Когда люди собираются менять свою жизнь, то почему-то обычно начинают с волос. Они - меняющие свою жизнь люди - делятся на тех, кто остригает волосы и тех, кто, наоборот, их отращивает. Я отращивал. У людей моего поколения есть какая-то болезненная страсть к длинным волосам. Должно быть оттого, что нам (мальчикам, разумеется) запрещали это делать сначала в школе, а потом на военной кафедре в институте. Прямые темно-русые волосы до плеч, из которых при помощи резинки или шнурка можно было без труда смастерить рокерский хвост, появились после окончания института как символ перемены образа жизни и личной свободы.
Примерно в тоже время появилась и борода. Первый раз я отпустил ее, будучи аспирантом (чтобы в корне отличаться от студентов, наверное) но после того, как в ней застрял одноомный резистор (голубой бочонок, размером с... даже не знаю, с чем сравнить... о! с гильзу от пистолета Макарова), я ее без особого сожаления сначала остриг ножницами, а потом, что осталось, сбрил.
Несколько позже, когда я уже перестал мерить свою жизнь учебными годами, снова отпустил бороду, и уже не стал от нее избавляться, а лишь иногда просил мастера укоротить ее машинкой, когда заходил в парикмахерскую подравнять чересчур отросшие волосы.
Вот в таком виде - с патлами до плеч и косматой бородищей как-то раз я ворвался в круглосуточный книжный магазин "Букберри" и, после того как стеклянные двери подобно геркулесовым столпам расступились перед моим носом, громко спросил:
- Скажите, а где у Вас тут Пелевин?
Вероятно, все слышали, что были раньше такие любители напиваться под Ерофеевские "Москва - Петушки" в электричке, которая следует описанным маршрутом. А вот я любил под Пелевина Виктора Олеговича, начиная от Пушкинской площади и заканчивая, где-нибудь на Тверском бульваре или на Никольской. Я не был тогда алкоголик, просто любил выпить.
Пелевина в "Букберри" не оказалось. Точнее, было какое-то огромное, предназначенное не для чтения, а для многозначительного стояния на полке, собрание сочинений, и еще рассказы, которые я тогда не любил (да и сейчас не люблю).
Без "Чапаева" на "Пушке" делать совершенно нечего, решил я и купил упакованную в мягкий плебейский переплет "Мастера и Маргариту", с которой направился из магазина, сами знаете куда. Пешком.
Сесть на какую-нибудь из свободных скамеек, поставить между ног бутылку пива (остальные в рюкзаке), раскрыть на любом месте Книгу... Должно быть, это и не самый оптимальный способ провести выходной, но все же лучше, чем просидеть его дома, поглощая мягкое Рентгеновское излучение из ящика с приведениями.
Свободный кусочек лавки, достаточный для нормального сидения, нашелся в самом конце аллеи, недалеко от детской площадки. По этой причине (причине наличия этой самой площадки), бутылку пива я не выставил на всеобщее обозрение, а запихал ее в узкий, специально пристроченный именно для таких случаев, внутренний карман моей джинсовой куртки. Очень мне не хотелось быть разоренным за распитие в общественном месте.
Я раскрыл книгу на первой странице (корешок при этом лопнул), глаза мои побежали по строчкам, один абзац, второй, третий... и вокруг меня, словно на плавающей в кювете с проявителем фотобумаге, начал потихонечку проступать Город, которого уж нет и никогда, думается мне, не будет.
- Раньше я ненавидел, когда то, что вы держите в руках, называют "M&M", но теперь привык.
Я оторвал глаза от книги, в которую уже успел достаточно глубоко погрузиться, и увидел перед (скорее, над) собой парня моего возраста с основательно початой винной бутылкой в руке. На парне был с виду дорогой, коричневый в тонкую серую полоску костюм и белая-белая рубашка. Галстука не было.
- Разрешите присесть? - спросил парень и придурковато улыбнулся. - Все скамейки, как на грех, заняты.
Я нехотя подвинулся на ползадницы влево. Потом, когда увидел, что парень не помещается, двинул задом еще чуть-чуть.
- Спасибо, - сказал парень и протянул мне так, как просят милостыню, свою ладонь, - Евгений, но друзья почему-то зовут меня Ойген.
- Валентин, - буркнул я, пожимая его маленькую ладошку.
Раньше, я, наверное, встал бы и ушел, потому что хорошо знаю, чем заканчиваются такие знакомства, но в тот раз не сделал этого, о чем впоследствии много раз жалел и столько же раз воздавал небесам славу.
