Я видел императора
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Говорят, что после пожара Нерон сам осматривал город...
|
В этот вечер факелы, что освещали городские улицы, пылали особенно ярко. Их свет мягко ложился на почерневшие от копоти стены инсулов и таберн, на виадуки и те деревья, что каким-то непостижимым образом пощадило пламя, уничтожившее несколько дней назад большую часть построек. В свете страшных нероновских свечей, установленных по обочинам дорог, в большом, проклятом, казалось, самими богами городе, бродили грязные люди, потерявшие свое жилье, искавшие что-то в золе, или же не желавшие покидать то немногое, что оставалось от их домов. Сервий смотрел на этих несчастных и думал о том, что какая-то неведомая, высшая сила пощадила домус, принадлежавший его семье. Быть может, по той лишь причине пожар не затронул его дом, что он стоял на отшибе, почти у самого берега реки. С завистью и гневом взирали на особняк обездоленные граждане великого Рима, и чуть слышно шептали они проклятия в адрес тех, кого полагали виноватыми в возникновении кроваво-красного зарева, целых шесть дней поднимавшегося над долиной Тибра.
Между тем, город гудел. Город дышал золой и серой, чадил вонью от разлагающихся тел и всякого рода нечистот. В своеобразной манере Рим праздновал гибель вероотступников, променявших великих богов на того единственного, который погиб на кресте, нечестивцев, виновных в возникновении страшного пожара.
Но, в то же время, город роптал...
- Ступай домой, - сказала подошедшая к Сервию мать. - Здесь не на что уже смотреть.
Стряхнув с одежды противные белые хлопья, что ветром разносились по всей округе от пепелищ, мальчишка послушно побежал к думусу. Женщина осталась стоять у дороги, наблюдая за тем, как со стороны почерневших от копоти административных зданий, разгоняя плетьми народ, к ее дому двигались легионеры. Следом за солдатами шли рабы, усыпавшие дорогу лепестками роз, а за спинами их неспешно плыли носилки самого императора. Великий цезарь Нерон, лежавший на тех носилках, смотрел по сторонам, оглядывая последствия разрушений, изредка подносил к губам кубок с вином. Он был уже нетрезвым, но во взоре его, веселом и хмельном, было что-то пугающее, звериное. Император разглядывал догорающие факелы, стоявшие у дороги, глубоко вдыхал запах горящей человеческой плоти и вовсе не замечал, казалось, как бурлила от негодования толпа людей, взиравших на ненавистного им властителя мира.
- Нас посетил великий цезарь, - тихо сказал отец Сервия, приблизившись к своей супруге. - Сдается мне, что для нас пожар в этом городе еще не закончился.
Женщина не ответила ничего. Лишь улыбнулась и лицо ее стало покрываться пунцовыми пятнами.
- Дорогой мой Публий! - громко воскликнул Нерон, когда рабы, несшие носилки, приблизились к супружеской чете. - Я рад видеть тебя! Рад, поверь мне! В этом зловонном городе я счастлив увидеть те преданные мне любящие сердца, чей дом не затронул страшный пожар.
- Благодарю, мой император, - прошептал Публий. - Я рад, что ты счел возможным посетить мой дом.
- Скудоумная злая толпа смотрит на тебя как на самого счастливого из смертных, друг мой, - произнес Нерон, ступая на землю. - Они не знают, что ты верой и правдой служил цезарям в прежние годы. Эти скоты... А боги, - он посмотрел на небо, поднял вверх кубок с вином, - тебя возблагодарили за твою верность! Я слышал, что ты сам помогал пожарным и солдатам тушить то жаркое пламя. Сам, своими руками! Вот этими вот руками, которыми ты обнимаешь свою жену! О тебе многие говорят в Риме и слухи те дошли до меня. Бросив все свои дела, я пожелал увидеть такого достойного человека как ты. Я хочу вместе с тобой отпраздновать мою победу над теми, кто готов был вонзить нож в спину мне неделю назад! Немногим я предлагаю такое! Только тем, кого очень люблю.
