|
|
||
Но с некоторых пор Ева отказалась от таких услуг. Даже "арендовала" отделение в Кирином кошельке и стала класть туда деньги, чтоб крупнотелой подруге хватало на свой большой размер. Причём Кира и не знала заранее, сколько там. Представляете, какой сюрприз: выбрала вещь, денег не хватает, наступает "страховой случай", лезешь в подружкино отделение - и вот тебе кредит беспроцентный.
А произошло это из-за одного случая, о котором и пойдёт рассказ.
Однажды весной Кира вернулась в их комнату в общежитии какой-то весёлой, возбуждённой. На её лице было выражение предвкушения разделения с подругой счастья - чувство посильнее, чем счастье собственное. Правда, поначалу она пыталась его скрыть, как и пакет, что держала в руках, но, увидев, что подруга на неё смотрит, "отпустила" улыбку и убрала руку из-за спины.
- Евка-а-а, - с придыхом сказала Кира, потряхивая пакетом, - пляши! Сейчас ты у меня дико завопишь от радости, потому что станешь модней всех в нашей общаге. Купила. Твой размер. Хит сезона - будущий.
- Да что там такое? - заинтересовалась наша героиня.
Подруга уже выпрастывала из полиэтиленового пакета цепляющиеся углы плоской "коробочки" - упаковки из пластика. Чёрный с прозрачными окошками. Прежде чем из этих окошек брызнул знакомый колер, она торжественно провозгласила:
- Джинсовое... - пауза для нагнетания, - бикини!
Евины руки уже было потянулись к подаваемому, но тут в замешательстве опустились.
- Как ты сказала? Нет, да вряд ли это. Разве ж из саржи делают купальники, она же грубая. Постой-постой, что тут написано?.. Ага, "Джинсёвая пара". Наверное, шорты и топ типа жилетки. Я такие видела.
- Вот именно, "джинсёвая", - передразнила Кира с некоторой обидой. - Это ж из Китая. Они там не все наши слова знают и даже вот пишут с акцентом. Да посмотри вон, что мелко по-английски ниже: JEAN BIKINI. С этим языком у них гораздо лучше. И картинка там.
- М-да-а, - промычала Ева, разглядывая упаковку, надписи и картинку с китаянкой в бикини и под китайским зонтиком. - Может, только расцветка такая, а материя другая, эластик. В воду ведь в настоящем джинсовом не полезешь.
- Зачем же лезть в модном в воду? - искренне удивилась подруга, роясь в ящике тумбочки. - В модном надо дефилировать по пляжу, загорать... Где же у меня ножик? А купаться можно и в немодном, всё равно в воде его почти не видно.
- И всё-таки - зачем? Если посуху - там, может, лучше шорты? Так у тебя они есть. Карманы, застёжка и вообще... солидно. А загорать я и в обычном купальнике могу.
- Ладно уж, расскажу, - Кира помедлила. - Там разговор шёл, ну, продавщица и девчонки-покупательницы. Так вот, о чём говорили-то. Раньше, ещё с советских времён, у женщин была привилегия в жару ходить легко. Перёд на добрую треть открыт, спина - та аж наполовину, тонкие бретелечки. Коротенькая юбочка, раньше-то до колен были, но всё равно хорошо продувались ножки. Мужчины же должны были ходить в брюках и максимум, что могли себе позволить - это расстегнуть воротник и засучить рукава.
А теперь пошло наступление на нашу привилегию. Парни стали ходить не то, что в шортах - в трусах наподобие футбольных, и не факт, что что-то пододето... Майки с громадными декольте вокруг лопаток, плеч, а то и вообще с пояса свисают или через шею переброшены. Чересчур легко им в жару стало.
Надо чем-то ответить. Но если резко и быстро, то мужчины вспомнят о нравственных правилах, обо всём таком, чтоб только не позволить женщинам охладиться побольше, ходить в однослойном. Поэтому надо постепенно. Джинсы и джинсовые шорты на нас примелькались, поэтому джинсовые трусы не вызовут удивления. Материя-то солидная, непросвечивающая нисколько. Лифчик большой, сойдёт за топик. Надо так примелькаться, сперва это жутко модно будет, потом расползётся и приестся. Тогда и будем двигаться дальше. Раз большие трусы дозволены и не удивляют, будем их уменьшать, шагренить, тоньшить материю и так далее. Верх тоже будем понемногу облегчать, чтоб только соски прикрыты были, так и дойдём до щеголянья по городу в бикини, аки по пляжу. Понимаешь, каждая чтоб могла, имела право, а не только смелая с заготовленным объяснением, если кто спросит за вид.
Ну, ты можешь ходить в этом по общаге, а можем и вместе по улицам. Я надену джинсовые шорты и синий блестящий топик, ну, знаешь... с полочками. На моём фоне ты ничего будешь. Прямо как старшая сестричка с младшей. Жаль, что на дочку ты мне не тянешь... ну да ничего.
Говоря всё это, Кира медленно и осторожно вспарывала ножом пакет по перфорации. Чувствовалось, как там всё плотно и даже туго сложено, упаковано, набито даже. Чашки не сомнёшь, не из такого они материала, так в них можно подвернуть концы и ещё что-нибудь, чтоб место не пропадало. И к концу своей "речи" девушка держала на коленях уже готовый к открыванию пакет.
- Фокус-покус, алле-гоп!
Прозрачная пластиковая крышка откидываться свободно не желала, пришлось отогнуть силком и прижать коленкой. Кирины руки залезли вовнутрь, поковырялись там в борьбе со спрессованностью и, наконец, извлекли первый предмет одежды - трусы.
Да, они были из синеватой саржи, всё честно, всё по-джинсовому. Хотя, вообще-то, не вполне всё. Начиная с самой широкой части, выше шла широкая, в ладонь полоса джинсоцветного фурнитурного пластика, разрезанная с боков. Тут передняя и задняя половины перехлёстывались и закреплялись вдавливанием выступающих пластиковых пипочек в глухие отверстия. С внутренней части пояса проходил пластиковый же ремешок, вложенный в направляющие скобки. Незаметный снаружи, он застёгивался на плоскую пряжку, которую после застёгивания можно было пропихнуть под "припухлость", находящуюся почему-то сзади.
