Аннотация: Насколько реалистичными могут оказаться видения? Какие они могут повлечь за собой последствия в реальной жизни?
Семь недель Исая Назаровича
Накануне праздника Пасхи, а точнее за два дня до его наступления, в дверь квартиры номер тридцать три позвонили.
Худосочный мужчина пятидесятилетней наружности поправил съехавшие очки в толстой пластиковой оправе, почесал богатые усы и, не оборачиваясь, произнёс:
- Ты кого-то ждёшь?
Элеонора Павловна - восемнадцать лет как жена Аркадия Петровича Елизарова - продолжала нарезать полукольцами ароматный репчатый лук, не отвлекаясь от ярких всполохов телевизионного передатчика.
- Нет.
Заслуженный работник медицины, обладающий ценным двадцатилетним опытом, тихонечко цыкнул, отложил на лакированный журнальный столик авторучку и свежий выпуск любимой газеты с кроссвордами.
- Ирина, я полагаю, тоже вряд ли дожидается гостей?
Аркадий Петрович медленно повернулся к жене, поправляя тонким и длинным указательным пальцем левой руки неугомонный оптический прибор.
- Ну, конечно же, дорогой. Наша дочь поступила в престижный ВУЗ и у неё нет времени на всякую глупость.
Элеонора коротко обернулась к мужу, развела руки в стороны и покачала кудрявой головой, театрально закатив карие глазки.
Елизаров поднялся с дивана, одёрнул смявшийся атласный халат и нерасторопным шагом направился в сторону входной двери. Заглянув в дверной глазок, Аркадий Петрович с удивлением обнаружил пустую лестничную площадку. Медик пожал плечами и развернулся на сто восемьдесят градусов, но тут трели звонка раздались снова. Легонько дёрнув подбородком вправо, доктор на одной левой пятке повернулся к двери лицом и загремел металлическими суставами замка.
Снизу вверх, печальными, голодными до ласки глазами на него смотрел перепачканный мальчишка лет одиннадцати.
- Тебе, мальчик, чего? - Аркадий Петрович протирал запотевшие от удивления очки краешком переливающегося отблесками халата.
- Мне...мне жить негде, - тихим голосом произнёс маленький гость и опустил голову.
- Откуда же ты взялся? Раньше тебя, кажется, в нашем дворе не было.
Елизаров недоверчиво присел на корточки. Мальчик посмотрел ему в глаза, и медика охватило едва заметное оцепенение, хотя его мало что удивляло в жизни.
- А откуда дети берутся? - вопросом на вопрос ответил бездомный. - Оттуда и взялся. Раньше не было, теперь - есть.
- Где же твои родители?
Пятидесятилетний скептик продолжал пристально разглядывать мальчишку без малейшего сочувствия, полагая, что это всего лишь очередная разработка мошенников. Новый сценарий вымогательства через людскую жалость.
- Смешной вопрос, - на лице подростка проявилась лёгкая улыбка. - Мои родители ещё не научились быть родителями.
Елизаров потерял последнюю нить, удачно вязавшую до этого момента всё происходящее с логикой.
Елизаров подержался за мягкую тёплую кисть собеседника:
- Да ты философ, Исай Назарович.
Громкие шаги Элеоноры Павловны внезапно приблизились, и Аркадий Петрович, обернувшись к супруге, произнёс:
- Вот, познакомься, дорогая - Исай...
- Очень приятно, - Элеонора наигранно поклонилась, скрестила руки на груди и вопросительно уставилась на мужа.
Заслуженный работник медицины повернул голову к мальчишке, но на площадке его уже не было, лишь белый гладкошёрстный котёнок беззаботно вылизывал испачканные лапки.
- Ещё подкидышей нам не хватало, - супруга не на шутку разозлилась. - Прекращай свои задушевные беседы со своим блохастым другом и вышвырни его из нашего подъезда.
* * *
Возвращаться домой после тягучего рабочего дня было истинным наслаждением. Полупустые улицы, практически полное отсутствие городского шума, разгорающиеся то тут, то там огоньки ламп в квартирах горожан.
Аркадий Петрович знал, что его уже ждёт горячий ужин на белоснежной матерчатой скатерти кухонного стола. Любимая супруга - заботливый товарищ и спутник жизни - встретит теплом и уютом, поможет сбросить оковы трудовых будней, крепко засевшие в подсознании.
