Бася была прекрасна. Гордая осанка, постоянный внутренний порыв, эмоции, бьющие через край - таковы была моя Бася - шоколадного с подпалинами сеттера.
Бася, Басятина-колбасятина, Басюня- манюня - чудо, привезенное когда-то с берегов туманного Альбиона, боготворила меня, но качественная характеристика, выразившаяся в словах "охотничья порода", говорила сама за себя: "Я ТЕБЯ ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ, НО, ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, Я - НАТУРА ИМПУЛЬСИВНАЯ И ПЕРЕДЕЛАТЬ СЕБЯ НЕ СМОГУ"!
Каждый вечер, собираясь ложиться спать, мы с мужем захлопывали дверь перед самым носом Баськи. Посопев в щелку под дверью, собака укладывалась на свою подстилку из старого жесткого матраца и замирала, прислушиваясь к шорохам.
Ритуал начинался спустя полчаса, час. Осторожное цоканье когтей по навощенному паркету возвещало о том, что Басюньке надоело торчать в гордом одиночестве. Ее душа настоятельно требовала общения. Потыкавшись черным холодным носом в запертую дверь, она подавала голос вкрадчивым поскуливанием, переходящим в настойчивое гавканье. Конечно, долго выносить Баськин альт я не могла.
- Не обращай внимания. Поскулит и уйдет - говорил муж.
- Я и не обращаю - как можно равнодушнее отвечала я.
Баська, подслушивавшая наш разговор, включалась в беседу, толкая передними лапами
противную дверь, сдерживавшую ее внутренний порыв быть вместе со своей любимой хозяйкой.
- Не обращай внимания - нудил муж.
Через пять минут процесса вламывания я вскакивала с постели и настеж дверь распахивала. Не веря своему счастью, Басятина одним прыжком взлетала на нашу кровать и, виляя хвостом, тщательно обнюхивала место лежки.
- Это будет продолжаться всю жизнь? - вопрошал муж и, отвернувшись к стене, делал вид, что все происходящее его ну нисколечки не касается.
Положив свое беременное тело на кровать, я говорила:
- Басенька, девочка моя, не шали, пожалуйста. Мама очень хочет спать. Мама устала... Ну поцелуй, ну п..е..й... Бась, ты отстанешь или нет, Ну, ты - нахалка! Уйди от меня, слышишь? Ну, Бась, я прошу тебя... как человека.
После многочисленных поцелуев и облизываний Баська втиралась между мной и мужем, сначала осторожно, потом в наглую вытягивала свои стройные лапы и, успокоившись, замирала.
Все бы ничего, но подцепленные в лесной сухой листве блохи, начинали отчаянно кусаться, и муж, не терпящий подобного рода пыток, сползал с кровати и, матерясь, убирался курить на кухню. Басюня через три минуты его отсутствия благополучно возвращалась к себе на подстилку и засыпала.
За кем во сне Баська бегала, отчаянно перебирая лапами, известно было только ей. Во время же бодрствования попытки удержать любопытную собаку возле себя были абсолютно бесполезны. С Басей знались и дружили не только все собаки, жившие в домах и кустах по соседству, но ее обожали и все знакомые, малознакомые и совсем незнакомые люди. Гулять с ней было огромным испытанием и удовольствием одновременно. Никогда раньше я не знала ни одного существа, которое так бы радовалось жизни!
В кабинет гинекологини тянулась длиннющая очередь из сидящих с обреченными лицами женщин.
- Беременные есть? - высунулась голова очкастой медсестры из-за двери.
- Есть - виновато сказала я.
- Пройдите.
Врачиха, не поднимая головы от письменного стола, задушенным голосом прохрипела:
- Где карта? Кх-кх... Как фамилия? Ложитесь на кушетку.
Аккуратно присев на край стула, я вынула из сумки небольшой лоскут чистой ткани, бывшей когда-то простыней.
- Побыстрей, народу много. Как фамилия?
- Наверное, заложило уши - отрешенно подумала я и встала по направлению к металлической на ножках плоскости, накрытой клеенкой розового цвета с какими-то подтеками.
- Шесть месяцев беременности, жалоб нет, анализы в норме, вес избыточный. Хгалочка, кх-кх, взвесь ее.
Деление на весах, где остановилась после некоторых колебаний большая гирька, говорила явно не в мою пользу.
- Нина Петровна, она опять прибавила целый кило плюс двести - пожаловалась очкастая.
- Уважаемая! Вы почему безобразничаете? Жрете все, что попало, а как рожать - так тяжело?
- Но я хочу есть! - попробовала я возразить.
- Не хорошо, уважаемая, очень не хорошо! - заключила врачиха. - Диета! Бутылка кефира на день. Похудеете - придете, а щас давайте на кушетку и спустите трусы, нечего меня стесняться... стеснительные какие... - и повела плечами.
Не в самом лучшем расположении духа я явилась домой. Пустой холодильник возвестил о том, что пора навестить маму, которая старалась хотя бы некоторым образом удовлетворить мой аппетит. Басюня, с утра слопавшая остатки творога и мойву, наблюдала за моими перемещениями по квартире.
- Басюнь, ты как насчет того, чтобы сходить к маме Рае?
Баська была совсем не против, и хвост, заходивший ходуном, это показал. Маму Раю мы обожали, целовали и любили что есть сил и, в случае чего, бежали именно к ней, поскольку она также обожала, целовала и любила что есть сил нас.
