Утро началось как обычно, я открыл глаза и увидел перед собой серебристую перегородку моей космической спальни. Расстегнув крепление за моей спиной, я отцепился от стены, которая, собственно, и служила мне кроватью, и медленно "поплыл" в направлении своего рабочего места. Убедившись в том, что все приборы моей космической станции, и околоземных спутников работали нормально, я отправился в следующий отсек, которому астронавты дали простое и лаконичное название - "столовая". Там, отстегнув с одной из полок тюбик с кофе, я расположился на генераторе воздуха и направил свой взгляд через большой иллюминатор, в котором во всей своей красе вырисовывалась планета Земля. Отхлебнув из тюбика немного кофе, я посмотрел на часы, до связи с Землёй оставалось семь с половиной минут...
Ещё вчера, на космической станции я был не один. Кроме меня на борту корабля находились два американца-астронавта, француз-биолог и космический турист - японец. У каждого из них здесь была своя миссия, и у меня в том числе, но вот настал срок, и они отправились домой, на Землю. А я был оставлен для приёма и инструктирования следующих космических гостей.
Основной моей обязанностью было слежение за техническими агрегатами нашего корабля и всех околоземных спутников. В случае какой-либо неисправности я должен был немедленно её устранить всевозможными способами, вплоть до выхода в открытый космос. Но так как никаких неисправностей за всё моё пребывание в космосе не произошло, то я был похож скорее на космического туриста, нежели на бортмеханика. Я меланхолично плавал из отсека в отсек, и все мои попытки кому-нибудь из товарищей хоть чем-нибудь помочь, заканчивались неудачей, я попросту всем мешал. И вот теперь, когда я предоставлен сам себе, я могу просто сидеть на генераторе воздуха (причём не сидеть, а скорее цепляться за него в позе сидящего человека), и смотреть на Африку с высоты космического полёта, наслаждаясь отменным Бразильским кофе...
Всё произошло внезапно. Для того чтобы выйти на связь с Землёй, я должен был включить видеокамеру, и послать предварительный сигнал. Это делалось нажатием всего лишь одной кнопки, но как только я коснулся её поверхности, внезапная вспышка света озарила командный отсек, а через две-три секунды, почувствовав очень резкий толчок, я ударился обо что-то головой и потерял сознание...
Когда я пришёл в себя, я почувствовал сильную боль в затылке и увидел летающий надо мной сгусток крови, объёмом в двести-триста миллилитров. Я попытался сориентироваться в пространстве, но у меня не получилось. Вдобавок ко всему, я почувствовал сильнейшую слабость и головокружение. Слабо оттолкнувшись от стены, я оказался напротив иллюминатора, в котором предо мной предстала потрясающая картина: Земля, планета Земля была багряно-красного цвета, и, судя по размерам, была значительно дальше от станции, или станция от неё. Мне показалось это сном, бредом, кошмаром, я зажмурил глаза, затем попытался открыть их, но перед глазами всё поплыло, и я вновь потерял сознание...
Когда сознание вновь вернулось ко мне, моё самочувствие было намного лучше. Я обнаружил себя парящим под потолком командного отсека, причём вокруг моей головы летал всё тот же сгусток крови. Посмотрев на часы, я с удивлением отметил, что уже четверть десятого вечера, хотя связь с Землёй я должен был держать в восемь утра. Из всего этого я сделал вывод, что я был в бессознательном состоянии более девяти часов. Хотя, как выяснилось позднее, с сознанием я расстался почти на тридцать четыре часа, это обнаружилось только тогда, когда я впервые заглянул в бортовой календарь. Первым делом я попытался восстановить картину произошедшего, судя по интерьеру корабля, ничего с самим кораблём не произошло, никакой аварии, равно как и со спутниками Земли, все приборы работали чётко и без особых отклонений. Меня посетила мысль о том, что может быть я, охваченный приступом какой-либо неизвестной мне болезни вроде эпилепсии, во внезапных судорогах, был отброшен к перегородке отсека и, ударившись об неё головой, отключился. Но, подумав о том, что в условиях невесомости практически невозможно получить такую сильную травму, я попытался выйти на связь с Землёй, но мне никто не ответил. Тут меня словно осенило, я вспомнил вид Земли багряно-красного цвета в рамке иллюминатора. Честно говоря, после того, как я пришёл в себя, в моём сознании эта картина была не более чем бред, я твёрдо уверился в том, что мне это только почудилось в бессознательном состоянии. Я метнулся в сторону иллюминатора, если можно конечно было так выразиться, со стороны это выглядело гораздо медленнее. Передо мной открылась потрясающая картина. Прямо в центре огромного иллюминатора вырисовывалась нежно-оранжевая, даже слегка красноватая планета. Её невозможно бы было узнать. Я не верил своим глазам, я терялся в догадках, произошла катастрофа, страшная катастрофа! Не сводя глаз с этого фантастического зрелища, я понял лишь одно, предстоит немало времени, чтобы всё это понять и осмыслить. Неподвижный и обезумевший, я смотрел в иллюминатор и наполнялся чувством неведомым, чувством невиданным, чувством, неизвестным ни одному живому существу во всей вселенной, я почувствовал себя последним представителем жизни цивилизации, жизни как таковой, последней частичкой живой материи...
Не помню точно, сколько времени я находился в прострации, но самообладание вернулось ко мне. Прежде всего, я должен был выяснить, что же всё-таки произошло с Землёй. Моя голова, несмотря на полученную травму, была абсолютно ясной, и работала, как у студента, хорошо выучившего свой экзамен. В какие-то несколько секунд, у меня созрел план действий, по поводу выяснения причин катастрофы планеты. Я не был, уверен в том, что остался совершенно один во вселенной, мне нужны были неопровержимые доказательства отсутствия жизни на Земле. Мой план был таким: во-первых, мне нужно было состыковать метеорологический, телевизионный, а по возможности ещё и телефонный спутники к моей орбитальной станции, во-вторых, забраться внутрь их, и с помощью их приборов, попытаться выяснить обстановку на Земле.
Я не спал в течение трёх суток. При помощи общего пульта управления, я вывел все околоземные спутники на одну орбиту и состыковал их с моим кораблём. Теперь моё обиталище стало значительно больше. Скорее вся эта группа кораблей походила на гигантские космические бусы, нежели на космический корабль. Работа с состыковками всех спутников настолько изнурила меня, что я, уснув мертвецким сном, проспал около суток. Следующее утро у меня ушло на то, чтобы обойти все мои владения. Никаких сигналов с Земли не поступало ни на телевизионные, ни на телефонные спутники. Это меня практически не удивило, основной моей надеждой был метеорологический спутник, на котором стоял фототелескоп. Здесь, я мог убедиться в том, что происходит на Земле в данное время. Единственной загвоздкой было полное моё незнание оборудования данного спутника. Провозившись в его тесном отсеке до позднего вечера, мне всё-таки удалось перенаправить сигнал с фототелескопа на видеомониторы космической станции. Вернувшись в отсек управления своего корабля, я первым делом включил мониторы. Надо сказать, возможности фототелескопа превзошли все мои ожидания. Если бы в центре Сахары кто-нибудь положил свежий номер газеты, то я бы с лёгкостью прочитал пару-тройку статей на первой полосе. Но перед моими глазами предстала картина, полностью опровергнувшая мою слабую надежду на присутствие жизни на Земле. Такого не мог себе представить никто и никогда. На поверхности планеты не было ничего, лишь красноватая пыль и усеянные этой пылью камни. Не было ни океанов, ни морей, ни льдов на полюсах, ни каких бы то ни было намёков на следы цивилизации. Лишь однообразного содержания неровный рельеф былой планеты. Я видел то, что стало с Тибетом, со Средиземноморьем, с Европой, с Америкой, пытался найти руины гигантских мегаполисов, но на экранах видеомониторов был всё тот же унылый, немой, зловещий пейзаж. Не было даже атмосферы. Я не видел никакого движения пыли, не было ничего похожего на облака. Обследовав всю поверхность Земли, я пришёл к выводу, что произошёл конец света, и если в него никто не верил, то бог заставил поверить меня в него. Для чего он меня избрал свидетелем этой драмы, я никак не мог понять в тот момент, в ту ночь я был на грани самоубийства. У меня не было смысла существования, спас меня лишь инстинкт самосохранения, жизнь за жизнь, да ещё и огромная усталость после проделанной работы. Я уснул, не пристегиваясь к своей космической кровати с мыслью о том, что если так было суждено, чтоб я выжил, то значит, я ещё для чего-то нужен этой вселенной...
Мне снился сон. Я шёл по горной автомобильной дороге и нёс на руках девушку, я не видел её лица, но чувствовал её запах. Всё моё существо было переполнено счастьем.
Она, беззаботно смеясь, вдруг умолкла и откинула голову назад, так что её тяжёлые густые волосы повисли вниз, едва не коснувшись земли. Она на несколько секунд замерла в таком положении, затем подняла голову, посмотрела на меня, и решительно попросила меня поставить её на ноги. Едва очутившись на ногах, она так трепетно обняла меня, что мне почудилось, будто мир качнулся под ногами. Затем слегка от меня отстранившись, она спросила:
-Артур, скажи, мы ведь всегда-всегда будем вместе, и никогда не расстанемся, что бы ни случилось, правда?
-Ну конечно, любимая - ответил я ей. И тут же добавил голосом священника:
-Мы пройдём сквозь эту жизнь рука об руку, и возьмём от неё всё, что нужно взять! И ты, Аэлита, будешь женой моей единственной, как я, Артур, буду тебе мужем единственным. И в болезни иль здравии, в нищете иль богатстве будем неразлучны мы, пока сама смерть не разлучит нас!
После чего, мы оба рассмеялись над интонациями сказанного, но Аэлита, вдруг стала очень серьёзной, и тихо произнесла:
-Мы никогда не умрём Артур, наши души никогда не умрут! Видишь вон ту звезду? - она жестом показала на самую яркую звезду на небе - Когда мы умрём, наши души полетят туда, к ней. И в её ослепительном свете они сольются в одно целое, дав начало ещё одной новой звезде. И мы, наша любовь будет светить молодым влюблённым душам, и озарять им путь. А чем сильнее будет наша любовь, тем ярче будет эта звезда. И целую бесконечность лет мы будем излучать мягкий чистый свет в тёмную бездну огромной вселенной...
Так, мы, обнявшись, стояли на автомобильной дороге у крутого обрыва над горной рекой, сзади нас возвышались величественные горы, покрытые зелёным сосновым лесом, впереди открывалась чарующая даль с отблесками на небе уже зашедшего солнца. И лишь изредка, проносящиеся мимо нас машины, оставляя после себя внезапные порывы воздуха, заставляли меня вновь и вновь чувствовать запах моей любимой женщины...
Мой сон был прерван пронзительным, пульсирующим сигналом из командного отсека, я направился туда. Там, по показаниям приборов выяснилось, что корабль находится в опасной близости от Земли, и, судя по расстоянию до неё, уже должен быть в первых слоях атмосферы. Но поскольку атмосферы, как таковой, не было, с кораблём ничего экстраординарного не происходило. Такое положение дел мне не понравилось. Вся вереница спутников, мой корабль, да и я вместе с ним, неуклонно, медленно и верно приближались к Земле, попросту говоря, корабли падали вниз...
Дело в том, что станция с течением времени, неуклонно уходила с заданной орбиты, приближаясь к Земле. Чтобы избежать этого, периодически, система управления автоматически включала двигатели и станция выходила на нужную орбиту снова. Но почему-то этого не произошло. Я бросился в отсек управления, где выяснилось, что вследствие какой-то неисправности все двигатели корабля были обесточены. Я был обречен на верную гибель, в течение некоторого времени станция должна была рухнуть на Землю, соответственно и я вместе с ней. При всем моем тяжелейшем состоянии такой исход событий меня не устраивал. Голова начала лихорадочно работать.
Первое, что мне пришло в голову, это запустить двигатели одного из спутников и, при помощи него, выйти на нужную орбиту. Однако я с досадой заметил, что спутники, которые еще недавно были состыкованы со станцией, теперь совсем не близко от нее. Единственное что оставалось делать, это устранять неисправность своими силами. Я нашел схемы питания корабля и начал с потрясающей быстротой, вместе с тем со спартанским спокойствием осваивать сложнейшие устройства корабля. Кстати сказать, меня абсолютно не посещала мысль о том, что даже в случае благоприятного выхода из сложившейся ситуации, меня все равно ждет то же самое, ведь ресурс топлива на корабле был не безграничен. Спустя некоторое время, изучив все схемы и показания приборов, мне удалось прийти к выводу, что поврежден один из кабелей питающих систему возгорания двигателей, и чтобы устранить эту неисправность потребуется выход в открытый космос. Благо опыт в этой области у меня был большой, мне пришлось покидать станцию всего два раза. В первый раз я провел обследование. В течение этого обследования обнаружил, что повреждена обшивка корабля, под которой и проходил тот самый кабель, кабель оказался разорван. Во второй раз я занялся устранением этой неприятности, причем явственно ощутил разницу температур в момент первого и второго выходов в космос. Станция оказалась довольно близко от раскаленной Земли, прежде чем мне удалось запустить двигатели и вернуться на прежнюю орбиту.
Тяжелые мысли не покидали меня. Я осознал, что всего-навсего отодвинул срок своей смерти на неопределенное время, для чего я это сделал? Инстинкт самосохранения взял верх? Тем не менее, у меня оставался выбор. Последний выбор. Я сам мог выбрать себе смерть. Какие только картины я не рисовал себе, но решился только на одно. Я решил состыковать все спутники, имеющиеся на орбитах Земли, со своим кораблем и отправится в черную бездну космоса. Если уж и суждено было мне умереть, то я решил умереть, испытав неизведанное. Через некоторое время все было готово, все спутники были состыкованы с моей станцией. Далась мне вся эта операция очень тяжело, пришлось изрядно попотеть, прежде чем взять курс в "никуда". Со стороны все выглядело довольно забавно. Теперь вместо космических бус, образовалось подобие космического поезда из восемнадцати кораблей, во главе которого находилась моя станция. Я запустил двигатели самого последнего в этой веренице спутника и как когда-то Гагарин, сказал: "Поехали!"