- Ловко придумано! - прокомментировала Кира, разглядывая вещь. - Смотри: если к тебе пристанет строгий ревнитель нравственности, ты - в шортах. Материя грубая, по бокам довольно высоко забирает, вон, на ремне всё держится, и пряжку показать можно. Пусть сунет пальчик строгий дядя, да пощупает. Правда, промежность шириной в две простроченные кромки всего, - она увидела испуг в глазах подруги и пожалела, что сказала. - Так ведь в женских джинсах и этого нет, просто сшиты вместе две брючины, сходитесь, ножки, в точку. А тут широко прострочено, и вообще, всё надёжно, захочешь - не отогнёшь, не эластан какой. Сама бы примерила, - аж облизнулась, - да размер не тот.
Но строгих дядь мало, а глаз издалека - много. А что видит глаз с расстояния? Идёт девушка в чём-то ниже пояса, и по всем видимым признакам это - трусы, хотя и высокие. Нижние кромки по паховым складкам, никаких карманов, никакого ремешка, никакой другой фурнитуры. Сейчас увидишь - поймёшь. Уверенно идёт девушка, даже гордо, одета ведь модно. И постепенно привыкает глаз издалека... то есть люди привыкают, что по улицам немаленького города, вдали от пляжей и соляриев, женский пол ходит в бикини. А там уж...
- А это вот что такое? - тихо спросила Ева, показывая.
Эти прибамбасы Кира увидела раньше неё, а ещё раньше рукой ощутила, но говорить о них не спешила. Неясно, для чего они. Скажу о том, что знаю, что и так видно, ясно, может, и догадка придёт какая. Но к моменту вопроса подруги не пришла вот.
Недоумение вызвали туго скатанные валики саржи длиной в ладонь, прикреплённые к бокам трусов металлическими кольцами. Одно такое колечко врезалось в шов как раз там, где стыковались саржа и пластик, второе - в шов кромки сбоку. Между ними как раз и было с ладонь, и вообще всё это сильно напоминало ручку чемодана или багажной сумки.
- Гм-м... - протянула ещё несколько секунд Кира. Она покупала без согласия той, кому носить, и любая критика, даже любое недоумение не радовали. Не удаётся объяснить, что подумала абсолютно обо всех деталях, о большем даже, чем сама Ева бы в этом случае. Теперь она узнает, что покупка была осуществлена "не глядя" - даже на манекен, о примерке речь не идёт. - Шут их знает... Может, это запасной материал для всяких там заплаток. Раньше подшивали лоскутки в швы для этого, помнишь?
- Многовато материала... И где тут заплатку поставишь?
Да, объяснение не "прокатывало". Когда-то починочные лоскутки действительно подшивали к изделиям, но это было тогда, когда долговечность ценилась выше моды и демонстрации богатства. С тех пор, как возобладал потребительский подход, этот обычай угас. Заплата - это не только неприлично, ты ещё и не успеешь износить одежду до дыры - тебе навяжут её смену на новую, якобы более модную.
- Ладно, разберёмся по ходу. А ты чего не раздеваешься? По горячим следам надо примерить.
Ева не возражала, но прежде подошла к двери и защеколдила её. Могут заглянуть парни, и вообще... Она уже привыкла раздеваться на глазах соседок по комнате, не прячась под одеяло и не отворачиваясь в глухой угол, но - медленно и постепенно (а ещё лучше - если они и сами при этом раздеваются). Когда же открывается внезапно дверь и тебя видят глаза - страх вплоть до визга вспыхивает раньше, чем разберёшься, какого пола эти зрачки.
Кира как-то сказала в шутку, что уж женатым-то можно показаться нагишом, их ведь ничем таким не удивишь, но встретила серьёзное "Что ты?!" Даже когда заходит сто раз своя - она ведь удивляется, в каком ты виде, сразу же непонятно. Поэтому лучше устроить так, чтобы постучали, подали голос, без внезапности чтоб.
Ну, перед подругой раздёв пошёл быстро. Но недостаточно полно.
- И трусики снимай, это же не шорты. Интересно, как по-латыни сказать: "Трусам не место под трусами"? Или у них их тогда не было?
- Они ведь зады не обтягивали, - резонно возразила полураздетая. - Одни туги и тоники... ой, то бишь, тоги и туники носили, а штаны считались варварством. А тут не жёстко будет, саржа всё-таки?
- Тут ластовица знатная, - успокоила её подруга, трогая пальчиком. - Эластичная такая переплетушечка, всё твоё нежное так и утонет в ней. Да и изнанка... - она пощупала вместилище для ягодиц, заодно и расправила, - довольно мягкая. Носим же джинсы на стринги, и ничего.
- Это ты, я в обычных.
- Ну, поверь мне на слово тогда. Ой, - прыснула она, - вспомнила, как заносила дома трусы до ощущения джинсовости. Они полиамидные, я их не стирала, только прополаскивала, чтоб запаха не было. И на попе ниточки прямо спаялись, я рассматривала. Может, жирок мой их спаял, несмываемый. Да чего ты боишься? Всегда можешь пододеть, примерь хоть раз по-человечески.
Ева вздохнула, пожалев, что дверь не заперта ещё и на ключ. Такой уж у неё характер. Кстати, лифчик сверху она не снимала тоже.
Трусики отступили. Кира поухаживала за подругой, как за маленькой, растопырив жерло "джинсёв", как чуть позже они стакнулись именовать это китайское чудо (в именительном падеже - "джинсЯ"). Поддёрнула так, что обряжаемая вздрогнула и поморщилась, но стерпела, поняла уже, что надо сейчас всё чтоб село, когда застегнёшься, то уже не оправишься. Разобраться в соответствии пластиковых пипочек и дырочек Кира оставила Еве, а вот ремень затянула сама - от души, так что подружье тело выгнулось назад.
- Туго?
- Ну, не совсем... Не надо, не расстёгивай! Я сперва только. Погоди, дай привыкнуть.
- Давай, давая, походи, подвигайся, поприседай.
Когда затягивала, ей показалось, что Евины ягодицы вздулись. Может, просто напряглись заодно с мышцами брюшного пресса? Но вроде и остались большими. Наверное, просто визуальный эффект.
А вот пластиковый верх приник к коже просто здорово. Когда на резинке поясок, сборчатость какая-никакая видна, а тут просто латы. Поддавливается жировая складка, и пупок плохо заметен, куда-то заворачивается. Есть впечатление закованности по пояс, но не подпоясанности.
Ева начала совершать движения. Правда, в заставленной кроватями комнате общежития не очень-то развернёшься, ногой, например канканно не взмахнёшь. Кто попробует, та ушибётся и ойкнет.