Елизаров вытер ботинки на толстой, но мягкой подошве о резиновый коврик с такой же искусственной во всех отношениях надписью "Добро пожаловать" на одном из иностранных языков. Расстегнул верхнюю пуговицу черного весеннего пальто с красной атласной подкладкой и вызволил колючий шарф из петличного плена. Затем протянул правую кисть к дверной латунной ручке в виде птичьего крыла. Скривил правый краешек тонких потрескавшихся губ в наигранной улыбке и медленно вошёл в квартиру. Тишина, обволакивающая лестничную площадку, не посмела просочиться за хозяином трёхкомнатной, меблированной по последнему визгу моды, квартиры.
- Ириша, доченька, открой дверь, я тебе говорю! Немедленно открой!
Уставший доктор тут же приободрился и, не разуваясь, бросился к жене.
- Что случилось?
- А разве не видно? - обезумевшие глаза женщины не находили себе места и пребывали в хаотичном движении. - Она заперлась там и не отвечает.
Супруга зарыдала, и слёзы покатились тонкими струйками по бледным щекам. Она снова повернулась к двери и принялась стучать, но силы её были на исходе, и удары становились всё тише и тише.
- Да что такое, в конце концов, тут произошло?
Елизаров схватил жену за маленькие плечи, встряхнул легонько несколько раз, но, так и не добившись ответа, просто отодвинул её в сторону.
- Ирина, открой дверь! Не надо так пугать родителей!
Аркадий Петрович прислонился ухом к двери, но ничего не смог расслышать. Полный решимости, доктор обхватил покрепче хромированную ручку. Выдохнул резко и дёрнул на себя. Раздался треск ломаемой древесины и металлический звон деформированных деталей запорного механизма, падающих на паркет.
Девочка сидела в ванной, обхватив руками колени. По щекам стекали чёрные разводы. Рукава белого спортивного костюма, в который она была одета, были все перепачканы тушью для ресниц. Элеонора тут же оказалась возле неё и принялась успокаивать, целовать, наглаживать по длинным тёмным волосам. Хозяин квартиры оставил их вдвоём. Он понимал, что сейчас из них всё равно не вытянуть ни слова. Пусть выплеснут свои чувства наружу, а вот потом, когда эмоциональный поток непременно закончится, они обязательно поговорят.
Мужчина снял весеннее пальто, поставил кожаные ботинки на этажерку, протёр паркет в прихожей и перед ванной от следов своей обуви, которую и не подумал снимать перепугавшись.
Он прошёл на кухню, где его дожидался остывший ужин. Ткнул указательным пальцем левой руки в красную кнопку на пульте от телевизора и стал без аппетита монотонно пережёвывать холодную пищу.
Через некоторое время пришла Элеонора и села напротив.
Аркадий вопросительно кивнул в сторону комнаты дочери:
- Спит?
- Спит, - ответила супруга. - Как хорошо, что ты вовремя пришёл. Иначе бы я, наверное, с ума сошла.
Она положила свою холодную ладонь поверх его грубой волосатой кисти.
Елизаров терпеливо молчал. Он понимал, что сейчас женщина всё расскажет сама и не нужно задавать никаких вопросов.
- Господи, как же всё банально и глупо.
Элеонора потёрла ладонью наморщенный лоб.
- У Ирины не так давно появился молодой человек, и она пока не хотела тебе об этом говорить. Так вот сегодня она умудрилась увидеть его целующимся с одной из своих близких подружек. Ты представляешь? Классика жанра. И, естественно, впала в такую истерику, что мать родную видеть не захотела.
Она посмотрела на мужа красными усталыми глазами, подняла его руку и приложилась горячими губами к её тыльной стороне.
- Ну, молодёжь, - без эмоций произнёс Аркадий. - Попадись мне этот ловелас на глаза...
Он погладил машинально уставшую супругу по голове.
- Быть может мне поговорить с дочкой?
- Не стоит, Аркаша, в этом возрасте все - максималисты. Это пройдёт. Надо переждать.
Женщина встала из-за стола и направилась в сторону спальни.