Через двадцать восемь часов запас горючего на спутнике-двигателе иссяк, тогда я осуществил с ним расстыковку, и запустил двигатели другого спутника. Такую операцию я проделывал несколько раз, пока моя космическая станция не осталась в связке с пятью спутниками. Однако к тому времени были преодолены магнитные пояса Земли и мой заметно укороченный космический поезд, движимый как бы по инерции, продолжал двигаться в сторону, противоположную от Земли без каких бы то ни было затрат энергии. Бывшая планета Земля становилась все меньше и меньше, пока не превратилась в мерцающую желтоватую точку в черной тьме. Я потом и вовсе перестал различать ее среди многочисленных, выглядевших точно так же, далеких звезд.
Надо сказать, что мой корабль совсем не годился для такого рода путешествий. Конечно, система жизнеобеспечения была на высочайшем уровне. В качестве эксперимента, в самый последний момент, на станции были установлены новейшие агрегаты, которые обеспечивали постоянство температуры, состава воды и воздуха на бесконечно долгое время. Запаса пищи для меня одного хватило бы лет на пять. Основная проблема состояла в том, что корабль не был защищен от солнечной радиации, если на околоземной орбите корабль еще как-то спасали магнитные пояса Земли, то в далеком космосе радиация ощущалась просто физически.
Постепенно мысли о смерти покинули меня. Мне было довольно комфортно, появился интригующий момент, встретить что-то неизвестное человеку, обнаружить и открыть некую тайну. Ориентация в пространстве покинула меня, всей моей "Землей" теперь была моя станция, состоявшая из пяти отсеков. Я не знал, с какой скоростью я двигаюсь и вообще, двигаюсь ли. Не знал, в какую сторону направляюсь, не знал где я. Через пару месяцев своего путешествия я потерял счет времени. Никакой информации извне я не получал, я мог только копаться в своей собственной памяти и писать то, что вы сейчас возможно читаете, хотя практически никакой надежды на это у меня нет. Постепенно я перестал контролировать свою речь. То есть я уже не знал, говорю ли я вслух, или просто думаю о чем-то. В иллюминатор я видел только холодную темно-синюю бездну космоса и яркое обжигающее Солнце, которое, едва попав на кожу, оставляло незаживающие ожоги.
Все, что было в моем распоряжении так это только время. Я часто вспоминал тот сон, который приснился мне после катастрофы, вспоминал свою Аэлиту, ее слова.
Лишь только эти воспоминания заставляли меня жить и ждать, двигаясь в никуда. Сколько раз, направляя свой взгляд в сторону мерцающих звезд, я пытался определить ее звезду. Я верил, что рано или поздно, что-то должно произойти, я верил в то, что кто-то свыше возложив на меня такую миссию, сделав избранным, должен привести меня туда, куда я, в общем-то, и направлялся, вот только для чего?
Я терялся в догадках, строил гипотезы, мечтал...
На восьмой год моего путешествия, самое страшное, с чем мне пришлось столкнуться, причем столкнуться в самом прямом смысле этого слова, это было метеоритное облако. Метеориты самых разных размеров так изуродовали мой корабль, что он едва остался цел, и выглядел как помятая консервная банка. За все эти годы я не встретил больше ничего необычного, ничего нового. Время в промежутках между сном и едой, я проводил возле иллюминатора, спрятавшись от прямых солнечных лучей. Я просто смотрел вдаль, говорил сам с собой, со звездами, с предметами на корабле. Мне казалось, что не осталось ни одной темы, над которой бы я не подумал меньше десятка раз.
Образы человеческих лиц в моей памяти стали размыты, новые мысли практически не приходили, я стал походить на зомби, но периодически ощущал, как бы встряхиваясь, что мое сознание подвластно мне. Запасы пищи на корабле стали подходить к концу, я начал экономить еду. При всем том, что я очень мало двигался, я мог практически ничего не есть сутками. Время, проведенное в космосе, давало о себе знать. Я стал тяжело передвигаться. Бешено колотилось сердце и стучало в висках. Но я продолжал двигаться в "никуда" с той одержимостью, которая присуща, наверное, только сумасшедшим людям.
Однажды меня разбудил сигнал тревоги. Я уже несколько дней или недель не подходил к иллюминатору. Когда я с большим трудом приблизился к нему, то был потрясен. В овальной рамке иллюминатора сияла желто-красная планета, точно такая же, какой я запомнил Землю в последнем ее наряде. Более того, мой корабль неумолимо приближался к ней, об этом и говорил сигнал тревоги. Меня осенила смутная догадка о том, что я, описав довольно большой круг вокруг Земли, снова вернулся к ней, но что-то в тоже время подсказывало, что это не так. Как бы там ни было, я с неописуемым упрямством решил отсрочить свою гибель уже в который раз. Включив двигатели одного из состыкованных с моей станцией спутника, я уже начал предвкушать легкую победу, как вдруг обнаружил, что притяжение планеты гораздо сильней. Корабли неуклонно приближались к планете. Она была так близко, что я смог детально разглядеть ее рельеф. Я видел гигантские пики горных хребтов, гигантские кратеры. Мне удалось увидеть даже следы то ли рек, то ли невероятной длины трещины или разломы на поверхности планеты. Судя по всему атмосферы у нее тоже не было, иначе она бы меня так близко к себе не подпустила. Мне пришлось включить все имеющиеся на спутниках двигатели, прежде чем удалось уйти из магнитного поля этой планеты. Когда я смотрел на нее в последний раз, я понял, что это МАРС. И, скорее всего люди жили на Марсе, ибо то, что они сотворили с Землей, очень уж было похоже на картину, которую я наблюдал на Марсе.
Так, одиноким представителем всего живого на планете Земля, с небольшим количеством воды и воздуха на борту я продолжил свое путешествие к неизведанным мирам. У меня кончилась пища, видимо, и состав воздуха с течением времени изменился. Я то впадал в забытье, то на минуту приходил в себя, смотрел в иллюминатор, не видя ничего кроме знакомой картины, снова терял сознание. Годы блужданий в космосе сделали свое дело, я невероятно похудел, моя кожа стала темно-коричневого цвета, смерть уже смотрела мне в лицо. Когда мое сознание в последний раз вернулось ко мне, я увидел в иллюминаторе то, что принял за видение, за мираж в пустыне космоса. Перед моими глазами сияла нежным зеленовато-голубым свечением неизвестная планета, или облако. Во все стороны от нее исходил приятный зеленый свет, периодически отрываясь от нее как бы клубами прозрачного зеленого пара. Последнее что пришло мне в голову, это то, что мой корабль движется к ней, к этой планете, и что я закрываю глаза в последний раз...
Глава вторая. Зеленая планета.
Я очнулся лежа на полу. Точнее на стене командного отсека. Открыв глаза, я увидел, что отсек наполнен чем-то вроде зеленоватого дыма, который имел какой-то особый, неизвестный мне запах. Мое самочувствие было настолько хорошим, что я смог привстать, принять позу сидящего человека и оценить обстановку. Во-первых, я настолько привык к невесомости, что отсутствие ее, оказалось первым, на что я обратил внимание. Во-вторых, я пытался сообразить, где я. Мне вспомнился вид той чудесной планеты-облака, и сознание окончательно вернулось ко мне. Как ни странно, сил становилось все больше, я никак не мог понять почему. За иллюминатором стоял непонятный туман приятного зеленого цвета, кроме него ничего не было видно. Я понял, что я на какой-то планете, что я все еще жив, закрыл глаза и уснул. Спал я, как мне показалось не очень долго, причем мне снился удивительный сон. Я во сне ощущал себя деревом, в самом прямом смысле. Я чувствовал свои корни и шелестел листвой от ветра. Мне лет пять вообще сны не снились. А этот сон был настолько реален и нов для меня, что я проснулся в самом превосходнейшем настроении.
Правда, это настроение сразу же испортилось, когда я понял, где я нахожусь.
Чувствовал я себя, как легкоатлет перед забегом. Откуда у меня появились такие силы, я никак не мог понять. Я встал, прошелся по отсекам, потянулся и принялся думать о том, что же мне делать дальше. Было ясно одно. Надо как-то выходить наружу. Что меня ждет за бортом корабля, я не знал. Не знал я и о зеленоватой дымке внутри корабля, о ее природе. Очевидным было то, что находится внутри этой космической клетки, у меня не было никаких сил, да и попросту глупо. Уйти со станции можно было двумя способами, через боковой люк, через который космонавтов помещали в корабль на Земле, либо катапультироваться на автономном корабле. Я принял решение воспользоваться люком.
Мысленно простившись с собой, открыв все затворы, с трудом отодвинул люк внутрь и напрягся всем своим существом. В отсек хлынула непонятная, вязкая масса зеленого цвета, которая по своей плотности значительно уступала воде. Это вещество заполнило все отсеки корабля. Я зажмурил глаза и задержал дыхание. На какой-то момент я почувствовал себя утопленником. Открыв глаза, я убедился в том, что мои глаза видят. Простившись с собой во второй раз, я сделал резкий вдох и почувствовал, как это вещество зеленого цвета проникло в мои легкие.
Самым удивительным оказалось то, что я остался жив. Но дыхание мое остановилось полностью. Как я ни пытался я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, казалось это самое вещество, наполнило весь мой организм. Однако я стоял на ногах, и очень недурно себя чувствовал. Вереница мыслей быстро пронеслась в голове. Если в этой среде я живу и не ощущаю ничего неприятного, значит, на этой планете найдутся такие же существа как я, воображение рисовало немыслимые картины. Я бесстрашно шагнул в проем люка и тут же мягко соскользнул вниз, не найдя под ногами никакой тверди. Застряв в какой-то немыслимой позе в этом зеленом тумане, я сделал вывод, что по мере движения вниз плотность этого "воздуха" становится значительно больше. Сделав несколько плавательных движений, я пришел к выводу, что таким образом можно передвигаться. Я поплыл на разведку, совершенно не думая о своем корабле. Выплыв как можно выше я обнаружил, что "воздух" настолько разряжается, что выше определенной границы не подняться, как бы я не барахтался. Видимость в этом тумане была не более пяти метров, мне ничего необычного разглядеть не удалось. Я принялся бесцельно скитаться в этом тумане в разных направлениях, но везде находил одно и тоже, только зеленый туман. Так прошло немало времени. Я потерял корабль. Причем абсолютно не ориентировался в пространстве. Мне не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. Меня посетила мысль о том, что я попал в некий океан или море на этой планете, и что, возможно приземлившись где-то в другом месте, я нашел бы для себя более легкую участь. А пока я желал только одного, вырваться из этого непонятного туманного плена.
Прошло, как мне показалось около года, прежде чем мне удалось случайно наткнуться на покинутый мной корабль. Я обрадовался ему как старому доброму другу, забрался внутрь и с удовольствием ощутил твердый пол под ногами. На самом деле я скитался в зеленом тумане всего лишь неделю, и не удивительно, что это время мне показалось годом, отсутствие какой бы то ни было информации, в таком пространстве, делало свое дело. Теперь я решил катапультироваться со станции при помощи маленького автономного корабля.
Не слишком долго задерживаясь в своем вновь обретенном, старом доме, я покинул его на том аппарате, который был предназначен для возвращения космонавтов на Землю. По мере движения вверх, я обнаружил, что зеленый туман рассеивается, видимость стала лучше.
Я увидел тусклый свет солнца, оно стало прорисовываться более четко. Однако мое самочувствие резко ухудшилось. Перед моими глазами открылась неровная линия зеленого горизонта, подо мной повсюду стоял туман, он был нескончаем. Я почувствовал, что вот-вот потеряю сознание, опустившись ниже и продолжив свое движение в горизонтальном направлении, я отметил, что мне стало значительно лучше. В течение десяти часов я следовал в неизвестную сторону и ничего кроме зеленого тумана не встречал. Затем у меня просто кончилось топливо, и я мягко окунулся в то же самое зеленое болото, из которого мне так хотелось вырваться.
Делать было нечего, я был вечным пленником этой планеты, непонятно для чего предназначенной и летящей неведомо по какой орбите.
Дальше бороться с мирозданием у меня попросту не было сил. Более безвыходной ситуации не испытывало ни одно живое существо во всей вселенной. Правда, у меня оставался последний выбор, самый последний. Я достал из бортовой аптечки скальпель и, не задумываясь, вскрыл себе вены на левой руке. Кровь медленно стекала с моей руки и терялась в зеленом тумане, превращаясь в его мельчайшие частицы. Это зрелище меня удивило. Я был наполнен таким спокойствием, что даже боги бы мне позавидовали в тот момент. Терять мне было абсолютно нечего, видимо, моя одинокая жизнь не была предназначена для чего-либо, а уж тем более для кого-либо. Я медленно погружался в забытье, испытывая невероятное головокружение. Меня словно усадили на невидимый летательный аппарат, и я стремительно уносился вверх, становясь все легче и легче. Последнее, что мне пришло в голову, это мысль о том, что я снова отправляюсь в полет.
В самые неизведанные миры, а может попросту забытые, но неизбежно существующие.
Мысль оборвалась...
Осталось бестелесное, бездумное ощущение своего я, которое в один момент стало всем и ничем. Не было никакого света, было темно, я ощущал безмерность и бесконечность, я был вселенной, вечностью. Я едва ощущал собственное сознание, меня то попросту не было, то появлялась мысль, мысль не на языке человека, и даже не мысль. Это было понимание бытия. Я чувствовал бесконечное, хаотичное движение энергии или ее полей.
Движение единого и бесконечного, во всех направлениях, бесконечно. Это движение становилось все медленнее и медленнее, как вдруг, я превратился в невообразимых масштабов калейдоскоп. Цвета менялись новыми цветами, формы новыми формами, безгранично, без времени, пространства и направлений. Потом стало снова темно, просто темно. Моего сознания не стало...
Глава третья. Первое воплощение.
Движение... Легкое, в никуда... Очень медленно... Глухие, грохочущие звуки, очень редко... Движение...
Внезапный, резкий рывок, боль, свет! Очень яркий ослепительный свет! Невообразимые резкие звуки, заставляющие кричать! В белом, ослепительном пространстве неясные силуэты, движение. Холодно! Резкое движение. Что-то теплое. Это теплое окружает, пахнет. Проникает во внутрь. Невозможно насытится этим. И что-то знакомое во всем, известное, будто уже опробованное... Свет медленно меркнет и исчезает вовсе. Но вот он снова врывается. Силуэты стали ясней. Они движутся. Движутся ко мне. И я - это я! Кто я? Не знаю. Но я - это я! Опять что-то теплое проникает в меня, и я не могу насытиться, а когда насыщаюсь, меркнет свет.
