"Моего брата убили под Кандагаром, мне было тогда 16... Я помню, что очень холодно, и кажется, что внутри у меня все промерзло. Мы стояли над черном зевом ямы, куда должны были опустить Витю...Кто-то выл и причитал, иногда неприятно взвизгивая. Витины друзья молчали, но глаза были красными, и еще они держали маму и меня. Папа плакал. Я первый раз в жизни видела, как он плачет... А мама молчала. Она стояла какая-то черная, словно горе высосало из нее всю жизнь. Жили только глаза...Они смотрели на запаянный уродливый гроб, словно звали Витю. Нет, даже не звали, они молили...молили со всей силой материнского горя. Мне даже показалось, что этот отчаянный взгляд поднимет крышку, и гроб сейчас откроется, и Витя встанет. И улыбнется маме, и мама не будет смотреть такими глазами, потому что это невозможно вынести! Мне стало больно, правда, мне стало физически больно от этой маминой муки. А я стояла рядом и мне было очень трудно дышать, словно в горло вбили кол...Крышка не поднялась, гроб не открылся, его опустили, и мама потеряла сознание.
А три недели назад мне сказали, что убили тебя. Тебя убили из автомата под Грозным. И я кричала. Я так страшно кричала, что в дверь стали стучать соседи. Ты знаешь, а я не слышала этого крика, я оглохла. И еще я не помню, что было дальше... Говорят, я постоянно пила, меня рвало, в меня вкачивали "колеса", меня снова рвало... Но я не помню. Я только сегодня стала что-то понимать. Например, то, что мне очень холодно ночью. Я лежу тихо-тихо, боюсь пошевелиться. Я стала такой трусихой... И мне подарили кота. Рыжего с белыми пятнышками. Прости, я спрятала все фотографии, потому что очень больно, физически больно, и опять не могу продышаться. Мама приехала жить ко мне... Я похудела на 8 кг. У меня постоянно мерзнут руки... Выпила снотворное. Я и не думала, что сердце такое неудобное. Оно не то, что болит, но я его постоянно ощущаю...."
2004 год
Она натянула одеяло до подбородка. Ее знобило. В комнате, наполненной прохладным трепетом занавесок, было темно и тихо. Она с детства боялась темноты. Еще ребенком просила маму оставить маленький оранжевый ночник на столике в коридоре. Сейчас этот же старый, не вписывающийся в богатый интерьер ее спальни, оранжевый ночник обезображивает, по мнению друзей, стильный интерьер. Но она его любит. Как любит многие старые вещи, хранящие теплую радость ее детства.
Шелк дорогого пенюара скользнул вниз по арнаменту широкой кровати. Она встала. Зеркало отразило ее осунувшееся лицо с сетью мелких морщинок, Вздохнула. Что ж поделать, как бы милосердно не было к ней время, оно все же не может не оставлять следов на ее лице. Ну, и ладно. Скорчила гримасу и прошла на кухню в очередной раз снять нервное напряжение стаканчиком виски. Это давно уже стало привычкой. Но ее это не волнует, она всегда может остановиться.
2000 год
" Сегодня очень тепло, и мы едем за город. Гаврюша, мой кот, стал неприлично жирный. Звонили твои родители. Они готовы мне простить, что я есть на свете. Правда, напомнили, что я не имею прав ни на какие льготы. Очень хотелось сказать, куда им засунуть эти льготы. Но я сдержалась. Они же твои родители.
Ты помнишь, что они вытворяли, когда ты уходил от жены ко мне. Меня все считали сукой. Кроме нас с тобой. Тогда твоя жена наводила на меня порчу, а мама с папой говорили, что преступлением является сам факт наличия на земле таких, как я. Ты очень страдал. Я помню, как ты вставал ночью и шел курить на балкон... А я не спала и ждала, когда ты вернешься. Я так сильно тебя любила, что готова была перевернуть вселенную, но остаться с тобой. Ты и не подозревал, как я боялась тебя потерять... Я даже старалась, чтобы ты не заметил, как я таю в твоих руках, как заходится сердце, когда ты медленно скользишь губами по лицу, шее, груди.... Но ты, конечно, все замечал, ты так меня чувствовал, словно знал наизусть. А я слабела, как только ты обнимал меня. Я готова была быть твоей игрушкой, твоей кошкой, но только быть с тобой. Меня укачало в этой машине, нестерпимо хочется плакать.... Но я держусь, даже улыбаюсь..."
2004
Просторная гостиная, уютная и теплая, как ее старый детский плед, наполнилась чарующими звуками волшебной музыки Рахманинова. Она очень любила именно этот концерт и часто слушала. Вот и сейчас, почти потонув в роскошном кресле, она слушала именно его. Ее завораживали глубокие, проникнутые тайной звуки... Виски обжигал, приятно и горько. Рука слегка дрожала. Странно, она перестала чувствовать боль. Ей стало удивительно комфортно жить. Правда, она перестала чувствовать и много крайне приятных вещей, но это не страшно, главное, что она не чувствует боли. Она прикрыла глаза. Бессоница стала частой и незванной гостьей. Она уже знала, что не уснет. Сейчас допьет виски и немного почитает. Может, под душ? Мысли текли лениво и издевательски возвращались к нему. Она не гнала их. Она любила даже мысли о нем. Он научил ее радоваться, видеть в жизни только хорошее. Какой же хрупкой и живой оказалась эта радость, как же легко ее убить. Он говорил ей всегда, когда что-то не получалось, и она готова была реветь: посмотри, ты же гном, гномам нельзя плакать, это очень смешно, когда гномы плачут, им просто не положено унывать. Он звал ее гномом и говорил, что она приносит удачу. Чудак. Уж чего она приносит, так это беды и боль. Да и ему -то что принесла. Она вдрогнула. Всегда в этот момент она вздрагивала, как от выстрела. Нет, прочь эти мысли. Он всегда любил ее такой, какая она есть. Замер последний аккорд. Она встала, неспеша прошла на кухню, достала сигарету. Вообще-то, она не курила. Иногда позволяла себе, просто, чтобы получить удовольствие. Она не отказывала себе в удовольствии. Ночь окутала город и застыла на крышах бархатным котенком. Затушила сигарету. Легла на диван, открыла книгу. На часах было около трех.
...
2000 год.
Сегодня был день рождения у Марины. И я пошла. Одна, без тебя... За мной весь вечер увивался какой-то хмырь, ужасно раздражал. Я хоть есть немного стала, поначалу не могла совсем. А вот пью я много. Представляю, как ты хмуришься.... Еще и курю много. А ведь мы с тобой перед твоей командировкой только закончили процесс очищения организма перед зачатием ребенка. Ты помнишь, мы целый год не пили, не курили и лечили невыносимо гнусным картофельным соком мой гастрит. Нам даже начала нравится такая праведная жизнь. И мы зачали малыша. Ты почему-то хотел девочку. А мне было все равно, я была так счастлива, что во мне родилась твоя жизнь, твоя частичка, маленький ты. Я даже разговаривала с ним, с нашим малышом, знаешь, я была уверена, что он слышит. А на второй день после того, как я узнала, что ты убит, у меня случился выкидыш, но я не заметила, не запомнила и не оплакала. Я даже не помню, как зарыдала мама, как меня повезли в холодной, жесткой машине, я не видела крови, я не понимала, что это мой ребенок умирает, захлебываясь моим горем. Я звала смерть, я умоляла ее придти, а она не пришла...Вернее, она пришла, но опять не за мной. Эта лживая сука снова меня обманула, ударив в спину... Прости меня, я не спасла нашего малыша. Хоть что-то бы от тебя осталось... Домой я сегодня вернулась поздно. Хмырь пытался проводить, но Леший ему очень популярно объяснил, куда ему пойти, и даже предложил помочь в освоении маршрута. Леший так постарел, и гулять перестал, вокруг Ленки носится, прям, образцовый муж. А ведь пробы ставить было негде. Его здорово тряхонула твоя смерть. Мне он помогает, очень помогает, дня нет, чтобы не позвонил. Только когда на меня смотрит, я почему-то думаю, что он заплачет. Опять придется пить снотворное. Совсем не сплю. Знаешь, ночь - это самое страшное. Я обычно оставляю свет, иначе лихо...И Гаврюша теперь спит со мной. Он такой забавный, пушистый... Опять реву... Мне уже казалось, что все слезы выплакала...Как же их много, оказывается. И сердце такое неудобное, я постоянно его ощущаю. Не могу смириться с тем, что тебя нет. Не могу. Господи, помоги мне!!!"