Елизаров ещё некоторое время сидел молча, затем медленно поднялся, выключил мельтешащий прибор и пошёл запирать квартиру на ночь. Он никогда этого не делал, но сегодня что-то подтолкнуло его пойти против правил. Обхватив рукоятку замка, он прислонился к прохладной поверхности двери и заглянул в глазок. От неожиданности увиденного, мужчина шагнул назад. Затем он снова поглядел в глазок и вместо того, чтобы щёлкнуть пару раз замком, Аркадий Петрович открыл дверь.
Под дверью стоял мальчик Исай.
- Ты чего это - подслушиваешь?
- Здравствуйте. Совсем нет, не подслушиваю. Просто я хотел попросить у вас корочку хлеба, но услышал шум и побоялся.
Мальчик стеснительно опустил голову, но спустя мгновение уже уверенно смотрел в глаза взрослому собеседнику.
- Ты голоден? Проходи, я накормлю тебя горячим супом.
- Я не голоден, спасибо. Но моим друзьям нечего кушать.
- У тебя появились друзья?
- Мои друзья - бродячие собаки. Они меня считают за своего и с ними тепло коротать прохладные ночи.
- Подожди меня здесь. Сейчас я принесу еды для твоих друзей.
Елизаров дружески потрепал мальчишку по пышной шевелюре и вернулся на кухню. Он достал из верхнего ящика целую буханку чёрного хлеба и остатки батона, положил всё это добро в пакет и передал незваному гостю.
- Слушай, я работаю в больнице. У нас рядом детский приют, - прошептал Аркадий Петрович. - Может сообщить им о тебе? Там тепло и еда есть всегда.
Мальчишка обеими руками обхватил дарованный хлеб:
- Нет надобности, спасибо вам, но обо мне уже узнали те, кто должен это сделать.
- Что сделать? - медик прищурил глаза в недоумении.
- Узнать обо мне, - со смехом произнёс Исай и пустился бегом вниз по лестнице.
* * *
Последние две недели перед отпуском тянулись так же, как тянется первая неделя после него.
Этим утром Аркадий Петрович остался в одиночестве. Жена спозаранок убежала на свою любимую работу - она ведущий бухгалтер одной не шибко известной, но, как поговаривали её коллеги, резво набирающей обороты компании. Дочь Ирина, даже не позавтракав, отправилась в институт.
Елизаров по привычке проснулся вместе со всеми и начал было копошиться, но Элеонора Павловна одёрнула его, напомнив, что сегодня первый день долгожданного законного отдыха.
Проводив домашних, доктор попил кофе и решил немного акклиматизироваться. Прошёл в гостиную, включил телевизор и, удобно устроившись на диване, стал наслаждаться свободой.
Через несколько минут его покой потревожил короткий детский крик, едва доносившийся с улицы через пластиковое окно. Елизаров приподнялся на локтях и прислушался, выключив звук на телевизоре.
Тишина.
Мужчина выждал некоторое время и снова прилёг на мягкую подушку дивана. Но едва его рука протянулась к пульту, чтобы включить звук, как истошный детский крик прозвучал отчётливее.
- Помогите! - не унимался кто-то на улице.
Аркадий Петрович вскочил и тут же очутился возле окна. К удивлению двор был пустым. Не было ни души. Но вдруг с правого угла выбежал мальчишка, в котором Елизаров узнал Исая.
Его куртка, и без того не новая, была изодрана в клочья. Длинные рваные куски материи небрежно волочились за ним по дороге. Ноги, отчего-то, были и вовсе босы.
Мальчик растерянно озирался во все стороны и взывал о помощи, но никто не спешил в её оказании. Исай пятился к центру двора, и из окна квартиры доктора было отчётливо видно его заплаканное испуганное лицо.
С того же угла, откуда минуту назад выбежал мальчишка, показалось несколько бродячих собак. Исай сделал несколько шагов назад, но упал, оступившись о деревянные бортики песочницы. Вожак бродячей стаи резко дёрнулся вперёд, но тут же остановился.
Елизаров раскрыл окно и прокричал:
- Только не вздумай бежать!
Но было уже поздно.
Мальчишка вскочил и бросился бежать к выходу, ведущему в соседний двор. Вся собачья свора с диким рёвом, воем и лаем последовала за ним.
