Она встала, ничего не чувствуя: ни боли, ни стыда от своей полуобнаженности. Голова работала, на удивление, легко, но так, будто ей не принадлежала. Словно кто-то посторонний управлял ее телом и мозгом. Сама же, запуганная и заплаканная, личность Анны - спряталась от действительности в самом далеком уголке сознания. Это походило на то, как младенец наблюдает за действиями взрослых, еще не понимая ни очередности, ни смысла их поступков.
Маленькая Анна пыталась разобраться в окружающем сюрреализме, в то время, пока взрослая ее сущность производила, как и положено взрослым, всякие нужные действия: встала, осмотрела себя на предмет ранений и порезов, на негнущихся ногах добралась до водопроводного крана, тщательно вымыла лицо, тщательно подмылась.
Все происходящее казалось маленькой Анне ужасно неправильным. Она не знала выражения 'раздвоение личности', но инстинктивно тянулась к объединению со своей визави, словно младенец тянется к теплой и мягкой материнской груди в поисках защиты.
Не сразу, но ей все же удалось собрать из половинок целое.
- Черт! - Анна встряхнула головой, избавляясь от наваждения. - Не хватало мне только шизофрении, для полного счастья.
Уже вполне сознательно, она, как смогла, прополоскала клочки джинсов, удивляясь, что не испытывает брезгливости от запаха мочи. Отжала. Потом собрала остатки неудавшегося пиршества: кусочки яблока и помидора, круассан. Аккуратно сложила все в пакет. Перевернула матрас сухой стороной вверх и уселась на него.
Она крутила в руках мокрую ткань, пытаясь сообразить, что можно сконструировать из жалкой тряпки, чтобы не встретить этого урода совсем уж голой. Задача была не из легких, но Анна с ней справилась.
Она оторвала располосованные штанины, оставив подобие шорт, но разрезанных в двух местах от пояса до ягодиц. Приложив немалые усилия, распустила одну из штанин на узкие полоски и стянула этими полосками - предварительно проделав отверстия носиком крана - шорты в, более-менее, единое целое. Собралась одеть, но вовремя сообразила: из-за цепи на ноге сделать это невозможно. Пришлось развязать неказистое изделие и собрать шорты заново прямо на себе. Закончив, Анна ощутила немалую толику гордости, словно победила в соревновании модельеров prêt-à-porter.
Тут же, волной, вернулся голод, скрытый до поры стрессом. Она потянулась за пакетом, открыла его и скептически оглядела содержимое. Куски пищи выглядели отнюдь не презентабельно: испачканные частицами пыли и, даже, волос. Но это ее не остановило. Она вымыла под струей воды яблочные дольки и более-менее крупные остатки помидора. По возможности, сдула с круассана мусор, и принялась есть, тщательно прожевывая.
Рот Анны мигом наполнился слюной. Убогая трапеза, на удивление, принесла вкусовое наслаждение организму. Будь ситуация более подходящей - она бы заурчала от удовольствия.
Довольно быстро, все было съедено. В животе образовалась приятная тяжесть. Анну стало клонить в сон - сказывался непрекращающийся долгое время стресс. Организму требовалась перезагрузка.
Она устроилась поудобнее, намереваясь подремать, но сон приходил медленно. В голове вертелись тяжелые мысли, которые, в данный момент, ей совсем не хотелось обдумывать. В попытках от них избавиться, Анна встала и взялась за уборку помещения. Соскребла с бетона ошметки пюре и засунула в пакет. Остатками джинсовой ткани отмыла загаженный пол. Потом еще раз тщательно умылась и, даже, прополоскала волосы, отжимая их в унитаз, успев при этом пожалеть, что раньше не стриглась коротко.
Навалилась усталость. Холод от мокрой головы создавал дискомфорт. Анна завалилась на матрас, укрылась его половиной, испытывая какое-то извращенное удовлетворение от хорошо выполненной работы. В это время погас свет.
Анне стало интересно: он так обозначает ночь, наступившую в мире, или экономит электричество, покидая дом. Уходя, например, на службу?
Она тихонько встала и, затаив дыхание, подкралась к двери, на сколько позволяла длина цепи. Замерла, пытаясь услышать происходящее за железным полотном. Стоять босиком на холодном бетоне - малоприятное занятие, но Анна терпела минут двадцать.
За дверью ничего не происходило, не доносилась ни звука. В конце концов, Анне надоело изображать из себя шпиона, и, разочарованная, она двинулась обратно и пристроилась на матрасе. Некоторое время беспокойно поворочавшись, она согрелась и погрузилась в сон.