2001 год
Вадим посмотрел на фотографию бывшей жены. Выпил. Он всегда пил, когда думал о ней. А думал он о ней, мягко говоря, часто. Их брак был недолгим. Он ее любил, а потому третировал, пока она не сбежала. Она всегда и ото всех сбегала, если ее что-то переставало устраивать. Как колобок. Только с внешностью богини. Он помнил, как с отчаянья от ее ухода он наладил успешный бизнес, приобрел небывалую доселе популярность у слабого пола, но от этого еще сильнее ощутил пустоту и одиночество. Она оказалась вне конкуренции. Он пытался ее вернуть, конечно, безрезультатно. Пытался ее забыть. Тоже не получилось. Пытался пить. Не помогло. Теперь она ассоциировалась у него с Сиреной, от которой каменеют все мужчины, попадающие в поле ее зрения. Во всяком случае, он окаменел. Где-то внутри застыли камнем радость и праздник бытия. А снаружи прозябали раздражение и скука. В последние полгода их безрадостной совместной жизни он почувствовал, что она не просто отдалилась, у нее появился кто-то, кто окончательно утвердил ее в мысли, что их брак не удался. А поскольку Вадим, как никто, знал, что влиять на нее невозможно, он сразу понял, что она влюбилась. Это единственное, что может заставить ее к кому-то прислушаться. Зазвонил телефон.
Вадим не поверил своим ушам. Она позвонила. Позвонила впервые с того дня, когда спокойно и твердо сказала, что навсегда от него уходит и никогда не хочет его больше видеть. Он думал, что умрет от боли. По прошествии времени боль притупилась. Но после того, как он был выгнан из квартиры, в которую пришел, чтобы поддержать ее в тяжелую минуту, боль обострилась, словно кто-то расковырял едва затянувшуюся рану. И несмотря на это, он все равно пошел на кладбище, не потому что был бесхарактерным овощем, а потому что боялся за нее. Он тогда не знал ни о ее беременности, ни о выкидыше. Просто пришел, гонимый смутным чувством тревоги и страха за нее, единственную, желанную, любимую. Она тогда даже не взглянула в его сторону. А здоровые мужики с жесткими лицами и близко никого к ней не подпускали. И вот сейчас он снова ощутил эту невыносимую, нечеловеческую боль. Ответил сухо. Она не отреагировала. Усмехнулась, спросила про жизнь, предложила встретиться.
Встретиться! Нет, только не это. Живу же уже как человек, как-то все утряслось. И снова она! Не хочу! Пошла ты, тварь такая!
Все это думал Вадим, но сказал совсем другое. И, сказав это другое, почувствовал, как камень внутри превращается в нечто живое, счастливое, радостное. Ему захотелось петь. Это живое и радостное стало обретать вполне конкретные формы и черты. Ее черты...Она опять, как когда-то, властно входила в его жизнь, сметая все и всех на своем пути. Но он этого хотел. Потому что самое главное в жизни - это она рядом. Особенно теперь, когда его уже нет, уже никто не стоит между ними. Теперь-то она может вернуться. А уж он поможет ей забыть всю боль, защитит, залечит, будет заботится, как о ребенке...Пусть только она вернется....
2001г.
"Тварь! Гнусная, лживая, похотливая тварь!". Ольгу трясло. Она швыряла безвинные сковородки и кастрюли (тарелки все же было жаль бить) и в бессильной ярости рыдала над своей жестокой судьбой. Больше всего покоя ей не давала мысль, почему таким сволочам, как это тварь, везет, а порядочным людям, к коим она причисляла, безусловно, себя, нет. Конечно, в глубине души Ольга понимала всю относительность своих рассуждений, а также несправедливость нападок на более счастливую соперницу, но остановиться уже не могла. В замке повернулся ключ, и вошел Вадим. Последнее время он приходил вечно хмурый, с ней не разговаривал, на истерики не реагировал. Его искрящийся, веселый нрав, некогда пленивший ее, как-то вдруг в одночасье потух, как только в его жизни снова появилась она - эта тварь.
Ольга встретила Вадима два года назад и пропала. Все на свете была готова отдать, чтобы остаться с ним. И осталась... Вадиму в то время было не просто лихо, ему было смертельно лихо. Ну, как же, от него ушла жена, эта самая тварь. Ушла, ничего не объяснив, ушла просто потому, что ее левая нога этого захотела. Она, видете ли, влюбилась. Шлюха! Грязная шлюха! Как можно было променять Вадима на этого отморозка-спецназовца! Ольга была уверена, что ничего, кроме беды, такие люди принести не могут. Причем, и такие, как жена Вадима, и такие, как ее хмырь. Зачем они вообще появляются на свет? Для искушения и испытания остальных. Но справедливость существует, существует! Грех, конечно, так говорить. Мужика ее убили, кажется, год назад. Вадим тогда хотел ее поддержать, помочь, но она отказалась даже встретиться с ним. Бессердечная, циничная тварь! Говорят, на похоронах ни слезинки не проронила. А теперь что? Вадим опять понадобился, вернуть захотела. Дрянь. Не выйдет, она, Ольга, на все пойдет, ни перед чем не остановится. Дрянь! Ольга видела однажды ее фотографию. Сущий ангел. Распахнутые, бездонные глаза, трогательная беззащитность в каждой детале лица, в изгибе губ, чуть вздернутых улыбкой... Только в глубинах взгляда железная воля, волчья хватка, несгибаемый стержень жесткого характера. Вадим тогда не сразу заметил, что Ольга стоит за спиной. А заметив, поспешно убрал фотографию, что-то пытаясь неловко пошутить. Вадиму было лихо. И она, Ольга, сумела его поддержать, понять, вернуть к жизни. Она любила, берегла, заботилась о нем, никогда ничего не просила, никогда ни о чем не спрашивала. Он жил, как хотел, ему было позволено все. А она ждала... Ждала когда же, наконец, он увидит, что лучше ее, Ольги, никого нет и не будет, что только она одна ему нужна в этой жизни. Увидит и позовет замуж, и у них, наконец-то, появится ребенок, о котором она так мечтает.... Дождалась.. Пару недель назад эта тварь позвонила, и все!!! Как не было этих двух лет с Ольгой, как не было его горечи и боли, от которых она излечила его. Он помчался, как собачонка, которой всего лишь тихонько свистнули.
--
Есть будешь?- Ольга уже знала, что услышит, и от бессилия готова была заплакать - Я мясо по-французски приготовила. А еще есть твои любимые грибы. Мама принесла. Знаешь, она вчера встетила Ваньку Ильина, ну, помнишь, ты с ним в спортзал ходил год назад. Он привет просил нам передать, в гости зовет..- Ольга старалась говорить бойко и непринужденно, но выходило затравленно и просяще..
--
Я не голоден, спасибо..- Вадим явно думал о своем, - Ты ешь, я пивка попью. - И ушел к телевизору.
Наверно, так выглядит конец света! Ну, что ей сделать, ну, что?! Она на все готова, лишь бы его удержать. Но Ольга уже понимала, что он уйдет.
2001 год
" Я вчера позвонила Вадиму... Мне вдруг стало необходимо, чтобы он меня простил, почему-то начала ощущать, как давит на меня его обида. Он никогда ни в чем меня не упрекал, даже когда я бегала ночами к тебе, а ему врала, что ночую у подруги. Это было так подло, и я это понимала. Но я не могла не бегать к тебе, это было равносильно смерти. И сказать ему правду не могла, малодушной была, трусливой и подлой. Нет, не сердись, я не буду самобичеваться, я просто делюсь с тобой тем, что вдруг поняла. Очень важно простить, милый, очень важно. Но также важно, чтобы простили тебя. И я позвонила ему, впервые после того страшного дня, когда он приходил незадолго до твоих похорон и смерти нашего малыша. Тогда я прогнала его, даже не вышла в коридор, просто из-за двери комнаты крикнула, чтоб убирался, а мама плакала и просила у него прощенья... И сегодня мы встретились, и я сразу порастеряла все слова. Он смотрел на меня, как ребенок в надежде, что ему вернут любимую игрушку... А я бормотала какие-то ненужные слова про прости и про важность этого прости для людей, потом осеклась. А он все смотрел и шептал, мол, вернись, мы все начнем сначала, все будет хорошо, ветру не дам на тебя дунуть.... И я заплакала... Я плакала, потому что снова причиняла ему боль и совсем этого не хотела. Плакала, понимая всю чудовищность своей затеи....Я знаю, ты бы хотел, чтобы я не была одна...Но я не могу, милый, не могу, я НЕ МОГУ!!!Господи, как же мне объяснить вам всем: тебе, маме, Вадику, Лешему, что я не могу, не могу, ведь я тебя люблю. И я это ему сказала, не сказала даже, а проплакала, а он мне наотмаш: да он же умер! Его нет! И я перестала плакать. Потому что ты есть. Потому что ты всегда будешь. Ведь я жива. И пока я жива, ты тоже будешь жить! И не нужно мне ничье прощение. Вдруг его обида перестала давить.... Сегодня подала документы на регистрацию фирмы. Представляешь, в предприниматели подалась. А что мне еще делать? Опять ночь. Как же я эти ночи ненавижу. И снотворное уже не берет..."
2004 год.
Телефон звонил отчаянно и безнадежно. Она не отвечала. Олег буквально рычал от негодования. Ни одна женщина в мире не смеет так с ним поступать. Что она о себе возомнила? Тоже мне королева! Он опять набрал номер. Никто не ответил. Вот тварь! Ну, ладно, посмотрим! Да пошла она в самом деле! Схватил ключи от машины и выскочил в зябкое утро. День обещал быть долгим и нудным. Завалили работой. Ведомство расформировывают. Куда податься? И так сплошные проблемы, а тут еще она! Позвонил на мобильный. Отключен. Стерва!
Они познакомились около трех лет назад, и тогда для него это было просто приятным романом. Он не собирался строить с этой странной женщиной никаких серьезных отношений. Не то, чтобы она ему не нравилась, напротив. Просто ни к чему это было, не нужно и не ко времени. Она была трогательно и беззащитно красива. Он тогда не понимал всю опасность этой трогательной и беззащитной красоты. Он никогда не мог ее толком понять. Она жила в своем мире, и никого туда не пускала. Когда он полюбил ее? Катастрофа! Опять позвонил. Тишина. Ее лицо скользило за стеклом, как наваждение. Глаза - темные тучи перед грозой - бездонные, манящие, пугающие.... В них проваливаешься как в пропасть, и нет спасенья и возврата нет...
2002 г.
"А ты помнишь нашу первую встречу? Я помню ее так отчетливо, словно это было вчера... Я застряла в грязи по самое брюхо своей раздолбанной девятки, а ты проезжал мимо с Лешим. Но я вас тогда не знала. А потом ты вышел из машины, и я замерла на полуслове своей истеричной тирады. У тебя была такая улыбка.....Я, наверно, за нее тебя и полюбила. Какая-то блуждающая,тонкая, едва заметная...Только для меня и только моя. И я поняла, что пропала. Ты что-то сказал, а я не слышала. Я смотрела на тебя и осознавала, что это именно ты, что именно тебя я ждала всю свою непутевую жизнь. И ты тоже это понял, я увидела это по твоим глазам, я увидела, что ты тоже всю жизнь ждал этой встречи. Мы долго вытаскивали мою старушку, смеялись, рассказывали анекдоты. А после я позвала вас к себе на чай. Вадима не было дома, и мы сидели долго. Леший был с нами, но мне казалось, что мы были одни во всем мире. А когда ты уходил, я почувствовала панику, мне стало так страшно, что захотелось тебя схватить и удержать...Хотя бы на миг. И ты подошел ко мне.... Очень близко. Мне кажется, так близко ко мне еще никто не подходил. Хотя, конечно, это только кажется. Смешно, взрослая женщина, а чувствовала себя,как школьница на первом свидании. Леший все понял и вышел...А ты притянул меня к себе и поцеловал. Я помню, как оборвалось сердце и стремительно полетело вниз, как томительно заныло в паху... Даже в минуты наивысшего экстаза я не испытывала такого блаженства. Мир покачнулся и замер в изумленье, а время ошарашенно остановилось. Я погружалась в твой поцелуй, как в бездну....И я знала, что в ней можно погибнуть. Но я готова была погибнуть. За один твой поцелуй. Он и сейчас горит у меня на губах. Когда мне становится совсем холодно, я прижимаю руку к губам и чувствую твое дыхание... Только не думай, что я схожу с ума. У меня все в порядке. Даже любовник появился. Этакий мачо. Не то, что б он мне нужен... Но иначе я и вправду сойду с ума. Только, знаешь, я ничего не чувствую. Совсем ничего. Сначала я думала, что никогда и никого к себе не подпущу, меня просто мутило от одной мысли о том, что чьи-то, не твои!, руки будут дотрагиваться до меня, что чьи-то, не твои!, губы будут касаться моего тела... Я, когда первый раз на это решилась, сначала терпела долго, а потом выскочила из кровати и убежала, не поднимая глаз и не отвечая на, мягко говоря, непарламенские высказывания в свой адрес. Мне не было стыдно. Мне было жаль маму, папу, друзей. Они так страдали за меня, так мечтали, чтобы у меня кто-нибудь появился. А зачем? У меня же есть ты. Теперь уже никто и никогда тебя у меня не отнимет. А знаешь, что я придумала? Я теперь закрываю глаза и представляю, что это ты со мной занимаешься любовью. И я даже произвожу впечатление не счастливой обладательницы пошатнувшегося рассудка, а вполне темпераментной женщины. Главное, не открывать глаза, и чтобы партнер молчал, а не издавал никаких звуков.. А Олег обладает очень ценным качеством молчания. Но все равно первое время я плакала долго в ванной... Уже после, когда он спал...Когда приходилось открывать глаза и понимать, что это не ты, и я опять себя изнасиловала"
2000 года.
Марина сладко потянулась и окончательно сбросив с себя остатки сна взглянула на Сергея. Он еще мерно посапывал, отвернувшись к стене.
--
Вставай, нам надо сегодня успеть сделать кучу дел. - Марина толкнула его в бок.
--
Марин, ну какие дела? Я с ребятами уже договорился! - Сергей недовольно поморщился.
--
Сереж, нам надо уладить все формальности в ЗАГСе, в этом, забыла, как называется... ну, где вдовам помощь полагается.
Сергей нахмурился. Не любил он эти разговоры, как будто его в его же дерьмо тыкали мордой.
--
Марин, у него же другая жена, пусть не законная, но зато настоящая. Не поеду, я не клоун, и с ребятами давно...
Марина смотрела немигающим взглядом. "Ведьма" - подумал не без содрагания Сергей. "Точно, ведьма. Она меня одурачила. Сам бы я никогда. Никогда бы с ней не связался и не бросил бы Светку со Славиком." Мерзкое чувство становилось еще мерзее от сознания собственной трусости.
--
Настоящая? - глаза Марины сузились и стали похожи на лезвия бритвы. - Она, гадина, у меня мужа увела. Настоящая... - Марина усмехнулась. -Это я настоящая, это я безутешная вдова. А она девка, просто дешевая девка. Никто. Недаром я ему развода не давала. Теперь пусть его сучка ублюдка рожает.
Сергея прошиб пот. Он знал, что она никого уже не родит. Он помнил, как Леший позвонил ночью ему в дежурку. "Серега, срочно машину! Любую, хоть броневик" Сергей почему-то сразу понял, что это для нее. Он вскочил в Уазик и помчался, почти не видя дороги. В квартире стоял стон, плач и запах крови. Она лежала скорчившись на полу, схватившись за живот и стонала. Такая неестественно маленькая, беззащитная, словно ребенок. Она не кричала, не звала на помощь, казалось, она, вообще, не понимала, что происходит. Видимо, в безумии свалившегося горя никто сразу не заметил, что произошло. Ее мать, Наталья Георгиевна, стояла перед ней на коленях и тихо шептала : "Витенька, сыночек, спаси ее, не забирай у меня". Сергей отодвинул всех и наклонился над ней. И она открыла глаза. На какой-то миг, на секунду. И его пронзила такая нечеловеческая боль, что сдавило горло. Он взял ее на руки, это оказалось так легко, и она была легкой, почти невесомой. Маленький гном. "За этого гнома я готов перевернуть мир, умереть и воскреснуть. И даже, если нам отпущен один день ценою моей жизни, это для меня не цена." Сергей помнил эти слова друга, которые он сказал ему, когда Сергей пытался его оборотить на путь истинный и не бросать семью. Он помнил его взгляд, в котором были боль и решимость одновременно. Сергей не мог понять, что в этой женщине особенного, того, что нет в других. Что в ней такого, что за нее его друг был готов на все. И вот она лежит у него на руках, маленькая, черная от боли и горя, постаревшая на целую жизнь, так пронзительно любимая и любящая, и он опять завидует ему, своему другу, даже еще сильнее, чем раньше. Завидует этой сумашедшей, безумной, дикой любви- смертельной, безысходной, вечной.... Он уже хотел нести ее в свой Уазик, но тут как раз подоспела скорая, которую уже отчаялись дождаться.
Врач, пожилой, усталый мужик резко сказал: носилки. Живее, она умирает. Марине Сергей не сказал ничего. И не потому что иначе Леший с мужиками живого бы его зарыли. Просто он боялся прочесть в ее глазах торжество.
--
Так ты едешь? - Сергей очнулся, вопрос был больше похож на приказ.
--
Блин. - выругался и хлопнул дверью в ванную комнату.
В Собесе стояла огромная очередь из бабушек, в конце которой сиротливо приткнулся Сергей. Марина тут же упорхнула что-то куда-то узнавать. Рядом присела опрятная старушка с морщинистыми руками и добрыми мудрыми глазами. Очередь двигалась медленно. Сергей думал о сыне Славике и бывшей жене Свете. Конечно, он не слишком хорошо с ними поступил, но не может же он вечно терпеть Свету, смотрящую на него преданными коровьими глазами. Да, рядом с Мариной толстая, простоватая Света проигрывала. Но почему-то сейчас ему стало очень не хватать ее простоты и преданности. Последний раз, где-то месяц назад, когда он навещал сына, он попытался по привычке что-то сострить по поводу нее, но вдруг наткнулся на такую отповедь, словно ушатом холодной воды окатили. Видно, ничто не бывает вечным, в том числе и женская любовь. Небось, нашла себе какого-нибудь! Почему-то эта мысль его разозлила. Погулять он всегда любил, и не отказывал себе в этом удовольствии. Тем более имея такую жену, как Света, даже консперироваться было не нужно особо. Но в тот раз все вышло иначе....
Марина позвонила ему сразу после ухода мужа. Света, доверчивая, глупенькая Света, сама просила его съездить, поддержать, помочь брошенной женщине. Эх, Светка, Светка, ты же сама меня в кровать к ней подкладывала, своими же руками. Конечно, Сергей понимал, что Марина все это делает назло мужу, но похоть, видимо, взяла свое. Марина, несмотря на то, что выглядела безутешно, все хладнокровно просчитала. Она была весьма технична в постели и вытворяла такое, о чем его Светка даже и помыслить не могла. Она опутывала его незаметно и умело, привязывала, как паук жертву. Он и сам не заметил, как влип. Как неожиданно история получила огласку, скандальную и грязную. Такую, после которой уже нет пути назад. Света рыдала, друзья недовольно морщились, а Марина...Марина торжествовала. И он ушел, ушел, отвернувшись от молящих Светкиных глаз, заткнув уши от плача сына, ушел, понимая, что ведет себя как последнее чмо. А зачем...Если быть до конца честным с собой, ему хотелось ту запретную женщину, к которой ушел его друг. Было в ней что-то, на что ведутся мужики. Он даже попытаться за ней волочиться, еще до того, как они с его другом стали жить вместе. И получил жестокий отказ, не сказать посыл.
Старушка что-то спросила. Он не расслышал, но повернулся в ее сторону.
--
Сегодня только до трех? - повторила бабушка.
--
Не знаю...Наверно...
--
Опять, значит, не успею...- старушка досадливо махнула рукой.
--
Вы б пораньше приходили. - зачем-то ляпнул Сергей. - К открытию
--
Не могу я, сынок, - бабушка странно захлопала глазами, будто в них попала пыль...- Внучок у меня один, пока в садик отведу, хожу-то медленно.
--
А что родители...-Сергей сам не мог понять, зачем ведет этот разговор, но внутри что-то заныло.
--
Зять погиб, а дочка опосля слегла, да так и не встала.. - бабушка тихонько заплакала.- А Петеньке только 5-й год. И что с им будет, когда помру...
В голове словно стучали тяжелые молоты. Сергей смотрел на старушку и был готов завыть. Нет, не от жалости, а от ненависти к себе. Перед глазами встала больничная палата, восемь коек, она лежала на белых простынях какая-то неживая, с застывшим взглядом. Ей уже сказали, что она потеряла ребенка и, наверно, уже не сможет иметь детей. А она словно и не слышала их. Лежала безучастная ко всему. Леший толкнул его в бок. "Надо сказать ,что гроб доставили, завтра хороним." "Спятил?" Сергей разозлился. "Двоих сразу хочешь похоронить? Она же одной ногой на том свете. Ей нельзя говорить и идти ей нельзя." "Слышь, братан." - в голосе Лешего зазвучал металл. -" Не сказать, значит, предать их обоих. А я предавать не обучен. Не знаю, как ты" Сергей вздрогнул, как от удара. Он знал, на что намекал Леший, на его связь с Мариной. Ребята эту связь, мягко говоря, не одобрили. Хотя какое их собачье дело! Сами святые что ль. Да и покойный друг, разве он не оставил семью? Только его почему-то никто не осудил, у него, вишь, великая любовь. Тьфу, Сергей почувствовал отвращение к самому себе. Нет для него оправданий. Для них, отверженных, проклятых, изгнанных есть, а для него вот нет! Леший подошел к кровати. У Сергея сжалось сердце. Это было равносильно контрольному выстрелу. "Гном, завтра похороны. Тебе, наверно, не следует идти..." -голос Лешего стал нерешительным и робким. Она посмотрела на него и, с трудом разжимая губы, прошептала: "Во сколько мне собраться?" До сих пор Сергей так и не понял, показалось ему или и вправду в глазах Лешего появились слезы. " В 11...Я сам за тобой приеду." Эти похороны Сергей не забудет никогда. Стоял вой и крик. Марина, неожиданно возлюбившая прежде ненавистную свекровь, вместе с ней голосила и бросалась на гроб, отец воздевал руки к небу и требовал возмездия. Подъехал Леший, ребята зашевелились, оттесняя всех от могилы и образуя коридор. Ей помогли выйти из машины. Сергей был потрясен. Она стояла совершенно спокойная, очень бледная, без слез и причитаний. Только идти не могла без помощи. Ее поддерживали с двух сторон, и Леший шел для страховки сзади. Невероятно, ведь еще вчера она не могла даже подняться с кровати. Он же видел, она была полутрупом. И невозможно поверить, что это ее только что вытащили с того света. Она подошла, погладила дрожащей рукой стенку открытого гроба, наклонилась. Над кладбищем повисла тишина. Ее губы беззвучно двигались, но никто не слышал слов...Она поцеловала его и подалась назад. Гроб заколотили и стали опускать. И тут Сергей увидел, что она падает. Туда, в зияющую дыру могилы. Леший успел первым. Он и Гошка с двух сторон подхватили ее, она была без сознания...
2004 год
Вообще-то, она привыкла к липкому шепоту за своей спиной. Раньше злилась и пыталась доказать, что все это гнусное вранье. Теперь ей это безразлично. Телефон разрывался. Какая досада, что до Олега так долго все доходит. Если ответить, опять придется присекать его отчаянные попытки выяснить отношения. Что тут выяснять? Отношений нет, т.е. они есть, но в крайне ограниченном варианте. Именно в таком, который устраивает ее. Стала одеваться. Шлифовка собственной внешности доставляла ей эстетическое удовольствие. Она как бы гранила алмаз своей красоты. Подержала на пальчике капельку духов, замерла в таинстве аромата. Улыбнулась... Выпорхнув за дверь, задохнулась от пьянящего запаха весны. Завела новенький блестящий ВMW, и рванула в радостно распахнувшееся ей навстречу утро.
2003 год
"Сегодня я праздновала свою первую грандиозную победу. Сегодня я заработала свой первый миллион. Никогда не думала, что из меня получится делец. Я открывала эту фирму от отчаянья, просто чтоб занять себя чем-то, а, видишь, получился толк. Впрочем, ты всегда в меня верил...Говорил, что я самый умный в мире гном. Купила бутылку шампанского, от крепких напитков стала пошаливать печень. Мы с тобой сегодня пьем шампанское, как настоящие аристократы. Помнишь нашу первую поездку к морю.... Мы приехали, когда совсем уже стемнело, и сразу побежали к воде. А ты незаметно прихватил из бара бутылочку. Мы разделись и голышом бросились в прохладную воду...Ты плыл чуть-чуть позади меня, и я ощущала твое дыхание...А потом ты легонько меня приобнял, и море закружилось, сливаясь с небом...Мы целовались со звездами, помнишь, они же лежали на твоих соленых губах. А луна была такой ослепительной, и казалось, что в море пролили молоко. Ты меня ласкал в такт волнам, соперничая с морем, словно ревновал меня к нему. Но ты ласкал нежнее моря...Ты ветерком шелестел по телу, заставляя замирать от наслаждения... Ты целовал, едва касаясь, как бы скользя, и я сама выгибалась под твои губы, искала их, а они ускользали, доводя до исступления. Мы еле доплыли до берега, и ты тут же повалил меня на песок, а я улыбалась самой бестыжей и счастливой улыбкой....А потом ты достал шампанское, оно так громко выстрелило, и мы смеялись, и прибежала охрана, дабы нас пристыдить...А мы смеялись и смеялись...Я уже забыла, как это....-смеяться... Знаешь, я теперь езжу на дорогой машине, в квартире сделала евроремонт...И купила себе шеншилу...Ту, на которую ты мечтал заработать денег, чтобы я ходила королевой. Она мне очень шла, я стояла тогда в ней перед восторженными взглядами продавцов и редких покупателей в этом дорогущем бутике, куда мы шутки ради забрели погреться последней нашей зимой, я не хотела ее снимать, вцепилась, а ты улыбнулся и сказал: Она когда-нибудь будет твоей, обещаю. Она достойна тебя, Гном. Ты самая красивая на свете...
