Анна пыталась найти какую-нибудь точку опоры в этой замкнутой вселенной ужаса. Что-то, что помогло бы ей встать, и, хотя бы, умыться. Миллион лет назад, еще тогда - в прошлой свободной и беспечной жизни, по утрам она любила гримасничать перед зеркалом, когда чистила зубы. Тогда, она рассматривала милые ужимки личика в зеркале, и представляла себя героиней романа о любви. О большой любви, в антураже галантного века. Или чуть пораньше, или чуть попозже. Допустим - Скарлет из "Унесенных ветром".
Что бы сделала сейчас, на месте Анны, Скарлет? Хотелось бы посмотреть, с какой физиономией Скарлет произнесла бы свою коронную реплику: "Об этом я подумаю завтра".
Анна разозлившись произнесла:
- Об этом я подумаю завтра!
В ее исполнении фраза звучала настолько фальшиво, что от стыда она почувствовала прилив крови к лицу. Чертова Скарлет! А ведь в романе, как помнится, она, в довершение ко всему, кого-то убила. Какого-то солдата, что ли? И как только умудрилась? Не голыми же руками прикажете убивать здорового мужика. Вцепиться в глаза? В шею? Попытаться задушить? Фантазия у Анны была хорошо развита, выпестована десятками, сотнями прекрасных, глубоких книг. Она отлично, почти в красках представляла последствия: один его удар, ногой или рукой - просто отправит ее в нокаут. Она представила набитые костяшки мужского кулака дробящие ей кости носа, представила свое тело валяющееся в луже крови, не способное дышать, и ей стало жутко.
Ну что, долбанная Скарлет, сделайте милость, будьте любезны, - поделитесь советом. Только не надо мне этих, ваших: "Подумай об этом завтра"! Кушайте сам! Что изменится завтра, послезавтра, или через долбанную неделю? ОН раскается? Цепь рассыплется по волшебству? Джоан Роулинг пришлет Гарри Потера на выручку?
Чертова книжная сука забила ей гвоздь в мозги: "Я подумаю об этом завтра".
Лучше бы вообще разучиться думать. Ну почему она не одна из тех идиоток, которые жуют попкорн в кинотеатре, и позволяют себя лапать прыщавым одноклассникам, не испытывая при этом дискомфорта. Почему бы ей, вместо того, что бы глотать эти долбаные книжки, не пялиться с детства в телевизор, просматривая все подряд: тупые сериалы, несмешные шутки юмористов, надоедливую рекламу. Сейчас бы не отличала "тампакс" от "токамака", тупо отдалась бы этому уроду, да еще получила бы при этом удовольствие.
Кулаки Анны непроизвольно сжались. Слез не было: вместо того, чтобы реветь, - Анна злилась. Так или иначе - надо привести себя в порядок. А если она отсюда когда-нибудь выберется - ха-ха! - она постранично сожжет, к четям собачим, "Унесенных ветром", а заодно и всю домашнюю библиотеку прямо во дворе, танцуя и напевая что-нибудь матерное и прихлебывая виски из большой бутылки.
Анна встала. Как ни странно, но особой боли нигде не ощущалось. То есть, лицо он ей не разбил, ребер не поломал, просто повозил мордой по дерьму. Это все не смертельно. Неимоверно обидно и постыдно, но не смертельно.
Анна, как смогла, умылась, и привела себя в порядок. Делать это холодной водой - то еще удовольствие, но других вариантов ей не предоставили, - она потихоньку начала привыкать к отсутствию выбора. Было бы неплохо вымыть голову, но страшно было простыть: в помещении температура держалась только-только не замерзнуть в джинсах и блузке. По блузке явно уже плачет свалка. Да и плевать..
Анна устроилась на матрасе, заняться было нечем, размышлять ни о чем не хотелось - "я подумаю об этом завтра, гребаная Скарлет" - и она обратила внимание на бутылку. Пластиковая посудина, без идентификационных признаков фирмы-производителя, была наполнена водой. Водой? Захотелось пить. Проявив предусмотрительность - а вдруг там опять наркотик (раньше надо было соломку подстилать, подруга) - Анна переборола накатывающую ленивую сонливость, и заставила себя поменять воду на чистую, из-под крана, заодно и напилась.
Раздавленное пюре в стакане - мозолило глаза, валяясь посреди комнаты. Противная серая масса напоминала все что угодно, но не картошку. Хорошо еще, что не воняло. И убрать было некуда: ни мусорного пакета, ни мусорного бачка Анна в комнате не обнаружила.