Не было совершенно никаких причин к этому, но ей почему-то приснился удивительно солнечный день на острове: песчаный пляж до горизонта и ни единой души вокруг кроме нее. Несколько высоких пальм - дополняли эстетскую нереальность пейзажа и обволакивающего тепла. Безлюдье совершенно не тяготило, а наоборот - переполняло ее спокойствием. Одиночка в пустой Вселенной - что может быть прекраснее?
Умиротворенность.
Именно с этим чувством Анна проснулась и в течение нескольких минут наслаждалась ярким послевкусием грез. Какой-то стерженек внутри ее души встал на место, пробудив волю к жизни. Глубокий сон восстановил утраченную энергию и жажду, если не действий, то, во всяком случае, - жажду активных размышлений.
Света в комнате по-прежнему не было, и она лежала с открытыми глазами, пытаясь найти связи всего со всем и выстроить логическую картину происходящего.
Определенно, похититель за ней следил: Анна держала в уме, что он упоминал в разговоре ее место работы - библиотеку. Но вспомнить его лицо, в какой-то конкретный момент прошлого, не смогла, что и не удивительно. Она лучше запоминала прочитанное и осмысленное, и хуже - увиденное, но прошедшее мимо сознания: имена, даты, лица. Возможно, именно из-за такого свойства памяти ей и не удавалось завести близких подруг. Она постоянно забывала поздравить знакомых с их именинами или юбилеем их любимых песиков, не говоря уже об кличках этих самых песиков. Жалеть об этом было, увы, поздно. Хотя, чем бы это могло ей помочь сейчас? Да ни чем!
Анна перевернулась на другой бок и принялась размышлять дальше.
Если отбросить ненужные рефлексии, то что можно предположить о его личности и целях, если судить по поведению? Во-первых, он не глуп и, вероятно, образован: мысли выражает ясно, речь не путаная, внятная. Признаков идиотизма и других явных патологий - не наблюдается. Может быть, позже что-то проявится? Стоит смотреть внимательней.
Вспышки агрессии - мотивированны сопротивлением его воле. Причем агрессией наказываются даже не действия, а намеки на попытки противиться. Вербально все обосновывается разной ерундой, типа мусора. Не говорит ли это о том, что он испытывает какой-то - пусть крошечный - внутренний дискомфорт, издеваясь над человеком? Совсем не факт, но надо запомнить: при случае - можно попытаться на этом сыграть.
В принципе, надо преодолеть страх и начать разговаривать с ним. Стараясь вовремя включить заднюю скорость, если разговор вызовет его злость. Чистая психология: чем большее участие принимаешь в человеке, тем трудней делать ему гадости. Надо пробовать, решила Анна.
А вообще, он не нанес ей никакого ощутимого физического ущерба, пока что. Даже шкуру ей не поранил, бодрясь, усмехнулась она. А мог бы легко. И это кое о чем говорит!
Он не хочет ее тяжело ранить или убить! - повертев эту мысль и так, и сяк - Анна не нашла в ней логического изъяна. Зачем-то она требуется ему целой и относительно невредимой. По большому счету - стоило догадаться раньше!
Ощутив прилив моральной бодрости, Анна, даже, приняла сидячее положение. Надо быть уверенней в себе! Надо показать характер!
В подтверждение, ей, неожиданно, вспомнилась когда-то давно читаная книжка, где главный герой попадает в тюрьму - кажется, что-то из серии про Джека Ричера. Или не в тюрьму? Точно! Джек Ричер, угодив совместно с женщиной-агентом ФБР в заложники, учит ее не быть жертвой морально, сохранять твердость и требовать человеческого отношения к себе.
Надо быть твердой. Надо стать твердой! Анна еще не знала, как этого достичь, но уже всем сердцем приняла, что по-другому нельзя обойтись. Она не сможет выжить, оставшись ментальной развалюхой!
Достаточно воодушевленная, она вскочила и прошлась по комнате туда-сюда, словно подзаводя механизм внутренней силы. Тугая пружина жажды действий натянулась до предела. Словно бешеная, Анна двигалась, ограниченная цепью, и сердце прокачивало адреналин по артериям и венам. И это ей нравилось!
Она ощущала сверхэнергию, влившуюся в мышцы словно по волшебству - откуда-то с невероятной божественной высоты. Анне не терпелось схлестнуться в прямом столкновении: нерв в нерв. Сойтись в моральной схватке с врагом. Она была переполнена ожиданием. Ожидание концентрировалась в воздухе, грозя вот-вот обрести видимую фактуру.
