не дан,
И я пьян...
48 ***
Солнце спряталось за гору,
наступает хиппи-ночь.
Я гитару не настрою
 и не стану чушь пороть,

Петь весёленькие песни,
Каботажные, как дуб,
Мне плевать на всё на свете,
Дожидаясь твоих губ.

На дворе собака воет,
Ветер нежен так, что груб.
Ты не знаешь, сколько стоит
Лишь улыбка твоих губ.

Ночь прошла, и вдаль дорога
Унесла твои следы.
Я состарюсь понемногу
И взорву свои мосты...

На дворе собака воет,
Отпевает свежий труп.
Ты не знала, сколько стоит
Лишь улыбка твоих губ.
49 ***
Дохлой кошкой пахнет за окнами.
- Пришла весна! - поют романтики.
Ты открываешь дверь, шагами мокрыми
Проходишь-мнёшь конфетные фантики.
Твоя дорога лежит к любимому.
Вчера - забыла ты? - было ристалище
И за цвет глаз твоих, за красоту твою
Его вчера мы отнесли на кладбище.
Но слёз твоих бурлящее озеро
Его не сможет нам вернуть, поэтому
Ступай домой, уже время позднее,
А мы помянем его душу грешную.

А время катится и взглядом огненным
Сжигает памяти любой извилины.
Всё позабудется, и утром солнечным
Тебя увидим - и не раз - с другими мы.
50 ***
усталая листва скользит на чернозём.
Холодный суховей. Уж осень за углом
Стоит, обняв костыль серебряных дождей.
И тени чёрных птиц распяты на стекле.

И неба тяжкий вздох за кашлями грозы.
Свинцовая луна дорогою слезы
Осела на щеках обритых тополей,
И падает звезда на руки их ветвей.

Так август умирал в дыханье сентября,
 Так воском изошла последняя свеча.
И снова путь далёк, и сумка на плече.
Так суждено сгореть сентябрьской свече.


51****
Пусть за окном созревает зима,
В горле от холода стынут слова,
Я постараюсь тихонечко спеть,
Песню свою тихонечко спеть.

Милые окна лижет мороз,
В сердце моём, как острый нож, 
То, что тебя до сих пор рядом нет, -
Наливай!

Если же кто-то верит и ждёт,
Значит, дождётся, значит, придёт
Та, о которой светлые сны,
Та, о которой лучшие сны.

Я задыхаюсь, и я готов
Так же героем стать чьих-то снов.
Ну а пока жду до весны, -
Наливай!

Пуст мой стакан и бутылка пуста,
Новую жизнь начинаю с листа.
Перепишу  старую жизнь
И напишу новую жизнь.

Верю, ко мне мчишься в такси,	
Вместе с весной едешь в такси.
Счастье моё, ты не грусти, -
Наливай!



52***
Подходит очередь моя...
Глядишь - и вот стучат в ворота,
И врач с улыбкой идиота
Стоит, руками разводя.

Стоит, и гробовщик Евлампий
Вновь обомлеет - снова пить!
И не приходится грустить,
Вся жизнь - катящиеся камни.

Сегодня мимо пронесло,
А завтра - сбит, размят, раздавлен,
Душой и сердцем окровавлен
И удивлён - не повезло.

Но, возносясь, кто знает, вдруг
Не будет жаль, что так случилось.
Вдруг там есть то, что и не снилось:
"сплетенье губ, сплетенье рук,

сплетенье душ, сердец сплетенье",
любовь, нирвана, Бога лик...
я фантазировать привык,
вся жизнь - сплошное наважденье.

Скорее, просто будет ночь,
Ночь без конца, лица и света.
И черти, жадные на это,
Нас унесут в безвестность прочь.

***
Я так тебя люблю, что хочется плясать,
Что хочется забыть о том, что мы умрём.
Я больше не в строю желающих топтать,
Ведь колокол трубит во храмике моём.

Беги скорей ко мне и прыгни мне на грудь.
Я выполню канкан в единственном лице.
А если спотыкнусь и грохнусь под забор,
Скажи мне, что я пьян, что я безбожно пьян.

Да, милая моя, я пьяный от тебя,
И я тебя прошу: - Не дай мне протрезветь!
Ведь если подо мной устанет течь земля,
Я сам тебе скажу, что мне пора лететь.

