На автобусной остановке с утра всегда было людно. Транспорт здесь, на окраине Города, ходил абы как, и каждая маршрутка была на вес золота. Переезжая сюда из другого района, я и не думал, что буду каждый день участвовать в боях за посадочные места. Наглости тогда я еще не набрался, и поэтому очень часто опаздывал на работу. Если же, каким-то чудом мне удавалось втиснуться в переполненный салон вовремя, то и это, как ни странно, заканчивалось опозданием. Либо я не мог выйти там, где нужно, проезжая свою остановку из-за широких спин пассажиров, либо ковылял на оттоптанных и затекших ногах так долго, что путь казался мне бесконечным. Я был худым очкариком в те молодые годы - на работе, меня за глаза называли "суповой набор".
На остановку, каждое утро, выползали алкаши. Отвратительные, вонючие и страшные. Недалеко стоял пивной ларек (в котором, видимо, продавалось не только пиво), и пьяницы, кружа вокруг остановки, вечно бросали на него грустные взгляды, словно он, как некое бессмертное проклятие, висел над их душой стотонным грузом. Их я боялся первое время очень сильно, ведь они приставали к каждому без разбора, выпрашивая деньги на какой-то мифический проезд, на поверку оказывающийся бутылкой дрянного портвейна. Однако со временем я свыкся с ними, перестав обращать внимание. И только одного из них я продолжал бояться. Его звали Павлуша. Не знаю, была ли то кличка, или его настоящее имя, но когда он приближался к остановке, шатаясь в стороны, по толпе несся шепот "Павлуша идет". Он был нагл и дерзок. Всегда, если ему отказывали в просьбе с деньгами, матерился и грозил расправой. Говорили, что он был настолько туп, что как-то заехал в этот район по ошибке, и не сумел найти обратного пути. Я не сомневался в этом, но от этого только еще больше боялся его. Всегда, как он приближался, я старался влезть в автобус, даже если мест абсолютно не было. Однажды он заговорил со мной, жалуясь, что даже на помойках теперь не стало еды, мол, люди лучше отдадут собакам объедки, чем накормят бедного Павлушу. Я дал ему мелочи тогда. Я был худым очкариком.
И вот однажды, в разгар рабочего дня, меня отослали с бумагами к одному из клиентов. Работал я курьером, и ездить через весь Город привык, изучив его за год, как свои пять пальцев. Однако по этому маршруту ехал впервые. В нужное мне место шел только скрипучий троллейбус, и я заскочил в него, не думая. Салон был полупустым, а пассажирами, как это обычно и бывает, являлись люди преклонного возраста. Они все были будто знакомы друг с другом - улыбались и разговаривали на обыденные темы. Я прошелся к одному из пустующих мест и уже был готов присесть, как одна из старушек громко сказала:
- Молодой человек, это место занято!
- Извините, - я не любил спорить.
- Новенький видать! - прокомментировала сидящая напротив меня женщина.
- Угу, - согласился старик с костылем. - Это место за собой уже давно Павлуша застолбил.
В тот момент меня обдало жаром. Неужели, подумалось мне, Павлуша действительно куда-то может ездить?! Но почему эти приличные люди так оберегают место для какого-то бомжа?! Я решил, что он их запугал своим пьяным ором, и вечными злыми глазами. Пришлось мне сесть на другое место. В тот момент я ненавидел этого алкаша всей душою, и мне казалось, что это он виноват во всех моих бедах. Я принялся озлобленно глядеть в немытое окно, отметив, что по улице вереницами тянутся одни только кавказские забегаловки, да магазинчики по продаже воды. И отвлекся я только тогда, когда пассажиры приветственно зааплодировали:
- Павлушка, милый! Пообедал, значит?! Молодец, иди сюда, наш дорогой!!!
Это была рыжая дворняга с длинным волосатым хвостом. Она забежала в троллейбус на очередной остановке и, дав себя поласкать, запрыгнула на то самое сидение. Я глядел на нее, ничего не понимая. Видимо, заметив мое недоумение, женщина, сидевшая наискось от меня, пояснила:
- Каждый день ездит по этому маршруту, сколько себя помню. Хозяин видать раньше брал с собой, говорят, умер, царствие ему небесное. Павлом звали. Так он был торговцем местным, всех тут знал, на каждой остановке. А собачку его, подкармливали, да пить давали водичку чистую. Ну, вот теперь собака и мотается, чтоб с голоду не умереть. Из луж, говорят, не пьет, любит только очищенную воду.
- С ума сойти, - прошептал я. - Разве такое бывает?
- Как видишь. Выходит только на определенных остановках, там, где хозяина знали. Да ты посмотри на него, питается-то не хуже нашего, лосниться весь. А говорят - животные. Да уж не глупее человека будет.
- Точно, - подтвердил я, вспоминая своего "знакомого" с остановки.
Троллейбус остановился, и собака, вильнув хвостом, выбежала на улицу. Кондукторша засмеялась:
- Ух, ну и заяц безбилетный! Да рука не поднимется выгнать, как родной стал!
- Пить захотел, вон там чистую воду продают, - заулыбался старик с костылем.
И действительно, дворняга направилась к полосатому ларьку, возле которого разгружали машину с пятилитровыми бутылями.
Я улыбнулся - стало как-то приятно и тепло на душе. Я подумал тогда о том, что все создания на Земле, имеют права выбора. И то, как им жить, зависит только от них самих.
Когда в очередной раз, утром, ко мне подошел Павлуша и, дыхнув смрадом, потребовал денег, я посоветовал ему ехать домой. Туда, откуда он родом, в то место, где он сможет вернуть себе право выбора. Он обматерил меня, и побрел к ларьку, сжимая в руке мятые десятирублевые купюры.
И я вдруг почему-то решил, что это он тот самый Павел, которого все в троллейбусе считали умершим. Но если это было так - значит, все те люди были правы?
Кстати, в дождь, в автобус попасть было попросту невозможно...