Ева прикрыла глаза и, как заметила подруга, заёкала животом - то есть медленно поджимала его и отпускала. Напряглись и ягодицы, даже пришёптывать и подванивать начало.
- Ну, как? - спросила, поморщившись и помахав ладонью, Кира.
- Как в танке! - был ответ.
Более женского сравнения почему-то не нашлось, но рискнувшая купить была рада. Значит...
- Значит, и по улице сможешь пойти?
- По улице? - Ева сделала глубокий вдох, аж грудка вперёд выдалась, но гордого "да!" не прозвучало. Растерянный выдох. - Знаешь, Кир, по ощущениям, ну, как тело сигнализирует, в этом можно пойти, да. Но когда это на себе видишь, когда думаешь о том, что другие так не носят, что в таком виде никогда ещё не выходила, что можешь встретить строгого преподавателя, а то и декана... нет, вряд ли смогу решиться.
- А если я рядом пойду? В джинсовых шортах, руки в карманы... постой-постой. Сунь-ка руки в эти "петли". Как в карманы суй, не больше. Вперёд, вперёд ладошки. Локотки назад, неудобно немножко, да? Вот для чего это! И есть как будто карманы, и нет их. И есть куда руки сунуть, и в то же время нет того, что делает трусы шортами. А ещё сюда можно просунуть ремешок сумочки и закрутить, чтоб на бедре она болталась. Нет, мудро придумано. А отпороть всегда успеем. Ну, давай теперь верх.
Ева завозилась с недоопустошённой упаковкой. Несмотря на вид, пластиковая плёнка оказалась довольно прочной и неподатливой, девушка стояла, чуть наклонившись к столу, и пальчиками пыталась выпростать остающееся. Попка её, как показалось Кире, поблёкла, сникла, вся сила ушла в пальцы, там же внимание, ну, а джинсюки - они ведь уже свои. С ними и фамильярно можно. Не свалятся, чай.
Чуть-чуть улыбнувшись, Кира медленно отвела руку и вдруг с силой шлёпнула подружку по попе.
- Ой-й!
Ева аж подскочила и замерла, прижав к груди, обутой в белый лифчик, джинсовый, выхваченный-таки из коробки. По столу разбросались какие-то сплющенные пластиковые кольца, вероятно, крепившие вещи в упаковке.
- Что это было? - прошептали губы.
Так бывало, когда нашу героиню заставали врасплох, думающей о чём-то своём. А то бы она сейчас вскинулась на шлёпнувшую или, по крайней мере, бросила ей упрёк.
- Противотанковый снаряд, - усмехнулась Кира. Поводила пальцем по пояску, заметила, что ягодицы восстановили объём, ёкают даже, радуются новому своему "домику". - Ну, как там, в "танке" твоём?
- Глухо, - повторила девушка, а потом добавила: - Ой, Кир, я будто в седло вскочила, и всё по мне. Ты меня шлёпнула, да? Наверное, покраснело там всё, чешется аж.
- Нет-нет, не снимай, не надо! - Кира помассировала ей ягодицы, провела пальцами по кантам, ощутила, как туго они прессуют попу. А потом ладонью провела по всей промежности сзаду наперёд, просунув руку меж ног, и потёрла подружий лобок, не отрывая ладони, провела спереди назад. - Так хорошо?
- Ой, ну прямо...
- Тогда надевай верх, чего в руках сжала?
Она помогла ей расстегнуть заднюю застёжку, сама же и застегнула там синий бюстгальтер. Это был пластиковый ремешок, прятавшийся в плоскую трубочку, и Кира затянула его так, что Ева аж крякнула и выгнулась назад. Лямки через плечи имели солидный вид, без пряжек всяких, а подтяжка осуществлялась за их задние концы - пластиковые, с дырочками не насквозь, в которые сходили шпеньки с внутренней поверхности поперечной планки. После затягивания ремешка всё очень прочно и надёжно закреплялось, и снаружи не видно, что регулируется.
Но что бросилось девочкам в глаза пуще этих деталей - по бокам, аккурат под подмышками, были вделаны точно такие же "ручки", как и в трусы.
- Сейчас разберёмся, - сказала бодро Кира. - Ты пока проверь, ощути, как тебе в этом верхе.
Обряженная подвигала, покрутила плечами, ключицами.
- По-моему, туговато.
- Ослабить на дырочку?
- Нет, погоди... - Ещё малоуловимые движения сверху тела. - Знаешь, туго, но как-то портупейно, ощущение подпоясанности и надёжности, всё при тебе, никто ни в чём не упрекнёт.
- Неужто ж и по улице пройдёшь?
- А что? Если недалеко, единым духом чтоб, а там, может, и разгуляюсь. Очень уж пакует хорошо, топово-шортово.
- Сверху тоже как в танке?
- Почти... только не шлёпай, не хлопай, прошу.
- Тогда сама, давай, в ладошки. Вот так.
Ева повторила за подругой это движение - чуть сгибала спину, согнутые ладошки держала у грудок, потом резко выпрямлялась и даже выгибалась, джинсовые конусы "въезжали" в ладони. Этакое похлопывание наоборот.
- Теперь держи только ладони, а торс расслабь.
Кира встала позади подруги, взялась за ручки подмышками, словно за гашетку, и стала двигать взад-вперёд. Ладошки глухо шлёпали о чашки.
- Вот для чего это!
- Да ну?
- Верно говорю. И ещё: если ты на улице сдрейфишь, начнёшь метаться или пойдёшь на попятную, я возьму тебя вот за эти подмышенки, словно за двоякую шкирку, - она показала, как, изо всех сил подав вверх и чуть-чуть встряхнув, - и верну тебя на путь истинный.
Кира посмотрела - бюстгальтер нисколько не сдвинулся. А она ведь вверх тянула так, что Ева ступни чуть от пола не оторвала. Да, поперечный ремешок затянут славно, да и поперечная планка широкая, до подмышек доходит, вверх скользить почти некуда. Капитальная одёжка! Да в другой Ева об улице и слышать бы не захотела.
- Ну-ка, повальсируй пока по комнате, а я всё это уберу. Незачем наших на мысли наводить. У-у, куда разлетелось всё. Крепко я тебя шлёпнула.
Она наклонилась и стала собирать с пола разлетевшиеся пластиковые кольца. Положила на стол все четыре, потом взяла один и стала внимательно разглядывать. Просунула в него руку, обжала, покачала головой. В кольцах тоже были ремешковые концы, дырочки и шпеньки. Неужели только для стягивания товара в упаковке?