Когда свет врывается вновь, я чувствую жажду и холод. Я издаю звуки, я учусь издавать звуки, я как будто умел это делать, но не получается. Я снова вижу силуэты, они стали еще ясней, они тоже издают звуки. Силуэты разные. Движение. Опять что-то теплое, тот самый, первый запах. Я снова насыщаюсь "теплым". Меркнет свет. Мне снится сон. Когда я просыпаюсь, мне становится ясно, что я один из них, один из силуэтов. Я понимаю, что я жив.
Часть 2. Божественная игра
25 лет спустя....
Глава первая. Артур и Аэлита.
В то время мне было около двадцати пяти лет. Мне очень хотелось петь, хотелось славы. Не смотря на то, что я был выпускником консерватории по классу оперного вокала, я долго не мог устроиться ни на одну приличную работу. Меня опустошали выступления на частных вечеринках и в ресторанах. Мне хотелось большего, хотелось работать в театре. Заниматься творчеством по-настоящему, среди близких по духу людей. И вот, однажды, такой шанс был мне предоставлен судьбой. Меня пригласили работать в качестве вокалиста в оперный театр нашего небольшого городка. И, я шел устраиваться на работу. Причем у меня не было никаких шансов. Но мне очень хотелось работать в театре. Я шел по каким-то мало мне знакомым улицам в направлении здания театра и вдруг, в какой-то момент, передумал. Я четко представил ту картину, что явись сейчас я в кабинет директора, то весь мой поход закончится отказом. Я почувствовал это всей кожей. Не сбавляя темпа ходьбы, я развернулся и пошел домой. Минут через пять, меня посетило совершенно противоположное ощущение. Я был абсолютно уверен в том, что развернись я сейчас и пойди на прием, меня заберут с руками и ногами. Я так и сделал. Меня взяли, причем на должность первого солиста театра. Я был на седьмом небе от счастья, предстояло много работы, и это было по мне.
Однажды, в одном из коридоров театра, я совершенно случайно столкнулся с какой-то женщиной. Я нес в руках папку с партитурой одной из опер, и, повернув за угол, наткнулся на нее. Учтиво пропустив ее, я извинился. Мы на долю секунды встретились взглядами и разошлись каждый в свою сторону. Я абсолютно не придал значения этому мимолетному событию, но лишь потом вспомнил, что это была самая первая встреча с Ней.
Я работал за семерых, но работал при этом преимущественно над собой. Быть первым солистом оперного театра в нашем небольшом городке было очень приятно, но это не было верхом моих мечтаний. На самом деле, мне всегда хотелось большего. Мне хотелось, чтобы когда-нибудь, мне рукоплескал весь мир, и, причем, заслуженно. Вот я и работал. Мой голос абсолютно не устраивал меня. Но я был уверен в том, что я обязательно справлюсь.
Как-то раз, распеваясь в своей гримерной комнате, у меня никак не получалась одна из моих партий. Я выпевал ее на разные манеры, сам себя развлекая. Но, она мне все равно не давалась. Я решил пойти на сцену, и перед пустым залом исполнить ее так, как если бы пел при аншлаге в одном из лучших залов мира. Это мне всегда помогало. Я, не прерывая своего пения, вышел в коридор, и снова увидел ЕЕ. Она стояла у окна напротив моей гримерной комнаты, и как мне показалось, была полностью увлечена моим пением. Внезапность моего появления очень смутила Ее, да и я был очень смущен тем, что меня застали врасплох, во время одной из моих не самых лучших репетиций. Как ни в чем не бывало, я улыбнулся. Она мне тоже. Тут я впервые по-настоящему обратил на Нее внимание. Это была высокая стройная женщина с изящной фигурой, с необыкновенно красивыми чертами лица и с невероятно красивыми светлыми волосами. Мы перекинулись парой общих фраз, не помню о чем, я отправился на сцену, тут же забыв о ней. Но с этого момента мы при встрече просто стали здороваться. Заочно она была со мной знакома, и я со временем узнал, что это была Аэлита, секретарь нашего директора. Гораздо позже, когда я окончательно влился в ряды театрального коллектива, я узнал, что Аэлита была горячо любима чуть ли не половиной мужской части театральной труппы, включая самого директора. Но за ней твердо закрепилась слава гордой и неприступной красавицы, хотя в общении с людьми, она была легка и интересна. Мне довелось самому в этом убедиться, когда на одной из многочисленных вечеринок мы с ней мило побеседовали на самые разнообразные темы, начиная с искусства, заканчивая космическими кораблями. С тех пор, мы не упускали возможности просто поболтать, когда выдавалась свободная минутка. Встречались мы, как правило, в нашей театральной комнате для курения, где в основном народ собирался не только за тем, чтобы покурить, а потравить или послушать разнообразные анекдоты, байки, забавные случаи из чьей-то жизни, одним словом просто пообщаться.
К слову сказать, рабочий день в нашем театре начинался именно с комнаты для курения, с чашечки кофе и веселого настроения, которое неизбежно посещало каждого, кто собирался там.
Потом как-то само собой стало получаться так, что одними из первых посетителей комнаты для курения стали именно я и Аэлита. Слабость к кофе была у нас взаимной, и надо признаться, что-то неудержимо тянуло нас друг к другу. Мы обсудили с Ней бесчисленное множество тем, и чем мы ближе узнавали друг друга, тем больше хотелось перейти к вопросам личного характера, но ни она, ни я не решались это сделать, хотя взаимность ощущалась необыкновенная. В то время, моя личная жизнь была устроена полностью. Я был женат, вот только детей у меня не было. Несколько раз я замечал, что и Аэлита после рабочего дня забирает какой-то мужчина на дорогой красивой машине. Ничего кроме взаимной симпатии между нами не было, хотя в театре начал зарождаться слух, что между нами что-то происходит. Потом был ее день рождения. Это было лето. Июнь месяц. По давнему обычаю, в театре было принято отмечать такие события всем коллективом. Собирался большой стол, люди веселились, поздравляли именинника, устраивали разнообразные конкурсы и танцы и расходились по домам только в сумерки. Так было и на этот раз. Аэлита была звездой вечера. Такими поздравлениями не осыпалась ни одна женщина из нашего коллектива. А Она, как ни в чем не бывало, порхала от одной кучки людей к другой, живо со всеми беседуя и мило улыбаясь. Я помню, как я поздравил ее, и едва касаясь губами ее щеки, ощутил запах ее духов. Так ко мне пришла любовь. Самая главная и настоящая. Я это понял еще тогда, когда задолго до окончания вечеринки, Аэлита объявила всем, что она должна покинуть этот чудный бал в ее честь и засобиралась уходить. Народ был уже в эйфории праздника, все зашумели, но очевидным было то, что веселье будет продолжаться и без виновницы торжества. Для меня все было иначе. Я ощутил странную тоску. Я подумал о том, что мне после ее ухода станет необычайно одиноко. Мне не хотелось домой, тем более, что моя черезмерная увлеченность работой сделала свое дело, моя жена превратилась из моего друга в нервную, сварливую женщину и атмосфера моего дома невероятно напрягала меня. Думая обо всем этом, я смотрел на Аэлиту, смотрел на то, как она, попрощавшись со всеми, подошла ко мне, стоящему возле барной стойки и предложила проводить ее. Я никак не мог ожидать этого. Как во сне, я последовал за ней, мы шли по коридорам театра, говорили ни о чем, вышли через служебный выход на улицу, и тут произошло неожиданное. Я, совершенно не задумываясь о том, куда мне нужно проводить Аэлиту, тем самым, полностью положился на нее. Мне казалось, что мы должны, как минимум, прогуляться. Но случилось вот что.
Едва выйдя за пределы здания театра, Аэлита вскинула руку кверху и помахала кому-то за моей спиной. Я невольно обернулся и увидел ее ухажера на той самой дорогущей машине. Аэлита быстро поблагодарила меня за то, что я ее проводил, молниеносно чмокнула меня в щеку, и побежала к машине. Ее ухажер бросил на меня недружелюбный взгляд, при этом даже не потрудившись выйти из машины и открыть дверь для Аэлита. Она села на переднее сиденье рядом с ним, и они умчались в неизвестном направлении.
Я чувствовал себя полнейшим идиотом. Для чего она попросила меня поводить ее, если этот мачо ждал ее у выхода? Да еще и поцеловала меня на глазах у него? Я ощутил себя в образе козла отпущения, с этим ощущением и покинул ту вечеринку.
А дальше все продолжалось, как ни в чем не бывало. Мы продолжали встречаться с Аэлитой по утрам, за чашечкой кофе. В кабинете директора, точнее в приемной кабинета директора. Иногда она заходила ко мне в гримерку, но только когда кроме нас в ней еще кто-то был. В основном это был мой лучший друг, композитор и дирижер нашего оркестра Амадей. Мы любили с ним от души подурачиться, находясь в центре всеобщего внимания. И вот в конце рабочего дня, случилось так, что все те, кто находился у меня в гримерной комнате, как-то незаметно улизнули так, что мы остались с Аэлитой наедине.
Она, казалось, не обратила на это ни малейшего внимания. Сидя в кресле напротив меня, она выглядела более чем впечатляюще. Я не торопился домой, Аэлита, по-видимому, тоже.
Склонив голову на бок, она как-то странно смотрела на меня. После небольшой паузы она меня попросила спеть одну из написанных Амадеем и мной песен. Я сел за рояль, и начал петь. Так как я пел для нее одной, я не пел никогда, даже когда зал аплодировал мне стоя. В тот вечер я дал один из главных концертов в своей жизни. Когда я кончил петь, Аэлита так же странно смотрела на меня, мягкость ее взгляда, необычность обстановки, недосказанность, невероятное притяжение друг к другу, все это с такой силой заставляло колотиться мое сердце, что все на что я был способен в тот момент, это была моя фраза: "Мне кажется, я знаю, чего ты хочешь!". И это было действительно так, я чувствовал ее как себя, без какого бы то ни было физического контакта, я чувствовал, что мы одно целое. Я помню, что она попросила меня сказать это вслух, но я сказал, что сейчас не время, что нам пора домой, и что я скажу об этом позже, скажу обязательно, и только так, как хочу это сказать. Она встала с кресла, подошла к двери, обернувшись, улыбнулась, и сказала только одну фразу: "Ну что ж, тогда до завтра, Утро меня!". "Утро меня" - это была одна из моих песен, но она как нельзя, кстати, отобразила на тот момент душевные состояния нас. Все к чему в те дни сводились все наши помыслы, как дожить до утра и снова увидеться, просто увидеться и быть вместе.
Так и продолжались наши театральные будни, одни спектакли, сменяли другие, дни шли своим чередом. Вот только моя семейная жизнь окончательно бесповоротно зашла в тупик. Это стало отражаться и на моей работе. Мне совершенно не хотелось возвращаться домой, хотя дома меня ждала моя жена Ирэн. Не хотелось, потому что дома меня ожидал не друг, скорее странное, сварливое существо, требующее к себе повышенного внимания, при отсутствии понимания всего моего внутреннего я.
Мне не хотелось ничего объяснять, вряд ли бы меня кто-то понял. Тем более, что я встретил в Аэлите ту женщину, которая способна не только понять, но и предугадать.
Мне жутко не хотелось быть подлецом, и я стал придумывать способы разрешения моей ситуации, причем мне хотелось обставить все так, чтобы я вышел сухим из воды. От таких гнусных размышлений мне стало окончательно тоскливо. Однажды утром, уходя в театр, я подошел к Ирэн, положил на стол ключ от нашей квартиры и просто сообщил о том, что я ухожу. Причем, ухожу навсегда. Не дав ей опомнится, я отправился на работу, твердо приняв свое решение.
Так начался новый этап моей жизни. Меня никак не покидало ощущение какой-то неведомой силы, ведущей меня по жизни. Вся моя судьба была построена из событий, так или иначе играющих мне на руку. Можно сказать, я был счастливчиком. Это не значит, что все беды обходили меня стороной, нет. Но в тяжелые времена, моя звезда всегда выводила меня из кризиса совершенно неожиданным путем. Это происходило как раз в тот момент, когда все мое существо обращалось с призывом к мирозданию, с просьбой о помощи. Именно после моего ухода от Ирэн, я погрузился в такую тоску, что жить дальше у меня не было никаких сил. Я снял жилье неподалеку от театра. Единственным моим близким человеком был Амадей. Мы проводили в моей квартире прекрасные вечера, наполненные всякого рода разговорами, мечтаниями размышлениями. Амадей был единственным человеком в театре, которому, в хорошем смысле этого слова, было "тесно" в рамках нашего коллектива, нашего маленького городка. Нам обоим хотелось большего, хотелось заслуженного признания. Мы не гнались за славой, находясь в непрерывном творческом процессе, мы просто шли к ней. Шли, делая каждый свое дело. Делая по совести.
Тот луч света, который мне дарила Аэлита, совсем не являлся для меня подарком. Я откровенно мучился. Мучился оттого, что мы не могли быть вместе. У нее был муж, который, если и не выступал в роли ее телохранителя, то уж во всяком случае, следил за каждым ее шагом. Да и Аэлита была честной, преданной женщиной, не способной на измену. Я видел ее переживания по этому поводу, и мне искренне хотелось ей помочь. Но я не знал как. Мы ни разу не встречались с ней за пределами театра. На все мои попытки назначить свидание в уединенном месте она отвечала отказом. Мы довольствовались встречами в театре, этих встреч нам очень не хватало. Неизвестно к чему бы все это нас привело, если бы не одно событие.
В тот самый момент, когда беспросветные театральные будни и кризис моего душевного состояния был в самой наивысшей точке, нашему театру предложили отправиться на гастроли. Весь наш дружный коллектив был несказанно обрадован этому событию. Мы с Амадеем были особенно вдохновлены. Нам предстояло дать спектакли в Гонконге, в Рио-де-Жанейро, а оттуда отправится в Лондон, после чего мы должны были посетить Нью-Йорк, который был последним пунктом в нашем захватывающем путешествии. Я пришел в неописуемый восторг, когда узнал, что Аэлита едет с нами в качестве одного из администраторов. Незадолго до этого замечательного для всех нас события, я так вдохновенно мечтал именно о том, что и произошло. Все как нельзя, кстати, складывалось для нас с Аэлитой, у меня был шанс. И я должен был его использовать.
Перед отлетом, Аэлита провожал все тот же мужчина, которого я видел всего лишь несколько раз, но к которому я испытывал такую неприязнь, что этот бедолага невольно содрогнулся при одном только взгляде на меня. Я был свидетелем сцены прощания его и Аэлиты, причем эмоции настолько захлестнули меня, что я поспешил удалиться прочь от этого зрелища, которое так кольнуло мое сердце. Через час мы сидели в самолете. Слева от меня Амадей, справа Аэлита. Мы оживленно беседовали на тему предстоящих приключений, было очень весело, легко и комфортно.
