Открыла глаза и сознание медленно вернуло к реальности, серости, затхлости и безысходности.
--
Проснулась, доченька? Доброе утро.
Это мама, осунувшаяся, постаревшая, но голос бодрый, как ей это удается. Откуда силы берет улыбаться. Пять лет ухаживать за мной, пять лет, надежда тихо просачивается сквозь мои ожидания, мамины усилия, что-либо изменить. Пять лет как поставили диагноз, пять лет медленного разрушения этого тщедушного тела, этой еле дышащей плоти, этих болей, операций, мучений, а жить не смотря на все это так хочется, так не возможно остро, какое-то животное чувство жить, дышать своими легкими, видеть эти краски, ощущать шероховатость ткани на платье, запах одурманивающих духов.
Как пахло от той докторши, как изумительно от нее пахло, она была похожа на пантеру, которая вот-вот прыгнет, только выберет свою жертву, какие у нее были глаза, зеленые, бездонные, папа в них и утонул. Я его понимаю, такая женщина. От мамы сложно было бы ожидать такой грации и женственности, хотя, даже если бы я не болела, мама, наверное, вот так как это докторша, не смогла бы так пройтись мимо чужого мужчины, коснувшись якобы ненароком его, упругим бедром.
Да, не возможно представить маму, снующую с кухни до моей спальни, от плиты к ванне, от ведра с тряпкой к унитазу, в красивом платье, встречающей папу, радостной и беззаботной, ухаживающей за мной и за собой одновременно, быть сиделкой и красивой женщиной для своего мужа. Как-то отец обнял маму и легонько потянул ее в спальню, тихая, она как-будто вспыхнула и обожгла его взглядом: ты с ума сошел? Он поник и тихонько стал уходить из дома, по часам, минутам, секундам, а потом его время истекло и мужа у мамы не стало, а папа у меня вроде остался, но только в виде небольших денежных дотаций.
Итак, утро и я проснулась. Надо сесть, умыться и почистить зубы. Если когда-нибудь, кто-нибудь будет проводить социологический опрос - что самое тяжелое в жизни. Я бы обязательно приняла участие и поделилась бы со всем миром, что самое тяжелое - это проснуться и начать жить дальше, это ватное тело, мировая усталость, просто оторваться от земли и сделать шаг. Господи, как же это трудно, просыпаться каждый день. А рядом мама с неизменной зубной щеткой, и что же день начнется и все опять покатится по наезженной коллее. А нет, можно еще полежать.
Мама. Все говорили, что я очень похожа на нее, особенно глазами, что у нас с мамой глаза Врубелевские, я это поняла только когда отец привез нас с мамой в Питер в Русский музей и перед картиной Врубеля "Царица Лебедь", торжественно застыл и сказал: вот она моя царица и жена. Да, тогда ему нравились такие глаза, хотя что в них такого, какие-то огромные, влажные блюдца. Правда, отец отмечал и покорность и силу, тишину и такой в них взрыв эмоций и чувств, глубину души, не смотря на кажущую хрупкость. Но дальше жить выбрал все-таки с зеленым беспутством страстей и ночей, глубина и сила духа остались не востребованы.
Интересно, о чем можно разговаривать с такими глазами, на самом деле мне это не интересно. Что-то сегодня день какой-то особенный и дышится тяжелее и думается грустнее. Все-таки, я скучаю по отцу, он совсем редко приходит, может ему стыдно и неудобно, а может забывает, стирает то свое прошлое вместе со мной.
Мама, мама, что-то мне плохо сегодня и дышится и думается, может позвонить в поликлинику, спросить выделили мне ордер в больницу, полежу там, а ты отдохнешь и пожалуйста, не приходи проведать, отдохни, выспись дома.
Мама, мама, что-то совсем и не дышится, не кричится, не зовется на помощь, а может не надо, может все закончить и не мучить и не мучиться, мама.
Ммм, кто это так стонет? я еще здесь? по всей видимости, здесь, потому что больно и пахнет медицински и зубы стиснуты и сквозь них этот предательский стон - ммм.
Когда же это все закончится?
--
Доченька, открой глаза, ты меня слышишь?
Да, их можно открыть, но зачем? Наверное, надо. Веки предательски стали дрожать, поднимаясь. Потом губы, помогая, и наконец, свет, чуть дрогнув, ворвался в глаза, мозг, мысли. Пока все успокоилось, перестало кружиться, обнаружила нового персонажа в белом халате.
--
Ого, вот это глаза, как у мамы, прямо с картины Врубеля!
Что это, Господи? Опять Врубель?
--
Боюсь огорчить вас, молодая леди, жить вы будете и думаю долго, если конечно захотите, если перестанете издеваться над мамой и над собой, плакать о загубленной жизни и молодости, вспоминать прошлое, жевать обиды и обидчиков, судить и осуждать, ну и т.д. Если возьмете себя в руки, будете тренироваться, гулять, читать, интересоваться, работать, жить, жить самой и давать жить родным и близким!
--
Ого! Когда вы успели это все понять?
--
Давно живу, деточка, насмотрелся. Видел многое, можно смириться, а можно хотя бы попытаться, пойти наперекор диагнозу, мнениям, утверждениям. Те, кто совершал невозможное, просто не знали, что это сделать нельзя, они просто очень этого хотели. Рекомендую и прописываю вам захотеть жить полноценной жизнью и легкого пути никто вам не обещает, только труд и еще раз труд, падая, вставайте и опять трудитесь. Трудиться правильно дышать, ходить, а главное правильно думать! Удачи вам! А в остальном медицина бессильна, за сим позвольте откланяться.
Персонаж удалился после выпаленных слов, белые полы халата упорхнули за ним, всколыхнув пространство, создавая непонятное движение золотистых частичек в лучах утреннего солнца. Они кружились, прикасались, разбегались и опять замедлялись. Магия и волшебство маленькой частички, маленького вздоха, маленького слова, фразы - а попытаться, сначала ударило в стену, отскачило на пол, а потом срикошетило в постель - ну хотя бы попытаться, а главное научиться правильно мыслить и уже попав в цель, обосновалось на этом последнем плацдарме болезни, разгораясь, распаляясь, поднимаясь и уже не сдаваясь.