Сегодня двадцатое ноября и мне осталось работать ровно одиннадцать часов и восемь минут. Встала я ровно три часа назад, но мое рабочее время длится лишь пятьдесят две минуты.
Я уныло перебираю вкладки в телефоне, пытаясь вспомнить, про что я так сильно хотела прочесть в Википедии еще вчера вечером. Увы, не вспоминаю. Оглядываюсь вокруг, смотрю вперед-люди, толпы людей, мужчины, женщины, дети, коляски, тележки, шум, паспорта в кичливых обложках от Louis Vuitton, посадочные с пометками 'business class' для пятнадцатилетних девочек, выхоленные шпицы, летящие в Милан с не менее выхоленными хозяйками в викуньевых шубах не по погоде. Беспокойная и моторная атмосфера не располагает к тщательному выполнению своих рабочих обязанностей сегодня, двадцатого ноября, и поэтому я торжественно иду в магазин с названием "ТВОЯ ПРЕССА", чтобы купить себе кофе. Всегда, всё то время, что я приближаюсь к магазину с этим названием, я думаю о том, что оно очень дурацкое и смешливое, ибо я представляю мультяшную газету с нарисованными узкими глазами и косой улыбочкой - она ,естественно квадратная и у нее тонкие ножки. Она сиротливо и заискивающе подбегает к каждому покупателю и просит купить её, ибо она же ЕГО, ЕГО ПРЕССА!
Господи, что за ересь, почему я об этом думаю. Я уже почти захожу в помещение магазина, не переставая улыбаться, будто вспоминаю заезженный, несмешной анекдот, рассказанный человеком, который обязательно должен знать только такие анекдоты.
-Доброе утро, американо пожалуйста,-говорю я продавщице лучшего в мире магазина прессы.
-С Вас двадцать две гривны,-ласково отвечает мне девочка моего возраста
Я беру свой кофе и сажусь на неудобное кресло в зале ожидание. Тут рядом большое окно, хорошо видно перрон и заруливающие самолеты. А еще-стенд с французскими газетами. Тут целый ряд классики: Le Matin, Le Figaro, Le Parisien, Le Monde. Я беру себе все четыре и с видом искушенного читателя старых французских газет, начинаю коротать утро в аэропорту. После тщетного трехразового перечитывания статьи про "промахи Франсуа Олланда", я сдаюсь. Мои знания французского, к сожалению, пока действительно тянут на то, что в английском называют elementary.Тем временем, рядом со мной сидит русскоговорящая семья с неугомонным ребенком, который хочет на улицу, но на улицу нельзя ближайшие три часа и это довольно сложно объяснить пятилетнему мальчику со странным именем Братимир...
-Мамма,мааа, зеленый, смотри, -резко перестает ныть мальчик и тычет пальцем в окно, откуда хорошо видно заруливающий ярко-салатовый Боинг.
-Это Шведские авиалинии, гляди, Оксан, какой яркий у них дизайн, -самодовольно говорит мужчина, член русскоговорящей семьи.
-Да, нет, Миша, это точно не Швеция, это какой-то Сингапур скорее всего, -не менее уверенно проговаривает Оксана, жена Михаила
-Швеция-Швеция, спорим, вон, смотри, там Sweden написано, с английского-Швеция!,-эмоционально продолжает не уступать мужчина
Мне очень не нравится, когда вокруг меня суетятся люди, но еще более мне не нравится влезать в чью-то суету. Но поразмыслив некоторое время, я все-таки решаюсь внести некую ясность и достоверность в ссору молодой семьи, поэтому я встаю со своего неудобного кресла и, с видом знающего, опытного авиатора подхожу к окну, говоря вслух:
-Это Сибирь. Сибирские авиалинии. Siberia по-английски, если хотите. У них такой салатовый, яркий цвет.
Молодая семейка резко замолкает и поглядывает на меня с недоверием. Сначала их взгляд скользит по моему лицу, затем-по бейджику с названием моей должности, а в завершении останавливается на газете с портретом Олланда и множеством французских надписей. Кажется, именно последнее заставляет их поверить именно мне и они довольно переглядываются.
-Ой, а мы тут спорили! Спасибо Вам, девушка, наконец-то всё стало на свои места,-радушно, чуть ли не хором, произносят мужчина и женщина
-Да не за что,-кидаю я, собираясь как можно быстрее променять свое местоположение на что-то более стоящее. Газеты я оставляю тут- вдруг сюда сядет настоящий француз и подумает, что у нас в Киеве действительно отличный сервис. Я перехожу чуть дальше, вновь усаживаюсь и смотрю перед собой. Тут тепло, но слишком неудобные кресла не позволяют как следует разомлеть и вздремнуть, собственно поэтому я вновь перевоплощаюсь в наблюдателя. Как выясняется-ненадолго.