Кира повернулась к Еве, услышав напеваемую песенку. Девочка стояла прямо и изо всех сил пыталась отвести ручонки назад, чтобы просунуть их сзади в подмышечные петли. Всё получалось... то есть не получалось по принципу: "Близок локоть, да не укусишь". Даже если бы и удалось, всё равно эту позу нельзя было бы назвать естественной. Как и позу, когда выгнутые ладошки просовывались в петли спереди назад, как сейчас Ева, отчаявшись, и сделала. Будто предлагала взять себя под руки с обеих сторон.
- Нет, не для твоих рук это сделано. Сюда можно просунуть длинный ремешок сумочки, сделать петлю и продеть в неё саму сумочку. Под боком будет, в самом прямом смысле. Есть у тебя такая сумочка?
Не дожидаясь ответа, подошла к шкафу, открыла и посмотрела. В глаза бросился небольшой рюкзачок типа школьного ранца.
- Тебя-то нам и надо, или сюда! - Кира вытащила рюкзак, растянула лямки в стороны и подошла к подруге сзади, вдела лямки в петли. - Подержи, сейчас закреплю. - Пластиковыми кольцами-ремешками очень ловко это проделала, как для того и были. - Походи, поощущай спину. Как?
Да, рюкзачные лямки были предназначены перекидываться через ключицы, но там сейчас идут толстые джинсовые бретели, надёжно крепят широкую поперечину. Зачем дубляж, к поперечине этой рюкзак и крепи. Клёво!
- Если с одной стороны ослабишь, можно носить рюкзак с одного боку, не в центре, - сказала Кира. - Ну, эту моду ты потом сама застрелишь.
- Интересно как... - задумчиво проговорила Ева. - Рюкзак сзади, а кажется, будто спереди вид солиднее стал. Вот в таком виде, пожалуй, смогу и по улице пройти.
- А в транспорт - сядешь? Толкаться чтоб. Сама же говоришь - "как в танке".
- Ну-у, со временем... Давай только сперва в свободный садиться, привыкнуть чтоб. А то, если сразу в толкучку, могут подумать, что с меня в толчее верхняя шелуха слетела, одно бельё осталось.
- Ну, когда вывалишься из автобуса, окружающие именно так и подумают, - усмехнулась подруга. - Нет, ну здорово я тебе купила, а? Угодила, можно сказать.
Самое главное, Ева и не собиралась снимать примеряемое. Завозилась с крепежом рюкзака, его ведь лучше без посторонней помощи сымать-вешать.
Кира решила ей не мешать, а пока убрать пустую упаковку, раз уж они её разодрали и вновь туда уже не сложишь. Тяня время, порассматривала с разных сторон. "Джинсёвая пара". Высунула язык, показала фотографии китаянки в этой самой паре. Иероглифы чередуются с недопереведённым английским текстом. В некоторых "иеро" можно при большой фантазии углядеть человечков в разных позах, совсем как у Конан Дойля. Может, китайцы ими передают назначение одежды? Жаль, некитайцу непонятно. Вот если бы, скажем, пиктограммы...
Кира пригляделась к упаковке и вдруг нахмурилась. Взяла ножницы и аккуратно срезала весь прозрачный с чёрным верх. Открылась изнанка, на которой оказались незамеченные поначалу рисунки. Поподробнее пиктограмм.
- Евка, ты только глянь!
Та подошла. Действительно, чуть не проглядели. Мускулистый китаец в шортах вертел во все стороны миниатюрную китаянку в "джинсёвой паре", хватаясь, в том числе, и за четыре "ручки". Похоже, это всё же девочка ещё. Летит она в его руках ласточкой - и в одном уголке нарисована ласточка, а в другом - иероглиф, похоже, её же и обозначающий. Ныряет рыбкой - и вот рыбка изгибает свой хвостик, и вещает о ней другой иероглиф. Вниз головой зависла девочка - за эту позу отвечает летучая мышка.
Рисунки были выполнены в какой-то очень специфичной манере. Подружки сразу подумали о вышивке по шёлку. Не чтобы они были хорошо знакомы с этим способом китайской живописи, просто он был единственным, о котором они слышали - единственным чисто китайским.
- Вот, значит, для чего эти ручки, - потрогала их Ева, как-то боязливо теперь потрогала.
- И вовсе не обязательно, - откликнулась Кира. - Мы же знаем, что это предназначено для улицы, а там ведь тобой не будут жонглировать. По улицам обычно просто ходят, а не летают ласточкой. К тому же так летать могут только субтильные девчушки, а вот даже тебе взлететь не так просто будет. Так что лучше так использовать, как мы поначалу и думали.
Она вдруг оценивающе посмотрела на подружку.
- Если не веришь... Ну-ка, ляг на пол боком, я тебя попробую поднять. Сама увидишь, что можно и вывернуться из этого бикини, а то и лопнет ещё. И мне интересно - подыму ли. Ну же, ложись!
Ева как-то неуверенно легла. Ручки снизу мешали лечь точно на бок. Кира попыхтела, пытаясь ещё поднять, даже треснуло что-то в её животе. Неприподъёмная даже обрадовалась, поняв носом, что это были всего лишь газы, а в организме всё осталось цело.
- Ну-ка, вытянись в струнку, напрягись!
Ева подчинилась. Только после этого её удалось приподнять сантиметров, наверное, на пять, и снова не без ворчания живота. Сознание того, что упасть на торчащие ручки будет плохо, больно, помогло Кире опустить подружье тело медленно и с опаской.
- Ну, как тебе?
- Как чемодан, - был ответ. - Двуручный. - Она поднялась с пола и потёрла руками джинсу.
- М-да, ласточек и рыбок я тебе не могу организовать. Только бегемотика. "Ох, нелёгкая это работа // Из болота тащить бегемота". А так ты в этом бикини не помечешься, не поболтаешься, перегрузок и угроз выскочить голенькой не испытаешь. Ну, не хмурься, не ойкай. Давай ещё картинки посмотрим. На них-то всё в ажуре, а вот на фотках... ну, как минимум канты стали бы жировые валики давить, и перекосы были бы. А тут как в невесомости будто.
Они, голова к голове, ещё раз рассмотрели картинки. На одних из них гимнастка была вытянута и разгруппирована, свободно управляла руками и ногами. На других - сложена, сгруппирована, похожа на двуручную гирьку.
- А это что на руках? - спросила вдруг Кира. - Браслеты, что ли? Не пойму, мелко слишком. На тех фотках... картинках их нет. Может, это... Тебе ничего не кажется?