Теперь она моя....Но мне почему-то от этого не радостно...Зачем мне все это без тебя. Нет, милый, я видно никогда не научусь жить без тебя..."
2004 год
Машина, мягко, по-кошачьи, прошуршав по гравию, остановилась возле небольшого особняка. Она вышла, хлопнув дверцей и бросая ключи подбежавшему охраннику. Тряхнув ухоженной головкой и расправив плечи, она толкнула тяжелую дверь и вошла в освещенный холл. Она взяла этот особняк в аренду полгода назад, но до сих пор испытывала радость и гордость, заходя в этот раскошный холл. Ее маленькая аудиторская фирмочка очень быстро разрослась и превратилась в международный холдинг. Т.е. от аудиторства здесь остался только небольшой отдел, она его держала как бы на память..Свой кабинет она декорировала с особенной любовью. Здесь было ее царство, ее вотчина. По сути, ее жизнь. Отделанный мореным дубом, со старинными шкафами и антикварным столом, он скорее напоминал кабинет английских лордов, чем кабинет молодой преуспевающей женщины...Главной ее гордостью был камин. Настоящий и топимый дровами. Зимой она его часто затапливала, не обращая внимания на истеричные визги пожарников.. Она сбросила плащ на кожаное кресло и прошла в маленькую дверь в комнату отдыха. Здесь был устроен настоящий будуар. Низкая кушетка с кучей маленьких подушечек, зеркальный столик, бар, заполненный всеми известными напитками, большое зеркало с полочкой и книги. Книги везде и повсюду. После его смерти она буквально находила в них спасение. Перечитала все, что попадалось на глаза. На стене фотография смеющейся пары, бегущей по песку от моря... Вряд ли те, кто увидел эту фотографию впервые, узнал бы в этой женщине ее. Скорее, он вообще не нашел бы ничего общего. Она и сама не находила. Прошлое было надежно спрятано, насильственно похоронено и придавлено камнем на самом дне души. Так надежно, что даже внешность ее изменилась.
Она поправила прическу, налила минеральной воды и вернулась в кабинет. День обещал быть сложным. Через час переговоры с французами, эти лягушатники скряжничают и не предоставляют коммерченкий кредит. В обед приедет братва за податью, а вечером ее вездесущий маркетолог организовал встречу с потенциальным клиентом. Клиент был небезынтересный, поскольку занимался высокими технологиями и даже на этой ниве защитился, будучи нищим аспирантом. Досье на него лежало на столе, подготовленное скурпулезным сбэшником Василием, протеже Лешего. Она открыла папку. Фотография была маленькая, 3х4, лица почти не видно. Данные биографии ничем не примечательны, криминала, вроде, нет. Ладно, посмотрим... В селектор застрекотала молоденькая секретарша Леночка.
2004
"Сегодня ужасный мороз, и я не поехала в клуб качаться на тренажерах. Хотя я, конечно, слукавила, могла бы и поразмяться. Становлюсь лентяйкой. А помнишь, как мы по утрам бегали. Точнее, ты бегал, а я постоянно находила причины, чтобы поваляться еще полчасика. Потому что вечно не высыпалась. Мне было страшно жалко тратить время на сон, ведь его можно было потратить на тебя. Как же я дорожила каждой минутой с тобой...Они всегда были дефицитом. С твоей сумашедшей работой я испытывала постоянный голод от недостатка общения с тобой. Мне жаль было засыпать, так приятно было смотреть на тебя, спящего...И тихонько целовать твою грудь, руки..Только очень осторожно, чтобы ты не проснулся...Да...На тренажеры я забила, займусь лицом. Я словно состарилась внезапно и необратимо. И только через полгода обнаружила эту метаморфозу. Испугалась. Побежала по косметичкам восстанавливать хоть что-то от былой красоты. Теперь у меня личный косметолог, очень грамотная девочка. Поеду к ней, полежу под приятную музыку под ее легкими ручками. Смотри-ка, я стала настоящая светская львица...Только я бы все это отдала за одну минуту рядом с тобой. Да что там минута! За миг. Все, что у меня есть, все деньги, машины, дома, всю эту безысходную роскошь. Только никто ведь не предложит мне этот миг...Звонили твои родители за вспоможествованием. Конечно, я сука, но что-то они меня очень возлюбили, как только я разбогатела. Прости, они твои родители, и я буду исправно им платить. Только вот любить их не обещаю..."
2003
Леший затушил сигарету и тихонько прошел в комнату. Лена и Сашка давно спали. Ему не спалось. Он вообще плохо спал последние дни. Дико болела старая рана, разорвавшая осколком плечо попалам. Это было в той последней разведке.... И если б не он....Разорвало б пополам всего. Он закрыл его собой, встав живым щитом на пути шквального огня. Леший помнил этот бой, даже не бой, а мочилово. Помнил ослепительные вспышки пламени, крики, падающие, словно подкошенные тела... И как обожгло плечо, и сознание стало уходить, а он сам замер посреди этого огня. И еще он помнил лицо друга, еще живое лицо.... Леший снова достал письмо. Он не смог его ей отдать. Так и не смог за все эти годы. Он чувствовал свою вину перед ней. Словно это он убил, убил их обоих.... Если бы он мог умереть вместо! И что? Тогда бы роли поменялись, и ее место заняла бы Ленка, а его - он, Леший... Но письмо надо было отдать. Пусть не сразу. Тогда она вообще ничего не соображала, но потом... А потом он не смог, и оно лежало у него в кармане камуфляжа, недописанное, последнее и единственное....
2000
-Леший, чего ты там застрял, дуй к командиру.
Леший сплюнул бычок, встал, застегивая пуговицу на рубашке, и пошел в бокс, где размещался полевой штаб.
--
Громов, - без предисловий начал начштаба. - На рассвете прочешешь территорию. Возьми Стажарова и двоих бойцов. Прошла информация, что там что-то шевелится.
--
Есть. А зачем столько народу. Мы и вдвоем могем, товарищ полковник
--
Отставить, Громов. Эта ваша самодеятельность!
--
Да нах...нам на шею еще балласт?
--
Громов, инфа такова, что чехов больше десяти. Я понимаю, что вы со Стажаровым герои все из себя ,но не стоит терять чувства реальности.
--
Так я не собираюсь триумфально шествовать по горам, передавая в прямой эфир маршрут своего передвижения. Мы по-тихому просочимся.
--
Отставить. Пойдете вы и Суханов с Блиновым. Все, свободен.
Леший терпеть не мог народных гуляний в разведке. Вдвоем они прекрасно бы справились. Только пыли и шума прибавится. Он досадливо поморщился и вошел в палатку. Редко друг писал письма, не любил он этого, но теперь сидит, строчит, небось, гному. Леший улыбнулся. Он очень любил их обоих. И что греха таить, был крайне рад, когда Стар ушел от этой сучки Маринки. Гном была ему достойной парой. Она была не только красива, но и умна, а еще она была настоящим мужиком, с которым в разведку, в бой, не опасаясь за тыл.
--
Стар, подъем, быстрее, через пять минут выходим. Джип возьмем, прошарим местность. Только батя нам еще двоих дал, шоб не скучали.
--
Захер нам еще кто?
--
Вопрос прозвучал, угадай ответ.
--
Угадал. Ладно, - он встал, начал привычно - быстро и четко- собираться. - Не даете мне письмо дописать.
--
Что ж ты месяц его выродить не мог?
--
Не мог. Ты ж знаешь, как я это дело люблю и умею.
--
Знаю, ты только стрелять хорошо умеешь.- Леший усмехнулся, угадывая ответ.
--
Не только, - Стар тоже улыбнулся, - во всяком случае, гном бы с тобой не согласилась.
--
И это, брат, настораживает вдвойне. Похоже, ты ее припугнул. Или вы вместе на стрельбище ездите?
Они оба заржали, попихали друг друга и вышли из палатки, щурясь от солнца. Суханов, маленький полный лейтенант, возился возле машины. Он был молчаливый, губастый, похожий на домовенка. В общем, он был неплохим бойцом и нормальным парнем. Гоша Суханов с год назад женился, и недавно стал счастливым отцом очаровательного пацана. Блинов, как в насмешку, был высоким и тощим, жутким бабником. Жил с матерью, жениться не хотел, но наверняка, детишек наплодил уже. Вместе они выглядели как Шерочка с Машерочкой. Но дружили крепко и делать это умели.
--
Давай в машину.- рявкнул Леший. - Блинов, за руль.
Дорога была раздолбанной и тревожной. За многие годы службы у Лешего выработалась своеобразная черта - он чуял опасность. Вот и сейчас как-то неласково светило горное солнышко, и ветер был неприветлив. Леший напряженно вглядывался в дорогу, Стар сидел сзади и лениво перекидывался фразами с Гошей. Заданный квадрат прочесали быстро и вроде как чисто, Леший дал команду поворачивать... Он почувствовал засаду за секунду до первого выстрела. Снайпер снял Блинова четко, прямо в лоб.Машину занесло, Леший с трудом справился с рулем, пытаясь отодвинуть непослушное долговязое тело. Стар уже стрелял, они с Гошей на ходу выпрыгнули из машины и нырнули в кювет. Стар стрелял лучше всех в отряде, да и Суханов тоже умел это делать без лишней лихорадки. Чехов было не больше десяти. Леший схватил Калашник и уже взялся рвануть ручку двери, как ощутил резкую, разрывающую боль в плече. Он все же вывалился из машины....Он слышал, как кричал Стар, чтобы он пригнулся, но его словно парализовало. Он вскинул автомат и в этот момент услышал режущую слух очередь и увидел лицо друга. Он валил его на землю, закрывая собой....
2003
Он никому никогда об этом не рассказывал, просто не мог. Не из трусости, а от ужаса, что это он стал причиной смерти лучшего друга. Он не мог понять, как, почему он замешкался тогда, почему не прыгнул, как сотни раз до этого, пригнувшись к земле. Ведь и рана была не такая, чтоб он не мог действовать, пусть не настолько ловко, но уж пригнуться-то он мог. Леший долго носил в себе эту боль. Особенно страшно становилось, когда он смотрел в глаза Гному - погасшие, бесстрастные, мертвые.
И однажды он не выдержал. Он рассказал Сергею. Почему именно ему, он и сам сказать не мог. По иронии судьбы. Он остался в дежурке и в приступе очерендного депрессняка стал последовательно накачивать себя водкой, чтобы хоть немного облегчить этот непосильный груз боли и вины. Он и не заметил, как вошел Сергей. После всей этой истории с Мариной, гибелью Стара, попытками Марины сгнобить Гнома, Сергея не любили в отряде, считали тряпкой. А его попытки оправдать себя вызывали еще большее отторжение и брезгливость. Хотя ни подонком, ни трусом Сергей Зайцев, конечно, не был. Он просто был без хребта, без стержня. Или хребет этот был очень мягкий, пластилиновый. Леший уже довольно накачался и повернул в сторону вошедшего мутный взгляд.
--
Лех, что-то ты стал частенько прикладываться..
--
А тебе что? - Леший снова повернулся к бутылке.
--
Это из-за Стара?
--
Слушай, чего домотался? Тебе какое до этого дело?
--
Просто ты как зверь стал, словно ищешь смерть, Гном для тебя икона, ты просто как с ума сошел.
--
Отвали, Серега, не хочу тебе харю чистить, поэтому лучше отвали.
--
Леший, не носи в себе, ты ж сопьешься. Ты думаешь, я ничего не вижу, не понимаю, мне не жалко Гнома? Но ведь ты не виноват, что он погиб, это война, Лех.
--
Нет, виноват! Это я виноват. Это из-за моего долбанного ступора Стар выскочил под огонь. Это я виноват, что Гном стала неживой. У меня нет сил это видеть, нет сил таскать это письмо, нет сил осознавать, что это я стал причиной его смерти! - Леший выпалил это и осекся. Сам бой и все, что связано с ним было железным табу для обсуждения. Только Гоша Суханов знал, но Гоша никогда не поднимал и не поддерживал эту тему. Смерть Стара и Блинова объединила их единым горем и единой тайной. Так они иногда вместе молча пили, молча страдали и молча поддерживали друг друга. И вдруг вся эта накопившаяся мука, тоска, боль и отчаянье прорвались. И с кем? С Сергеем Зайцевым, совсем не тем персонажем, которому стоило это доверять.
--
Какое письмо, Леший? - Вдруг Сергею стало необыкновенно важно услышать ответ, даже на лбу выступила испарина. Он и сам не мог себе сказать, зачем. Они с Лешим никогда не были друзьями, да у него, по большому счету, вообще уже не осталось друзей. И Стар,если и считал его другом, то после истории с Мариной, особенно после ее попыток сжить Гнома со свету, точно так считать перестал, а уж про Гнома и говорить нечего. Но именно сейчас и вдруг Сергею стало необходимо проникнуть в тайну. Возможно, это было малодушное желание оправдать себя, доказать, что он ничем не хуже их всех, что нет святых, и каждый прячет свой скелет в шкафу...Возможно, ему хотелось просто стать ближе к Лешему - сильному, жесткому и непререкаемому авторитету в отряде. Он не знал, но почувствовал, что скелет Лешего он нащупал. - Леший, это письмо Стара к Гному? Да?
--
Не твое, б.., собачье дело. Вали отсюда, быстро и даже можно бегом.
--
Остынь, Леший. Я все понял. Ты не отдал ей письмо, и ты не имел на это никакого права.
Леший рефлекторно занес руку, но потом бессильно уронил. Сергей был прав. Он не имел права так поступать. И нечего беситься.
--
Да, не имел. Но рука не поднимается, не могу, понимаешь. Страшно, что с ней будет.
--
Да с ней, вроде, все уже в ажуре. Она в норме, и мужчин у нее ого-го. Думаю, она вполне оправилась. Женщины, знаешь ли.... - Сергей осекся, увидев тяжелые, вдруг протрезвевшие глаза Лешего. Он медленно поднялся и неторопливо, как бы примеряясь двинул ему в челюсть. Сергей даже не успел опомниться. Удар у Лешего был точный и тяжелый.
--
В ажуре, чмо ты гребаное. Да что ты понимаешь в женщинах? По паскуде Маринке судишь? Так это не женщина, это сука. А Гном - женщина, женщина с большой буквы, настоящая, не для таких, как ты, урод. - и Леший вышел.
2003
" Я знала о существовании твоего письма.... И я знала, как ты погиб. Но я не виню Лешего. Он карает себя каждый день. Он думает, что если бы не вылез тогда под обстрел, то и ты был бы жив.... Я не виню его, мне его жаль - большого, сильного и очень хорошего друга. Но у меня нет слов, чтобы его утешить... И я не прошу твое письмо, я боюсь, что не выдержит сердце, оно стало таким хрупким..."
2003
Она очень хорошо помнила тот вечер, когда неожиданно, без звонка или иной договоренности к ней приехал Сергей. Она его недолюбливала. И вовсе не потому, что он жил с женой Стара. И эта самая жена за все время, что прошло с его гибели, не говоря уж о том времени, что он был жив, испробовала все возможные и невозможные средства, чтобы ее отправить в лучший мир. Марина не гнушалась ничем. Она ходила к колдунам, распространяла гнусные сплетни, воспевала их со Старом великую любовь, грубо разбитую происками дряни и шлюхи. Она влезала всюду, где были интересы ненавистной соперницы. Но нигде не могла выиграть. Может, по закону справедливости, а может, потому, что Гному было на это совершенно наплевать. Она жила в своем мире, и туда уж Марине было не добраться. Так почему же она так недолюбливала боевого товарища любимого мужчины. Просто было в нем что-то семеняще-оправдывающееся, какое-то немужское. Она удивилась его визиту, но в квартиру пустила, предложила чая. Он отказался, как-то заерзал в коридоре, неловко снял куртку, ботинки, потоптался..
--
Сережа, ты зачем пришел? - она всегда и во всем любила ясность.
--
Поговорить надо, Гном. - Он аж вспотел в преддверии этого разговора. Он и сам не знал, зачем он пришел, зачем он хочет рассказать ей эту убийственную правду. Просто ему казалось, что это единственно правильно, порядочно и честно. Он поступит, как настоящий друг, и она сможет его уважать. В конце концов, она имеет право знать, как погиб ее муж, и имеет право получить написанное им письмо. А вот у ее лучшего друга Лешего права молчать нет, не было и быть не могло!