До маминой пятиэтажки тянулась, пересекая трамвайные пути, дорога, называвшаяся в народе "Рычаговская труба", ибо в любую погоду по ней сквозило так, что никогда не убиравшийся мусор, постоянно передвигался по ней в минизавихрениях. А про пыль и говорить нечего.
У пивнушки, как всегда, толпился страждущий народ.
- Бася, ко мне! - зычно крикнул чей-то голос.
Собака повернула голову и, резко выдернув поводок, скачками помчалась к зовущему.
- Какого черта? - волоча за собой поводок, я подошла к двум, несвежего вида, мужикам.
- У нас тут... рыбешка. На, Басенька, съешь.
- Не хватало ей лопать Вашу тухлятину - возмутилась я. - Бася, где попа? Ты почему убежала? Вот я тебе задам! Противная, любопытная собака!
Басюня поджала хвост и виновато посмотрела карими глазищами:
- Мамочка, прости меня, я больше не буду - говорил ее взгляд.
Присев возле газетки, расстеленной мужичками на лысом пятачке крошечной лужайки, Басюнька невозмутимо пописала и трусцой побежала рядом со мной.
В квартире пахло свежесваренным борщем. Баська помчалась на кухню.
- Это кто к нам пришел? Басюнечка - лапулечка? - приветствовала мама. - А кто хочет борща? Басюня хочет борща, моя сладкая.
- Мам, меня посадили на диету. Бутылка кефира на день. Ты мне борща не давай.
- Садисты - заключила мама.
Муж пришел ближе к вечеру.
- Пожевать есть чего? - осведомился он.
- Мама сварила борщ.
- Так налей, я, что-ли, к ней ходить кланяться должен?
- Возьми и налей.
- Я не у себя дома - нервно огрызнулся муж.
Начиналась хроническая перепалка. Моя вечная слезливость и его взвинченность объяснялась моей беременностью, отсутствием своего дома и денег, а, следовательно, постоянными перемещениями из одной родительской квартиры в другую.
- С Басей погулять надо - сказала я после состоявшегося ужина.
- Если хочешь, сходим в лес. Собаки любят лес. Пусть уток погоняет на пруду - муж искал поводок - Где, черт возьми, поводок? Вечно куда-нибудь зашвырнет...
- Он где-то в коридоре. Найди, пожалуйста. Без поводка через дорогу нельзя.
- Меня - он подчеркнул интонацией это слово - меня, Баська слушается всегда! Ко мне! Ко мне, говорю!
Басюня со вниманием смотрела на мужа.
- Пойдешь рядом, а не то - выпорю! Поняла? - обращаясь к собаке, спросил муж.
Виляние хвостом и нетерпеливый скулеж констатировал, что "поняла, не тяни время, пожалуйста".
Лес, а, точнее говоря лесопарковая зона, располагалась в пятнадцати минутах ходьбы в нормальном, т.е. небеременном состоянии. Однако, для меня временной интервал увеличивался раза в два, а импульсивная натура Баськи требовала динамики.
Какое-то время Басюнька топала рядом, время от времени присаживаясь в сторонке, чтобы сделать свои собачьи дела. Найденный поводок тащился по земле следом.
Благополучно миновали улицу с четырехрядным движением. До леса оставалось всего ничего.
- Возьми на поводок собаку - попросила я мужа.
- Пусть гуляет - холодно ответил он.
Внутри меня зашевелился ребенок. Нервная дрожь внезапно покрыла гусиной кожей руки и спину:
- Бася, ко мне! Ко мне! - громко сказала я.
- Пусть гуляет, ведь гуляет же она без поводка в другое время - утвердительно отчеканил муж.
- В другое время - да, но не вдоль дороги. Здесь же магистраль. Возьми поводок, прошу тебя.
Злость, обида, неприятие, слезы - все сразу явилось реакцией на упрямство мужа.
Вдруг Бася резко повернула голову к дороге и помчалась наперерез идущим машинам.
На противоположном газончике у дороги мирно прогуливалась небольшая собачка. Хозяин пасся рядом. Басюня в три прыжка пересекла магистраль и, как вкопанная, замерла нос к носу перед собачкой. Та не заставила себя долго ждать и практически мгновенно включилась в игру.
- Бася, скотина, ко мне! - гаркнул муж.
- Ты с ума сошел! Смотри, какое движение! - внутри у меня все тряслось. - Бася! Стоять! Стоять! - закричала я.
Сообразив, что шалить не хорошо, а хорошо идти рядом с хозяевами, Баська рванула назад.
- Стоять! - истошно завопила я.
Черная махина подмяла Баську под себя, протащив несколько метров, затормозила... Бася выскочила из-под колес: "Там мама, мама, мама..." - билось в ее затухающем сознании.
С кровавой пеной на губах и тяжело, с жуткими хрипами дышащую собаку муж уложил на рубашку.
- Бася, Бася - билась я в истерике, захлебываясь слезами, воздухом и собственной слюной, - Бася, что ты наделала?
Люди с любопытством поглядывали на происходящее и шли мимо.
- Я отвезу ее в больницу - спокойно сказал муж.
Какой-то не сразу остановившийся "Москвич" нехотя подобрал мужа с Баськой на руках и уехал. Я осталась одна, не видя ничего, кроме кровавой пены.
- Бася, Басюня, Басятина, Бася - заводила я снова и снова, и, как пьяная, шатаясь, передвигалась вдоль газона. Какие-то люди спрашивали: " У вас украли деньги?"
- Бася, Басюня, Басятина...
К гинекологине сидела огромная очередь. Раскрыв дверь кабинета, обращаясь к женщинам и ко врачихе одновременно, я жестко произнесла: