Аннотация: Это попытка выразить свое мнение по поводу романа "Мастер и Маргарита".
"Сказано тебе, о человек, что есть добро..."
Михея. 6:8.
"Кропанье пошлостей - большое зло.
Вы этого совсем не сознаёте.
Бездарных проходимцев ремесло,
Как вижу я, у вас в большом почёте"
"Фауст", Гёте.
Вступление
О добре, зле, любви, чести, подлости, низости и всех прочих человеческих слабостях и достоинствах написано бесчисленно много. Да, по сути, и нет другой темы для писателя, нежели сам человек. Вывести на свет героя и его антипод, столкнуть их в схватке... А исход отражает нравственный и эмоциональный настрой самого писателя. Ибо, как давно замечено, подлинный писатель есть зеркало своей эпохи.
Изобразительные средства романа "Мастер и Маргарита" привели в смущение не одного критика. Как инструмент, вскрывающий подлинные свойства действительности, Булгаков выбрал знакомую большинству историю на Голгофе. Но эта тематика неотделима от своей оборотной стороны: от рассуждений о дьявольском.
Многие считают, что роман "Мастер и Маргарита" - роман на евангельскую тему. Но ведь две плоскости евангельской истории поделены между самим Булгаковым и персонажем его книги - тоже писателем - Мастером. Мастер писал о Свете. Булгаков написал о Тьме. Граничной фигурой, связующим звеном между этими двумя романами стоит Понтий Пилат. Его фигура - ключ ко всему роману Булгакова. Подлинный писатель по отношению к своему творению выступает как Бог-Отец, не меньше. Он идёт со своим героем на Голгофу. Его распинает толпа за слишком откровенно предъявленные истины. Ему плюют в лицо за дерзость. О нём плачут спасаемые души. Ибо жить и не видеть, чем живёшь, воистину погибельно.
Всё действие булгаковского романа разворачивалось в Москве. Вот в этом кипящем жизненном котле, среди мелких повседневных стычек, кухонных разборок, завистливого подсиживания на работе, пирожных, ситца, судачков в кастрюльке и прочих радостей и неприятностей реального бытия вырастает в один день и являет себя миру Мастер. Явление таланта подобно Пришествию.
Его книга выросла из того же материала, что и виртуозный цинизм старого мудрого клопа Берлиоза, мастера по поеданию древних истин, талантливого кровососа. Всё, что выходит из-под этого надзирателя за литературной моралью - сплошная идеологическая вонь.
Мастер, историк по профессии, находит в своей библиотеке вечную тему. Для Берлиоза этот же материал - нескончаемый источник мастерского словоблудия, средство существования. Подлинный талант ему так же противен, как свет. Вот этот старый хитрый клоп-говорун и сидит на издательской вершине, мобилизуя в себе самом то, что называется общественной моралью, функционируя на потребу имперскому величию. В этом он и схож с Понтием Пилатом. Одна и та же миссия. Одни и те же мотивы. Понтий отдал на смерть Иешуа ради сохранности своей карьеры. Но решение далось ему ценой огромных мук. Берлиоз отдал критикам на растерзание Мастера, не просто потому, что такова его работа. А оттого, что ему страшен свет Голгофы. Оба сознательно совершили страшное злодейство и всё лишь ради выгоды.
В обеих историях есть и другие предатели, рангами поменьше. В евангельской - это Иуда Искариот. В московской - Алоизий Могарыч. В древней Иудее идеологическим противником Христа были фарисеи - ревнивые блюстители закона и морали. В московской - это целая свора критиков, редакторов, издателей. В обоих случаях одиночке противостоит целая система. Есть и толпа. В одном случае она бежит смотреть на казнь. В другом - на варьете. Сходство налицо.
Но как же отличается накал страстей, трагизм ошибок, величие евангельского предательства от низких побуждений московских фарисеев! Иудейские фанатики сами шли на смерть. А критиков заботит только синекура. Прокуратор Иудеи ненавидел фарисеев, его решение отдать Иешуа на смерть есть результат политического шантажа. А Берлиоз отменно спелся со своей гвардией.
Но мало ли подобных берлиозов губили подлинный талант? Так отчего же слабость Понтия Пилата две тысячи лет тревожит мир, когда вокруг каждый день разыгрываются трагедии предательства? Не в том ли дело, что предать просто человека менее ужасно, чем Сына Божия?
Но в романе Мастера Иешуа лишь слепок со Христа. Тот не назвал его Спасителем. И всё-таки евангельская трагедийность налицо. Поэтому страдание Пилата подлинное, как подлинна и реалистична боль Матфея. Нет остальных учеников, нет матери Марии. Бродячий философ на кресте и верный ученик. Минута слабости, страх за себя, за нажитое, за карьеру, за будущее - и Пилат отдаёт на растерзание того, кого уже любил. Разве же не грех? Да страшный грех.
Иуда в романе Мастера - это не евангельский Искариот. Это тот закричал: "я предал кровь невинную!" и удавился. В романе Мастера Иуда - чистенький, бестрепетный красавчик. Ни малейшего раскаяния. Работу сделал и пошёл на праздник. Именно он, а не палачи, вызывает сильнейшую ненависть Пилата. Потому что Иуда сделал это без принуждения, как Пилат, и не по убеждённости, как фарисеи. А из коммерческой выгоды. Как любой борзописец из своры Берлиоза. Как барон Майгель. Как Алоизий Могарыч. Мелкая алчность грязнее, чем убийство.