--
О чем? - ее лицо вдруг стало непроницаемым, будто она почувствовала грядущий удар.
Они по-прежнему стояли в коридоре, она уже не приглашала его в комнату, и он выпалил:
--
Стар погиб, закрывая собой Лешего, Гном. Он вылез под огонь, потому что Леший был ранен и не смог добежать до укрытия. Он закрыл его собой, понимаешь?
Она стояла не шевелясь, глядя невидящими глазами перед собой, и молчала.
--
Гном, ты не должна винить Лешего, война есть война, и это подвиг - то, что сделал Стар, но, я считаю, ты имеешь право знать правду о его гибели. И еще....- Сергей пытался прочитать в ее глазах хоть что-то, хоть какую-то эмоцию, но они были непроницаемые, мертвые....Он вдруг понял, что Леший был прав. По спине тонкой струйкой побежал пот. Сергей почувствовал, что совершил что-то страшное, какую-то непоправимую ошибку....Но он все же договорил. - Еще у Лешего осталось письмо, которое Стар тебе написал. - и в этот момент ее глаза неожиданно ожили, и в него полыхнуло болью, тоской и презрением.
--
Письмо...? - голос у нее вдруг осел и стал хриплым. - Мне?
--
Да, Гном, тебе. Стар написал его перед самой гибелью. Прости, что я все это сказал. Но я уверен, ты должна это знать.
Она молчала. Глаза снова потухли, как-то сразу опустились плечи и осунулось лицо. Губы жестче очертились и углубились складки возле волевого подбородка. Сергей с тоской увидел все ее 30 с лишним лет, отмеченных потерями, страданием и мукой.
Она устало открыла дверь и стала ждать.
--
Мне уйти? - Сергей испугался. Он вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, совершившем страшный проступок, за который его никогда не простят.
--
Да. И больше не приходи сюда.
--
Гном, ну чем я тебя обидел? - Он был в отчаянье.
--
Мой муж выкинул бы тебя взашей. У меня на взашей не хватит сил, поэтому просто уходи.
Он вышел на ватных ногах, прошел два квартала, сел на скамейку и заплакал. Горько, как в детстве. Ему лезли в голову великие изречения, типа "единожды приступив черту..." Он понимал, что приступил ее тогда, когда вольяжно и жлобски взял в любовницы Марину, пнув ни в чем не повинную Светку и сына. И потом не смог остановиться, когда Марина помыкала им, обливая грязью все, что было когда-то ему дорого. И он плясал под ее дудку. Он ведь не подумал ни о Свете со Славиком, ни о Старе с Гномом, ни о товарищах, что молча от него отвернулись. Его похоть, тупая, животная похоть, разменяла на медяки всю его жизнь. Теперь никто не захочет подать ему руки. Перед глазами встало лицо Стара. Он всегда умел принимать решения и не зависить ни от кого. Он умел еще и отвечать за них. Он был настоящим во всем и уж он-то себя не разменивал ни на что, в том числе и на баб. Поэтому ему досталась Гном. И эта женщина верна ему даже после его смерти. Что бы не происходило в ее жизни, Сергей это понял, она оставалась преданной и надежной женой Стару. Сергей опять почувствовал зависть. Ну хорошо, он кобель, но ведь и Леший в свое время любил погулять. Чего ж его не клеймят? Ну, что же в нем, в Сереге Зайцеве, не то. Ну что? Все вроде не святые, а он как прокаженный получается.... Он поймал тачку и поехал к своему бывшему дому, туда, где жили Света и Славик. Он частенько туда наведывался. Стоял под окнами и смотрел, как зажигается свет, как Света хлопочет на кухне. Вот Славик ей тетрадки протягивает, как же он вырос, даже не верится, сейчас Света соберет посуду, и они пойдут в комнату, Славик, наверно, будет играть, а Света смотреть телевизор, может, стирать, мурлыча себе под нос... А он, Серега, будет мерзнуть под их окнами, стоять и смотреть, как побитая собака. Никому не нужный, никем не любимый, не интересный даже самому себе.
2004
Она, в принципе, не доверяла никому. Кроме, разве Лешего. В делах была жеской, решительной, со звериным нюхом. На встречу она пришла расслабленно-насмешливой, с легкой, скользящей улыбкой, которая перешла к ней от него по наследству. Антон увидел ее и замер. Просто горло перехватило. Он утонул в ее глубоких пугающих глазах и забыл, зачем вообще пришел на эту втречу. С двух сторон от нее стояли два бугая и недвусмысленным выражением лица. Но и это его не смущало.
--
Я ознакомилась с вашим проектом, господин Власов. Это интересно, но окончательное решение по теме я смогу сказать только после того, как мои финансисты обсчитают проект сами.
--
Моим, значит, вы не доверяете? - кажется, он научился хамить. Сам от себя такого не ожидал.
--
Нет, конечно. - она даже не смутилась - Я и своим не доверяю - улыбка стала шире, - но их всегда можно прижать.
--
Вы такая кровожадная? А так не скажешь. - Антон не мог понять, зачем он ведет этот разговор. Все ведь ясно. Она повыпендривается и вцепится в его предложение мертвой хваткой. Дивиденты-то оно сулит сумашедшие. И такая умная женщина просто не может этого не понимать. С чего тогда она время тянет...
--
Нет, я просто равнодушная. - ответ Антона ошарашил, он даже закашлился.
--
Странно, я думал, настоящую женщину всегда отличает сострадание.
--
Настоящую- возможно. Только кто вам сказал, что я настоящая?
--
Не понял...- он растерялся. Ее манера вести разговор была настолько необычна, что могла сбить с толку любого. Может, это специально и делается, чтобы его окончательно деморализовать.
--
Ладно, Антон Георгиевич, это я так, коламбурю. Я свяжусь с вами, когда у меня сложится решение. Всего доброго. - Она встала, такая стройная, маленькая, элегантная...Интересно, она замужем? При всей скандальной известности, личная жизнь этой женщины была покрыта непроницаемой тайной. И любого любопытного могли ждать крайне негативные последствия от попытки вторжения на ее территорию. Но все же, очень интересно было бы туда проникнуть. Хоть на одну ночь.
Антон Власов не был кобелем, он просто любил женщин. И вовсе не любил их обижать, просто ни одна пока, за 37 лет его жизни не заинтересовала его больше, чем на полгода. Брак его пугал сам по себе, но он не был законченным холостяком. Просто ждал ту единственную. Похоже, дождался. Во всяком случае, эта женщина не похожа ни на одну другую. Просто эксклюзив.
2004
--
Нет, нет и нет. - Леший бумерангом носился по офису. - Зачем тебе эти высокие технологии, ты же в них не хера не понимаешь.
--
Зато мне интересно. - она улыбнулась, что за последние годы было большой редкостью. - И потом, мне понравился этот Антон. Не ублюдок, но и не лох. Это крайне привлекательно в партнере.
--
Как у тебя дела на личном фронте. - эта тема волновала Лешего больше всего. Он буквально бредил тем ,чтобы она вышла замуж. Но ее ,казалось, мужчины интересовали только здоровья для. Последний ее любовник, Олег ,с которым ее Леший же и познакомил, мужик стоящий, он его знал еще по Афгану. Но отношения у них держались на определенном, ею же определенном, уровне. Похоже, она его попросту трахала. Да, никогда бы Леший не подумал, что с ней может произойти такая метаморфоза. И в этом он тоже винил себя. После гибели друга, казалось, она умерла. Нет, она ходила, ела, пила, спала, она развернула сумашедший бизнес, похорошела до неузнаваемости....Но она была неживая, словно ничего ее не касалось. Она жила только внутри себя. И там она жила с ним, в царстве мертвых. Леший часто приезжал к нему на могилу и рыдал, прося у друга прощения. Но ему не становилось легче. Письмо в кармане камуфляжа продолжало жечь сердце.
--
У меня все в порядке. Если не считать того, что Олег мне надоел, и я решила с ним расстаться. - голос у нее всегда был ровный, лишенный эмоций и оттенков.
--
Почему? - Леший прирос к полу.
--
Говорю же, надоел.
Она встала, прошлась по кабинету, достала из шкафчика виски.
--
Будешь?
--
Нет, и тебе не дам.
--
Не дашь? - она улыбнулась, налила себе в стакан янтарной жидкости, бросила лед.
Да, она во всем права. Кто и что может ей не дать. Она сама себе хозяйка.
--
Я поеду, Гном.
--
Спасибо, что зашел. Лене привет.
