Встречается в жизни нам много людей. Лица некоторых мелькают как деревья за окном поезда. Другие же остаются внутри тебя навсегда. Память хранит их облик, как выражение душевных и духовных черт, способность сочувствовать и ставить себя на место сотоварища. Помнишь их скромность и честность с собой и окружающими. Их добрую душу. Словом, такие качества, которым научиться нельзя. Они как интеллигентность. Она или есть или её нет. Мне довелось быть знакомым с человеком, который на первый взгляд, совсем не похож на интеллигента. Однако, оказалось, это совсем не так.
Было время, когда я с наслаждением увлекался охотой. При любой возможности не отказывал себе в удовольствие побродить с ружьём и собакой по лесам и полям. Тогда же ко мне и пришла мысль приобрести в хороших охотничьих угодьях домик - собственный приют. Выбор пал на деревеньку в Тверской глубинке. Там действительно было хорошо, да и дом нашёлся на продажу. Меня свели с продавцом. Это был сухопарый востроносый мужичок небольшого роста с тонкими чертами лица и поджатыми губами беззубого рта. На вид ему было лет шестьдесят, шестьдесят пять. В своих движениях он был быстр и вполне точен. Мы познакомились. Звали его Пётр Никитич или по-простому дядя Петя. Он показал дом. Мне понравилось. Сговорились о цене. Дядя Петя тут же вскочил на велосипед и помчался в соседнее село на совет к сыну. Через час он был уже назад и подтвердил своё согласие на продажу. Та живость и проворство, с которой он всё это проделал, показывало, что он хваткий и деловой человек. Мы ударили по рукам. Через два дня я стал обладателем замечательной возможности вместе с близкими проводить время в карельской деревне. Она лежала среди коренных еловых лесов, неподалёку от маленькой речушки, в окружении тихих ситцевых полей. На месте некоторых из них, по рассказам местных, раньше стояли хутора. Многие деревенские, в том числе наш новый знакомый, были оттуда родом.
Так началось наше житьё-бытьё в деревне. В то время она была вполне себе живая. Жители, карелы, держали большие хозяйства с разнообразной скотиной и огородами. Всё было по-деревенски. По утрам кричали петухи, и выгонялось на луга и в леса большое стадо. Вечером его встречали, и этому распорядку строго подчинялась вся деревенская жизнь. Местные по очереди ходили в пастухи, и наш знакомец тоже регулярно выполнял эту обязанность. Очень быстро мы подружились с дядей Петей. Он рассказал, что в семье родился младшим среди восьми братьев и сестёр. Жили они своим хозяйством. Отец день и ночь работал на земле отвоёванной им у леса. Маленький Петя окончил четыре класса, выучился на шофёра. Когда пришло время, воевал с японцами. После войны, работал в колхозе, возил председателя и пользовался его расположением. Женился, имел трёх сыновей и большое хозяйство. Своеобразие ремесла и работа с начальством отразились на характере дяди Пети. Ему, в отличие от многих односельчан, сторонников строгого уклада жизни, была присуща некоторая внутренняя свобода, общительность и независимость. Привлекала в нём врождённая деликатность, открытость, доброта и постоянное желание помочь в любых ситуациях, которых в деревне у неопытных горожан было предостаточно.
Дядя Петя часто приходил к нам в гости, поразговаривать и конечно тяпнуть по маленькой. Он знал, что у нас всегда найдётся, чем повеселить душу. Во время застолья вёл себя сдержанно и степенно, в присутствии женщин не скабрезничал, выражал свои мысли ясно и старательно. Беседовали мы с ним на самые разные темы, но любимой была политика. За ней он следил по газетам и телевизору, азартно показывал своё отношение к обстановке в мире, к тому или иному деятелю. Кого-то уважал, кого-то нет. Самые точные определения в его устах появлялись, когда душа уже достаточно весела, и это было или: "Враг народа..." - он совершенно не признавал такого человека, или же: "Фидель Кастро..." - оценка звучала как высшее одобрение. Он очень любил и уважал кубинца, который, по его мнению, олицетворял наивысшую справедливость и все другие самые высокие человеческие идеалы. Такие характеристики обычно звучали в конце беседы. И я знал, если дошли до "Фиделя Кастро", то надо заканчивать беседу и расходиться.