-Здравствуйте. Рейс на Лондон задерживают,не знаете?, обращается ко мне девушка с неестественным русским акцентом
-Здравствуйте, не знаю, но могу узнать, -с неохотой отвечаю я и встаю с кресла.-Пойдемте со мной,-говорю я ей
-Спасибо Вам, -с готовностью идет за мной иностранка.
Я захожу в систему и узнаю,что рейс действительно задерживают на час. Моя новая английская знакомая совсем не расстраивается и приглашает меня выпить с ней кофе.
- У Вас же есть время,я не отвлекаю? У Вас неплохая страна, но я думала тут интереснее!, -рассеянно делится со мной впечатлениями девушка Эмма.
-Всё в порядке.Я рада поболтать. Может, Вам проще общаться по-английски? ,-пытаюсь пойти на встречу я
-Нет, нет, нет, только не это! На английском я вдоволь наговорюсь и в Бирмингеме, моем родном городе. Здесь я предпочитаю практиковать свой русский, если позволите,-смеясь, проговорила Эмма.- Вы ведь, когда приезжаете в англоязычную заграницу, не сильно рвётесь говорить по-русски. Так и мы. Всё закономерно.
Я улыбаюсь. Эмма- приятная англичанка в простом сером платье, с простым английским лицом, русыми короткими волосами и темными ботинками.
-Что Вы здесь делаете, скажите?, -не выдерживаю и спрашиваю я
-Убегаю. Уже год как убегаю, -снова смеясь,слегка двумысленно произносит девушка
-Убегаете? В смысле, ездите, путешествуете?,-предполагаю я, свалив всё на "трудности перевода".
-Нет, нет, нет. Убегаю. Я первоначально построила свою жизнь неправильно. Вышла замуж, родила ребенка.Ну, как многие. Но душа, душа, понимаете, душа стремилась..как сказать..не к тому. Мне хотелось затворничества, аскетизма, мне искренне и сердечно хотелось бродить в одиночестве по лесам и полям, трапезничать в безмолвии..ну и всё такое..Понимаете..Как в романах, знаете..А теперь, я в западне..в капкане..А эти поездки я так и называю..глаголом "Убегаю" с большой буквы..Наверное, Вы думаете, что я, как маленькая..-,смотря себе под ноги, неуклюже объясняется Эмма
-Нет, нет, я прекрасно Вас понимаю. Знаете Паскаля, Блеза Паскаля, - с воодушевлением продолжаю я интересующую меня беседу с иностранкой
-Конечно. Собрание "Мысли"-это чудесно...,-с улыбкой отвечает Эмма
-"Мысли" - да. Само собой, но я больше спрашивала про саму жизнь Паскаля. Вот настоящий , не притворный аскетизм для меня. Как ни прискорбно, но только больной, больной и одновременно ментально-одаренный человек поистине может служить природе, Богу, себе. Это невообразимо, я больше не знаю таких примеров. Примеров личности, постигшей столько точных наук, но не отрекшихся от веры, от борьбы с собой, от уединения. Сплошное прекрасное противоречие. Что нам делать, чтобы стать такими же? Что нам с собой делать?,- риторически спрашиваю я Эмму и себя заодно
Мы переглядываемся и вспоминаем про кофе.
-Вот поэтому я и Убегаю. Как инфантильные дамочки и слишком серьезные грымзы одновременно. Просто не знаю, как стать лучше и вернуть себе то потерянное ощущение, ту надежду на заслуженное блаженство. Поэтому я сейчас тут. А чуть позже буду в Лондоне. Но родом-то я из Бирмингема. Там я буду нескоро, уж поверьте. Я думаю, а мало ли за это время я что-то придумаю, а? Преуспею " в поисках утраченного времени"? Стану Прустом на пару часов и сделаю себе счастливой, как думаете?,-громко и убежденно спрашивает меня Эмма
Я смеюсь.
-Так не бывает, Эмма. Вам пора домой. А Пруст вам не поможет.Он умер в пятьдесят один год от воспаления легких, а, судя по его произведениям, он, будто бы, совсем не покидал своей кровати всю свою грешную жизнь. Эх, Эмма, и причем тут аскетизм, блаженство, надежда. Домой, Вам, Эмма, домой пора. Sweet home, you know. До свидания, Эмма.