2004
"Почему мне так трудно стало с Лешим. Он словно постоянно хочет оправдаться передо мной. Может быть, это потому, что это чмо Сергей рассказал мне о письме и о том ,как ты погиб.... Нет, я не виню Лешего, но я жду, когда он расскажет мне все сам, а он молчит. Сегодня были переговоры. Новый проект прям зажег меня. И парень интересный, не такой, как все эти акулы. Мне впервые захотелось просто поболтать. Так, ни о чем, просто за жизнь."
2004
Она позвонила через три дня. Приветливо поздоровалась и сказала, что принимает его предложение с некоторыми поправками, которые готова незамедлительно с ним обсудить. Антон ждал этого звонка. И надо быть честным с самим собой, ждал не только из коммерческого интереса.
--
Я приятно удивлен - соврал он, разливаясь елеем . - Мне подъехать к вам в офис?
--
А у вас есть альтернатива встречи? - казалось, она издевается, что, в общем-то, видимо, было весьма близко к истине.
--
У меня есть. - откуда, ну, откуда у него такая дерзость? - Можно устроить деловой ланч или ужин. Последнее предпочтительнее. - Антон замер. Он вдруг испугался того, что она его осадит - резко, жестко и без вариантов. Но она промолчала. Пауза длилась с минуту. А потом она сказала.
--
Я согласна на ужин, Антон Георгиевич. Сегодня в Пушкине в семь. Устроит?
Устроит ли его! Вот вопросик. Да он сейчас готов бежать занимать столик в этом самом Пушкине.
--
Конечно, устроит. Я буду ждать вас в семь уже за столиком.
--
Тогда до встречи. - в трубке послышались гудки, столь созвучные с оглушительным стуком его сердца. Антон не мог понять, что с ним происходит. Просто не мог. Он сам себе боялся признаться, что все эти дни его голова была занята только этой женщиной. Он постоянно, навязчиво думал о ней. Он вскочил, пробежался по кабинету, зачем-то снял пиджак и распустил галстук. Налил воды, попросил секретаря принести кофе. Замер. "Да ты влюбился, Власов. Ну, дела!"
2004
Она повесила трубку и молча вышла в свой будуар. Налила воды. Выпила. Ей не нравились ощущения, которые она вдруг испытала. Они были настолько забыты, настолько контролируема и жестко запланирована была ее жизнь, что ей это не понравилось. Она волнуется! Она перенесла деловую встречу в кабак! Что с ней в самом деле? Нет, надо немедленно перезвонить и все перенести в офис. Она схватила телефон. Снова положила на маленький столик. Посмотрела на фотографию смеющейся пары. И неожиданно почувствовала резкую боль в сердце. Села. Все, что она волевым усилием похоронила, вдруг стало оживать. И первой оживала боль. Нет, этого допустить нельзя! На нее навалилась слабость, и она откинулась на мягкие подушки. Почему нельзя? Ей так хочется просто поболтать. Ни о чем. Просто посмеяться анекдоту, выпить лишнего, забыв о жестком контроле. Потанцевать наконец! Он же так хотел видеть ее живой! Нет, она не отменит встречу. Старая, страшная, смертельная рана потихоньку начинала снова кровоточить. Нельзя. Нельзя выпускать этого демона наружу. Она боится. Она попросту боится жить. Боится, что позволив себе простые человеческие радости, снова испытает эту нечеловеческую боль. Нет, она же не трусиха. Нет. Налила виски. И вдруг в зеркальной глади стола увидела в глазах прозрачные, забытые слезы. Стакан с глухим стуком упал на ковер.
2004
Они болтали. Они не слова не сказали о деле. Личка была отпущена сразу. Машина тоже. Она позволила себе вечер. Просто вечер простой человеческой жизни. Она вспоминала студенческие годы и сколько веселого и радостного в них было. Забавные случаи всплывали в голове сами собой. Он тоже взахлеб, перебивая ее, рассказывал смешные истории из своей университетско--аспирантской жизни. Они смеялись. Она даже не заметила, как заливисто и весело смеется. Все, кто ее знал, пришли бы в тяжелый шок от этого. Настолько ее смех стал нонсенсом. А потом они гуляли по Москве, он проводил ее до дома и долго не мог уйти. И ей вдруг показалось, что время отбросило ее милосердно назад, туда, за эту смертельную боль, в далекое детство, где все еще живы и счастливы.
2004
Антон шагнул к ней, как-то резко и быстро, и она почему-то не отстранилась. Он на мгновенье замер в нерешительности, а потом обнял ее и притянул к себе. И поцеловал...Робко, едва касаясь, словно нащупывая путь. И она не закрыла глаза. Его движения становились смелее, уверенней, губы завоевывали территорию, а руки словно спешили освоить каждый изгиб ее тела. И она почувствовала, как внутри словно надтреснул лед, с болью и стоном поднимались со дна души тяжелые пласты замороженного горем чувства, такого забытого, необходимого и простого - чувства женщины.... С каждым прикосновением его губ лед поддавался, таял, и бурным потоком вместе со слезами вырывалась на свет похороненная заживо радость, истерзанная женственность, забытое желание.... Он почувствовал ее отдачу, его поцелуи стали еще горячее, губы бессвязно шептали какую-то милую чушь, а она плакала и плакала, словно хотела выплакать из себя всю эту растаявшую боль... И впервые она не представляла на этом месте его.... И была потрясена. Словно едва тлевшая в ее сердце жизнь вдруг победила, победила и снова взмыла ввысь ее сумашедшая жажда этой самой жизни. А потом в тишине спальни перед ней снова встало его лицо. Он улыбался, он был счастлив, и она тихонько позвала его из глубин своего спокойного и счастливого сна. И он протянул ей руку, она ощутила его тепло и снова заплакала. Она почувствовала, что он счастлив, почувствовала его благодарность. Ему теперь там спокойно и легко. Она отпустила его, отпустила эту связующую боль между мертвым и живым... А он смотрел на нее с тем же искренним обожанием, с которым смотрел всегда. Она ни на мгновение за все эти годы не отпустила от себя его образ. И теперь он словно прощался с ней, уходил из ее жизни в иную, теперь она отпускала его. Только сейчас она почувствовала, что приняла потерю, приняла и сохранила его живым в своем сердце. И теперь она тоже может жить. " Я так устала, Андрюша, родной, с меня словно сняли могильную плиту..Я знаю, что не давала тебе покоя. Пусть тебе там будет хорошо и спокойно за меня. Мы победили, любимый, мы отстояли мою жизнь, и теперь я буду жить за двоих. А ты подождешь меня там. Знаешь, я уверена, что врачи обманули. У меня будет ребенок, я чувствую. У меня будет сын, и ты вернешься ко мне с его криком. Я впервые с тех пор плачу, потому что мне хорошо, я живая, Андрюша, понимаешь, я живая. Я позвоню завтра Лешему, пусть он вернет мне письмо. Знаешь, это так больно - родиться заново, но это так здорово - жить. Я люблю тебя, Андрюша. Я всегда буду тебя любить. Даже за чертой жизни я буду любить тебя. Но теперь я знаю, что могу с этой любовью жить. Теперь могу. И могу сделать кого-то счастливым. И могу чувствовать." Картина стала размываться, и на месте Андрея появился Антон. Она хотела ему что-то сказать, как ее мягко вытянули из сна тихим голосом Антона. Он позвал ее, нежно целуя залитые слезами щеки: Танечка, Таня.....
" Привет, Любимая. Как же я тоскую без тебя. Каждую ночь смотрю на звезды и вижу тебя. Но ты красивее любой звезды, правда. Гном, ты не представляешь, какие красивые здесь горы, прям завораживают. И не верится, как в этой красоте можно убивать... Я привык убивать, это моя работа. Но теперь мне почему-то стало страшно. Нет, я не боюсь умирать, ты сделала меня бессмертным. Просто мне страшно, что я на это ремесло трачу свою единственную жизнь. И еще заставляю страдать тебя. Я же вижу, как ты страдаешь каждый раз, когда я ухожу. Не бойся, я заговоренный, меня пули не берут. И твоя любовь меня хранит. Это самый верный талисман. Маленькая моя, береги себя. Вас же у меня теперь двое. Как я счастлив, что ты есть у меня. Я самый счастливый мужик на свете. Ты родишь мне дочку, и пусть она будет такая же красивая как ты. А потом еще и сына. Я хочу много детей. А я сделаю все, чтобы вы были счастливы. Я очень люблю тебя, Таня. Все, слово даю, возвращаюсь, и ухожу на гражданскую жизнь, обещаю. На этот раз точно. Только не маши рукой, мол, не первый раз. Клянусь. Вон, как раз Леший пришел, возьму в свидетели. Торопит меня, передает тебе привет. Ладно, мы погнали, вернусь, допишу..."