Аркадий Петрович скинул свой атласный халат, наспех оделся и, перепрыгивая через три ступеньки, устремился вниз. Он бы с радостью прихватил с собой ружьё или что-то вроде этого, но, к сожалению, в его доме отродясь ничего такого не водилось. Из более или менее угрожающего оружия под руку попался только лишь небольшой молоток для приготовления отбивной.
Очутившись на улице, медик остолбенел от громких душераздирающих криков и от того, что кроме него на это ужасающее происшествие никто так и не отреагировал.
Елизаров поспешил в соседний двор, но к тому времени, когда он очутился там, крики и мольбы о помощи вдруг прекратились. Не было слышно и бешеного собачьего лая. Вмиг тишина окутала всё вокруг.
Мужчина медленно перешёл через небольшой перешеек, соединяющий дворы. Под ногами он находил клочки тёмной материи, из которой была соткана куртка подростка - они были отчётливо видны на талом белом снегу. Через несколько шагов Аркадий Петрович обнаружил вязанные крупной петлёй жёлтую шапку и варежки с россыпью ярко-красных капелек на них. На припорошенном асфальте стали всё чаще появляться красные вкрапления.
Елизаров перешёл на бег, но в конце соседской подворотни, он был вынужден остановиться. От увиденного у него закружилась голова. Приступ тошноты не заставил себя долго ждать.
Весь снег был как алое покрывало, в центре которого чернело что-то бесформенное. На выходе со двора, облизывая друг друга, стояли четыре окровавленных бродячих пса.
Внезапный приступ ярости заставил Елизарова намертво вцепиться озябшими пальцами в рукоятку молотка. Он оскалил белоснежные зубы. Зарычал, словно медведь, потревоженный во время спячки. На глазах проступили слёзы. То ли от нестерпимого гнева, то ли от осознания неизбежности случившегося.
- Ах, вы - сволочи! - закричал он в бешенстве и быстрым шагом пошёл навстречу псам, размахивая над головой своим оружием из блестящего тяжёлого металла.
Вожак бродячей стаи - самый крупный чёрный самец - оскалил кровавую пасть и присел на все четыре лапы с готовностью броситься на противника. Его сотоварищи приняли это как призыв к атаке и ринулись в бой.
Первому, самому маленькому кобелю, тут же достался точный удар молотком по голове, отчего тот, взвизгнув, отлетел в сторону. Второй воспользовался моментом и вцепился в левое предплечье мужчины. Елизаров попытался его сбросить, нанося удары молотком, но они, к сожалению, проходили вскользь. Третий пёс, изловчившись, обезоружил медика, прокусив правую руку. Молоток выпал из разжатой ладони. Чёрный вожак с разбега ударил передними лапами доктора в грудь и тот упал на холодный обледенелый асфальт. Через мгновение Аркадий Петрович увидел перед своим лицом клыки обезумевшего зверя. Зверь рычал, переходя порой на хриплый лай, как бы желая что-то высказать и доказать оппоненту. Когда жёлтые собачьи зубы защёлкали у него в нескольких миллиметрах от горла, Елизаров зажмурил изо всех сил глаза и не слышал уже ничего, кроме рычания бешеных собак и угрожающее клацанье острых клыков...
...Сердце билось с фантастической скоростью, когда он открыл глаза и понял, что всё это было во сне. Медик вытер рукавом атласного халата пот, струившийся со лба, отдышался и только тогда осознал, что в дверь настойчиво звонят.
На пороге оказался незнакомый молодой человек с букетом белых роз.
- Назар, - представился тот и протянул, улыбаясь, правую ладонь для рукопожатия. - А Ирина дома?
Его голубые глаза были так добродушны и наигранно наивны, что хозяину квартиры вмиг перехотелось ему как-либо отвечать.
- Вы, наверное, уже знаете обо мне, - продолжил парень, так и не дождавшись приветственного жеста. - Я - молодой человек вашей дочери. Совсем недавно у нас приключилась небольшая ссора, и теперь она не отвечает на звонки. Но мои намерения серьёзны. Я люблю вашу дочь.
Молодой человек стоял напротив и нескончаемо улыбался.
Елизаров сделал шаг вперёд:
- Так вот из-за кого у моей дочери произошёл нервный срыв.
Парень попятился назад, но было поздно - мужчина схватил его за ворот куртки обеими руками и притянул к себе.