Когда самолет взлетел, у меня возникло ощущение того, что там внизу, остался неимоверно тяжелый и ненужный груз моего прошлого. Я поспешил избавиться от мыслей по этому поводу, и снова подключился к той веселой болтовне, которую мог затеять только Амадей.
За стеклом иллюминатора проплавал величественный горный пейзаж. Огромные снежные пики чередовались с небольшими горными озерами, встречались участки горной местности, по-видимому, покрытые лесами, так как были окрашены в синевато-зеленый цвет. Я оторвался от этого зрелища и окинул глазами салон самолета. Большинство пассажиров мирно посапывало, кто-то читал пестрые журналы, учтиво розданные стюардессами, кто-то вел тихие беседы, Амадей последовал примеру большинства и спал как младенец. Я посмотрел на Аэлиту. Она тоже спала. Мне впервые удалось так близко рассмотреть ее в такой интимный момент.
Она была прекрасна. Ее закрытые глаза, ее ресницы, ее волосы, необыкновенно красивое лицо. Запах ее духов, еще с самого начала нашего полета наполнявший меня каким-то особым ощущением внутреннего света. Чувства переполняли меня. Ее губы, и такая невозможная до сих пор их близость. Я смотрел на нее спящую, и мне казалось, что кто-то создал эту женщину для меня, я не находил в ней ни одного изъяна, напротив, все чем она обладала, было воплощением моих мечтаний. Я был заворожен. Она являла собой в тот момент произведение искусства. И я был счастливейшим созерцателем этого чарующего зрелища, я был влюблен как мальчишка.
Мы провели великолепный спектакль в Гонконге. Публика очень тепло нас принимала, нас задарили всевозможными подарками и цветами. За время пребывания в этом городе мы изучили множество местных обычаев и достопримечательностей, весь наш коллектив был в превосходнейшем расположении духа. После нашего маленького городка, все происходящее казалось нам сказкой. Мы с Аэлитой наслаждались обществом друг друга. Везде и во всем с нами был Амадей. Нас так и прозвали, "веселой троицей". Мы с Амадеем нашли в Аэлите обладательницу великолепного чувства юмора. А поскольку и сами любили подурачиться и пошутить, то вся наша компания абсолютно точно соответствовала данному нам нашими коллегами определению. Мы с Аэлитой не переходили на личные темы в разговорах, не пытались стать ближе. Нам было достаточно того, что у нас было на данный момент. Нам было хорошо. Мы легко прогоняли прочь тяжелые мысли и просто наслаждались жизнью, мы были счастливы.
Пробыв в Гонконге около пяти дней, мы вынуждены были лететь дальше, дальнейший наш путь лежал в Рио-де-Жанейро, где мы должны были пробыть так же около недели.
Мы снова летели в самолете. Снова все было так же. Артисты были вдохновлены удачными выступлениями в Гонконге, делились впечатлениями, предвкушали встречу с далекой Южной Америкой. Мы с Амадеем, поделились своими соображениями на тот счет, что если все пойдет дальше в том же ключе, то, скорее всего, нам светит приличный контракт, где-нибудь в Европе или Америке, о чем мы с ним так давно мечтали. На сей раз за стеклом иллюминатора, простиралась обширная гладь Тихого океана, и кроме проплывающих мимо редких облаков, да проносящихся с огромной скоростью встречных самолетов, было не на что посмотреть. Амадей погрузился в сон, Аэлита рассматривала один из журналов для женщин, а я погрузился в собственные мысли. Впервые за время нашего отлета, я задумался о нашей непростой ситуации с Аэлитой. Я подумал о том, что нас ждет с ней по возвращении домой. Я представил сцену нашего возвращения и мужа Аэлиты, который обязательно будет ее встречать по приезду. Меня передернуло от таких мыслей. Я попытался рассудить с ее позиции. У меня не получилось. Мне казалось, что я на ее месте так легко мог бы расстаться с этим типом. Поймав себя на мысли, что я абсолютно искренне и без зазрения совести хочу этого как можно скорей, я снова переключился на себя. Мне захотелось чуда. Неописуемого, неожиданного. На этом желании, мои мысли плавно растворились, я закрыл глаза и уснул. Проснулся я от легкого покачивания самолета и беспокойных голосов пассажиров. Приятный голос из динамиков над нашими креслами известил всех о том, что мы попали в зону тропического тайфуна, что нам не стоит беспокоиться, и что такие тайфуны в здешних местах не редкость.
В иллюминаторы практически ничего не было видно, их стекла покрылись слоем льда. Все стали говорить о разного рода катаклизмах и происшествиях, которые с этим связаны, кто-то завел речь об авиакатастрофах, люди явно беспокоились, потому что самолет периодически встряхивало довольно серьезно.
-Артур!
Аэлита легонько тронула меня за руку, я повернулся к ней и посмотрел прямо в ее глаза. Они были широко открыты и, не мигая, смотрели на меня.
-Артур, продолжила Аэлита, ты знаешь, я так хочу быть с тобой, просто быть с тобой, везде и всегда!
От такой внезапной искренности у меня остановилось дыхание. Едва я открыл рот для ответа, как вдруг самолет принял резко вертикальное положение. И едва мы успели это осознать, в следующее мгновение, где-то вверху раздался оглушительный взрыв. Все полетело кувырком, оглушительный свист, темнота, вспышки пламени и внезапный холод, это все, что я ощутил в последний момент. Я судорожно схватил Аэлита за руку, и с молниеносной быстротой пристегнул нас ремнями безопасности.
В это время все смешалось, я почувствовал, что Амадей вскочил и побежал к выходу, если это можно было назвать выходом, скорее он выпал из кресла в сторону кабины пилотов. Что-то сильно ударило меня в лицо, я инстинктивно наклонился вправо и закрыл собой Аэлиту. Она за все это время не издала ни единого звука, я лишь ощутил, что она жива, что она дышит. Вдруг, у меня появилась, быстронарастающая боль в висках, и, через несколько мгновений, я потерял сознание...
Очнулся я от равномерного раскачивания, даже, скорее от качки. Открыв глаза, я ровным счетом ничего не увидел, было темно. Я был пристегнут, рядом со мной сидела Аэлита, она была так же пристегнута, но была в бессознательном состоянии. Левая скула у меня была рассечена, на ней запеклась кровь. Под ногами у нас плескалась вода, и было довольно холодно. Первым делом я отстегнул наши ремни безопасности и попытался привести Аэлиту в чувство. Она с трудом пришла в себя.
- Что произошло? - послышался ее слабый голос.
- По-видимому, произошла катастрофа, - ответил я. - Мы на поверхности воды. Скорей всего, эта вода, есть ни что иное, как Тихий океан.
- А что это за странный звук? - спросила Аэлита.
Только после ее слов я обратил внимание на довольно громкий рокот или свист, который доносился откуда-то снаружи самолета. У меня не было ни одной мысли по поводу происхождения этого звука.
- Не знаю! - ответил я Аэлите, - и смутное чувство тревоги наполнило все мое существо. - Не знаю, но мне кажется, нам нужно поскорее выбраться отсюда, вода прибывает!
И действительно, воды под ногами становилось все больше.
- Ты можешь двигаться? - спросил я Аэлиту.
- Кажется да. - Ответила она тревожным голосом.
Мы надели на себя спасательные жилеты, которые были в специальных карманах на спинках кресел, расположенных перед нами, затем начали искать выход. Я нашарил у себя в кармане сотовый телефон, он был включен, но связь не работала, по-видимому, мы были вне зоны сети. Пользуясь своим телефоном как фонариком, я осветил пространство салона самолета. Абсолютно все кресла были пусты. Самолет был под наклоном, передняя его часть опускалась вниз под приличным углом, и по мере продвижения в сторону кабины пилотов, воды становилось все больше. Я принял решение дойти до середины корпуса самолета и попытаться открыть аварийный люк. Опираясь руками на пассажирские кресла, мы с Аэлита медленно продвигались вниз. Воды в салоне было чуть выше колена, как вдруг я наступил на какой-то предмет неопределенной формы. Посветив себе телефоном под ноги, я ужаснулся и убрал ногу с чьей-то спины. У меня под ногами, в воде, спиной вверх лежало мертвое тело стюардессы. Увидев эту картину, Аэлита вскрикнула. Осторожно обойдя ее тело, мы направились дальше. В середине салона самолета воды уже было выше пояса. Увидев спасительный аварийный выход, немного помешкав, я дернул рукоятку механизма открывающего люк, но ничего не произошло. Механизм был неисправен. Приказав Аэлите оставаться на месте, я вернулся назад к нашим местам, поднялся выше, к хвостовой части самолета, но другого аварийного выхода так и не обнаружил. Тем временем самолет все больше и больше наклонялся вперед, вода прибывала. Снова вернувшись к Аэлите, я принял решение пройти ближе к кабине пилотов, но с ужасом обнаружил, что вода в передней части самолета занимает все пространство от потолка до пола. Набрав воздуха в легкие, я нырнул под воду и поплыл вперед, проплыв несколько метров, я обнаружил, что корпус самолета переломлен пополам, и внизу образовалась внушительных размеров пробоина, через которую можно попытаться выбраться из самолета. Выяснив это, я вернулся к Аэлите. Самолет грозил перейти в вертикальное положение, Аэлита с трудом удерживалась за перегородку салона. Я велел ей набрать как можно больше воздуха в легкие, взял за руку, и мы нырнули под воду. Проплыв через пробоину в днище самолета, мы изо всех сил работали руками и ногами, чтобы вырваться из водного плена, но никак не могли достигнуть поверхности воды. Аэлита судорожно выхватила свою руку из моей ладони. Я почувствовал, что у нее кончился воздух в легких, схватил ее за рукав, и с удвоенной силой начал работать ногами и свободной рукой. Несколько мгновений спустя, мы очутились на поверхности воды, жадно глотая свежий воздух. И только тут я сообразил, что источником свистящего, рокочущего звука был все еще работавший двигатель самолета, который двигался прямо на нас.
Невольно мы с Аэлитой снова нырнули, стараясь уйти как можно глубже под воду. Через некоторое время мы вынырнули, крыло самолета с работающим двигателем было позади нас. Я оценил обстановку. Была ночь, но благодаря огням, все еще мерцающим в хвостовой части самолета, было видно, что передняя часть самолета и правое крыло ушли под воду, только задняя часть и левое крыло были над водой, причем работающий двигатель кружил самолет в воде как волчок. Едва очутившись на поверхности воды, мы постарались, как можно дальше отплыть от самолета. Через три четыре оборота вокруг своей оси самолет принял окончательно вертикальное положение, и его работающий двигатель захлебнулся в довольно высоких волнах. Стало тихо. Самолет немного постоял в вертикальном положении, и начал медленно погружаться под воду. Через десять минут на поверхности воды остались только я и Аэлита, плавно покачиваясь на волнах...
- Артур, где мы, что будет с нами? - спросила Аэлита, держась за мое плечо.
- Я думаю, что мы в центре Тихого океана и нас ждут незабываемые приключения - ответил я, стараясь сделать свой голос как можно беззаботней.
- Артур мы погибнем?
- Ну, уж нет, если мы до сих пор еще живы, значит, у нас все еще есть шанс на спасение. Вот увидишь, нас обязательно спасут, или нас выбросит на необитаемый остров, где мы проведем некоторое время, пока за нами не явится какой-нибудь корабль. А пока нам придется немного побарахтаться в воде, ничего не поделаешь, благо мы вовремя надели эти спасательные жилеты.
Так, поддерживая дух Аэлиты, я болтал без остановки о всякой чепухе, стараясь не выдать своих мрачных мыслей по поводу нашего сложившегося положения. Тем временем, стало светать, и уже через несколько минут наступил день. Из чего я сделал вывод, что мы находимся в широтах близких к экватору, где солнце встает и садится за считанные минуты. Осмотревшись вокруг, я не увидел ничего кроме простирающегося во все стороны океана. Как же мне хотелось, чтобы хотя бы десять процентов моих слов сказанных в поддержку Аэлита оказались правдой. Не смотря ни на что, какая-то неведомая сила подсказывала мне, что все будет хорошо, и я продолжал свои речи, наполненные таким присутствием духа, что сам диву давался, как это возможно в такой непростой ситуации. Хотя вода была довольно теплой, через некоторое время мы начали мерзнуть. Тогда я предложил Аэлита плыть в южном направлении, чтобы согреться. Собственно говоря, направление можно было выбрать любое, но уж, поскольку, тепло у нас ассоциировалось с югом, то и поплыли мы на юг. Через некоторое время, невдалеке мы увидели стайку дельфинов, весело резвящихся в воде. Казалось, что они тоже увидели нас, потому что они, то описывали вокруг нас круги, то приближались довольно близко, как бы приглашая поиграть с ними. Глядя на все это, я перестал плыть, остановил Аэлиту, и, протянув руку в сторону дельфинов, негромко позвал их, как подзывают к себе собак их хозяева. Один из дельфинов отделился от стаи и проплыл мимо нас, коснувшись моей руки. Удивлению Аэлиты не было предела, да и я, признаться, не ожидал подобного. Снова повторив тот же трюк, я вспомнил о том, что дельфины не раз являлись тонущим людям в качестве спасателей. А что если эти самые дельфины смогут спасти и нас? Поведав эту мысль Аэлите, я решил одной рукой схватить дельфина за его плавник, другой же рукой крепко держать за руку Аэлита. Снова подозвав к себе дельфина, я ловко схватился за его плавник, после чего он нырнул в воду, увлекая нас за собой. Но через мгновение, оказавшись опять на поверхности воды, дельфин развернул нас в северную сторону и целенаправленно последовал в этом направлении. Мы двигались с довольно приличной скоростью в течение двух часов, пока его плавник не выскользнул из моей онемевшей руки. Все это время остальные дельфины следовали за нами. Больше того, как только мы немного перевели дух, тот же дельфин снова вернулся к нам, как бы приглашая продолжать наш путь. Как только он приблизился к нам, мы его вновь схватили за плавник, но на этот раз уже с двух сторон. С левой стороны дельфина находилась Аэлита, с правой стороны разместился я. На этот раз мы проделали гораздо большее расстояние. До самой ночи мы продолжали плыть в сторону, подсказанную нам дельфинами. То дельфин, давая нам отдохнуть, останавливал свое движение, то мы, отпуская его плавник, давали ему немного отдыха. Но вот как только наступила ночь, дельфины уплыли в западном направлении, и мы остались одни. Минувшие события давали о себе знать. Казалось, что только теперь мы поняли ужас всего нашего положения.
В течение дня никто нас и не думал искать, ни одного корабля не было на горизонте, ни один самолет не пролетел по небу. Жутко хотелось пить. Приступы голода, давали о себе знать все реже. Наши тела практически ничего не чувствовали, руки и ноги стали тяжелыми, будто в них налили свинца. Я уже ничем не мог подбодрить Аэлиту, и мы молча дрейфовали на волнах ночного тихого океана, глядя на яркие звезды, предавшись каждый своим мыслям. Я думал о том, куда же пропали все пассажиры с борта самолета? Во время катастрофы это произошло, или уже после нее? Жив или мертв Амадей? Я искренне желал ему выбраться живым и здоровым из этого переплета. Того же я желал и себе с Аэлита. Я посмотрел на нее. Она была бледна, ее глаза были закрыты, она впала не то в забытье, не то в тяжелый сон. Я вытащил руку из рукава своей рубашки, и освободившийся рукав привязал к ее руке. Это было сделано мной для того, чтобы, уснув, или потеряв сознание этой ночью, мы не были разъединены волнами на большое расстояние. Закрыв глаза, я снова погрузился в свои мысли, пока меня не одолел тяжелый сон...
Разбудил меня солнечный свет и голос Аэлиты. Сон придал мне немного сил, но вот Аэлита чувствовала себя намного хуже.
- Доброе утро, Артур! - еле слышно прошептала она. - Можно я тебя попрошу об одной услуге?
- Что ты имеешь в виду?
- Расстегни мой жилет, я хочу умереть! - голос ее дрогнул.
- Ты с ума сошла! - Ты хочешь, чтобы я убил тебя? - Вскричал я.
- Нет, я хочу, чтобы ты избавил меня от мучений!
Пытаясь найти нужные слова, я невольно выпрямился, благодаря чему немного высунулся из воды, и вдруг, прямо перед собой, увидел полоску земли. До нее было не более пятисот метров.
- Аэлита, земля! - вырвалось у меня. - Я вижу землю! Мы спасены!
Дельфины действительно спасли нас. Всю ночь мы провели в море, в то время когда земля была от нас не более чем в полумиле!
Эта радостная новость вызвала у нас необычайный прилив сил. Спустя некоторое время мы добрались до песчаного побережья.
Как только наши ноги коснулись твердой поверхности, нам удалось детально рассмотреть спасительную землю. Полоса прибрежного песка тянулась с запада на восток настолько, насколько хватало глаз. Сразу за этой полосой раскинулась буйная тропическая растительность, которая уходила вглубь этой неведомой земли. Среди деревьев мелькали неизвестные нам птицы, они обладали ярким оперением и издавали самые разнообразные звуки. Я и Аэлита, голодные, окончательно выбившиеся из сил, направились вглубь острова. Нас нестерпимо мучила жажда. Увидев под одной из пальм несколько кокосов, упавших с нее, мне пришла в голову мысль утолить нашу жажду кокосовым соком. С трудом, разбив несколько кокосовых орехов при помощи двух увесистых камней, нам удалось выпить немного живительной влаги. Сочная мякоть этих плодов утолила наш голод. Спустя некоторое время мы почувствовали себя значительно лучше. Надо сказать, что мы забрели в тропическую чащу довольно далеко. Рельеф местности значительно изменился. Мы с Аэлитой находились на склоне возвышенности, поросшей деревьями. Поднявшись к ее самой наивысшей точке, мы очутились у довольно отвесного обрыва, тянущегося с запада на восток, насколько хватало глаз. Этот излом проходил по склону той возвышенности, на которой мы находились. По другую сторону обрыва, склон уходил вверх еще на несколько метров, тем самым, скрывая от нас то, что могло быть по другую сторону этой горы. Мое внимание привлекло высоченное дерево, которое стояло с нашей стороны, у самого края обрыва. Его макушка была явно выше других деревьев, а нижние ветви спускались до земли. Я довольно быстро взобрался почти на самую макушку этого исполина, но, к сожалению, мне ничего не удалось разглядеть. Деревья, растущие на самом верху возвышенности, по-прежнему скрывали то, что находилось в глубине этой земли. Я уже принял решение спуститься с дерева, как вдруг, сквозь зеленую растительность на другом берегу обрыва, промелькнуло что-то синего цвета. Сомнений у меня быть не могло. На другой стороне приютившей нас земли был океан, а, следовательно, мы находились на острове. Спустившись с дерева, я сообщил эту новость Аэлите. Нам оставалось только одно, поскорее исследовать остров. Возможно, на острове могло быть небольшое поселение, или хотя бы следы присутствия человека. В противном случае, нам необходимо было соорудить себе жилье и ждать того случая, когда нас кто-нибудь здесь обнаружит. На скорое спасение мы не рассчитывали.
После того как мы выяснили, что мы находимся на острове, он требовал с нашей стороны детального изучения. Мы приняли решение обойти его вокруг по линии побережья. Находясь в той части острова, где мы выбрались на берег, мы отправились в сторону запада. Я, на всякий случай вооружился увесистой веткой одного из деревьев, довольно правильной формы, которая мне служила одновременно и посохом, и орудием самообороны. На острове могли водиться хищные звери, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. Через два часа пути, мы прошли уже около семи миль, но не обнаружили ровным счетом ничего. Слева от нас располагались все те же джунгли, справа находился океан. Еще через час пути линия побережья плавно повернула на юг, и мы с Аэлитой шагали уже навстречу солнцу. Тем временем наступил полдень, стало довольно жарко. Проделав еще несколько миль в южном направлении, мы обнаружили небольшую речку, которая преградила нам путь. Так как до этого времени мы утоляли жажду лишь кокосовым соком, то мы были очень рады этому открытию. Вдоволь напившись прохладной пресной водой, мы решили сделать небольшой привал. Немного подкрепившись и отдохнув, мы предприняли попытку перебраться на другой берег речушки. Она оказалась довольно мелкой, при переправе через нее вода едва доходила нам до пояса. Очутившись на другом берегу реки, мы обнаружили то, что рельеф местности в южном направлении довольно резко меняется, поднимаясь вверх, над уровнем моря. Песчаный берег превратился в скалистое побережье, которое по мере удаления на юг, соединялось с довольно высоким кряжем утесов и скал. Океан в этом месте изобиловал большим количеством рифов, показывающих свои остроконечные вершины над водой. Дальнейшее наше продвижение по береговой линии в южную сторону было невозможным. Мы вернулись назад к речке, и приняли решение продолжить исследование острова по ее руслу. Направившись вглубь острова по южному берегу реки, уже через полчаса ходьбы, вид океана скрылся за одним из ее изгибов. Некоторое время речка тянулась в юго-восточном направлении, затем резко повернула на восток. По мере продвижения вверх по течению реки мы поднялись на небольшую возвышенность, которая в южном направлении перерастала в довольно крутой склон, покрытый разнообразными кустарниками и деревьями. Противоположный берег реки был более пологим, но деревья там подступали вплотную к берегу, и он был менее пригоден для нашего путешествия. Еще через пару миль пути направление реки резко изменилось. Теперь она несла свои воды с северо-востока на юго-запад. Как только мы повернули за этот крутой изгиб, нашему взору открылась небольшая долина, покрытая зеленой растительностью. Вдалеке, на юго-востоке возвышалась довольно высокая гора, пик которой был покрыт снегом. Видимо река брала начало где-то у ее подножья. Та возвышенность, на которой находились мы, была ничем иным, как склоном другой горы, которая располагалась на юго-западе, и была пониже своей соседки. На первый взгляд, между склонами этих гор было расстояние не более 10-12 миль. Долина, раскинувшаяся на все это расстояние, была ограничена с северной стороны другой возвышенностью, до самого верха покрытой густой растительностью. Эта возвышенность была на порядок ниже возвышающейся на юго-востоке горы. Именно благодаря северной возвышенности, в первый день нашего пребывания на неведомой земле, мы определили то, что мы попали на остров. Никаких следов присутствия человека видно не было. Не было ни явных признаков какого-либо поселения, или жилья, ни дымка от очага такого же, как мы "Робинзона", случайно заброшенного на этот неизвестный остров. Но, не падая духом, мы продолжали идти вдоль русла реки, пока окончательно не выбились из сил. Надо было позаботиться о ночлеге, тем более, что голод все сильней давал о себе знать. Соорудив себе для ночлега из пальмовых ветвей нечто вроде шалаша, мы отправились на поиски пищи. Не найдя для себя ничего нового, кроме все тех же кокосов, мы вернулись к своему временному жилищу. Тем временем стало темно, наступила ночь. Утолив голод, мы устроились на ночлег. Наша первая ночь на острове прошла довольно спокойно, только под утро нас разбудил довольно неприятный холод. Это заставило подумать о том, что нам необходимо до следующего ночлега добыть себе огонь. Другой проблемой, которая не на шутку тревожила нас, было то, что кокосы и плоды хлебных деревьев, не утоляли надолго нашего голода, и к тому же смертельно нам надоели. Но выбирать нам было не из чего. С раннего утра мы продолжили свое путешествие. Мы вновь шли по правому берегу реки, вверх по ее течению. Тем временем, юго-западная возвышенность осталась позади. Лесная чаща понемногу отступила, уступив место невысоким кустарникам. Мы уже находились в долине. Правый берег реки был покрыт невысокой травой. Она была словно подстрижена заботливым садовником. На другом берегу реки неприступной стеной стояли деревья, но уже заметно поредевшие. Этот лес уходил на север, постепенно возвышаясь вверх, повторяя рельеф местности. Окидывая взглядом макушки деревьев, произрастающих на северо-западной стороне северной возвышенности острова, я случайно увидел какой-то предмет. Он явно казался инородным среди зеленых крон деревьев. Он чем-то напоминал пик скалы, но был очень правильной формы. К сожалению ни я, ни Аэлита не могли похвастаться хорошим зрением, чтобы определить, что это за предмет. Нам было необходимо поскорее добраться ближе к тому месту, где находилась эта "скала". Перебравшись на северную сторону реки, немного пройдя по ее левому берегу, мы обнаружили, что река меняет свое направление как раз в ту сторону, куда мы и направились. Мы были рады тому, что нам не придется оставить реку, чтобы исследовать юго-западную часть острова. Пройдя около двух миль в этом направлении, мы уже шагали по южному склону северной возвышенности. Речка, достигнув подножия этой возвышенности, образуя крутой изгиб, изменила свое направление в юго-восточную сторону. Именно в этом месте, деревья немного расступились и мы с Аэлитой невольно ахнули. Перед нами, стоял самый настоящий средневековый замок с высокой башней, которая возвышалась над макушками деревьев. Как раз эту башню мы и приняли за скалу.
Замок был небольшой, но внушительный. Он был сделан из каменных блоков, в окна были вставлены стекла. По всему было видно, что замок давно заброшен. К нему не вела ни дорога, ни тропинка. Никаких следов недавнего присутствия человека видно не было. Растительность вплотную подступила к стенам этого строения. Пройдя через густые заросли кустарников, мы подошли к входу, который был закрыт большой, тяжелой дверью. Дверь была подперта очень ржавым металлическим штырем. Я с силой рванул его и вытащил из земли. Дверь со скрипом распахнулась, и мы прошли внутрь. Оказавшись внутри замка, и довольно быстро исследовав его, мы обнаружили, что он состоит из двух этажей. Весь первый этаж занимал большой зал, напоминающий гостиную. Здесь находился камин, неплохо сохранившаяся дубовая мебель, на стене висели старинные часы, которые оказались в исправном состоянии. Видимо, прежним хозяевам это помещение служило и гостиной и столовой и мастерской, так как здесь мы обнаружили и разнообразную кухонную утварь, множество различных инструментов для обработки камня, дерева и железа. Из этого зала на верхний этаж вела широкая каменная лестница, которая, извиваясь по спирали, вела на верхнюю смотровую площадку, располагавшуюся в верхней части башни
Верхний этаж, в свою очередь состоял из двух комнат, которые, по-видимому, были спальнями. Окна этих комнат выходили на южную сторону, через них открывался великолепный вид на часть долины и южную бухту острова. В одной из них стояла большая кровать, на которой лежало давно истлевшее белье неопределенного цвета, на стене висело зеркало в бронзовой раме, а на окне стояла керосиновая лампа. В другой комнате кроме кровати, находился письменный стол, а так же огромный шкаф с книгами, которые к моему большому разочарованию, но к огромной радости Аэлиты, были на английском языке. Дело в том, что я английским языком владел с трудом, а вот Аэлита в совершенстве. Лестница, ведущая с первого этажа на второй, продолжалась еще выше, и вела на смотровую площадку башни замка. Отсюда особенно хорошо был виден океан, создавалось впечатление, что башня была построена для совершенно определенной цели. Видимо прежним хозяевам она служила в качестве наблюдательной вышки, а так же для передачи каких-то сигналов при помощи огромного зеркала, которое находилось здесь же. Это зеркало было прикреплено к полу при помощи довольно простых шарниров, которые позволяли вращать его в любом направлении и пускать большой солнечный зайчик в любую сторону с запада на восток, причем на довольно приличное расстояние. Для чего это было нужно, нам оставалось только теряться в догадках. Кто были хозяева этого замка? Для чего он был здесь выстроен? Какая история за этим стоит? Как бы то ни было, эта находка была нам на руку. У нас появилась крыша над головой. В замке можно было довольно комфортно устроится, здесь мы нашли множество необходимых в быту предметов. Как можно скорее мы принялись наводить в своем жилище порядок. Оставив Аэлиту хлопотать в так называемой "кухонной" части первого этажа, я взял найденное мной там же жестяное ведро, и отправился за водой к речке. Добравшись до берега реки, который был довольно крут, я обнаружил пологий спуск к воде. Этот спуск был явно сделан людьми. Зачерпнув полное ведро воды, я отправился обратно. На обратном пути, мне в голову пришла великолепная идея. Так как по всем тем обстоятельствам, которые складывались для нас с Аэлитой, мы застряли на этом острове надолго, то нужно было всерьез подумать о том, чтобы дать названия всем географическим объектам нашего острова, включая сам остров. Вернувшись в замок, я поделился с Аэлитой своими соображениями. Она живо отреагировала по поводу моих мыслей и выдвинула предложение назвать наш остров островом Мечты. Мне очень понравилось это название, и я тут же согласился с Аэлитой оставить это название. Наводя в нашем жилище порядок, разбираясь со всевозможной утварью и ее назначением, мы продолжили раздавать названия всему тому, что мы успели обнаружить на острове. Так, река, которая привела нас к замку, была названа в честь Аэлиты ее именем, самая высокая юго-восточная гора со снежной вершиной, где, по-видимому, и брала начало река Аэлиты, была названа в честь меня. Этот пик мы окрестили Гранд Артуром. Причем меня очень смутило такое название, зато Аэлита хохотала от души, но стояла на своем. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ней. Юго-западный пик, отстоявший от горы Гранд Артура на добрые десять миль, мы решили назвать в честь Амадея, судьба которого была нам неизвестна, ровно, как и все судьбы артистов нашего театра. Мы с Аэлитой все-таки питали надежды, что всем им удалось спастись, в конце концов, мы видели в самолете только труп стюардессы. Но, не предаваясь мрачным мыслям, мы продолжили играть роли первооткрывателей. Долине, по которой протекала река Аэлиты, мы дали название долина Солнца. Дело в том, что, когда мы находились на смотровой площадке башни замка, эта самая долина открывалась перед нами во всей своей красе. Она вся была залита полуденным солнцем, которое сильно слепило глаза. Еще больше усиливало этот эффект расположенное на смотровой площадке зеркало, отражающее и без того яркие солнечные лучи. Долина Солнца, была покрыта густой зеленой травой и довольно редкими кустарниками, она ограничивалась с южной стороны большой бухтой, которой мы дали название бухты Спасения. Дело в том, что из окон второго этажа и со смотровой площадки замка, была видна только эта часть океана, а следовательно любое случайно подошедшее к нашему острову судно, мы могли увидеть только в бухте Спасения. Еще одним важным географическим объектом острова Мечты был лес, покрывающий всю северную возвышенность. Он брал свое начало от северного берега реки Аэлиты и доходил до северного побережья. Этот лес покрывал добрую половину острова. Самым метким названием для этого царства тропической растительности оказалось только одно. Я предложил Аэлите назвать этот лес Лесом Райских Птиц. Аэлита сразу одобрила это название, так как действительно, Лес Райских Птиц изобиловал пернатыми настолько, что, казалось удивительным, как на таком небольшом острове им хватает пищи.
Тем временем, солнце клонилось к закату, и надо было позаботиться о нашем ужине. Мне не очень хотелось ужинать кокосовыми орехами, и, поэтому, вооружившись приличным количеством небольших речных камней, я, оставив Аэлиту хозяйничать в замке, отправился на охоту в Лес Райских Птиц. В лесу, не смотря на то, что я как можно осторожнее пытался подкрасться к деревьям, на которых сидели крупные птицы, мне никак не удавалось приблизиться к ним на расстояние, необходимое для броска камня. Птицы, словно разгадав мой нехитрый замысел, перелетали с дерева на дерево и поднимали такой гам, что мне казалось, о моем появлении в лесу знают все пернатые. После полутора часов бесплодных попыток заполучить к ужину что-либо из дичи, я плюнул на это неблагодарное занятие, решив вернуться домой. На обратном пути я насобирал все тех же кокосовых орехов. Уже практически приблизившись к замку, на расстояние десяти минут ходьбы, я увидел крупную птицу, сидящую на отдельно стоящем дереве. При моих не столь обширных познаниях в зоологии, я принял эту птицу за альбатроса. Она сидела довольно невысоко и нагло смотрела на меня, несущего в охапке кокосовые орехи. Она и не думала улетать. Осторожно положив кокосы на землю, не делая резких движений, я нащупал в кармане несколько камней.
Приблизившись к дереву, где сидела птица, на несколько шагов, я метнул камень, но промахнулся. Ничуть не испугавшись моего нападения, птица оставалась на месте. Воззвав ко всем богам, которых я мог вспомнить, и вложив всю силу во второй свой бросок, я сшиб птицу с дерева, размозжив ей голову. Да, второй день пребывания на остове Мечты принес немало хорошего. У нас с Аэлитой было приличное жилье и сытный ужин, оставалось лишь позаботиться о том, как добыть огонь и приготовить жаркое. За время моего отсутствия Аэлита окончательно привела в порядок оба этажа замка, теперь все помещения имели уютный жилой вид. Она даже успела насобирать цветов и украсить ими гостиную. Новость о моей удачной охоте очень обрадовала ее. При встрече, с горящими от радости глазами она протянула мне небольшую жестяную коробочку. Открыв ее, я с удивлением обнаружил в ней около сотни самых настоящих спичек. У нас был огонь! Аэлита нашла эту коробочку среди глиняной кухонной посуды. Теперь дело оставалось за малым. Нужно было раздобыть хвороста или дров, и заняться приготовлением ужина. За дровами не нужно было далеко ходить, у самого входа в замок стояло высокое сухое дерево. Я взял найденный мной в замке топор и в два счета срубил его. Затем, отрубив у него несколько сучьев, разрубил их на части. Развести огонь оказалось делом нехитрым, в найденной Аэлитой коробочке со спичками, находился предмет в виде пластинки из неведомого мне материала, об который спички легко зажигались. После первой же зажженной спички мне пришла в голову мысль о том, что спички нам нужно экономить, другого выхода у нас пока не было. Спустя десять минут сучья горели в камине, громко потрескивая, а уже через час у нас на столе было превосходное блюдо. Вдоволь насытившись превосходным ужином, мы с Аэлитой принялись разбирать груду вещей, которая была свалена нами во время уборки в самом дальнем углу гостиной. Больше всего среди этих вещей было строительного инструментария. Здесь было большое количество кирок и лопат, заступов, а так же множество железных штырей, наподобие того, которым была подперта входная дверь замка. Здесь же было несколько увесистых наковален и молотов, видимо, первый этаж замка служил когда-то и кузницей. Все эти предметы были навалены на три больших ящика, до которых нам с Аэлитой поскорее хотелось добраться. Освободив ящики из-под груды железа, мы их открыли без каких бы то ни было усилий. В первом ящике мы обнаружили большой бочонок, вскрыв который, я с удивлением обнаружил, что он полон вина. Кроме бочонка с вином в первом ящике ничего больше не оказалось. Во втором ящике было множество плотницких инструментов: несколько ножовок, топоров, коловоротов, рубанков, фуганков, самых разных сверл и других предметов, которым я не смог дать определения. Самым полезным, что я определил для себя в этом ящике, был большой охотничий, прекрасно сохранившийся нож. Третий ящик оказался полон трухи. Видимо в нем когда-то находилось зерно, но за давностью времени оно было съедено вредными насекомыми, которые оставили от зерна лишь оболочку. Отложив на следующий день все, что было связано с дальнейшим благоустройством нашего жилища, мы начали готовиться к ночлегу. Несмотря на то, что в обеих спальнях замка стояло по кровати, на них не было ни матрацев, ни одеял, ни постельного белья. Вернее, что-то на них, все-таки, было, но это "что-то", было безнадежно испорчено временем, а потому мы спешно избавились от этих лохмотьев. Вновь оставив Аэлиту в замке, я пошел к реке, чтобы нарезать травы при помощи найденного мной ножа. Траву можно было постелить на постели, тем самым, решив вопрос отсутствия одеял и матрацев. Солнце уже было готово зайти за горизонт, когда я вернулся домой с огромной охапкой душистой травы, среди которой встречались красивые, приятно пахнувшие цветы.
Расстелив эту траву на большой кровати в той спальне, в которой не было шкафов с книгами, которая больше подходила для Аэлиты, я, было, отправился вновь к реке за новой партией травы для своей спальни, но Аэлита остановила меня.
- Артур, ты разве не помнишь, что я тебе сказала перед катастрофой самолета? - спросила она меня.
- Что? - не задумываясь, спросил я.
- Я хочу быть с тобой. Везде и всегда, понимаешь? Неужели ты, этой ночью оставишь меня одну? В этой спальне?
Конечно же, я не мог оставить Аэлиту одну. Тем более, что после того, что с нами произошло, после бесконечного множества интимных моментов, не дающих мне права переступить ту черту, по разные стороны которой мы до сих пор находились, мне невероятно хотелось близости с Аэлитой. Хотелось забыться в любви и ласке. Впервые за последние дни мы ощутили то, что мы, наконец, остались наедине друг с другом. Что ничто и никто не сможет нам помешать. В ту ночь мы были счастливы. Сбылось то, о чем мы так долго мечтали. Мы были вместе. Мы подарили друг другу души и сердца. Так далеко от всего человечества, на острове, затерянном в тихом океане. На острове Мечты.
Еще совсем недавно мы были в другой жизни, мы были другими. Череда самых невероятных событий, столь внезапно переменила наши жизненные пути. Все было словно по мановению волшебной палочки, как нельзя кстати. Я столько раз ловил себя на мысли, что слишком гладко и удачно мы с Аэлитой выпутались из всего того, что могло нас ожидать после чудовищной авиакатастрофы.
Где-то в глубине моего сознания я понимал, что все, что с нами произошло за последнее время, было именно так и именно в той форме, как мне и представлялось. Будто я шел по заранее намеченному пути и вел за собой Аэлиту. Этими соображениями с ней я не делился, боясь того, что что-то может измениться, пойти не так, как мне бы хотелось. Но, тем не менее, я был благодарен моей судьбе за то, что вся моя жизнь складывалась по тому сценарию, который я так искусно слагал в глубине своего разума, и он, этот сценарий, незамедлительно воплощался в мою жизнь. Так или иначе, попасть на необитаемый остров вместе с любимой женщиной, да еще к тому же не в самые плохие условия, было одним из моих самых призрачных желаний, которое, к моему удивлению, воплотилось в реальность.
После того, как мы с Аэлитой нашли себе жилье, неведомо с какой целью и кем выстроенное, мы уже не особенно спешили исследовать остальную часть острова. Тем более, что легкодоступного неисследованного пространства на острове оставалось сравнительно немного. Мо мере моего изучения леса Райских Птиц, я пришел к выводу, что пробраться в самый центр лесной чащи в одиночку было практически невозможно. Тропические растения в глубине леса произрастали тесно друг к другу и были густо переплетены лианами, являя собой непроходимую живую стену. Исследовать вершины гор Гранд Артура и Амадея мы с Аэлитой не решались. У нас на это не было ни времени, ни сил. Все наше время уходило на то, чтобы раздобыть себе пропитание и лучше обустроить свое жилье. Со временем я сделал рыболовные снасти и стал промышлять рыбалкой на реке Аэлиты. Это занятие принесло нам большое количество рыбы, и кроме того, благодаря рыбной ловле, мы смогли сделать себе большой запас пищи в виде вяленой и копченой рыбы. Мой первобытный способ охоты на птиц приносил мало пользы, так как со времени моего первого появления в лесу пернатые стали намного осторожнее. Охота на птиц отнимала много сил, поэтому со временем я ее забросил. Большое количество гнезд, расположенных в кронах деревьев, приносили на наш стол необходимое количество великолепных яиц. На свой страх и риск мы распробовали некоторые плоды деревьев, казавшиеся нам съедобными, и наш рацион пополнился свежими фруктами. Надо сказать, что самым трудным для нас было отвыкнуть от привычной для нас пищи. Время от времени нас посещали мечты о том, что, выбравшись с острова, мы обязательно направимся в один из ресторанов и закажем себе массу блюд, состав которых покажется необычным официанту. Нам так хотелось если не поесть, то хотя бы ощутить вкус знакомых нам с детства продуктов, но в связи с отсутствием таковых на острове Мечты нам оставалось довольствоваться лишь тем, что у нас было. И хотя то, чем мы располагали, нельзя было назвать изобилием, нам этого было вполне достаточно.
Первые пару месяцев пребывания на острове нам с Аэлитой скучать не приходилось. Я был основным добытчиком пищи, Аэлита непрерывно хлопотала по хозяйству, так протекали наши дни, заканчиваясь романтическими вечерами, когда мы, сидя на смотровой площадке башни замка, предавались мечтам о спасении, о том, как сложится наша дальнейшая жизнь. Спасти нас могло только чудо. Я смутно себе представлял, как мы выберемся из нашей чудесной тюрьмы. В долгих размышлениях на эту тему мы приняли решение, что пока я буду занят чем-либо, будь это заготовка пищи или любое другое дело, Аэлита будет находиться на смотровой площадке башни замка и будет наблюдать за морем. В свою очередь, пока она будет занята приготовлением пищи, я буду занят тем же. На случай появления в море какого-либо судна мы располагали чудесным инструментом, оставленным нам в наследство от прошлых хозяев. По моим расчетам, вращающееся зеркало, расположенное на смотровой площадке, могло отбрасывать солнечный зайчик на вполне приличное расстояние. Он с легкостью сможет привлечь внимание судна, проходящего вблизи острова. А уж рассмотреть с корабля в бинокль источник возникновения этого отблеска не составит никакого труда.
Так ежедневно мы с Аэлитой, сменяя друг друга на этом посту, несли что-то вроде службы. Но за два месяца пребывания на острове Мечты мы не увидели ничего, даже отдаленно напоминающего судно. А время шло своим чередом, приближался декабрь. Дожди стали продолжительнее и чаще. Наступало время тропической зимы. Ее мы были готовы встречать во всеоружии. Заготовив большое количество дров для поддержания тепла и приготовления пищи, а также располагая большим количеством рыбы и фруктов, мы могли надеяться на то, что сможем продержаться то время, в которое будут идти зимние тропические ливни. Я не знал, каким по длительности может быть сезон дождей в этих широтах, но рассчитывал примерно на пару месяцев непогоды, впоследствии так оно и вышло. Весь декабрь и январь мы с Аэлитой провели в замке, практически не выходя наружу. Все это время не переставая шли дожди. В течение этих двух месяцев был всего один солнечный день, которым я незамедлительно воспользовался. Я отправился в лес, чтобы раздобыть несколько десятков яиц. К моему удивлению, я обнаружил, что пернатые или покинули остров, или отсиживаются где-то в другой его части. Я не обнаружил ни одного гнезда, в лесу было непривычно тихо, из чего я, все-таки, сделал вывод, что среди бесчисленного множества птиц, которых мы когда-то обнаружили на острове, постоянными жителями острова являются лишь единицы. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой с пустыми руками. Позволю себе отметить то обстоятельство, что, вернувшись назад, уже перед самой дверью в наш замок я споткнулся о каменную плиту, расположенную на пороге замка. Споткнувшись об нее и растянувшись во весь рост в гостиной, я сильно повредил колено о каменный пол. Выругавшись, я поднялся и, хромая, подошел к порогу двери. Широкая, каменная плита, собственно и являющая собой порог, была несколько перекошена. Один ее край был поднят выше другого, образуя перекошенную ступень. Я отметил то, что и я, и Аэлита довольно часто спотыкаемся об эту каменную глыбу. Боль в колене говорила о том, что немудрено было и покалечиться. Решив избавиться от такого неудобства, я взял кирку и заступ, чтобы либо вернуть плиту в некогда первоначальное для нее положение, либо разрушить ее выступающий край. К сожалению, моих усилий для этого оказалось недостаточно. Каменная плита была слишком тяжела. Мне не удалось ни сдвинуть ее, ни приподнять. Тогда, в сердцах, со всей силы я размахнулся тяжеленной киркой и обрушил всю тяжесть своего удара прямо в центр плиты. От этого удара выступающий край плиты осел и, буквально, врос в землю, однако следующая за этой плитой напольная каменная глыба провалилась куда-то вниз, рухнув с оглушительным грохотом. Прямо передо мной в каменном полу гостиной замка зияла черная дыра прямоугольной формы. Теперь, открыв дверь в замок, и сделав шаг с порога внутрь можно было со всего маху угодить в эту дыру. Заглянув в это отверстие, я с удивлением обнаружил спускающиеся вниз ступени. В этот момент, сверху спустилась Аэлита, потревоженная непонятным для нее шумом на первом этаже. Она застала меня стоящим на одном колене у входной двери и заглядывающим в непонятно откуда появившееся отверстие у самого порога. Я объяснил ей причины его возникновения. Видимо, чудеса на острове Мечты еще не закончились, перед нами открывалось еще одно таинственное обстоятельство. Сделав еще несколько сильных ударов по каменным плитам, мне удалось расширить дыру до внушительных размеров. Теперь это уже была не дыра, а проход, ведущий в подземелье. Прихватив с собой керосиновую лампу, которую мы до сих пор зажигали лишь в редких случаях, мы осторожно спустились вниз по довольно крутой каменной лестнице. Пройдя ступеней двадцать, мы попали в большое помещение, по периметру которого располагались каменные ниши. В этих нишах стояли разных размеров и форм ларцы, сундуки и ящики. Открыв первый из них, я обнаружил, что он доверху набит старинными золотыми монетами. Сомнений быть не могло, в подземелье нашего замка располагалась сокровищница! Чего только в ней мы не обнаружили! Здесь были золотые и серебряные чеканные монеты, золотые самородки и золотой песок, множество различных драгоценных камней и ювелирных украшений. В самом дальнем углу сокровищницы стояли сундуки с дорогой одеждой, вероятно, времен самого Александра Македонского, так как стиль этой одежды не походил на то, что могло носиться в средние века. Здесь же нами было найдено множество дорогого оружия, клинков, кинжалов, усыпанных самоцветами с золотой инкрустацией. Самой удивительной находкой среди всех этих богатств были четыре древних сосуда, по-видимому, это были греческие амфоры. Распечатав одну из них, мы обнаружили в ней ароматное вино. В голове совершенно не укладывалось то, что этому вину могло быть около двух с лишним тысяч лет! Тем не менее, это было вино! Причем, такого вкусного вина ни я, ни Аэлита никогда не пробовали. Наш таинственный замок немного приоткрыл завесу таинственности. Видимо, он служил в свое время пристанищем какого-то богатого отшельника, который захотел уединиться на этом острове по каким либо причинам. Как бы там ни было, сам того не ведая, этот человек сделал меня и Аэлиту одними из самых богатых людей в мире. Однако, находясь в тысячах миль от цивилизованного общества, все эти сокровища были для нас просто безделушками. В тот момент мы с радостью отдали бы все эти сокровища за то, чтобы нас спасли из того положения, в котором мы оказались.
Выбравшись из сокровищницы, мы с Аэлитой поделились впечатлениями о произошедшем. Решив оставить все сокровища на прежнем месте до лучших времен, мы занялись своими делами. Мне надо было позаботится о том, чтобы заделать ход в подземелье. Теперь, чтобы войти в замок нужно было сделать внушительный прыжок через вход в подземелье, а это, согласитесь, было весьма неудобно. Я решил смастерить что-то вроде деревянной крышки, по которой можно было ходить и которая, при необходимости, могла подниматься и опускаться. Пока за окнами замка шли дожди, я занимался этим нехитрым делом. Аэлита читала вслух и переводила мне книги, которые мы обнаружили на втором этаже замка. Благодаря этому занятию мои познания в области английского языка значительно улучшились, а спустя еще некоторое время я уже без помощи Аэлиты мог читать некоторые из этих книг.
Тем временем сезон дождей закончился. Установилась хорошая погода. Шел уже шестой месяц нашего пребывания на острове Мечты. Но как мы ни мечтали о том, чтобы выбраться с этого острова, нашим мечтам не было никакой возможности сбыться. Дни проходили за днями, мы исправно несли свою службу на смотровой площадке, но все оставалось без изменений. За все шесть месяцев мы не увидели ни одного судна в океане. С каждым днем мы все реже поднимались на смотровую площадку башни замка.
Однажды, сидя на берегу реки и занимаясь рыбной ловлей, я услышал шаги позади себя. Обернувшись, я увидел Аэлиту.
- Ну, как рыбалка? - спросила она меня, сев рядом.
- Да что-то неважно сегодня. - ответил я.
- Артур, ты знаешь, я должна тебе кое что сообщить. - продолжила Аэлита.
- Что?
- Со мной происходят странные вещи!
- Это какие же?- спросил я, не придавая значения тревожному тону Аэлиты.
- Мне кажется, что я беременна! - ответила она тихим голосом.
От изумления у меня невольно открылся рот. Я совершенно не знал, как реагировать в подобной ситуации. Обняв ее, я говорил ей нежные слова, пытался ее обнадежить и взбодрить своей радостью. Я совершенно ясно понимал то, что ей очень страшно, что родить ребенка на необитаемом острове не так уж просто. Мой мозг лихорадочно искал выход из сложившегося положения, но не находил. Если в ближайшее время никакая сила не вызволит нас с этого острова, то в лучшем случае, нас будет трое, а в худшем... Я об этом не думал. Нас должны были спасти. Нужно было позаботиться о том, чтобы на острове Мечты было как можно больше следов нашего пребывания. Чтобы с любого, случайно подошедшего к острову корабля, невооруженным глазом был виден какой-либо знак, говорящий о том, что на острове терпят бедствие люди. На наш солнечный зайчик, мы уже не особо рассчитывали.
По окончании сезона дождей, вновь наступили сухие жаркие дни. Мы с Аэлитой обшарили каждый уголок острова, но кроме того, что до сих пор нам удалось обнаружить, мы не нашли ничего нового. Мне пришла в голову мысль о том, что довольно пологий восточный склон горы Гранд Артура, поросший густой невысокой травой можно использовать для того, чтобы выложить на нем какую-нибудь надпись из булыжников. Благо, неподалеку находился обширный камнепад. После некоторого совещания, для надписи нами было выбрано слово SOS. Слово было коротким и говорило само за себя. С этого времени у меня кроме добычи пищи появилось еще одно ежедневное дело. Утром я уходил либо на рыбалку, либо на охоту, возвращаясь к обеду с добычей. Затем, немного перекусив и отдохнув, уходил к горе Гранд Артура. Там, на ее восточном склоне у меня развернулась грандиозная работа. Выбирая на камнепаде небольшие камни, я относил их метров на двести в сторону и складывал в кучу. Так как я работал один, то дело продвигалось очень медленно. Однако, спустя две недели работы, на зеленом фоне склона горы красовалась огромная буква S, выложенная булыжниками. Ее длина была не менее ста метров. Это была последняя буква слова SOS. Теперь мне предстояло проделывать меньшее расстояние от камнепада к букве O, так как она была ближе к нему метров на семьдесят. Еще через месяц работ на моей "каменоломне", мой тяжкий труд необычного писателя был окончен. Выложенная мной надпись должна была явно бросаться в глаза с приличного расстояния. Теперь у нас было больше надежды на спасение.
Однажды, я вернулся домой с охоты. Аэлита встретила меня на пороге нашего средневекового жилища.
- Артур, мне решительно надоело находиться все время дома, - сказала она требовательным тоном, - я хочу с тобой ходить на охоту, быть на рыбалке. В конце концов, я ни разу не видела сделанную тобой надпись из камней на горе Гранд Артура, может, мы сходим туда вместе?
- Аэлита, ну ты же понимаешь, что в твоем положении, лучше не рисковать, - пытался я ее успокоить, - здесь, дома ты в безопасности, и потом, тебе сейчас вредны физические нагрузки.
- Поверь мне Артур, - стояла она на своем, - я намного лучше тебя знаю, что мне можно, я что нельзя. Просто я очень сильно сама за тебя переживаю, когда тебя долго нет. Вдруг с тобой что-нибудь случится, а меня не будет рядом. Я не смогу тебе помочь, не смогу тебя даже разыскать. А если ты однажды не вернешься со своей охоты? Я сойду с ума! Я умру!
- Ну что со мной случится,- успокаивал я Аэлиту,- на нашем острове нет ни бандитов, ни хищников, не стоит так за меня переживать.
Однако в словах Аэлиты было много веских аргументов, и я согласился в этот же день показать плоды своей работы на горе Гранд Артура. Пообедав, мы покинули наш замок и отправились на восточное побережье острова с тем расчетом, чтобы обогнуть по кругу гору Гранд Артура и, пройдя вдоль восточного побережья бухты Спасения, вернуться в долину Солнца. Увидев на склоне горы огромную надпись, Аэлита была изумлена. Мы стояли на побережье острова и смотрели на склон величественной горы, и действительно, огромная надпись SOS на ней выглядела более чем впечатляюще. У меня в голове промелькнула мысль о том, что за такой труд, моя судьба обязательно отблагодарит нас спасением с острова.
Я опустил глаза с надписи на горе и посмотрел в южную сторону побережья. Солнце сильно слепило глаза, но, приложив руку козырьком ко лбу, я разглядел бегущего к нам человека. Его голос показался мне очень знакомым. Через три минуты перед нами стоял не кто иной, как Амадей. Мы глазам не могли поверить! Амадей? Здесь, на острове Мечты? Жив и здоров! Он, в свою очередь, обезумев от радости, бросился нас по очереди обнимать с радостными воплями. Как только наша буря эмоций немного поутихла, Амадей достал из кармана сотовый телефон и, набрав номер, прокричал кому-то в трубку:
- Я нашел их! Я же говорил! Я нашел их! Все, ждите нас, мы скоро будем. Окончив свой разговор, он небрежно швырнул телефон обратно в карман и, положив обе руки нам на плечи, самодовольно спросил:
- Ну, рассказывайте, как вы сюда попали и что вы тут делали все эти восемь месяцев?
- На наш рассказ всей жизни не хватит, - ответил я за нас двоих, все еще не веря в то, что мы спасены.
- Тогда пойдемте на корабль, перекусите, отдохнете, и вот тогда я от вас не отстану, тем более, что мне самому много чего есть вам поведать.
После этих слов Амадея, мы отправились на корабль, который, как выяснилось, бросил якорь не где-нибудь, а в самой бухте Спасения. В тот счастливый день ее название было оправдано тысячу раз, мы были спасены!
Уже на корабле, вернее на большой белоснежной яхте, которая носила название "Музыка волн", мы узнали, что она принадлежит Амадею. Нам оставалось только догадываться, откуда у него за такой непродолжительный срок нашей разлуки появилось необходимое количество денег для столь шикарного приобретения. Он лишь загадочно улыбался и обещал поведать свою историю несколько позднее, предоставив нам время для того, чтобы мы привели себя в порядок. Надо сказать, что за восемь месяцев нашей с Аэлитой "робинзонады", та одежда, которая была одета на нас, значительно износилась. Мы выглядели как оборванцы. Амадей любезно предоставил нам одну на двоих каюту и необычайно богатый гардероб, где было большое количество мужских и женских вещей. К его чести, он, не задавая никаких вопросов, сразу оценил обстановку и догадался, что мы с Аэлитой любим друг друга и считаемся друг для друга мужем и женой. Пока Аэлита занималась своим туалетом, я с удовольствием сбрил свою длинную бороду, принял душ и, одевшись, поднялся на палубу. Амадей стоял у борта и, всматриваясь вдаль, разглядывал долину Солнца. Делясь впечатлениями такого замечательного дня, к моему величайшему наслаждению, мы выкурили с ним по хорошей сигарете. Затем на палубу поднялась Аэлита, после чего Амадей предложил продолжить наш разговор за ужином. Уже при свете фонарей мы с удовольствием поели нормальной цивилизованной пищи, по которой так сильно соскучились, после чего Амадей первым начал свой рассказ. По его словам, в тот злополучный день авиакатастрофы спаслись всего лишь трое человек. Это были те люди, которые в момент катастрофы не растерялись, и, не смотря на жуткую панику и неразбериху, смогли надеть на себя спасательные парашюты. Благодаря чему, они смогли благополучно опуститься на воду, затем их подобрал пассажирский корабль, направлявшийся в Австралию. Быстро организованная спасательная экспедиция не дала никаких результатов. Затонувший самолет найти не удалось, однако по истечению нескольких дней в разных частях океана было найдено около десятка трупов пассажиров самолета, остальные числились погибшими, или пропавшими без вести. По прибытии в Австралию к троим спасенным было приковано большое внимание мирового сообщества. После того, как выяснилось, что Амадей неплохой композитор, ему предложили остаться в Австралии для работы в одном из театров Мельбурна. Его карьера стремительно взлетела вверх. За минувшие восемь месяцев его произведения были исполнены в крупнейших залах мира известнейшими оркестрами. Еще год назад об этом он мог только мечтать. Теперь у него на счету было несколько миллионов долларов и признание мирового сообщества. Амадей приобрел небольшое поместье в Австралии, красивую белоснежную яхту, нанял команду менеджеров. Обладая всеми условиями для спокойной работы, Амадей все же не мог примириться с мыслью о том, что его самый близкий друг Артур мог погибнуть. Амадей просто не верил в это. Что-то ему подсказывало, что Артур жив. Не смотря на результаты спасательной экспедиции, Амадей отправился к месту крушения авиалайнера на своей яхте, чтобы лично убедиться в том, что спастись Артуру действительно не удалось. Эта идея пришла Амадею в голову после того, как он прочитал в одной из австралийских газет заметку о том, что в юго-западном направлении от Новой Зеландии моряками был обнаружен остров, которого они никогда раньше не видели, будучи в этих местах. Самое интересное, что ученые действительно установили тот факт, что этот остров не нанесен ни на одну из карт этой части Тихого океана. Смекнув, Амадей пришел к мысли о том, что этот остров находится недалеко от места катастрофы самолета. Спустя некоторое время Амадей отплыл на своей яхте в этом направлении и, уже через несколько дней, его нога ступила на южный берег острова. Пока команда яхты готовилась к исследованию острова, которое планировалось на утро следующего дня, Амадей решил в одиночку прогуляться по побережью. Обогнув по побережью подножье высоченной горы, он, совершенно неожиданно наткнулся на нас, рассматривающих творение моих рук расположенное на склоне горы.