Еве показалось - но другое. Она поддела закруглённый уголок. Нижние рисунки были нанесены на кусок тонкой плёнки того же цвета, наклеенной на манер скотча на толстую заднюю стенку. Зачем бы это? Почти незаметно, словно в рамочке нижняя живопись, но если поддеть ноготочком уголок, то поддаётся и можно постараться отлепить. Может, чтоб перелепить кое-куда, в альбом девичий или вместо татуировки? Попробуем-попробуем...
- Только помедленнее, - предупредила Кира, - не рви резко, порвёшь. Я всегда медленно наклейки всякие отклеиваю, ценники и всё такое. Понимаешь, клей не вполне высыхает и...
Но плёночка поддавалась довольно легко, скручиваясь в трубочку. А под ней...
- Смотри-смотри! - воскликнули сразу обе.
Да, там было ещё несколько картинок. Та же китаяночка, одна, план покрупнее. Позы, в которые она сгибалась-сворачивалась, фиксировались теми самыми пластиковыми колечками, которые зажимали и само бикини в упаковке. Двойное, так сказать, назначение.
Самая эффектная из этих поз - когда гимнастка стоит на коленях и до того прогнулась назад, что поставила на пол локти, уткнулась в них ступнями, а ладошками взяла коленки. Предплечья к голеням пристёгнуты этими самыми петлями. Без суровой и долгой тренировки так нипочём не выгнуться, это всё-таки конторсия. И пытаться не стали подружки.
Зато попытались принять другую позу, подоступнее. То есть Ева попыталась, а подруга её помогала. Нужно было сесть на пол с прямыми ногами, нагнуться вперёд и взяться ладошками за ступни или лодыжки, закрепиться там петлями. Затем нагнуться вперёд посильнее, коснувшись головой колен, кольца набросить на ключицы иди верх плеч, где удержатся, и застегнуть под бёдрами близ коленок. Эдакая сплющенная поза, но с непривычки может быть горбатой.
Ладошки принайтовали к ступняшкам без проблем, разве что носовые платки проложили, а то пластик грубоват и жестковат. Так и дальше поступали. А вот согнуться до касания головой коленок Еве не удалось. Силёнок в ручонках не хватило. Кира помогала, давила на шею руками, потом даже села на подружкину спину, почти на шею села, раскинув ноги в тренировочных брюках. Подвставала и снова садилась, мощными своими ягодицами прессуя хиленькое тело.
Никак не удавалось свести концы петель под ногами. Когда же однажды удалось, вроде бы, без платков, разумеется, бедняжка ощутила под коленками такую сильную боль, так натянулись там связки, что чуть не закричала. Замычала, но так трагично, что Кира не стала и пытаться застёгивать ремешки. Пожалела, отпустила. Сняла и уже накинутое.
Конечно, согни Ева ножки в коленках, и всё бы устроилось. Но это была бы уже не гимнастическая поза, а что-то типа бондажа, заковывания в пластиковые оковы. Ещё бы кляп в рот для полной картины... Нет, надо потренироваться в растягивании без всего, научиться принимать позу чисто, а уж тогда и фиксировать петлями, становясь объектом для жонглирования.
Кстати, как ни худа была Ева, а Кира заметила, как жестковатый верх трусов стал давить из её тела жировые валики на животе. Есть, есть в теле девичьем жирок на женский манер, только заметен не всегда. Редко когда заметен.
Поэтому девочки остановились на вполне доступной нетренированным позе: встаёшь на коленки, садишься на пятки, нагибаешься вперёд до упора, лоб в пол, руки протягиваешь назад. Ладошки тебе "прибинтовывают" к ступням, ещё кольца проходят над плечами в районе подмышек и по бёдрам вблизи колен. Тело сложено, конечности "сшиты". Правда, "ручки" не так открыты, как в первой, прогнутой позе, но ведь и жонглировать телом некому. Кира-то его еле приподняла. К тому же тут связки не растягиваются, а сгиб в пояснице немножко уже натренирован - чужими ягодицами на лопатках и весом всего девичьего тела.
Хорошо, что в общежитии между кроватями постланы длинные коврики. Ева немножко помахала ручками-ножками, поприседала, попрыгала на одной и на другой ножке, вспомнив детство - на этот раз не столько проверить ощущения от бикини, сколько чтоб разогнать кровушку и предупредить онемение ног, согнуты же очень будут.
Она вдруг вспомнила старую детскую привычку. Когда девочку Евочку сажали за стол рисовать или выписывать буквы, она всегда подворачивала под себя правую ножку, ступняшку под попку, тогда очень гибкие у неё были лодыжечные суставчики. Этакое полуседло получалось. Когда занятие затягивалось (а в детстве и полчаса - вечность), подвёрнутая ножка затекала. Ребёнка приходилось снимать со стула и класть на кровать, массировать, поругивая. И всё равно в следующий раз ступняшка сама шла под попку.
С течением времени, а ещё пуще - под влиянием школы, тесных парт и строгих учительниц, привычка исчезла, но время от времени возникал вопрос: почему так поступала? Особенно когда видишь девочек того своего возраста, так же подбирающихся на высоком стуле. Зачем это они? Почему чинно сидеть не могут?
Сами крошки этого не объяснят, да и свои думы в том возрасте не вспомнишь. Остаётся догадываться. Если ребёнка часто ставили на стул, он привыкает ловить ножками сиденье. И когда приходит время на стуле именно сидеть, хотя бы одна ступня по-прежнему тяготеет к сиденью, но уже не стоять, а, сообразуясь с новой обстановкой, служить подстилкой для ягодичек. Вроде так.
Ещё догадка: у детей обычно ноги пола не достают, стулья-то на взрослых рассчитаны. И обе ноги не чуют под собой ничего. Это некомфортно, вот и поджимается ножка, уходит от этого неприятного чувства свисания в бездну, фиксируется подругами-ягодицами.
И ещё. Подворачивание под себя ноги имеет много общего с другим девичьим жестом, который доживает до школы и даже далее порой. Правая рука заворачивается назад, и ладошка хватает локоток левой, свешенной вниз руки. Это выдаёт робость, неуверенность, желание ощутить что-то твёрдое, надёжное, даже если оно - часть тебя самой. Барон Мюнхгаузен вытаскивал себя из болота за волосы, девочка соприкасает одну часть тела с другой и думает, что надёжности прибыло.