После рукопожатия парень отвернулся к пруду и замер. Каждую секунду я ожидал от него какой-нибудь реплики, вопроса или предложения. Но он сидел молча и при этом совершенно неподвижно, даже ни разу не притронулся к бутылке, которую держал в левой руке.
Через минуту я поймал себя на мысли, что уже не могу сконцентрироваться на чтении. Какое-то время мои глаза еще шарили по тексту, но он тут же, не отпечатываясь в голове, бесследно исчезал, словно уплывающие в никуда по окончании кинофильма титры. Наконец, я закрыл книгу и закурил.
- Я тоже раньше использовал такой способ для вызова духов, но потом заставил себя отказаться от этого, - парень повернулся ко мне и сделал глоток из бутылки.
Я кивнул.
- Дайте-ка посмотреть, - сказал он и потянулся к книге.
Я отдал ему мягкий томик и отодвинулся еще чуть-чуть.
- Азбука-кла-а-ассика, - протянул парень, - знакомая вещица, - затем открыл книгу примерно на середине и пару минут читал, а, может, делал вид, что читает.
За это время на его лице успело смениться несколько выражений от блуждающей улыбки, до несколько наигранного, как мне показалось, удивления. Наконец, он оторвался от чтения и повернулся ко мне.
- Кого именно вы хотели соткать тут из воздуха, можно спросить? Воланда?
Я ничего не ответил, только показал жестом, что книгу неплохо бы было вернуть.
- Я вас понимаю, вы не хотите разговаривать, - продолжил парень, постепенно повышая голос, - это правильно, скажи вы хоть слово в ответ, и это будет означать, что вы приняли мои правила игры и вам придется говорить и дальше. А что, если я начну вас оскорблять, или еще чего? Тогда, что? Драка? Дуэль? Катание в пыли?
- Если вы будете так кричать, вас непременно заберет патруль. - Ответил я. - Вон они, у памятника дедушке Крылову маячат, видите?
Парень покосился на ментов и комично спрятал бутылку за пазуху. Я непроизвольно улыбнулся.
- Послушайте, что я вам скажу, Валентин, - гораздо тише сказал он, - хотя, вы такой же Валентин, как я апостол Павел. В вашем положении только и остается, как вызывать духов, а я могу вам помочь этого не делать, причем, совершенно бескорыстно.
- Ойген, отдайте книгу, - как можно спокойнее ответил я и протянул руку.
Парень подался ко мне всем телом и зашипел:
- Вам придется мне поверить, Валентин, потому что я уже прошел все стадии духовного падения, к которым вы только приближаетесь. Я уже все поменял в своей жизни - ничегошеньки не оставил от старой. Вы понимаете, ВСЕ! Если б вы видели, какой я был раньше...
Он говорил без остановки с четверть часа. Говорил горячо. Брызгал слюною, махал руками, корчил рожи, описывая свое ужасное прошлое, которое, если честно, не показалось мне тогда столь уж ужасным. Он так же, как и я, когда-то был младшим научным сотрудником в каком-то НИИ, толи редких металлов, толи специальных сплавов. Работал над каким-то чудо-металлом со смешным названием Сурьмансиль. И были у него тогда длинные волосы, и козлиная борода была, а в волосатой его голове были идеи. А потом что-то такое случилось, и все кончилось, и стал он такой, как сейчас - бритый и стриженный.
Помню, я подумал тогда, что он менее всего похож на умалишенного, нет, в нем было что-то от сумасшедших (в хорошем смысле этого слова) ученых, которые, как выясняется позже, обычно оказываются вменяемее всех остальных вместе взятых. Я не перебивал его. Я внимательно слушал.
- Вы все еще цепляетесь за свою прежнюю жизнь (он ткнул пальцем мне в бороду), за прежних своих идолов и духов (тем же пальцем в книгу), но что бы вы ни делали, - тут он поднял палец вверх и сделал паузу, - вам все равно придется примерить короткую стрижку и выбритую до состояния полированной древесины физиономию. Вы просто до этого еще не доросли.
Сказав это, парень припал к бутылке, и в несколько глотков ее прикончил. Затем резко поднялся и, не оглядываясь, пошел в сторону Малой Бронной. Я провожал его взглядом, пока он не скрылся за деревьями, а потом тоже встал и медленно побрел в противоположную сторону.