Но прошло сначала пять, потом двадцать пять минут, и ничего не происходило: не зажегся свет, не вошел враг. Битва не состоялась вовремя. Сражение откладывалось.
Анна, несколько успокоившись, перестала беситься. Напряжение постепенно спало. Ей захотелось пить.
Добравшись, на ощупь, до крана, она напилась, охладив заодно и эмоции. В темноте делать было совершенно нечего - пришлось завалиться на свое место.
Обоняние, обостренное нервами и подхлестнутое адреналином, уловило, вдруг, какой-то кислый запах. Повертев вслепую головой, Анна попыталась определить, откуда он исходит. Неприятные миазмы, казалось, через слизистые проникают в мозг, осаждая там частицы тлена. Она глубоко вдохнула несколько раз, и, убедившись, что не галлюцинирует, сосредоточенно напряглась, фиксируя направление.
Через томительный десяток секунд, сознание выдало ответ: Так это же прокисшее пюре воняет в пакете.
Странно.
К духу мочи она настолько притерпелась, что не замечает, а протухшая картошка - почудилась чуть ли не отравляющим газом. И вообще: как она еще не задохнулась? Окон нет. Неужели воздух, сменяясь, циркулирует через дверные щели? Разве такое возможно? Или она проглядела вентиляционное отверстие? Жаль что сейчас темно.
Анна поставила в памяти зарубку: внимательнейшим образом осмотреть стены и потолок - ну, и дверь заодно - когда рассветет.
От немудреной шутки про 'рассвет' Анна чуть улыбнулась, подпитывая свое мужество. Она немного поругала себя за пустые страхи: тут и настоящих достаточно, чтобы неплохо повеселится.
И в этот момент зажегся свет, заставив ее, на секунду, зажмуриться от неожиданности.
ОН предстал перед ней в новом образе. Похоже, гребет неплохие деньги: мистер ментол - ни одной морщинки на дорогом костюме. Безупречность преуспевающего бизнесмена, кажется, даже сделала его выше ростом. Начищенные стильные ботинки сверкали.
Анна неуклюже поднялась, не понимая зачем, и зашипела от боли: она до крови рассадила лодыжку о проклятую железяку. В голове нервно крутилась мысль: она так и не успела подготовиться к его приходу... О чем говорить? На каких уступках настаивать? С чего начать?
- Ну, здравствуй, Киса, - удивление сквозило в его голосе. Ты чего на дыбы встала? - похоже, он снова заметил в ее глазах признак нарождающегося бунта.
И это ему не нравится, - успело мелькнуть предупреждение в ее подсознании, но тело Анны - все еще так убедительно настроенное на борьбу - ринулось в словесную схватку, не слушая подсказок мозга.
- Я поранила ногу, - ухватилась она за спонтанный аргумент. Голос ее почти не дрожал. - У меня кровь идет. Как вы можете так ко мне относиться! Неужели в вас не осталось ничего человеческого? - меньше всего она хотела сейчас жалости к себе, и поэтому поспешила исправиться:
- Что вам от меня надо, в конце концов! - она очень старалась произнести эти слова твердо, но голос предательски взвился фальцетом. Пришлось замолчать, чтобы не сорваться на визг. Она так нервничала, что почти не различала противника перед собой: от напряжения его черты, казалось, расплылись, превратившись в маску Гая Фокса из фильма 'V for Vendetta'
- Все сказала? - его глаза стали жесткими, но Анна вряд ли это заметила.
- Что вы от меня хотите, что я вам плохого сделала? Зачем меня здесь держите? - опустив глаза, пробормотала Анна.
- Продолжай, продолжай, - он снял пиджак и аккуратно пристроил его на водопроводный кран. - Я тебя внимательно слушаю, - принялся неторопливо закатывать рукава рубашки.
Анна переминалась с ноги на ногу, не соображая, о чем еще говорить. Зачем она вообще затеяла эту бессмысленную возню? Что с этим уродом можно обсуждать? Она замялась на минуту, но потом, зацепившись взглядом за кандалы, словно утопающий за соломинку, вновь обрела путеводную нить разговора:
- Может быть, не надо меня заковывать? - голос ее окреп от уверенности в собственной правоте. - Разве я смогу отсюда куда-то убежать? Вы взрослый, сильный мужчина. Имейте снисхождение к женщине! Снимите, хоты бы цепь. Ну что я, зубами, что ли, разгрызу железную дверь и убегу?