Так вот, подвёрнутая нога у девочки Евочки затекала довольно быстро. А у девочки Кирочки в том же возрасте и при той же привычке затекание сильно запаздывало. Это потому что ножки её были пополнее уже тогда, и "мясцо" мешало косточкам сближаться так, чтобы пережимались нервы и сосуды. То есть пережимались они, но слабее, и нехорошие последствия наступали позже.
А то и вообще удавалось закончить рисунок, чуя обе ноги "на месте".
Памятуя о том детском своём опыте, нынешняя Ева размялась, как следует. Позу с пристёжками она собиралась принимать не просто так, а надеясь испытать в ней какие-то новые ощущения. Представить, скажем, что это на весь день, и снять кайф с трепетания сердца. Представить, что тебя сейчас возьмут за эти самые ручки и станут жонглировать - и тяпнуть дозу адреналинчика. Противные ощущения здесь совсем ни к чему, надо их отогнать профилактикой.
Несколько раз вздохнув поглубже, Ева решилась:
- Давай! - и села в позу.
Кира захлопотала вокруг неё. Ш-ш-ш-тр-р-р-чик! - ладонь к ступне, ш-ш-ш-тр-р-р-чик! - с другой стороны. Плечи - к бёдрам. Петли ещё остались, их же шесть всего. Поэтому подруга скрепила ещё ножки у лодыжек и сверху голеней под коленками, для чего Еве пришлось чуть приподняться, оторвать попу от пяток, разомкнуть коленочки.
Когда ей принайтовывали плечи к коленкам, Ева поняла, что сложиться, как телефон-раскладушка, она не сможет. Плечи кое-как прикрепили, а серёдка, голова упрямо приподнималась, пружинила, связки в пояснице не хотели сдаваться. Сейчас же на спину насели просто недуром. Она сама изо всех сил напрягала мускулки рук, стремилась лечь грудью на бёдра, чтоб испытать собственную гибкость.
Наконец, проявляя инициативы и смекалку, Кира выпростала из своих джинсов широкий ремень и сначала шарфом захлестнула на подружкиной шейке, а потом пропустила концы под петлю, сковывающую коленки, и затянула под ней. Теперь жертва не могла даже головы поднять, иммобилизация полная.
- Ну как? - спросила окончившая работу и тяжело пыхтящая. - Дышишь?
- Дышу, - прохрипела Ева.
- Видишь, как хорошо иметь скромный бюст. Уткнись я своим в коленки, грудной клетке не шелохнуться. Дай-ка я тебе волосы заплету.
Она стала заплетать подружке волосы в свободную косу, осторожно вытягивая, если они попадали в сгибы. Поглаживала и по голове, и по телу. За ручки между делом бралась и пробовала поднимать и с той, и с другой стороны.
Вдруг ахнула:
- Евка! Да ты же так плотно сложена, что и в чемодан войдёшь!
- В чемодан?
Говорить в пол, не подымая головы, неудобно. Но ведь и голову, будь она свободна, надолго не приподнимешь, устанут девичьи мышцы, отгибаться ведь недуром придётся. Ничего, можно и в пол, они ведь одни, дверь по-прежнему на запоре. Теперь ещё важнее, чтобы никто не входил, позочка-то ой-ёй-ёй!
- Ну да. Конечно, не в любой. В свой ты не поместишься, в мой - м-м-м, вряд ли. Так, так, так... Вот в Алёнин - вполне. Давай примерим.
Послышался шорох - это Кира вытягивала из-под койки чужой чемодан. К счастью, он оказался почти пустым - наряды висели в шкафу, всё остальное лежало и стояло в прикроватной тумбочке. Только на дне что-то перекатывалось, но лёгкое.
Вдруг Ева почуяла, что ей в подмышки лезут чужие... то есть подружьи, конечно, руки, и инстинктивно зажалась. Но Кира не щекотать лезла, а взяться за джинсовые ручки. Взялась, наконец, и потянула вверх, подперев своими ступнями Евины, чтоб голова оторвалась от пола, а глаза увидели чемодан.
- Ой-ёй-ёй!
Резкая боль жиганула ступни. Ну, не в таком же положении её поднимать! Ведь она даже пятки не смогла полностью развести, когда на них садилась, пальцы с пола не убрала, и вот на них-то и пошёл вес тела. Смотри, что делаешь, подруженька заботливая!
- Извини. - Евин лоб снова уткнулся в ковёр, недоломанные пальчики глухо гудели болью. - Не получится взглянуть. Давай я сама примерю.
Сперва она поставила чемодан по длине, почти к самому телу приткнула.
- Вдоль проходит. Теперь вширь. Так, - Ева услышала какой-то перекатывающий звук, чемодан явно клали плашмя. - Что там у неё, горох, что ли... Та-ак. - Кира посмотрела с одной и другой стороны, звук её жаркого дыхания то приближался, то удалялся. - И по ширине ладненько. Теперь самое ответственное - по высоте!
Дыхание раздалось под самым Евиным ухом - подружка присела и ловила подходящий луч зрения. Когда лоб в пол, глаза лучше закрыть, и слух обостряется.
- Так тоже, вроде, проходишь, но всклень, без запаса. А изнутри размеры поменьше, стенки-то толщину свою имеют. Слушь, может, проверим в натуре? Я его сейчас открою.
Ева хотела сказать: "Нет, не надо, ну, не надо де!" Но крикнуть не хватало воздуху, да и в пол чего же кричать. А просипеть тихо, неубедительно - значит, только подстегнуть подружью настойчивость, подумает ещё, что ломаюсь, и наперекор настоит на своём. У неё один сказ: "Сейчас ужасаешься и некаешь, потом спасибо скажешь". Лучше уж помолчать и подождать, пока неуёмная активность не наткнётся на естественные препятствия или не выдохнется. Чемодан мог оказаться заперт, да и загрузить в него тело одному человеку проблематично - тем более, девушке. Решено - молчу и подчиняюсь случаю.
Чемодан и в самом деле был заперт, но Кира взяла ключики от своего, не вполне подошли они, но она пошерудила туда и сюда, словно опытная взломщица, и замки один за другим сдались, щёлкнули обречённо. Крышка распахнулась.
- Смотри, она тут витамины держит. Чудачка!
Посмотреть Ева не могла, даже набок в ременной петле голова плохо поворачивалась. Зато она услышала мягкие шлепки - это Киры швырнула ненужное на кровать. Потом послышалось: "Фф-у-у, фф-у-у!", - это она выдувала пыль и прочий мусор.
- Готово. Только как же тебя туда засунуть?