- Если ещё хоть раз сунешь свой поганый нос в нашу семью, я тебя покалечу.
Отец обиженной девушки толкнул парня в грудь и отпустил руки. Молодой человек едва не оступился, но смог удержаться от того, чтобы покатиться кубарем вниз по лестнице, считая бетонные ступеньки.
- Я прошу прощения, - запинаясь произнёс парень. - Но я ничуть не соврал. Вспомните себя. Или у вас никогда не было пустяковых ссор с вашей женой?
Аркадий Петрович демонстративно замахнулся правой рукой и угрожающе топнул в сторону нерадивого ухажёра. Парень испуганно пробежал целый пролёт вниз, перепрыгивая через несколько ступенек подряд.
- Делайте что хотите, - вдруг закричал басовито парень. - Но я своего добьюсь. Мой ребёнок не будет расти без отца!
После этих слов, несостоявшийся зять бросил букет цветов на серый бетонный пол и медленно пошёл вниз. Елизаров бросился за ним и догнал почти у выхода из подъезда.
- П-повтори, повтори, что ты сказал? - заикаясь, прокричал хирург и снова вцепился в куртку молодого человека. Руки его дрожали, губы тряслись, глаза бегали из стороны в сторону.
- У нас с Ириной будет ребёнок, - совершенно спокойно ответил парень.
- Не будет у нас никакого ребёнка...
Оба мужчины, от неожиданности услышанного, обернулись и увидели Ирину и Элеонору Павловну, невесть откуда взявшихся.
- Не будет ребёнка, - повторила Ирина, полная решительности. - Я не хочу иметь с тобой никакого дела. Тебе нельзя доверять.
Назар бросился на колени перед девушкой:
- Что ты такое говоришь, Ир? Что значит - не будет? Это же настоящий человек. Разве можно лишать человека семейного счастья из-за незначительных ошибок юности родителей? Не делай этого, Ир, не делай!
У парня проступили слёзы и он больше не находил что сказать.
Елизаров решил взять ситуацию под контроль и произнёс:
- Так, горячие юные головы. Прекратите уже этот концерт. Пойдёмте в дом. Что мы тут и правда на глазах у всех соседей? Заварим чайку, успокоимся и трезво всё обсудим.
- А нечего обсуждать, папа, - закричала девушка.
- Ир, ну прекрати, - промямлил парень. - Прости меня дурака! Я вон даже цветы принёс. Прости.
- Бог простит! - не успокаивалась Ирина, а Элеонора Павловна пыталась удержать её от выплёскивавшихся наружу эмоций.
- Ну что ты, в самом деле, доча? - отчеканил по офицерски отец. - Хватит противиться. Дело серьёзное. Тут нужно трезво поразмыслить и всё как следует обсудить.
- Вы что - тупые что ли все? Нечего обсуждать уже, нечего! Ничего не понимаете? Как дети малые? Я же понятным языком сказала - не будет ребёнка!
- Ирина, прекрати истерику, нет в жизни безвыходных ситуаций, - попытался нейтрализовать агонию дочери Елизаров.
- Я аборт сделала! - с нервным хрипом в голосе прокричала Ирина. - Я! Сделала! Аборт!
- Дочь, с этим не шутят, прекрати истерику, - не терял надежду Аркадий Петрович.
- А никто и не шутит. Только не надо мне читать нотаций! Ты думаешь, я не знаю, каким ты на самом деле врачом работаешь? Ты думаешь, я не знаю? Сколько ты сделал таких же вот абортов? Сколько? А я всего один!
После этих слов Ирина со слезами на глазах взбежала вверх по лестнице, а Элеонора Павловна, молча, проследовала за ней.
В предбаннике подъезда остались только недоумевающий пятидесятилетний мужчина и несостоявшийся отец, плечи которого походили мелкой дрожью, а лицо было по-детски заплаканно.
- Как же так? - поднимал мальчишка влажные глаза на Елизарова. - Как же так? А я уже имя нашему мальчику придумал - Исай...
Раздался грохот закрывающейся металлической двери и в подъезд вошёл тучный мужчина с чёрным кожаным портфелем в левой руке.
- Христос Воскрес! - произнёс незнакомец в рясе, проходя мимо них.