И птичкой я взовьюсь, а, может быть, козлом,
Летающим козлом в святые облака.
Поэтому не верь, не верь своим ушам,
Не верь своим глазам - 
Не любят на века...

***
Я куплю себе штиблеты,
Я оденусь так, что брызнут
Всем в глаза мои доходы.
И, вальяжно развалившись
За рулём крутого джипа,
Стану я жевать сигару
И собою восторгаться.
Я такой крутой, что круче
Всех яиц и гор горбатых.
Я такой крутой, что даже
Не замечу вас при встрече.

***
Плача над обрывом от желанья спрыгнуть,
Высохла берёза, уронила руки.
И её листами шелестела осень,
Словно издеваясь...














***
Я снова у реки - комар, пивной комар!
Я скоро насосусь, дай Бог дойти до дома.
Великая вода, как жизненный кошмар,
 уходит понемногу и - мимо понемногу.

Безмерная вода, похожая на жизнь.
А может быть, и жизнь сама, без ветродуя,
Текущая во мне глотками без конца,
Желудок запоёт, завоет: - Аллилуйя!

Безликая вода - пивная благодать!
Что лучше? Знал бы я, - 
давно б достиг нирваны.
Иисус на кресте похмелию подстать,
И завтра я - распят и проклят на диване.

Кто знал меня вчера?
Кто шёл за мной до края?
Великая вода. Лишь ей меня судить.
И дважды не войти.
А стоит ли, не знаю.
Но знаю, чтобы жить, 
Необходимо пить.

***
Мне мозг, текущий по стене, кричал: - Я твой!
Мне кровь текущая кричала: - Я твоя!
Раз это правда, то не верю правде я.

Она склонилась надо мной, она молчит,
Хотя, наверное, ей есть, что мне сказать.
Наверное, не просто умирать...

Она усыпала меня копной волос,
Они струятся по лицу, их аромат
Я вспоминаю, знаю - виноват...

***
Мама, какое раскосое утро сегодня,
Как глаза сириянки, которых, увы, не увижу.
Ах, какое раскосое утро! Со снегом, с дрянною погодой.
Тот, кто кашлял за стенкой всю ночь, наверное, умер.
Он, наверное, умер, а я любуюсь раскосым.
Хоть храмовье крестов и натужит звонницей небо,
Мне сегодня милее раскосое утро со снегом.
Я ему доверяю и даже склонен поверить,
Что такие раскосые утра ко мне лишь ходят.
Наклоняются, смотрят в лицо и стоят в изголовье.

Знаю-знаю, я именно тот, кто сегодня нужен
Тем, кто нехотя в небе щелбанит свои планеты -
Моя очередь с утра до утра за стенкой кашлять.

***
На сердце зима окопалась в снегах,
И снег не искрится - военное время.
Лишь шёпот скрипит на остывших губах,
Подобный измене.

Шаги утихают в звенящей груди,
Всё реже и легче...
И ты, отмороженная, уходи
Подальше от смерти.

***
Раскоромыслились улыбкой
Губы навстречу,
И чувства, трепетны и зыбки, -
В лицо картечью.

Обломки самых нежных слов
Застряли в горле.
Нет, я не твой герой из снов,
Не до того мне.

И сразу в ненависть обулись
 живые взгляды.
Ты настоящая проснулась,
И я - проклятый.

И я, прижатый твоим распятьем,
Растаял в ночи.
Растаял в ночи, но на запястье
Пульс так же точен...

***
Я кану в Лету,
И никто не вспомнит
Моей иронии по поводу света,
Моих шагов по паркету полночи,
Моих цветов, позабытых в вазе,
Но всем запомнится моя безнадёжность
И след моих губ на твоих запястьях,
Поскольку это была причина,
А причину проще запомнить, 
чем следствие...
53***
В моём сердце пусто,
Но в нём не найти тебе места.
В моём сердце холод,
Но в нём не дождаться весны.
Когда ты вернёшься,
О Боже, когда ты вернёшься,
Ты скажешь: - Прости...
Только комнаты в сердце пусты.

Я вышел в разнос, когда хлопнула дверь за тобою.
Мне кажется, что я внезапно убит топором.
Когда ты вернёшься, не я тебе двери открою,
А тень моя, та, что как призрак растает потом.