Чего ради топятся таланты? Чтобы посредственности жилось безбедно. И Булгаков не жалеет красок, показывая всё то, что жировало на крови таких, как Мастер.
Клоп не существует в одиночестве. Вокруг него полно других клопов. Это и Семплеяров, который осуществляет надзор в своей области. Как у всякого порядочного клопа, у него есть тщательно скрываемый грешок. Но есть и другие, например, разнузданный, опившийся и совершенно утративший бдительность на своём посту Стёпа Лиходеев. Он мешает жить другому клопу - финдиректору варьете Римскому. Высокопоставленный клоп Прохор Петрович курирует зрелища. Существует даже целое клопиное гнездо - дом Драмлита, где со вкусом угнездились маститые клопы от литературы и почтенные блюстители порядка на ниве творчества - критики. Они обожают пышно взбитые постели. На них с завистью и ревностью смотрят насекомые рангом ниже. Булгаков дал узреть читателю этот благословенный писательский цветник в Грибоедовских стенах. Пылающая головня ещё не приблизилась к этому питомнику общественной морали, но паразиты уже чувствуют беспокойство. Поэтому и спешат, пока не поздно, насладиться чревоугодием в залах ресторана, где истинно по-клоповски душно и омерзительно. Всё слажено, продумано, нет нигде лазейки для вражеской пропаганды. Все бдят, все настороже. Под этой высокопоставленной, образованной массой копошится множество мелочи. Это и Аннушка, и Квасцов, и Варенуха. И как апофеоз всей бытовой возни - скандальный вечер в Варьете. Зачем Господь даёт талант?! Чтоб этот мир убил его?! Воистину: яду, яду мне, о боги!
Две тысячи лет назад на землю Иудеи пришёл Мессия, Спаситель. Он дал свет. Под этим беспощадным Светом забегали, засуетились множество хищников и просто паразитов. Этот свет обжёг Пилата. Простые, суетные вещи, вроде ненавистной, но всё-таки прибыльной работы в должности прокуратора самой мятежной провинции Римской империи - Иудее. До сих пор всё это было важно. Это всё же человек. Ему казалось, что сердце давно очерствело. Ему казалось, что цинизм стал его сущностью.
И вот, как вода в пустыне, как солнце среди мрака - "Се Человек"! Вскипела жажда по живому, заговорило сердце. Но рассудок не распознал, его тяготили прежние заботы. Неужели ты думаешь, что прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат, возьмёт и бросит всё - должность, заслуги перед империей, будущее? Ну кто нормальный ответит - да? И душевное спасовало перед бренным. Как по-человечески понятно! Как естественно - рывок и мгновенный страх. Мы всего лишь люди. Се Человек, не я!
Он так и остался вместе со своим проклятым страхом под беспощадным светом двух тысяч лет истории. Глухо поминаемое имя. Ночной кошмар. Вечный узник, виновный в двух минутах страха. Назидание потомкам.
А что же москвичи? Что весь этот мир? О, они избавлены от титанических страстей. За тридцать сребренников продаётся только вечность. А за жизненные блага надо продаваться постоянно. За квадратные метры, за судачков в кастрюльке, за дачку в Перелыгино надо постоянно бдеть, чтобы не вылез кто-то из тёмного подвала и не вынес пред праздные читательские очи тот страшный свет, идущий прямо от Голгофы. Тот самый обоюдоострый меч, что пронзает душу и заставляет нескончаемо корчиться от боли и проклинать себя. Не надо, братцы, нам Пилатов!
Мастер обречён. Он понял, что нельзя быть единственным зрячим среди моря безнадёжно слепых. И добровольно ушёл в небытие - а как ещё можно назвать тот стерильный ад, в котором маются больные души. Уйти от моря зол... быть или не быть. И Мастер говорит: не быть. А мир не рухнул.
Этот страшный жест Булгакова никого не насторожил. Всем весело читать "Мастера и Маргариту". Там так смешно!
Смейтесь, клоуны. Пусть хоть это расшевелит вас. Живущие во тьме не видят света. Глоток свежего воздуха, ветер по оголённым нервам - вы можете почувствовать это, когда раскрепощённая Маргарита взлетает на своей метле. Прощальный дар писателя.
И лишь измаянный Пилат не знает ни сна и ни покою, пока тот, кого он предал, не простит его. Две тысячи лет страдания за две минуты слабости.
Теперь тебе всё это важно: должность, деньги, уважение?
Нет, Иешуа, мне больше ничего не важно. Только так: идти с тобой и говорить о том, что могло быть, но не было. Ведь не было?
Какой мрак вы все пройдёте, люди, прежде чем заслужите право задать такой вопрос.
***
История двухтысячелетней давности, описанная Мастером, повторилась в московском кривом зеркале. И оказалось, что мало что изменилось, разве что к "распни его, распни!" прибавился квартирный вопрос. Люди как люди. Немножко жадные, немножко злые, очень любят веселиться и равнодушны ко всему, что за гранью их понимания и интереса. С тех пор прошло немало лет. Но многое ли изменилось? Чем насыщаются умы, чем питаются сердца? Какой мякиной заполняют наши души? Как будет жить весь этот мир, лишившись не только Мастера, но и Пилата?