Он стоял основательно. Наклонив голову и широко расставив ноги, тщательно подвертывая рукава. На Анну он не смотрел, сосредоточившись на важном деле: казалось, нет в мире ничего важнее, чем выровнять загибы по высоте. Анна видела завиток волос на его макушке похожий на рисунок водоворота, и точно также притягивающий взгляд.
- Еще мне необходимы средства гигиены. Хотя бы мыло и туалетная бумага, а вскоре и женские прокладки могут понадобиться, - Анну несло по дороге в неизвестность. - Вы же сами настаивали на соблюдении чистоты. Определенно, вы образованный, а значит интеллигентный человек. Давайте будем вести себя здраво!
Он снял пиджак с крана, раздумывая, повертел в руках и сунул его Анне:
- Подержи-ка.
Оторопев, она ухватилась за лацкан и замерла с вытянутой рукой. Он повернулся к ней спиной и, нагнувшись, зачем-то стал мыть руки.
На мгновение у Анны мелькнула мысль: кинуться на него, сбить с ног, схватить за волосы и разбить ненавистную голову о бетонный пол. Но, то ли неуверенность в своих силах, то ли подсознательные табу привитые с детства, то ли впитанное из гуманистических книг уважение к чужой жизни - заставили ее стоять неподвижно.
- Так о чем ты там говоришь? - невнятно прозвучал его голос.
Он продолжал находиться к ней спиной, не спеша повернуться.
Да он же проверяет! Анна сообразила это не сразу. Это проверка! На самом деле, он готов дать отпор в любой момент! Мышцы спины и плеч напряжены, вот в чем дело. Дай только повод, и он затопчет ее, не пожалеет запачкать своих модных туфель. Анна наверняка это поняла. Первобытный инстинкт выживания просто кричал ей: 'Не вздумай! Не время!'
Словно разочаровавшись и устав ждать, он закрыл кран, встряхнул руками и повернулся к ней, держа кисти высоко и давая им просохнуть - будто хирург перед тяжелой операцией.
- Киса, на чем ты остановилась, напомни, пожалуйста? - с самым серьезным видом спросил он.
- Я просто прошу относиться ко мне как к человеку. И, пожалуйста, не называйте меня Кисой - у меня имя есть, в конце концов, - в ее голосе прорезалось упрямство, - Даже у военнопленных есть свои права. Какие-то минимальные нормы вы же должны соблюдать!
Анна почувствовала, что ее щеки заливаются румянцем: он смотрит на ее голые ноги! Нашел время! - накатило на нее возмущение. Что там могут прикрыть самодельные шорты? Практически ничего. Она наконец-то нашла применение пиджаку и медленно опустила его, прикрываясь.
- Не хочешь сидеть на цепи? - он встретился с ней взглядом и ухмыльнулся задумчиво.
- Обещаю вести себя хорошо и никуда не убегать, - Анна, как смогла, улыбнулась, цепляясь за зыбкую возможность разрядить обстановку. На секунду показалось, что это ей удалось: он широко улыбнулся, обнажая красивые, ровные зубы. В воздухе повис запах ментола.
- Давай, - сказал он.
- Что давать? - не сразу сообразила Анна. Его способность перескакивать с одной темы на другую пугала.
- Пиджак давай! - он протянул руку.
Анна отдала ему пиджак, совершенно не представляя, на какую тему он заговорит в следующий момент. Но он ни о чем не заговорил. Не произнес ни слова.
Мощно выдохнув, он нанес молниеносный удар ногой ей по бедру. В мышцах бедра взорвался атомный заряд. Всхлипнув, словно мышь, угодившая под удар мышеловки, Анна, как подрубленная, упала на пол. Такими жесткими пинками - Анна видела такие по телевизору - запросто ломают кости профессиональные спортсмены в боях без правил. Нога в один момент словно стала не родной - механический протез, и тот работал бы лучше. Острая боль в бедре не позволила даже кричать - лишь протяжный стон находил себе путь сквозь голосовые связки. Место удара тупо пульсировало, распространяя вокруг себя волны горячей боли. Уже через десяток мгновений нога практически отнялась. И только теперь полились слезы - организм среагировал на травму с опозданием.
Монстр, предвкушая, но не торопя, продолжение, снова повесил пиджак на кран. Он присел перед ней на корточки, и несколько минут терпеливо дожидался, пока она ее всхлипы не затихли.