Размышляя о проблеме, Анна вдруг подумала: а не совершила ли она глупость, помывшись? Наивная надежда, что заросшая грязью, она опротивеет похитителю, и он ее выставит на улицу, - угасла за долю секунды: скорее он ее грохнет и прикопает где-нибудь. Он слишком далеко зашел, киднепинг - дело серьезное. Общественным порицанием не обойдется. И, хотя о каких-либо успехах полиции в похожих прецедентах, в последнее, в прессе не упоминали, Анна все же питала призрачную надежду на лучшее.
Она сосредоточилась на том, сможет ли полиция, хотя бы теоретически, зацепиться за ее пропажу, выявить цепочку событий и вычислить ЕГО.
Разобраться в фактах было сложно. Главным образом по тому, что она не помнила ничего о моменте похищения. Сколько она провалялась без сознания? Сутки? Двое? Допустим, сегодня понедельник. Раньше ее не хватятся. Сюзи осталась в полной уверенности, что Анна благополучно отправилась домой. Возможно, она попытается позвонить на мобильник, но ничего не добьется. В понедельник Сюзанна, наверняка, своей трескотней поднимет на ноги общественность на работе, но самое большее, что они смогут и захотят сделать - опять же - это позвонить. И тут, все зависит от сообразительности похитителя. Мобильный телефон явно у него, зарядное устройство Анна всегда таскала в сумочке, а написать СМС: "Болею, вернусь через неделю" - не так сложно. Мало ли почему она не выходит на голосовую связь: может горло болит - говорить не в состоянии. Близких подруг у нее нет. Хозяйке съемного домика заплачено за три месяца вперед, с этой стороны долго будет глухо. Остаются родители, но их тоже можно кормить СМСсками достаточно продолжительное время. Так что, как минимум неделю - две, подвижек ждать не следует. А что случилось в самый момент похищения - покрыто мраком.
Как все это было обставлено? Мог ли какой-нибудь случайный свидетель: прохожий, водитель автобуса, таксист, - заметить что-либо подозрительное и сообщить в полицию? В этом случае дело закрутилось бы гораздо быстрее.
А вот как вычислить личность похитителя? - Анна поймала себя на том, что даже мысленно старается не называть ЕГО по имени, - до того все с ним связанное было противно.
Допустим, полиция заинтересуется достаточно оперативно, а как его найти? Конечно, она не особо разбиралась в нюансах полицейской работы, но, есть шанс, что инцидент записала какая-нибудь уличная камера наблюдения. Их сейчас, где только не ставят. Но точно вспомнить, есть ли поблизости от "Мерседеса" камеры, Анне не удалось. Без машины похищение вряд ли обошлось, и возможно, в кадр попал регистрационный номер автомобиля, если только он не фальшивый.
В общем - кругом одна неопределенность, и оптимизма это не добавляло. Вдобавок, она почувствовала голод.
Сделав пару глотков воды, Анна решительно встала, намереваясь попинать дверь и потребовать еду, но уже через три шага выяснилось, что натянутая цепь не позволит этого сделать.
- Сволочь! - в сердцах вырвалось у нее, - А если я от голода сдохну? Тварь!
Она вернулась обратно на матрас. Как же быстро из нее выветрилась цивилизованная манера речи, - подумала она. Можно ли было представить интеллигентную, образованную Анну, ругающейся, словно уличное быдло. Но, возможно, эти изменения в ее поведении когда-нибудь сделают качественный скачок? Есть вероятность, - всего лишь вероятность, - что она сможет когда-нибудь, как Скарлет, убить человека. Эта мысль не показалась Анне дикой, но она ее отложила в сторону. Пока.
Пока она к такому не готова. Во всяком случае, с голыми руками даже мечтать об этом наивно, так какой смысл, строить из себя killer-girl?
Эти мысли навели ее на конструктивную тропку. Главное - сделать первый шаг: обзавестись хоть чем-нибудь, хоть в первой подходе, похожим на оружие.
Анна внимательно осмотрела комнату.
Ничего не изменилось: комната без окон, с одной металлической дверью без ручки, унитаз, вмурованный в пол, матрас - одна штука, пластиковая бутылка на пол-литра с водой - можно использовать в качестве ударного предмета: например постучать себе по голове. Ах да! - делано спохватилась Анна, - Еще в комнате присутствует одна похищенная маньяком наивная идиотка. Только вот как ее использовать в качестве оружия? Почему инструкцию не приложили?.
Исчерпав наигранный сарказм, Анна улеглась поудобнее на одной половине матраса, а второй прикрылась, чтобы не замерзнуть. Это какое-то неправильное кино, - думала она засыпая. Винни, Винни, тебе еще повезло с твоими пчелами, и с автором, конечно. А я - какая-то неправильная героиня, ничего-то у меня нет: ни твердости духа, ни способности преодолевать... И автор у меня неправильный. Век бы его не видеть, чтоб он сдох там, за этой дверью, - рассуждала она засыпая.