Но вот стучат в дверь. Открывать или выстрелить в сердце?
Простить я не смог бы и меньшего - я же живой!
Но та, что за дверью, не станет виновницей смерти:
Любил я не ту, что ушла,
Не ту, что стучится теперь,
А ту, что до этого долго страдала со мной.
***
каюк
Давно ты не дымилось, давно не горело, давно не пылало...
Покрылось коконом, прыщавой заслонкой, бетонной помадой.
И где то вино, тот наркотик, весна берёзовая?
Кровавый, мясистый гроб в могиле подрёберной...
Не старость-усталость, не холод, не импотенция,
И не поседели принцессы на белом голубе.
Но что-то внутри обленилось и обезножело,
И осиротело - захлопнув люк, позабылось водкою.
И, глядя на тех, что, как кошки, под пиво с музыкой
Играют в игру с семяизвержением,
Я всё же горжусь, что гормоны не правят разумом,
И ты не дымишь, не горишь, не пылаешь, моё сердце.

И если придёт она, в чём много сомнения,
На фоне дерьма князей и князья дерьмового,
Я ей не открою дверь - из замочной скважины
Сквозит перегаром дней от души покойника.
***
пусть будет день, и я вернусь,
в своё поношенное тело.
В браваду жизни окунусь,
Топча упавших то и дело
И восторгаясь простотой
Усердно набивать карманы.
И ты довольна станешь мной,
Жена, собачка на диване.
И дочь, одетая в шелка,
Не будет проклинать папашу.
Я буду твёрд, рука крепка
Под стягом долларовым нашим.

Но будет день, и я уйду,
Растаю, словно струйка дыма,
Смотреть, присутствуя незримо,
Берёз дрожанье на ветру.
***
Весна... Любить и отдать всё тело,
Всю душу. Любить до похмелья,
До страстной блевотины чувства.
До вытрезвителя.
Иначе - игра в догонялки, расчёт и выгода:
Умело кончить и сделать зарубку на копье победителя.
Весна... Стада тучнеют на потной зелени,
Рога обретают ветвистость и кучерявятся.
И ревность свирепым гостем в ворота ломится.
И кажется, что всё это никак не кончится.
Опять  изжуёшь себя, почернеешь отеллово,
Задушишь парочку жён и их пару любовников.
И выползешь, пьяный на главный проспект,
Чтоб взреветь неистово: где ты, Пенелопа, явись,
Пусть хоть Одиссеева! 
54***
Ночь, троллейбус, дождь по окнам
Струится в бездну, маша руками,
Канатоходцем, обутым в прочность,
Прямо по центру луны, качаясь,
Я возвращаюсь домой...

Ночь, ожидание, тайная ревность,
Губы расправив для грозного крика,
Ждёт у дверей. Коридорная внешность
Гладит походку нервного тика.
Я возвращаюсь домой...

Ночь, звон ключей, проход дверной
Закрываю собой, моя тень длинна,
Упирается в стены. Давясь собой,
Бытовая грохочет война!
Так я вернулся домой...
55***
Отвези меня домой, уложи меня в постель.
Трудно быть самим собой, обрывая дверь с петель.
Отвези меня туда, где свободная вода
Разлилась и вдаль, и вширь,
Вырви мне из сердца штырь.

Улетела, уплыла...
Не дождалась, но ждала за углом с ножом в руке
Отпирать врата реке жидкой крови на губах,
Мыльной пене на зубах.
В час, когда весна пришла...

Так иди скорей ко мне, сделай мне ещё больней...
Что ж ты, вечная судьба, так горбата и слепа?
Дай прижать тебя к груди, полюби и уходи.
Смерть смеётся впереди, до неё меня веди.
Улетела, уплыла, в час, когда весна пришла...
56***
Отпусти меня, там я буду жить,
Я хочу рекой под уклоны плыть
И нести с собой яркую звезду,
Будет видно всем, как я пропаду.

Уходи, уплывай в своей грязной реке,
Пропадом пропади со звездою в руке.
Нам не нужен твой стиль, нам не нужен твой бред,
Время каждому скажет, пора или нет.

Я растаял в пути, словно в небе звезда.
Мне так нравится здесь, как кобыле узда.
Всё равно, раз решил, то придётся идти...
Белый снег на пути, чёрный снег на пути...