"Ага!", - мысленно позлорадствовала Ева и представила, что весит тонну или даже этот самый, как его... ах да, центнер. Попробуй, оторви от пола!
Кира потянула-потянула за одну ручку, за другую - глухо. За всё-то сразу не ухватишь.
- М-да... Надо было тебя туда посадить и уже там стягивать. Хотя... тогда ремешки не просунешь. Как же быть? Если Магомет не идёт к горе... А-а, знаю! Сиди только смирно.
Будто Ева могла как-то иначе скорчиваться!
Раздался стук - это Кира переворачивала пустой чемодан, отгибала непослушную крышку. Потом накрыла им беззащитную фигурку, покрутила туда-сюда, чтоб можно было до пола опустить. Нажала - до пола он и опустился. Почти.
- Ев, ты не против, если я сверху сяду?
Как будто она могла активно запротестовать! И потом, упругое сопротивление частей её тела будет направлено против веса подружки, то есть слово "против" надо понимать и буквально.
Сверху заскрипело (а потемнело ещё раньше). Дно чемодана навалилось на нашу субтильную, хрупкую девочку - под тяжестью всей, не побоимся этого слова, туши подруги. Да, когда она стоит рядом, нормально прикинута, улыбается, разговаривает - у неё тело, и недурное причём, но когда изо всех свойств остаётся только вес, массивность, да ещё раздавливающая тебя - тогда уж, извини-подвинься, туша. Даже в таком неуклюжем сочетании - "туша подруги".
Ой, больно же! Но тут что-то хрустнуло, обдав искорками боли, и сразу стало легче. И темно совсем - чемодан всеми своими краями плотно "сел" на пол. Через несколько секунд до слуха донеслось сопение - Кира, вероятно, легла на чемодан ничком и, свешивая голову, проверяла, нет ли щелей. Сопот удалился, сверху тело шуршало о крышку, вращаясь в горизонтальной плоскости. Наверное, руками опирается, перебирает, а ноги в коленках согнула, чтоб не задеть ничего.
- Подберись, - послышалась команда, - Сейчас снимать буду, так чтоб ничего не заклинило, не поплющило.
Надо отдать подруге должное - чемодан сняла она осторожно, только волосы немножко защемились, Ева аж ойкнула, но всё обошлось. Отставив снятый чемодан в сторону, подруга легла рядом со скованной на спину, чтоб удобнее было заглянуть в лицо.
- Не задохнулась? - заботливо спросила она. - Красная ты какая-то. Я уж подумала... Тебя, может, расстегнуть? Или ещё побудешь, пока не достанет. - И, не дожидаясь ответа, фыркнула: - Знаешь, что меня надоумило перевернуть чемодан? Ссора Вани с Никишей. Помнишь?
Эту историю в общаге знали все. Ваня Иванов и Никиша, тоже Иванов, были однофамильцами и дружили. Но в общежитии однофамильцев, да хоть и братьев, было принято селить раздельно, чтоб не путать. "Иванов из 15-й" или "Иванов из 24-й". А до запоминания имён комендант не снисходил.
Так что жили они порознь. И вот заходит один к другому, кто к кому - уже и позабылось. И видит на тумбочке у кровати красивую металлическую коробочку чая, что когда-то ему по какому-то случаю подарил. Коробочка перевёрнута вверх ногами, индийская принцесса на картинке выглядит йогом. А хозяин то ли вышел, то ли отвлёкся. Ну, гость и вернул коробке с девушкой нормальное положение, проще говоря, перевернул. Внутри что-то брякнуло.
Хозяин вернулся, увидел - и сразу с кулаками. Оказывается, на его любимом мобильнике треснула и откололась часть кнопки - от частого касания ногтем. Он кое-как склеил, а чтоб дать трубке передохнуть, а клею - засохнуть, захотел поместить её в металлическую оболочку. Коробочка из-под чая подошла идеально, но вот беда - для пальцев, чтоб держать кладомую вещицу, места не оставалось. Ронять мобильник внутрь, пока не высох клей, не хотелось. И студент Иванов придумал: он перевернул коробочку, крышка стала поддоном, а сама коробка - суперкрышкой. Положил осторожно мобильник в поддон и закрыл сверху. Поставил на тумбочку. Тебя кто просил трогать?
А зачем поставил принцессой наружу? Непорядок это, когда девушка вверх ногами. И т.д. и т.п., слово за слово. А кнопка от скорого переворачивания раскололась окончательно. Дружбе друзей пришёл конец.
Кира всё это рассказывала, а тем временем пробовала пальцем, не сильно ли вдавились пластиковые стяжки в кожу, не начали ли оставлять рубцы. Пожалуй, ещё минута и надо рассупонивать.
И вдруг...
Дверь дёрнули, удивились, почему заперта, затем постучали. Дёрнулись и наши девочки. Кира завозилась, расстёгивая пряжку ремня, что обвивал Евину шею, затем ойкнула. По тому, как она сказала:
- Не успею, - связанная поняла, что во рту палец. Ноготь, стало быть, повредила.
У Евы ёкнуло сердечко. На этой неделе куратор проводил с ними беседу о порочных развлечениях, говорил и о связывании с доминированием. И хотя у них с Кирой ничего нехорошего не было, показаться в таком виде перед сокурсницами... Подружку же подведёт! Себя, впрочем, тоже жалко.
- В чемодан, - теряя голос, прохрипела Ева.
- Да как же я?
Кира заприподнимала стянутое пластиком тело. Увы, поднять его разом, чтоб погрузить в чемодан, не получалось.
В дверь постучали ещё раз, крепче, послышались зовущие голоса.
- Пропали! - выдохнула Ева.
- Ну, нет! - откликнулась верная подружка.
Она ухитрилась просунуть предплечья, каждое в оба кольца, у бедра и у подмышки, одно кольцо легло на локоть, в другое вошли лишь пальцы. Поднатужилась. Ева услышала звук выхлопа от перенапряжения и почувствовала, что поднимается в воздух.
- Оп-ля!
Тело перевалилось в чемодан. Подружьи руки забегали, оправляя и поправляя, затем захлопнули крышку. Щёлкнули замки. Девочка очутилась в полной темноте и почуяла, что чемодан двигают - под кровать задвигают, надо полагать.
Третий стук, пуще первых двух, до неё донесся слабо-слабо.
- Да откройте же! Чего заперлись?
- Сейчас! - крикнула Кира и, уже идя к двери, скинула майку. Так и объяснила вошедшим - мол, примеряла бельё, елё бриджи успела на стук надеть, а майку уж при вас.