- Успокоилась? Теперь послушай меня, - он встал. Его модельные туфли - буквально в паре дюймов от ее лица - всем своим видом напоминали, кто здесь хозяин положения.
- У меня нога сломана, мне требуется медицинская помощь, - жалко прошептала Анна, глотая слезы.
- Сомневаюсь, - сказал он. - Но, похоже, ты еще не готова слушать внимательно.
Анна лежала на левом боку и держалась руками за правую, отбитую, ногу. Он приподнял носок туфли и попытался наступить ей на висок. Анна была вынуждена отстраниться, откинув голову. Он чуть замахнулся и обозначил футбольный удар в лицо, но в последний момент изменил направление и пинок пришелся по бицепсу правой руки.
Анна вскрикнула и получила еще один расчетливый тычок жестким носком обуви - на этот раз в живот. Тело согнулось, дыхание Анны перехватило. Уже ничего не соображая, она увидела, что его нога снова приближается для удара и инстинктивно попыталась остановить ее вытянутыми руками. Импульс пришелся на кисти. В левом мизинце что-то хрустнуло, и он вывернулся неестественным образом - две верхних фаланги сдвинулись, образовав угол с другими пальцами. Боль ударила током, пронзила всю руку через кисть и локоть, вплоть до плеча. Потом вернулась обратно, казалось, разрушив по пути все нервные окончания, и прочно обосновалась в мизинце.
Анна с ужасом посмотрела на свою изуродованную кисть, не чувствуя, как от теплых струек мочи намокает ткань шорт. Множественные точки концентрации боли на ее теле - конкурировали между собой, сливались в одно общее русло и этот мощный поток тек в мозг, заполняя его страхом и ощущением безнадежности.
Анна всхлипывала, подвывая и стуча зубами. Безумие накатывалось на нее с механической неотвратимостью поезда подземки. Голова раскалывалась от порывов связей между клетками мозга. Но - словно кто-то Вышний решил всерьез проверить Анну на прочность -природные предохранители не сработали: команды на отключение мозг не получил. Сознание она не потеряла.
Всепоглощающий страх заполнил каждую клеточку ее разбитого тела и поселился там навечно.
Текли минуты, но ничего не произошло.
Монстр не ушел. Не покинул комнату. Не сделай ей одолжения. Не оставил в покое. Он дал ей время, бесстрастно наблюдая и оценивая: словно в лаборатории практикующей пытки над расчлененными лягушками.
Он сказал: 'Сядь! Хватит валяться, это не смертельно, поверь мне'. И, дождавшись когда стоны ее стали тише, властно повторил: 'Садись, я сказал!'
Страх Анны, не посмевший перечить мучителю, привел ее тело в сидячее положение. Она неудобно поерзала в поисках стены и оперлась на нее спиной. Отбитая нога отказалась сгибаться и безжизненно вытянулась на полу. Руку со сломанным мизинцем Анна прижала к груди и, оберегая, прикрыла другой. На понуро опущенное лицо свесились сальные пряди волос. Слезы постепенно высыхали, но искусанные губы продолжали дрожать.
- Ты в состоянии соображать? - он присел и брезгливо раздвинул ее волосы, пытаясь встретиться взглядом. - Посмотри на меня! Слышишь, что я говорю? Башку подними!
Анна безвольно подняла голову. Глаза невидяще озирали пространство, избегая смотреть впрямую на его лицо. Слова гулко отдавались эхом внутри заполнявших ее: боли и пустоты.
Он встал, сделал пару шагов и прислонился к стене.
- Давай поговорим, если ты уже пришла в себя. Если нет, - я подожду. Сможешь внятно мыслить?
Анна хотела произнести 'Да': чем быстрее он покончит со всем этим ужасом, тем быстрее она сможет лечь и забыться. Но сорванные в крике голосовые связки подвели, и она лишь вяло кивнула. Слипшиеся пряди снова шевельнулись.
- А ты знаешь, ты меня слегка разочаровала, - в его голосе прорезалось веселье. - Я, правда, не сильно надеялся, но ты могла бы накинуться на меня, когда я повернулся к тебе спиной. Видимо, гуманизм помешал? Или, все же, страх?
Анна с трудом сообразила, о чем речь. О чем он вообще говорит? Как так можно: измордовал живого человека и веселится, словно ничего не произошло. Она вспомнила его напряженную спину, и кое-что заставило ее напугаться по-настоящему: он словно мысли читает! Озвучил ровно один в один то, о чем она думала, когда он мыл руки.