Нерон улыбнулся, опустил руки, сделал шаг к Публию, словно волк, почуявший кровь, глубоко вдохнул в легкие зловонный воздух.
- Ты чувствуешь этот запах, друг мой? Это запах моей победы над поджигателями вечного города! Вот эти факелы, что стоят вдоль дороги символизируют победу цезаря над отступниками! Вдыхай же этот сладкий запах! Вдыхай, Публий. И я назову тебя своим братом, своим отцом, своим вдохновителем... Кем угодно назову тебя за то лишь, чтобы ты был верен мне! - Он повернулся к рабу, что держал в руках кувшин с вином. - Налей же сладкого нектара вернейшему из моих подданных! Пусть выпьет вместе со мной, за мою победу над теми, кто пресмыкается перед повешенным на кресте богом.
- Благодарю, мой император, - снова произнес Публий.
- Не благодари! Это пустяк. Между прочим, это вино предпочитала всем другим винам моя мать. Несчастная моя мать.
- Агриппина была величайшей из женщин.
- Была, - тихо сказал Нерон. Голос его, кажется, дрогнул. - Я так любил ее! Вот этот вот медальон, что на правой руке у меня висит, я ношу в память о ней, Публий. Ты видишь, как он переливается цветами, в свете огней? Она подарила мне его когда-то...
Публий взял из рук подошедшего раба золотой кубок, наполненный вином, поднес его к губам.
- Я пью за тех, кто вам дорог, мой император.
Неожиданно Нерон положил свою руку на плечо Публия.
- Нет, погоди! Не пей, - резко сказал он. - Пока не пей. Расскажи мне о своем доме, друг мой. Как он уцелел? Почему он уцелел?! Расскажи о своей прекрасной жене, о своих детях. У тебя же есть дети? Мне кажется, что я уже люблю их! Да что же я? Вот же она, твоя прекрасная супруга! Клавдия! Как великолепна, как грациозна! Даже Полпея не была так красива, как ты, моя дорогая. Я так любил свою жену! Скучаю по ней сейчас. А ты мне напоминаешь ее! Я бы с удовольствием увидел тебя на своих празднествах! Ты бы восхитила всех своей красотой, ручаюсь гневом Сатурна!
Нерон посмотрел на Клавдию, взял ее за руку.
- Боги, наверное, возрадовались, когда ты появилась на свет, моя дорогая. Я сочиню о тебе песню! Воспою твою красоту, твои глаза и улыбку. Да! Я уже хочу петь о тебе!
- Цезарь очень добр, - произнесла женщина. - Я слышала, как он поет и голос его до сих пор помню. Другого такого...
- Тебе понравилось как я пою? Милая моя, не лги мне! Тебе не понравилось. Мало кому нравится мое пение! Я, хоть и цезарь, но все-таки не слепой. Никто из людей не может оценить мой талант. Только богам под силу понять, что чувствую я в то время, когда стою на сцене, когда слезы текут по моим щекам, а вдохновение разрывает мое сердце на части. Между прочим, я обладаю и многими другими талантами. Сам Меркурий дал мне возможность творить! А сейчас, когда мне представилась такая возможность, я построю на месте этого, обращенного в пепелище города другой город! Я возведу величественные здания там, где стояли жалкие лачуги. Вот здесь вот, на этом месте, будет стоять храм Менервы! А дальше, там, где стоят инсулы, будет плескаться озеро! Нет, в этом городе больше не будет тех узеньких улочек, куда даже днем не заглядывает солнце! Здесь не будет этих отвратительных, смердящих желобов, по которым стекаются помои! Боги позавидуют мне, когда увидят новый Рим, поверьте мне! Я перестрою этот проклятый город так как пожелаю, - Нерон замолчал, отпустил руку Клавдии, потом выплеснул содержимое своего кубка на землю. - Налейте же мне другого вина! Проклятье, сколько мыслей в моей голове! Сколько планов! Если бы я был трезвым, то сошел бы с ума, Публий!