Открыла дверь. Вошли четверо.
Одну из них, полнотелую, все общежитские хорошо знали, она вечно торчала на кухне и что-то готовила, перелистывая конспект. Так и приклеилось к ней прозвище - Кухарка. Тем более что училась она на факультете государственного управления и муниципального администрирования, и остряки шутили: "Сможет ли наша Кухарка управлять государством?"
А она просто не выносила городской "быстрой" пищи и готовила привычную деревенскую. Вот только летом жарковато было на кухне, и как наша скромная студентка ни упиралась, а пришлось-таки от сплошного халатика отказаться. Тогда она, чтоб и впечатления "в белье" не было, и в синтетике не париться, выкрасила луковой шелухой пару женского белья, такой пасхальный цвет получился. А поверх надевала фартук, перешитый из жёлтой капроновой занавески. На перекрытиях получалось здорово оранжево. Она так и в коридоре ходила, и в комнатах, даже тогда, когда, вообще говоря, можно было вернуть и халат. Понравилось девочке. А ежели кому-то не по нраву - та не получит вкусной добавки.
Трое других были поменьше калибром и жили в одной комнате. Росту они были одинакового, телосложение, осанка, походка, цвет волос - всё совпадало, одежду друг для дружки покупали и одалживали напропалую. Только лица были разные, они не сёстры ведь, даже из разных районов области. При таком сходстве тел разница лиц озадачивала, люди ожидали увидеть близняшек.
Издали или со спины их можно было запросто спутать, и это девочек удручало. Отравляла само существование мысль, что вот на тебя, может быть, смотрят и путают с соседкой. Поэтому одеваться они старались по-разному.
Только вот сельчанки, попав в город, западают на одни и те же фишки городской моды и одеваются схоже. Это если независимо друг от друга. А если скорешиться, то можно и скоординироваться.
Сегодня они оделись так. На первой было что-то типа комбинированного, наглухо закрытого боди. Сверху шла широкая блестящая полоса, охватывающая бюст, от подгрудья до пояса тело окружала кисейная вставка, а низ был матовым. Конечно, перед выходом на улицу что-то надо было накинуть ещё. А вот двое других могли и без этого выйти.
На второй был топ с кисейным верхом и матовой серёдкой, чёрные блестящие шорты. У третьей бюст был затянут в матовое, серёдка блестела, словно подчёркивая "осиную" талию, а ниже шла газовая юбочка на бесшовные трусики телесного цвета.
Если запомнить эту комбинаторику, то распознать всех троих несложно, не так ли?
Но Кире в глаза бросились не вольности одежды, а чётное число гостий. Наверняка что-то не поделили, пари какое, разделились пополам, нужен арбитр. Такое уже бывало. Только б побыстрее изложили дело, не рассусоливали, а то Евка задохнётся ещё. А уж рассудить она рассудит!
...Ева слышала приглушённые голоса, тяжело дышала. Как назло, в "полёте" она вдохнула нечаянно сделанную подружкой вонь, а выдохнула уже в чемодане. И сейчас один и тот же запах давал понять, что один и тот же воздух ходит между лёгкими и свободным объёмом чемодана. Блин, да так задохнуться недолго! Ну, кончай скорей свои разговоры и выпускай!
Вот к вони придышалась, но - при погрузке прищемились волосы, подогнулись пальчики ног, и резиной чего-то запахло - всё это давало теперь о себе знать. И появилось ощущение, что никак не надышишься. Всё чаще и чаще вдыхалось, а это с прижатой к бёдрам грудкой тяжело. И всё равно не помогало, новый вдох тянул в лёгкие воздух с удвоенной силой - и с обнулённой пользой.
Вдруг в ушах зашумело, в голове поплыло. Ева широко открыла глаза, но они снова бессильно закрылись, попыталась дёрнуться, но осталась недвижимой. Вещь... она - вещь, забытая хозяйкой в чемодане, а вещи сознание ни к чему, только мешает успешно храниться, не сопротивляться времени. Блин! Рот открылся, чтоб выкрикнуть "SOS!", но, торопимый сделать очередной бесполезный вдох, произвёл лишь невнятное бормотание, чуть не бульканье. В голове окончательно поплыло, со сгущением темноты, и уже не поймёшь, то ли начал барахлить обделённый кислородом мозг, то ли чемодан и вправду выдвигают из-под кровати.
...От волнения Кира не сразу справилась с замочками. Пока возилась, постучала по фибре и крикнула: "Как дела?", но ответа устрашающе не последовало. Как же она забыла о дырках! Ведь даже щенка из рассказа Носова "Дружок" возили в поезде в чемодане с дырками.
Крышка, наконец, откинулась. Только сейчас Кира обратила внимание на резиновые ободки по краям. Ну да, конечно, разве может современная девушка носить щелястый чемодан? У неё же много всякого миниатюрного, например, стринги, что запросто в щёлку выскочат (а другую, на теле, еле прикроют).
Ева скорчилась в том же положении - да иначе и быть не могло. В нос ударил тяжёлый запах, прямо и не поймёшь, как назвать. То, что осталось от воздуха после многократной перегонки туда-сюда, плюс испарения самого чемодана, плюс Евин пот - а она им покрылась, да. Нехороший очень запах обоняла Кира.
Попыталась снять стяжки, но даже пряжка ремня на шее где-то внизу, не подлезешь. А Ева не отвечает на голос. Дышит ли ещё? Тоже не поймёшь. Надо вытаскивать.
Оказалось, что тело сильно потяжелело, не оторвёшь. В сердце подруги скользнул страх - не случилось ли чего? Известно ведь, кто после непоправимого отяжелевает. Страх возрос посильнее того, первого страха, что тебя застанут за бондажом, он и помог развить силу. Рывок был таким мощным, что скованное тело плюхнулось аж на койку. Об пол бы ушиблась, кстати это очень вышло.
Кирины пальчики забегали, расстёгивая то и сё - всё. Когда пала последняя застёжка, девичье тело безвольно развалилось, словно раскладушка какая. Ясно - обморок, давай, подруга, поворачивайся, ухаживай, спирт подноси к носу... нашатырный, конечно.
Всё обошлось. Но Ева с тех пор признаёт только небольшие чемоданчики. При виде большого её передёргивает и дыхание перехватывает. А однажды, оставшись в комнате одна, она понавертела незаметных дырок во всех соседских чемоданах. Мало ли что, так как-то спокойнее. Иной раз ведь сама просишь, чтоб тебя в чемодан сунули.