- А у тебя неплохо получилось, - продолжал веселиться он. - Особенно вот это: 'Обещаю вести себя хорошо и никуда не убегать', - довольно умело он скопировал ее интонацию. - Хорошая попытка, надо признать. Будь на моем месте кто-либо другой, еще чуть-чуть, и он начал бы с тобой флиртовать.
Анну опалило жаром, словно он покопался в ее мозгах. Словно она для него - открытая книга, приглашающая к прочтению. Нет никакой надежды на тайну.
- Но, к сожалению для тебя, ты еще слишком молода и неопытна, для игры во взрослые игрушки. Хотя, с другой стороны, - именно благодаря этим качествам я выбрал тебя из многих - поверь! - очень многих претенденток.
- По большому счету, я тебя спас! - провозгласил он с пафосом: наигранным или нет - Анна определить не сумела.
- От чего? - произнося это, она увидела как он беззвучно артикулирует параллельно с ней: 'От чего?'.
Он заливисто рассмеялся, пожалуй впервые за все время - искреннее и ярко. Анна смотрела на него в ступоре: его привычка к резкой смене тем ставила ее в тупик..
- Как предсказуемо существо рода человеческого! - воскликнул он весело, и морщинки в уголках его глаз стали более контрастны, напоминая о возрасте.
- От чего-о-о? - передразнил он, нарочито растягивая гласную. - От всего! - быстрый переход на серьезный тон окатил Анну ужасом.
- От всего! - повторил он. - Ты не знаешь, где находишься. Не знаешь, что произошло за стенами, что там твориться. Не представляешь, что случилось с миром в твое отсутствие. Может быть, прошла ядерная война, и все вокруг заражено радиацией. Может быть, ученые -наконец доигрались до вирусного апокалипсиса, и Землю заполонили полчища разлагающихся зомби! Как тебе мысль о метеорите, врезавшемся в планету и вызвавшем пылевое похолодание?
Он перевел дух, и уже тише, добавил:
- А если рассматривать проблему хоть немножечко глобальнее, и избавиться от шор обыденности - ты даже не можешь быть уверена: тот ли это мир, в котором ты родилась - расположился там, снаружи, вне этого убежища. Готова ли ты психологически к тому, что тебя ждет, когда вырвешься на свободу? Не лучше ли предоставить право решать - знающему, опытному наставнику? Задумайся об этом.
Он замолчал, как бы невзначай, давая Анне паузу для размышлений.
Но боль от избиения еще переполняла тело, и Анна была не в состоянии ясно рассуждать. Боль аккумулировалась в ее конечностях, в висках, в затылке - сковывала ее сознание. Поток слов вливался в мозг Анны, минуя барьер критического восприятия, гипнотизируя, подчиняя себе. Анна не могла сообразить, что из его речей правда, а что ложь, призванная сломить остатки ее личности. Единственное, что спасало в этой ситуации - было то, что его внешность и голос накрепко переплелись с болью доставленной им. Где он - там боль. Боль и страх - это он. А тысячелетний инстинкт gomo sapiens требовал держаться от боли и страха как можно дальше.
- Возможно, именно цель твоей же безопасности заставила меня прибегнуть к изоляции. Что нам до остального мира? По сути, все в нем сводится к общению двух людей: мужчины и женщины. Именно с этой отправной точки зародилась жизнь. Бог создал Рай. Бог сотворил Адама, а затем - Еву, из ребра его. Бог дал шанс, но на что его потратило человечество? На мыльные оперы? На кусок железа с колесами? - он оторвался от стены и стал ходить, порывисто жестикулируя.
- Я даю тебе шанс, Анна! Я твой Господь! Воспользуйся возможностью стать Евой! Проникнись верой в Господа твоего. Полюби всей душой. Откройся мне! Но ты должна быть искренна в чувствах, должна всецело доверять мне. Я создал тебя, дал тебя шанс! Нет ничего важнее кроме нас двоих. Мы в чужой враждебной вселенной, наполненной недоброжелательностью и смертельными опасностями. Сплоченность и вера в Господа твоего - единственно возможный удел. Смирись с этим.
Очевидно, в горле его пересохло: он подошел к крану, надел пиджак, а затем напился.
Анна, окончательно отупевшая от боли и потока информации требующей переосмысления, бессильно склонила голову.
Он, увидев что достучаться до ее сознания больше не получится, направился у выходу.
- Отдыхай. Отдыхай и помни: Жизнь и смерь в руках Его. Здесь Я твой Господь! Старого мира не существует, добро пожаловать в новый!