- Если вам нужно отдохнуть, то мой думус к твоим услугам, мой император. Ты найдешь в нем все, что помогло бы твоим мыслям прийти в порядок.
- Отдохнуть? Мне? - Нерон улыбнулся, взглянул на стоявший у реки дом, потом прикусил губу, вероятно задумавшись о чем-то. Он немного помолчал, а потом тихо заговорил. - Насмешка судьбы. Весь это пожар... Я столько лет мечтал о том, чтобы перекроить весь этот мир на свой лад, а ты предлагаешь мне отдохнуть. Сейчас? Нельзя, друг мой! Четыре года назад, когда упала комета, мне предсказали недолгое правление! А я и правда устал. Устал от вони, от грязи, от крови, от предательства и людской похоти... Проклятый город высасывает из меня жизненные силы даже после того как он стал пепелищем... Мне еще нужно столько успеть! Мне надо заново строить Рим, друг мой! Проклятье, долго мне еще ждать? Налейте же мне еще вина!
- Вино закончилось, мой император, - тихо проговорил раб, державший в руках пустой кувшин.
Нерон в недоумении посмотрел на раба, перевел свой взгляд на кубок, что держал в руке.
- Как жаль! Я хотел выпить с тобой, Публий!
- У меня есть хорошее вино. Если ты пожелаешь, то кубок снова наполнят. Конечно, это не тот нектар, к которому ты привык, но...
- Так несите же! - зло проговорил Нерон и, увидев вышедшего из-за ворот Сервия, громко сказал. - Эй ты, мальчишка! Ты слышишь меня, раб? Принеси вина цезарю!
- Принеси, - промолвил Публий, повернувшись к сыну.
Сервий кивнул и побежал в дом. Не замечая, как побледнели лица его родителей, Нерон сел на носилки, что держали в руках рабы и устало закрыл лицо руками.
- Боги! Если бы вы все знали, как я устал, - прошептал он. - Воспоминания словно ядовитые змеи, лезут в голову! В такие мгновения мне так не хватает мудрых советов Сенеки! Я так любил его! Любил его, а этот старик предал меня! Меня предают! Все предают. Все отворачиваются! А сейчас никого нет рядом... Никого, понимаешь, Публий?
- Можешь полагаться на меня, мой цезарь.
Услышав это Нерон улыбнулся, лег на спину, потом уткнулся носом в подушку, словно обидевшийся на кого-то мальчишка.
- Я не хочу, чтобы ты пил это вино, - прошептал он и, протянув руку схватил Публия за запястье. - Вылей его! Вылей на землю, растопчи.
- Не понимаю, - прошептал тот, однако шагнувшая к мужу Клавдия выхватила кубок из его пальцев и выплеснула вино на землю.
- Все пустое, - тихо сказал Нерон. - Твой дом не плох, друг мой. Клянусь богами, он достоин того, чтобы в нем жили цезари! Тебя не будет, не будет меня... А он будет стоять. Когда-нибудь твои дети будут рассказывать своим друзьям, что к их дому приезжал сам цезарь... Я думаю, что ты достоин... Вы все... Оставьте теперь... Хочу один... Тени...
Публий отступил от носилок, глядя на то, как рабы, что держали в руках носилки с Нероном, двинулись прочь от думуса. В тот момент, когда Сервий вышел из ворот с кувшином вина, у дороги остались стоять только его отец и мать, осознавшие, ради чего к ним приезжал сам император. И лишь их малолетний сын, не понимавший сути происходящего, с грустью смотрел вслед процессии, неспешно удалявшейся от дома. Глядя на своих родителей, мальчишка не понимал сейчас, отчего так дрожали у них руки. И только многие годы спустя, в разговорах о минувшем, грустно улыбаясь, Сервий тихо, словно опасаясь чего-то, стал тихо говорить:
- Я видел императора. Я видел...