Закончив свой рассказ, Амадей еще раз напомнил нам о том, что он никогда не сомневался в том, что мы с Аэлитой живы. Мы, со своей стороны были очень рады тому, что Амадей жив, что ему удалось добиться больших успехов в его творчестве. Тем временем, стало уже довольно поздно и, Амадей предложил нам отправится на ночлег. Было видно, что он сгорал от нетерпенья, чтобы поскорее услышать наш рассказ, но его чувство такта было на высоте. Мы отправились спать, оставив на завтрашний день наше повествование, тем более, что экскурсия на остров Мечты могла сделать это повествование значительно ярче.
Утром, после прекрасного завтрака, мы отправились на экскурсию. По дороге к нашему замку, я поведал Амадею о нашем чудесном спасении, удивлению Амадея не было границ. Действительно, столь необыкновенного спасения история человечества еще не ведала. Когда перед глазами Амадея открылся вид нашего "скромного" жилища, он попросту отказался верить своим глазам. Мы с Аэлитой показали устройство и убранство нашего замка, закончив свой рассказ на смотровой площадке, с которой была видна стоявшая на якоре в бухте спасения "Музыка Волн". Надо сказать, что я и Аэлита совсем забыли рассказать Амадею о нашей сокровищнице. Спустившись вниз, мы повели его в подземелье, не говоря ни слова. То, что он увидел там, лишило его дара речи. Минуту спустя он объявил нас властелинами удачи и самыми богатыми людьми в мире. С такими словами мы были вполне согласны, и с прекрасным настроением поспешили обратно на "Музыку волн" затем, чтобы, взяв несколько человек из команды, забрать из замка наши скудные пожитки вместе с сокровищами. К вечеру все необходимое было сделано, и мы окончательно переселились на "Музыку Волн".
Утром следующего дня мы покидали остров Мечты, он был объят ярким солнцем. Так как благодаря найденным сокровищам мы с Аэлитой и Артуром могли строить беспрецедентные планы, то мы решили в будущем выстроить на острове поместье, в котором можно будет отдыхать от цивилизации и набираться душевных и моральных сил.
По прибытии в Австралию мы сразу же отдали найденные сокровища на научную экспертизу, оказалось, что все, что мы нашли в сокровищнице, не принадлежало к эпохе Александра Македонского, как мы предполагали. Ученые установили тот факт, что вину, находящемуся в амфорах более двадцати тысяч лет! Оружие и одежда, украшения, золотые и серебряные монеты были неизвестной чеканки и представляли скорее научную, нежели ювелирную или музейную ценность. Правительство Австралии за такую находку предложило нам кругленькую сумму в триста пятьдесят миллионов долларов, благодаря чему у нас открылись новые горизонты. Во-первых, мы с Амадеем решили затеять строительство грандиозного модерн-опера театра в Сиднее, с теми планами, чтобы разработать шоу классической музыки, оперы и балетного танца со всеми современными техническими возможностями. Мы так давно об этом мечтали. Во-вторых, мы с Аэлитой решили пожениться и отметить это событие небывалым праздником на острове Мечты, где к этому времени все должно быть готово к проведению такого торжества.
В третьих, меня заботила моя собственная творческая самореализация, мне нужно было наверстывать упущенное. Мы с Амадеем с головой окунулись в творчество и через несколько месяцев была готова специально для меня написанная модерн-опера, которую мы готовились представить в нашем новом театре. Пока мы были заняты всевозможными делами, Аэлита родила мне сына. Мы его назвали Александр. Я был счастлив! Моя жизнь мне напоминала жизнь сказочного персонажа, попавшего из сказки в реальный мир. Рождение сына придало мне много творческих сил, благодаря чему моя карьера оперного певца складывалась очень хорошо. Меня стали приглашать с гастролями в различные страны, признание пришло как-то само собой, от этого мне было очень хорошо. Мы с Амадеем совместными усилиями сделали известным во всем мире наш театр. К тому времени Аэлита родила мне дочь, которую мы назвали Гелия. Наша семья увеличилась вдвое...
Как-то раз, я стоял на балконе шикарного отеля в Афинах, открывался великолепный вид на море.
Множество белых яхт, лодок и огромных кораблей вдалеке, придавали морю праздничный вид. Мне было хорошо. Просто хорошо. Ощущалась такая свобода, что от птиц меня отличало только отсутствие крыльев. Завтра мне предстояло дать концерт в Карнеги Холле, я искренне наслаждался тем, что буду петь в Америке на русском языке,
и абсолютно был уверен в том, что меня ждет триумф. Да, жизнь удалась, подумал я. У меня есть все. И слава и богатство, и преданные друзья, и любимая женщина, которой я дороже всех на свете, с которой у нас чудесные дети.
- Артур! - послышался голос Аэлиты. - Что ты там такое увидел?
Я ей не ответил, полностью погрузившись в свои мысли. Я думал о том, что на острове Мечты вид моря значительно живописнее, и Аэлита так любит наслаждаться им по утрам, когда я еще сплю.
Да, она была неисправимым романтиком, ее абсолютно не интересовали ни наши доходы, ни шикарные вечерние туалеты, ни светские приемы, тем более болтовня с женщинами о тех мелочах, которые некоторые особы совсем не считают за мелочи. В ней было что-то от амазонки. Сильная, красивая, мудрая, она всегда следовала за мной тенью и была для меня центром всей вселенной. Где мы только не побывали с ней со времени нашего первого знакомства. Мы прошли через все. И никогда у нас не возникало разногласий, ни в чем. Мы были единым целым. Я гордился ею, она гордилась мной. Определенно мы были рождены на свет божий для великих дел. Я сделал блестящую карьеру оперного певца во многом благодаря ей. Она, по сути, оставаясь всегда лишь моей тенью, очень чутко и мудро направляла меня в ту сторону, в которую я в конечном итоге и шел. Причем это нельзя было назвать понуканием, это была в высшей степени гармония. Эти мысли возвратили меня в далекое прошлое. Я опустился в удобное кресло, стоявшее на балконе, закурил сигару и с головой окунулся в свои мысли. Меня не покидала мысль о том, что все слишком удачно в моей жизни, все слишком гладко. Глядя на мучения окружающих меня людей, на их горести и беды, я не раз спрашивал себя о том, за что мне выпала участь счастливчика, везунчика? Я не мог найти ответ на этот вопрос. Я лишь подумал о том что, вот здесь, на балконе отеля, глядя на море, я мог бы спокойно умереть. Я добился всего, чего хотел, мне не о чем было мечтать...
Внезапно резкая боль пронзила мое сердце. Я ощутил невыносимое жжение в области груди, это жжение переместилось в обе руки и мои ладони, словно вспыхнули огнем.
- Аэлита! - вырвался у меня сдавленный крик.
Аэлита тут же появилась на балконе.
- Что с тобой, Артур? - с тревогой спросила она меня.
- Сердце! - едва произнес я.
- Господи, кто-нибудь! Врача!
Глава вторая. Я и ОН.
Это было последнее, что я услышал. Свет померк у меня в глазах, боль и жжение в груди трансформировались в густую волну наслаждения, нахлынувшую на меня с необычайной силой. Больше я ничего не ощущал, темная пелена постепенно рассеялась, уступая место зеленоватой дымке. Мне казалось, что вот-вот, передо мной вновь откроется морской вид, что я вновь услышу голос Аэлиты. Но ничего подобного не происходило, хотя я был абсолютно уверен в том, что я сижу в кресле на балконе отеля. Тем временем, зеленая дымка стоявшая перед моими глазами рассеялась настолько, что я смог разглядеть свои конечности. Невообразимый ужас охватил меня! Я сидел в кресле небольшого космического корабля, в одной руке я держал скальпель, а на другой моей руке был виден глубокий порез! Я не мог сделать ни одного движения, даже глазом не мог моргнуть, хотя все видел и понимал. Я вспомнил, как я вскрыл себе вены на этой непонятной планете-облаке и как потерял сознание. Неужели я не смог убить себя и вся моя прожитая жизнь на Земле является всего лишь иллюзией, галлюцинацией, сказочным бредом?
Но нет, я вскрыл себе вены, я видел, как из них вытекала кровь! Мне стало не по себе, когда я подумал о том, что вся она и вытекла из моего организма. Видимо этот чудодейственный "туман" мог поддерживать мои жизненные силы независимо от того, дышу ли я, стучит ли мое сердце или нет. Мое сознание оставалось в тюрьме недвижимого тела, единственное, что оставалось мне, так это переваривать события моей последней жизни. Я никак не мог дать определения всему тому, что со мной приключилось. Нет, несомненно, моя жизнь не была ни сном, ни бредом, она была настолько же реальна, насколько был реален этот зеленый "туман" в котором я находился. Самое удивительное, что, не ощущая ни холода, ни боли, ни запахов, ни звуков, меня терзали самые настоящие эмоции. Я был потерян, раздосадован. Меня лишили моего привычного мира, моей любимой женщины, детей и близких людей, лишили моего любимого дела. Теперь я себя ощущал не только бортмехаником космической станции, я был певцом с мировым именем. Хотя прекрасно знал и помнил все то, чему меня учили на Земле в космическом городке. Внезапно моя досада сменилась необыкновенным страхом. От той мысли, что я обречен на вечное одиночество, да еще и в неподвижном теле, довела меня до ужаса, затмив собой все мое сознание. Но понемногу страх прошел, я вновь вспомнил свою жизнь, жизнь Артура и Аэлиты.
Мне так хотелось к ней, хотелось увидеть ее, хотелось прикоснуться к ней. Мне казалось нас разделяет вечность, миллионы лет, но она была так близка, она была мне так нужна! Я почувствовал тоску необычайных, вселенских размеров. Самое удивительное, что, не ощущая своего тела, я почувствовал тянущую, едва заметную боль в области сердца.
- Значит, ты мне все еще служишь! - пронеслась в моей голове неясная мысль.
Нахлынувшее состояние тоски и печали больше не покидало меня. Мне казалось, что это состояние я обрел на все века, которые буду проводить здесь, в этом тумане. Так, погрузившись в самого себя, находясь в тюрьме своего тела, в зеленой субстанции планеты-облака, я коротал вечность, беззаветно любя свою половинку, свою Аэлиту, невыносимо страдая. Находясь в безвыходном положении...
Спустя некоторое время едва уловимая мысль всколыхнула мое сознание.
- Кто? Кто проделывает со мной все эти нелепости? Зачем? Почему я? Почему для таких испытаний был избран именно я? Почему мне нет покоя даже в таком состоянии, в котором я нахожусь здесь, в этой субстанции? Кто создал ее? С какой целью? Постепенно мной начал овладевать гнев. Я был не на шутку зол. Кто или что является причиной моих злоключений? Ты, Бог? Какая высшая сила? Для чего затеяна вся эта бессмысленная игра?
Я не нахожу в ней смысла и сути, я не нахожу в ней покоя! Я не нуждаюсь в вечности! Мне ненавистно вечно пялиться в зеленое пространство! Мне нужен покой! Мне нужна смерть! Избавь меня! Убей мои мысли! Убей меня! Ведь ты же Бог!
Все мое существо было наполнено испепеляющей яростью к вышестоящей силе, которая вытворяла со мной невообразимо что. Я кричал, мои мысли кричали и бились в кошмарных конвульсиях!
- Где ты, Бог? Покажи мне свое лицо! Скажи мне, где я? В раю? В аду? Скажи мне кто я? Я ненавижу тебя за причиненные мне страдания! Ты похож на мальчишку, наслаждающегося своей тайной игрой, в которой он боится признаться даже самому себе! Можешь ли ты открыть мне свои помыслы? Объясни мне мой смысл, назначение и мой итог!? Что!? Что еще ты можешь вытворить со мной!?
Я впал в безумное состояние, гнев помутил мой рассудок. Находясь в этом состоянии, я не придал значения тому, что передо мной, в зеленом тумане открылась перспектива аллеи, глядя на которую, было похоже на то, что я двигаюсь по ней куда-то вперед. Обуреваемый все той же яростью я уже не замечал, как из зеленого тумана слева от этой аллеи показались высокие деревья, покрытые красно-желтой листвой. Затем справа от нее из зеленого "тумана" возникла невысокая чугунная изгородь, за которой обнаружилась проезжая часть с проносящимися по ней на высокой скорости автомобилями.
Ничего не понимая и не помня, я крепко выругался. Я стоял на пустынной аллее усыпанной осенней листвой, было довольно сыро и неуютно. Я совершенно не понимал кто я. Меня раздражал надетый на меня черный деловой костюм, по-видимому, очень дорогой. Меня раздражало то, что он дорогой. Меня все раздражало. Проносящиеся мимо машины, осенняя погода и в особенности то, что я абсолютно не понимал, как я здесь очутился.
Внезапно в моем кармане зазвонил телефон. Я вынул его из кармана и посмотрел на его экран. На нем высвечивалась мигающая надпись "Входящий вызов: ОНА". Я принял вызов и приложил телефон к уху. В трубке раздался тревожный женский голос:
- Где Вы? Куда же Вы делись? Мы Вас так внезапно потеряли из виду!
- Слушай Ты! - ответил я грубо - Я не знаю, как и когда вы меня потеряли, но я нахожусь на аллее напротив высокого здания, и было бы очень неплохо, чтобы через пару минут за мной кто-нибудь заехал и отвез меня домой. Я хочу домой, это понятно!
- Да-да, конечно, извините, пожалуйста, за вами уже выехала машина!
- Непонятно чем занимаются! - резко разорвав соединение с Ней, недовольно пробурчал я.
Через минуту на проезжей части остановился черный Мерседес представительского класса с номером "Кто-нибудь". Меня это позабавило. Передняя правая дверь машины открылась, оттуда с виноватым видом выскочил высокий молодой человек и учтиво открыл передо мной заднюю дверь. Опустившись на мягкое заднее сидение, я недовольно спросил водителя:
- Почему так долго за мной ехали?
- Так мы же всего за пятьдесят четыре секунды добрались до вас, несмотря на ужасное движение!