Любил он побеседовать со мной и втайне от всех. Бывало, подойдет с заговорщицким видом к калитке и делает многозначительные знаки, вызывая на разговор в уединённой сторожке за околицей деревни. К ней, сторожке, идём задворками, чтобы не привлекать ничьего внимания. Эти тайные посиделки выливались в рассказы дяди Пети о жизни деревни в прошлые года. Просто и откровенно говорил о своих семейных делах, переживал за своих сыновей. Досаду, выражая словами на растяжку: "Нуу нааадо же!?" С юмором рассказывал о, в общем-то, не смешном. Однажды ему, за неимением в округе врача, пришлось жене удалять разболевшийся зуб. "Чем бы вы думали? Пассатижами!!!" Помощи ждать было неоткуда. Рассказывал со смехом, как это делал. Но делал, потому, что по-иному помочь было невозможно. В общем, беседы "за жизнь". Ну и выпивали мало-мало.
Доброта его проявлялась даже в мелочах. Всегда, когда дядя Петя возвращался из пастухов, в карманах плаща припасал лесные гостинцы. Подойдёт к калитке, поманит, достанет большие горсти грибов и с радостной улыбкой вручает их мне. Когда мы ходили с ним в лес он, в отличие от своих односельчан, делился тайнами добычливых мест, получая от этого настоящее удовольствие. Места эти теперь уже известны следующему нашему поколению. Там всегда можно найти гриб, даже в самые не грибные года.
Жену свою он называл уважительно "супруга". Тётя Аня была женщина недоверчивая и строгая. Она всю жизнь доила коров и дома, и в колхозе, практически не выезжая из деревни. Дядя Петя даже несколько побаивался её. Она наведывалась за ним, когда он засиживался за беседой, в избу не заходила, а строго стучала в окно или стенку. Здесь он сразу замолкал, делал настороженное лицо с испуганной хитринкой, но всё же беспрекословно собирался и уходил восвояси как нашкодивший мальчишка.
Очень часто, утром, вместе с молоком, выставленным на крыльцо дома, мы получали в подарок свежие тёти Анины пирожки, завёрнутые в промасленную газету. Она рано утром топила печь, замешивала тесто и после дойки коровы Зорьки пекла разные ватрушки и карельские пирожки из ржаной муки - калитки.
После аппетитного завтрака день в деревне был заполнен различными хлопотами. К вечеру, до возвращения скотины с выпаса бывали один-два спокойных часа. Неугомонный дядя Петя, когда у него выдавалось такое время, часто приходил к нам и с мальчишеской лёгкостью предлагал какую-нибудь неожиданную затею. Так вот, однажды, пришёл он с небольшим неводом и соблазнил половить карасиков в небольшом прудике на скотном дворе, пока скотина в поле. Мне наказал быть заводящим с глубины. Стою я в центре этого прудика, вода "по горлышко" в руках палка с одним концом невода. На берегу деятельный дядя Петя азартно руководит моими действиями: "Ты палку держи пониже, чтоб внизу не проскочили. Заходи плавненько, вон на тот кусточек и под берег, под берег заводи!" Он держал в руках другой конец невода и двигался по самому краю прудика, изредка съезжая ногами в воду, и тут же выскакивая из неё. При этом он всё время наставлял, как надо перемещаться в воде. Отчаянно досадуя, если я делал неверные движения. Мы увлечённо заводили невод заход за заходом, стараясь согнать всю рыбу в кучу и разом вытащить. Пока не очень получалось, в ведре было всего несколько карасиков. В пылу не заметили, как из леса появилось стадо телят и направилось прямо к нам. Подойдя ближе, они окружили прудик и занялись своими делами - пили, охлаждались, купаясь, освобождали своё тело от лишней воды и вели себя очень непринуждённо, сопровождая это всё громкими вздохами, фырканьем и мычанием. А в это время я пребывал в пруду, в нескольких сантиметрах от них по горло в воде с неводом в руках. Дядя Петя на берегу остановил свою руководящую деятельность и от души по-доброму веселился: "Андрюша не бойся! Они сейчас попьют и уйдут!" Действительно, попили, покупались, облегчились и ушли, оставив меня ошарашенного, посреди пруда с сетью в руках. Дядя Петя, посмеявшись, продолжил свою береговую деятельность, и мы всё-таки наловили почти ведро хорошеньких рыбёшек.
А как он дружил со своей живностью?! С какой любовью, да, да, именно любовью он встречал с выпаса корову Зорьку. Готовил ей целый чан воды с дороги и, когда та пила, с нескрываемым удовольствием рьяно чесал ей холку и спину, а рогатая отвечала ему взаимностью, помахивая головой и ушами. Ей явно, это было в радость. Ласку она понимала.
Со своей собакой Валетом, который ходил за ним "хвостиком" и в лес, и в огород, и на пастбище у него были доверительные отношения. Дядя Петя очень печально рассказывал, как Валет уже в старости простился с ним взглядом, обернувшись на дороге в ответ на зов. Оглянулся и ушёл навсегда. Дядя Петя очень горевал.
Однако, своим питомцам озорникам спуску не давал. Как-то огрел со всего маха палкой клевачего петуха, который попробовал в его присутствии напасть на гостей. Комичная была сценка: дядя Петя с палкой и убегающий от него в облаке перьев кричащий петух.
А в последние годы жил он в окружении трех котов. Всех их звал Стёпками и находил отдушину в общении с ними.
Одной из важнейших черточек деревенского жития является баня. Без неё, никуда. После всевозможных сельских и лесных дел, ополоснуться в баньке - первое дело. Чувствуешь себя обновлённым и отдохнувшим, а уж еженедельный банный ритуал настоящее наслаждение. В начале, нашей деревенской бытности испытывать все эти прелести дядя Петя предложил, как он говорил: "У меня в "байне". Что мы и делали с большим удовольствием. Но пришло время ставить свою. По совету и предложению всё того же дяди Пети подготовили место, фундамент и сруб. Собрать его решили за один день. Для этого хватило бы десяти человек. На мой клич о помощи отозвались друзья. Итак, всё готово. Но никто из нас не имел абсолютно никакого представления - "Как это, собирать баню?!" Командование взял на себя наш дядя Петя. Он рассказал и показал, что надо делать, распределил работу между нами и по его команде стройка закипела. Кто-то подносил брёвна, кто-то поднимал их наверх, кто-то укладывал мох, никто не слонялся без дела. Наш командир следил за тем, чтобы все, всё делали, так как нужно и по совести, сам выполнял контрольную и тонкую работу. Под его верховодством мы за один день таки сумели подвести сруб под крышу. Осталось только обустроить его и превратить в ласковую баньку. Без дяди Пети вряд ли бы всё это было осуществлено так ловко. Да и он с нами хорошо поработал, поразговаривал, устал, и не взял за всё это ни копейки. Видно было, что ему приятно сделать хорошее дело и поводиться с новыми для него молодыми людьми. После работы мы шумно отметили её окончание.
Мои друзья отнеслись к дяде Пете с большим уважением и симпатией. Чувствовалось, что ему приятно внимание молодёжи, а он со своей стороны, тоже видел в каждом товарища и друга. Позже, спустя некоторое время, всегда любопытствовал, как поживает тот или иной его новый молодой друг.
Прошло уже достаточно лет как деревня живёт без дяди Пети, многое в ней изменилось, как и везде у нас. Совсем немного осталось коренных жителей. Но дядю Петю - Петра Никитича, вспоминают с уважением и добрым словом. Помнят его и мои друзья, которые знали его только единожды на стройке бани. Помнят как добросердечного отзывчивого с крепкой душой человека. Настоящего интеллигента.