57***
Когда с похмелья после флирта
С большим количеством вина
Ко мне вползает донор спирта,
То наша будущность видна

Совместной линией восторга,
Улыбкой детского врача...
Пусть впереди объятья морга,
Но рож, достойных кирпича,
Меня не сломит порицанье,
Я ухожу пасти восторг.
И мне не будет оправданья,
Пока нас любят жизнь и морг!..
58***
Твоя рука дрожит над письмом
К тому, кто вряд ли вернётся в твой дом.
Следы его заметает метель,
Он не придёт наряжать с тобой ель...

Новогодняя песня смешна без него,
И фальшивит шестая струна...
На стене потускнело руно -
Ты одна...

Одиночество, словно мышьяк,
В истощённом до боли мозгу.
Я теперь твой грузинский коньяк,
 Но я тоже придти не смогу...
59***
Я ушёл в никуда, по моим по следам
Свору гончих пустили, и я им отдам
Километры запутанных грязных дорог,
По которым пройти мне никто не помог.

Собаки лают, собаки воют,
Собакам трудно взбираться в гору,
А на горе - могильный жезл.
Я не успел.






60***
Я тебя люблю только мёртвого,
Видеть след хочу дыма горького.
Я люблю твой дым, сладок запах твой,
Вот и нет тебя, трижды милый мой!
Я тебя люблю...

Вот и нет тебя, и твоих детей
Не рожать другой, горче слёзы лей.
Пепел на руках замеси слезой
И лепи его - вот он, милый твой!
Я люблю тебя...

Вот он, милый твой, и тебе за ним
Скоро вслед идти, превращаться в дым.
Те, кто любят нас, кого любим мы, -
Все уйдём туда из земной тюрьмы.
Я тебя люблю...
61***
Посмотри, опять листья жёлтые,
Вновь осенний храм вскинул голову.
Словно власть креста, словно зов судьбы
Давит сердце мне, быть хочу, где ты
В этом городе...

Превращённый в дым, не боюсь огня,
Но хочу любви, полюби меня,
Обрети меня, подари жизнь мне,
Только лишь тогда я явлюсь тебе
В этом городе...
***
Жаль, что я снова набрался с утра.
Вино, вероятно, яд.
Я помнил бы всё, что было вчера,
Когда бы не пил всё подряд.

Легко позабыть твоего лица 
Счастливую плоскость губ, -
Пока я не вижу вину конца,
Я пьян и на память скуп.

Цирроз обещает проснуться в час,
Когда ему суждено.
Возможно, что это погубит нас,
Но мы так любим вино,
Так любим вино,
Что нам всё равно...
***
Давай постихоплётствуем,
Сидя на кухне, жуя леща,
Копчёного, сдобренного водкою
По нашим обычаям, ведь в бутылке ещё
Не кончилось.
И что я вижу? Окно  не в счёт,
Хотя там - лучше, чем я безумствую,
И я накреняю бутылку - ещё
Трубы требуют, трубы - кучные.

Дитя засыпало, и мать не выспалась,
И вместе трубили: - Агу, Серёженька!
Серёженька давит в бутылке сласть,
И сласть успокоит сейчас Серёженьку. 

Я выйду, мусор неся с собой -
Два куцых ведра, улыбаюсь истово.
Пе-ред до-мом - помойка,
Пе-ред домом - жильё, 
Жильё помойки - контейнер, 
Брависсимо!

Старушка, подрезанная экономикой,
Убитая законами рыночной конкуренции,
А также останками социальной политики,
Зарывшись по пояс, промышляет в контейнере,
Чем Бог посылает, чем сытые, обожравшиеся,
Голодного разумеют себе товарищем.
Старушка молчит приговором политикам,
Брезгливо морщатся иномарки у дома.
Прости, старушка, мои вёдра нищие,
В них только окурки да презервативы заштопанные...
62***
Я умер в боях за цветущий миндаль, -
Напрасная смерть, потому что декабрь
Занёс всё сугробами бывших дождей,
И смерть в колесницу впрягает коней.

Ночь ветра, как песня, была коротка,
В замахе с кнутом замирает рука.
Я выбрил фатальность на скулах судьбы,
Напрасно, для всех нас готовы гробы.