Снился ли ей сон, вспомнить не получилось, но проснулась она со смутным ощущением чего-то недоделанного. Некоторое время вяло соображала, затем проверила передние и задние карманы джинсов: пусто. Ни булавки, ни шпильки, ни пистолета с глушителем.
Неожиданно забурчало в животе: голод все сильнее давал о себе знать. Анна встала, подошла к стене с краном, открыла воду и сделала несколько глотков. Потом решила умыться, и пару минут, сложив ладони ковшиком и набирая в них воду, плескала в себе на лицо холодную жидкость.
Несколько притупившееся, от голода, чувство страха - сдало главенствующие позиции. В голову опять полезли мысли. Анна подумала, что комната, в которой она заперта, скорее всего, находится в обособленном частном доме, а никак не в многоквартирном здании: иначе соседи давно бы заметили что-либо неладное. Интересно, далеко ли соседние дома? Если смысл кричать? Вероятно, нет: судя по бетонному полу и потолку, по оштукатуренным стенам, - здание капитальное, и стены в нем достаточно толстые, чтобы заглушить звуки.
Еще она подумала о том, что недурно было бы как-то отмечать время. Но, как это сделать - не представляла совершенно. В любом блокбастере, герой, желающий следить за временем - ставит черточки на видном месте. Этакий фетиш, без которого не обходится ни один визуальный ряд в кинофильмах. Хотя бы одного режиссера стоило поместить в замкнутый бетонный куб без окон, чтобы прочистить мозги, - раздраженно решила она.
На ум пришел "Граф Монте-Кристо". А как там герой выходил из положения? Ведь он пробыл в тюрьме много лет. Сознание Анны, с радостью, ухватилось за возможность отвлечься от тоскливого созерцания серых стен. Это произведение Дюма она читала давным-давно, еще когда была совсем девочкой - лет в четырнадцать - и многих подробностей не помнила. Впрочем, кажется, что в камере Эдмона Дантеса было маленькое окошко, через которое проникал, иногда, лучик солнца.
Сейчас Анна не отказалась бы узнать просто : день или ночь за стенами ее камеры.
Первое, что потерял в заключении Дантес - это почему-то врезалось в ее память прочно - была гордость, гордыня. А ведь, над ним даже не издевались, не тыкали лицом в собственное дерьмо. Галантный век. Месть - блюдо, которое надо подавать холодным, не так ли, граф?
Какие-то остатки гордости у нее еще сохранились, Анна это чувствовала, но и понимала, что долго это не продлится. Глупо цепляться за гордость, когда на кону, скорее всего, - жизнь. Эта простейшая мысль обожгла ее внутренности, словно острая китайская приправа. Сердце Анны на секунду замерло, а дыхание остановилось. Тяжесть положения навалилась массивной грудой сошедшего камнепада.
Неосознанно, Анне вновь начала бормотать что-то невнятное обращенное к Богу, но поймав себя на этом, горько усмехнулась. Обращение к иррациональному, к вере и Господу - один раз уже спасения не принесло. Невинные младенцы умирают при рождении, террористы взрывают башни, где гибнут тысячи людей. Неужели, она надеется, что вышняя сущность снизойдет до истерических выкриков испуганной одиночки? Не стоит быть такой наивной.
Пожалуй, пора избавляться не только от гордости, но и от кое-чего еще, - удивленно подумала Анна, и растерялась от такой крамольной мысли.
Но не стоит на этом концентрироваться,- решила она, - какой-нибудь психоаналитик мог бы сделать на основе таких коллизий настоящую научную работу, имя, и неплохие деньги.
Анна представила себя лежащей на кушетке в кабинете мозгоправа: приглушенный свет, дорогущий интерьер сотворенный модным дизайнером; занудный механический голос накрашенной старой девы, глупые интимные вопросы...
Анна непроизвольно вздрогнула от сюрреализма возникшей картины, и ее охватила злость: ей захотелось пришпилить гипотетического психоаналитика, словно назойливую муху, к холодной стенке в одиночной камере, и посмотреть, как он, впустую трепеща крылышками, будет вещать той булавке, на которой торчит, о том, "как избавиться от проблем и обрести уверенность в себе".
Современная цивилизация, упорствуя в самообмане, не хочет замечать, что цели давно подменены говорением о них. Пожалуй, в этом ее главная слабость перед обществами воинствующих фанатиков, где каждый индивид готов к поступку с рождения, - воспитан на поступках единоверцев.
Вот и она, как типичный представитель идеи толерантности, ничего не в состоянии противопоставить террору индивидуальному. Эта мысль - горькая и жестокая, настолько оказалась для Анны нова и неожиданна, так ее захватила, что она едва не пропустила момент, когда ключ провернулся в замке и дверь открылась.