И трубы приветным дыханьем огня
Уж скоро отпустят на волю меня.

Я дым и я ветер прошедших времён,
Я скрип старой двери, колодезный стон,
Я песня удара смертельной косы,
Я рвота сказавшей об этом грозы.

Я призрак, и церкви пугают меня,
Убейте же ночь наступлением дня...
63***
Улетела пташка в небо,
 опалило пташку солнце,
Тихо стонет ночью верба
 под твоим немым оконцем.

Не дрожит свеча испугом,
 не зовёт найти дорогу,
И бродяга ходит кругом,
 уставая понемногу.

Ни луне помочь бродяге, 
развернув шарманку света,
Ни тебе, бредя во мраке,
 он безмолвно сгинул где-то.

Ты ждала, уже несмело, 
отцвела свеча надежды.
Сердце вызрело без дела,
 сердце сбросило одежды.

В утро бросилось, слепое,
Разметав по ветру руки,
Так довольное собою, 
Поседевшее от скуки...

Улетела пташка в небо,
 опалило пташку солнце,
Тихо стонет ночью верба
 под твоим немым оконцем...




***
Луна смотрелась в окно,
Седые космы плела,
И в норковом кимоно
По крышам домов прошлась.

Смеялась, и смех её
До утра звенел дождём.
Дорога ползла змеёй,
Катилась луна кольцом.

Скатилась на палец мне
Венчающим серебром.
Я стал бы мужем луне,
Но нам хорошо вдвоём.

Любимая видит сны,
Ей назачем ревновать
К холодной любви луны,
Ей лунные космы рвать.

Старушка луна ушла.
Проснулся альфонс рассвет,
Её любовь зажила,
На пальце оставив след.

Когда в любимых глазах
Истлеет моё лицо,
Я выйду на лунный шлях
Вернуть хозяйке кольцо.
***
Потише, прошу, потише!
Иначе я стану пеплом,
И пепел развеет ветер,
Твоего дыхания ветер...
Полегче, немного легче...

В глазах твоих много моря,
Безумно зелёного моря.
А в море бушуют штормы,
Мои корабли разбиты,
Я зеленью стал морскою...

А скольких топил я раньше, 
И скольких сжигал дыханьем!..
Теперь я - волна морская,
У ног твоих мою камни...
***
В углах твоей улыбки 
Змеится приговор.
Луна свистит на скрипке
И выпит весь кагор.
Пора - захлопнуть двери 
С обратной стороны.
На сердце воют звери, 
и звери голодны.
Но я не сдвинусь с места,
И пусть меня съедят
Те звери, что на сердце,
Вот только в сердце - яд.
Отравленные звери
Затихли до поры.
Отравленные звери
 отравленной игры...

но снова - взгляд навылет,
и снова пир внутри.
Она меня осилит,
Родная Номер Три.

64***
Доломаю песенку и допью вино.
У меня театр в душе, у меня кино.
Про любовь несчастную с радостным концом
И про ночи страстные и аборт потом.

Изольда, выходи,
Руки к небу возведи.
Будет нам прощение и сковорода.
Черти в небе пьяные,
Черти в небе добрые,
Но ушли давным-давно 
В небо поезда...

Доломал я песенку, вышло про любовь.
Я спущусь по лесенке, разогрею кровь.
В грешных венах пенятся кровь и честный спирт,
Что ж теперь мне вешаться, раз у милой СПИД?

Изольда, выходи,
Руки к небу возведи.
Будет нам прощение и сковорода.
Черти в небе пьяные,
Черти в небе добрые,
Но ушли давным-давно 
В небо поезда...
***
Ты говорила: - Все люди братья...
Я улыбался...
Рот, ожидавший любви и счастья,
Не закрывался.
Я улыбался, рыдала осень
Прядями влаги.
Пульс под рубахой непрочен очень,
Хлопали флаги...
Хлопали флаги, и ты сказала,
Что это руки,
Братские руки, которых много,
Которые любят.
Осень рыдала, и липли пеплом
Влажные звуки.
Мокрым рассветом чужие руки
Тебя разбудят.
Мокрым рассветом чужие руки
Тебя пригреют.
Пульс обрывается дробным стуком,
Сердце немеет.
Сердце немеет или немым
Оно было раньше?
Тихо растаял розовый дым,
Старый обманщик...